Глаза Зверя (часть 2/3)⁠⁠

Часть 1/3 Глаза Зверя (часть 1/3)

…Ощущения вторглись в безвольное сознание и разбудили меня. Вздрогнув, я мотнул головой. Подождал немного, приходя в себя, после чего осторожно поднялся. Куда же это меня угораздило?.. Осмотрелся – ничего не разглядеть. Хотя, если присмотреться… Хм. Какие-то катакомбы, что ль, заброшенные? А ты везунчик, Кирилл Никольский. Опять пронесло, так, причесала смерть макушку.

Тут же пришла мысль об оставшихся наверху: Бекон, Рита и прочие. Как они там? Живы ли?

Борясь с приступами тошноты, побрёл по чёрному коридору. Через пару десятков метров он разветвлялся – уводил налево и направо. Я выбрал левый проход.

Полегчало. Ну, и слава богу. Стоило это подумать, как перед носом выросла лестница – я чуть не впечатался в неё впотьмах. Перебирая руками по ржавым периллам, поднялся наверх. Упёрся ладонями в люк – тот ни в какую. Поднапрягся, зарычал. Мышцы затрещали, что-то резко звякнуло, и люк открылся. В нескольких сантиметрах от лица белел сколом ржавый штырь толщиной с палец. Вот так, суки! Не торопитесь хоронить богатыря.

Оказался в еще одном коридоре, заканчивающимся дощатой дверью. До слуха донёсся чей-то негромкий стон. Я ударил в дверь ладонью – она со скрипом подалась. Налег плечом… и рухнул на пол подземного бункера.

− А, чтоб тебя!

Потирая ушибленный локоть, поднялся. На бетонном полу вповалку лежали тела, в потолке зияла здоровенная дыра. Ясно, и эти провалились. Я нагнулся, схватил за ногу тело в знаком ботинке и выволок из кучи. Похлестал Бекона по щеками, влил ему в рот немного воды из поясной фляги. Приятель забулькал горлом, из уголков рта потекли, прячась в бороде, тонкие струйки. Я от души влепил торговцу пощечину. Беконовская голова мотнулась, как у куклы, но глаза он открыл. Я снова поднес флягу – очнувшийся жадно присосался к ней. Наконец оторвался, взгляд стал осмысленным.

− Чёрт бы тебя побрал, Кирюха… Ты где пропадал?
Ну вот, так-то лучше.
− В жопе мира.
− И как там?
− Темно, точно у негра в жопе.
− Короче, как здесь.

Я помог Бекону подняться. Он покачивался, хрипел, кашлял, но выглядел вполне живым.

− Грёбаная Волна… Я от страха чуть копыта не откинул, − поделился приятель.

− А я-то подумал, тебя радиация должна была прикончить. – И улыбнулся. Однако улыбки в такой тьмище не разглядеть. Ему – не разглядеть. Мне-то с моими кошачьими зрачками куда проще – полезная, блин, мутация.

− Шутник. Пошути у меня ещё… − пригрозил торговец и зашёлся диким кашлем.

Другие из нашего отряда Беконовой выносливостью не обладали, поэтому им повезло меньше. Трое пришли в себя и теперь блевали в стороне, остальные валялись без движения. Я пообещал вернуться так быстро, как смогу, препоручил болезных другу и полез сквозь дыру в потолке.

Снаружи выл вечер. От прикосновений пронизывающих воздушных потоков становилось зябко. Я поёжился. Сыпал мелкий град, не до конца высохшая трава покрылась инеем. Н-да… Хотя погода у нас и похлеще штуки выкинуть может. Полигон, мать его ети...

Я дыхнул на ладони облачком пара и побрёл туда, откуда недавно делал ноги.

На мародёров наткнулся через километр или около того. Одна "нива" лежала на боку, вторая, съехав в кювет, уперлась в столб и заглохла. В машине неподвижно сидел водитель – голова покоилась на руле. Я подошёл к автомобилю, дёрнул ручку. Мертвец вывалился наружу, прямо мне под ноги. Наступив на труп, я заглянул в салон. Белые как мел лица в иссиня-чёрных прожилках, жёлтые глаза. Все мертвы. Моей милой среди них не было…

Потопал к машине, перевернувшейся набок, и, не доходя пары метров, наткнулся на знакомую изящную фигурку. Наверное, выбросило из машины. Рита распростерлась на земле, неестественно вывернув руку. Глаза закрыты, волосы разметались по траве. Такая же белая, как прочие. Ну, здравствуй, любимая. Я пришёл.

Опустился на колени рядом, приложил ухо к её груди. Постарался не дышать… Показалось? Я прислушался – и разобрал глухой удар. Сердце билось – слабо, но билось…

…Опасаться налёта новой банды или нападения животных не стоило: после волновой атаки поляна ещё долго будет пустовать, и Бекон знал это. Он дожидался меня, сидя на корточках и вперив взгляд в землю.

− Пошли, − натужно проговорил я.

Он поднял глаза, увидел лежащую у меня на плече Риту.

− Пошли…

…Как ни уговаривал приятель, я настоял на своём: дело его не касается, и точка. Лучше пусть двигает обратно в посёлок. Надо оповестить жителей, чтобы те выслали за выжившими спасательную бригаду. Бекон неохотно согласился, и мы попрощались.

Спотыкаясь, но надёжно удерживая на плече бездыханную Риту, я направлялся к лабораториям…

…Вероятно, моя звезда благоволила ко мне: до места назначения удалось добраться без проблем. Выросло приземистое, крепкое здание. Я остановился, переводя дух. Затем крикнул изо всех сохранившихся сил:

− Эй!

По ходу, меня не услышали. Я исторг из глотки ещё один надсадный крик, и тогда в ответ раздалось грозное:

− Кто там?

− Кирилл… − Язык заплетался, дыхание сбивалось. − …Никольский.

− Кто?

− Да какая к чёрту разница!.. Нам нужна помощь…

Высокий, вооруженный винтовкой молодец подошёл к металлической калитке. Взял меня на прицел, стал разглядывать.

− Ну?! Так и будешь пялиться?

− Мне надо получить разрешение начальства.

− Ну!.. – На большее меня не хватило. Я упал на колено. Придержал Риту. Горло обжигало, дышать удавалось с трудом.

Охранник вытащил ИПК, активировал встроенный передатчик.

− Григорий Натаныч? Тут какой-то заявился… Вроде не опасен… Вместе с бабой, наверное… Не разглядеть нихрена. По фигуре – баба… Оружие? – переспросил охранник и обратился уже ко мне: − Вооружён?

− Да.

− Чем?

Я вытащил из кармана пистолет и бросил в грязь.

− Это всё.

Охранник хмыкнул, сказал в ИПК:

− Безоружен… Разумеется, глаз не спущу… Хорошо. – Затем снова мне: − Проходи. – И открыл калитку.

Я на заплетающихся ногах вошёл внутрь невысокого строения. Споткнулся о порожек и едва не повалился на пол. Охранник удержал меня. Подскочили два здоровенных лаборанта, сняли с моего плеча Риту и понесли к автоматическим дверям. Те раскрылись, пропуская здоровяков, и сомкнулись за их спинами.

− Куда?..

− Спокойно. Ей нужна помощь. Обследуют, потом тебя…

Я добрёл до стоящего неподалёку простецкого стула. Рухнул.

Помещение тесное – видно, прихожая. Стены древние, как и всё тут. Пара стульев вроде того, на котором сидел я. На удивление чистый пол. Одинокая покосившаяся картина на правой стене – девочка, балансирующая на большущем шаре. Сенсорные двери старой модели. Две внушительные лампы на невысоком потолке. На этом обстановка заканчивалась.

− Есть будешь? – спросил охранник.
− А ты угощаешь?
− Ты ж щас с голоду подохнёшь. Оно мне надо, труп потом вытаскивать?
− Усёк.
− Чудесно. Ладно, жди здесь.
И молодец тоже скрылся. Я остался один. Привычная пустота…

Секунды тянулись бесконечно: не столько мучил голод, сколько неизвестность. И – беспокойство за любимую. Тут, конечно, есть док, но поди знай: поможет – нет...

Вернулся охранник, с бутербродами и чаем на подносе.

− Вот это сервис.

− Жри молча. А то ведь свалишься прямо тут.

− Невелика потеря.

− Меня Жора зовут. – Голос парня зазвучал мягче. В свете потолочных ламп я разглядел, что он очень молод и лопоух.

− Кирилл.

Я отправил в рот солидный кусок бутера, запил чаем, не почувствовав вкуса…

…Не помню, как доел, в себя пришёл, только когда Жорка пихнул в бок.

− Кир, Григорий Натаныч здесь.

− А? Я уснул, да?

− Угу.

Протерев сонные глаза, прищурился и рассмотрел перед собой кого-то в белом халате. Кто-то обладал средним ростом, недлинными и жидкими, зачёсанными назад седыми волосами, очками, зажатыми в правой руке, − и больше ничем примечательным.

− Григорий Натаныч? Как она?

Учёный покачал головой.

− Значит, дело плохо?
− Да.
− И?
− Ни шанса.
Меня как будто придавило чем-то невыразимо тяжёлым.
− Но я могу кое-что вам предложить.
− Слушаю. – Блеснул лучик надежды, слабый и – обманчивый?

− В паре километров от нас находится старая лаборатория. Там проживает человек по фамилии Берензон. Когда-то он работал вместе с нами, а потом… Словом, что-то с ним случилось, и он покинул своих коллег. Уединился и начал ставить непонятные, сумасбродные опыты.

− Насколько сумасбродные?

− Берензон не посвящал нас во все тайны. Однако мне известно, что, по его теории… − Григорий Натанович замялся.

− Да-да, слушаю.

− Короче говоря, он считает, что в появлении Разлома виноваты злые силы. Божественного, понимаете ли, происхождения. Якобы некий Фенрир творит на Земле эти несчастья и беды.

− Фенрир, вы сказали?
− Именно.
− Вот так совпадение.
− Простите?
− Неважно. Так и что?

− Возможно – не берусь утверждать, но возможно, − Берензон вам поможет. Он занимается этими исследованиями уже одиннадцать лет, то есть почти все то время, что существует Разлом. И, по слухам, чего-то добился.

Знать бы чего! Известно ли ему, как вылечить от последствий облучения?.. М-да… Ну, вот и выясним заодно.

− Где конкретно он живёт? В каком направлении находится его лаборатория?

− Я отмечу на вашем ИПК.

Пока Григорий Натанович возился с компьютером, ко мне подошёл Жора.

− Сделать тебе бутеров на дорожку?

− Если ты на это решишься, то я снова начну верить в людей.

Жора ничего не ответил – развернулся и ушёл. Когда он возвратился, неся бутерброды с сыром, Григорий Натанович закончил копаться с 3D-картой. Вернул мне ИПК.

− Я бы настоятельно советовал вам пройти обследование. И отдохнуть…

− Времени нет, − перебил я учёного. – Спасибо за всё и до свидания. А где Рита? Как она?

− Ваша подруга в исследовательском центре, но я бы не советовал туда ходить. Лёша, Дима! – позвал Григорий Натанович.

Как из-под земли появились давешние мускулистые лаборанты. Прозвучал приказ:

− Наш новый друг хочет увидеться с пациенткой.

Между тем я раскрыл на ИПК карту. Что там наотмечал Натаныч? Ну-ка, посмотрим… Хм-м… До хаты Берензона путь не самый удобный и безопасный. Ну и пес с ним. Пройду.

Раскрылись автоматические двери, и Дима с Лёшей вкатили койку, на которой мирно спала Рита. Слабая плоть в мире торжествующего Хаоса. Черные прожилки по-прежнему расчерчивали красивое лицо, но она дышала. И етун меня раздери, если я дам ей умереть!

Я выключил ИПК. Встал. Провёл пальцами по Ритиной щеке.

− Удачи вам. – Григорий Натанович протянул руку. – И знаете что, Никольский? Мы сделаем для вашей подруги всё возможное.

Я устало улыбнулся.

− Спасибо.

И пожал пятерню ученого.

Дверь за странным чужаком закрылась. Жора повернулся к профессору.

− Григорий Натаныч, зачем вы пообещали возиться с его бабой? И так понятно, что она нежилец. Интенсивность Волны была 64 процента по Швеллербергу!

− Это тебе очевидно и мне, но не ему. Ты глаза его видел? Мало того, что с вертикальными зрачками, так ещё и бешеные. Он ради неё на всё пойдет. Мне пообещать нетрудно, а этот, чтобы отблагодарить нас, в любую задницу теперь полезет – и не пикнет. Учись, студент.

− А с ней что делать?

Ученый протер полой халата очки, поглядел сквозь линзу на свет.

− В изолятор. А там поглядим.

За порогом лаборатории меня встретила вьюга. Отыскал в свежем сугробе брошенный пистолет, обтер рукавом и сунул в карман. Я поежился и натянул поглубже капюшон. Снежинки белыми кометами проносились мимо, кололи лицо. Поправив за плечом ружьё, сверился с ИПК и пошел на северо-восток. Сколько я пробыл в лаборатории? От силы час, а намело сугробы почти по колено. Очень скоро руки занемели, пришлось лезть в "сидор" за флягой. Глоток огненной воды жаром разошелся по телу. Я плеснул немного на руки, растёр. Вроде полегчало. Согласно метке на карте, до убежища товарища Берензона чуть больше двух километров. Еще раз приложился к фляге и отправился в путь…

Дорог здесь нет − есть только направления. Впереди простиралась заснеженная степь, в белой пелене темными пятнами угадывались деревья. Слева протянулась ледяная арена водохранилища с почти занесённой снегом бытовкой обслуги. Надо согреться, иначе точно не дойду.

Двери в бытовке отсутствовали напрочь, через выбитое окно внутри надуло небольшой сугроб. От дыхания валил пар, но пронизывающий ветер не беспокоил, и это радовало. Во второй комнате нашёлся стол с уцелевшими лавками, старые фанерные шкафчики. Я окинул доставшееся богатство хозяйским взглядом и потянул из-за пояса топорик…

…Под задницей лавка, на полу весело потрескивал костер. Ладони обжигало жаром, но после стужи за стеной – просто блаженство. На усах начал оттаивать иней. В закопченном котелке таял снег, чаёк сейчас будет в самый раз. Потрескавшиеся губы растянулись в улыбке – живём... Входную дверь я закрыл фанерным шкафом – не ахти какая защита, однако лучше, чем ничего.

Только я сомлел в тепле, как шкафчик с треском отлетел к стене и в бытовку, в ореоле снежных змеек, вошла громадная мохнатая фигура. Етун явился вместе с метелью. Маленькие глубоко посаженные глазки под массивными надбровными дугами уставились на меня. Из чёрных вывернутых ноздрей с храпом вырывалось тяжелое дыхание. Плотное облако вони ударило в нос, глаза заслезились. Етун почти доставал головой до потолка.

Рука зашарила в поисках ружья. Чёрт! Где оно?! Да вот же, стоит у стены, как раз возле зверя. Сам туда поставил, идиот… А уже в следующее мгновение етун атаковал. Эти двести с лишним килограмм живого веса могут перемещаться внезапно и неуловимо. Солнечный зайчик, ёлки! Мелькнуло перед глазами размазанное от скорости пятно, и тяжеленный удар в грудь швырнул меня через всю комнату. Я впечатался в стену и... Рухнул на бетонный пол, схватившись за грудь, судорожно глотая воздух. Етун, рассматривая меня, приближался неспешно. Наконец удалось вздохнуть, я положил руку на поваленную лавку. Зверь пёр как танк – такой же тяжелый и несокрушимый. Несокрушимый? Сейчас посмотрим. Увесистая лавка с шумом описала дугу, смачно вдарив зверю по колену. Тот повалился мохнатым кулём. Я перескочил монстра и метнулся к ружью. В спину тут же прилетел обломок лавки, и я кубарем полетел прямо в костёр. Сзади раздался торжествующий рёв. Твердая, словно отлитая из чугуна, лапа сгребла за плечо. Я схватил котелок и плеснул кипятком в злобно сощуренные зенки. От болезненного вопля заложило уши, и тут же саданул етуну коленом в пах. Лапа разжалась, я упал. Не вставая, отполз к ружью. Отполированное тысячами прикосновений ложе надёжно легло в ладонь, будто друг руку пожал. Я дал залп из обоих стволов прямо в лохматую оскаленную морду. Брызнули осколки черепа с ошмётками мозгов, ближайшую стену «украсило» кровавыми пятнами. Зверь рухнул, пачкая пол багрово-красным.

− А нехрен было на царя природы замахиваться, ети грёбаный!

Я собрал вещи и вышел в метель. Попил, блин, чайку...

Убежище Берензона вынырнуло из снежного потока, когда метель поутихла. Бетонная полусфера без окон напоминала гигантский пузырь, на сером фоне отчетливо выступал прямоугольник двери. Солидная такая дверь, стальная, с массивными шляпками заклёпок. Я вдавил кнопку связи, «торчащую» из квадратного устройства на стене. Почти как наши домофоны.

Некоторое время ничего не происходило, потом раздался неожиданно звонкий голос:

− Кого там Полигон принёс?

− Здравствуйте! Я от Григория Натаныча. Мне нужен профессор Берензон.

− А больше тебе ничего не надо?! Вали нах... На хаузе, мил человек.

Я набрал горсть снега, обтер раскрасневшееся лицо. Только бы не сорваться и не нахамить, иначе все пропало.

− Послушайте, уважаемый… Мне нужен профессор Берензон. Натаныч сказал, что только он знает о каком-то Фенрире.

− Как вы сказали? – Интонация тут же изменилась: в голосе послышалась чёткая заинтересованность. – О Фенрире?

− Именно.

− М-м… Хорошо, сейчас впущу. Но без глупостей. И оружие придется оставить в приемной.

Я выдохнул в домофон:

− Согласен. Открывайте уже, а то задубел совсем!

Следуя пожеланию хозяев лаборатории, оружие я сложил в специальной приёмной. За мной внимательно следил угрюмый молодчик. На могучей груди покоился на ремне короткоствольный автомат, я разглядел нашивку с изображением следа медвежьей лапы и надпись “Blackwater”. Мысленно посочувствовал возможным диверсантам: охрана более чем серьёзная.

− Присядь тут, − на ломаном русском обратился ко мне суровый тип с автоматом и указал на табурет. − Мистер Берензон сейчас подойдет.

Я послушно сел. И действительно, не прошло и минуты, как распахнулась окрашенная в белый цвет дверь и появился... Альберт Эйнштейн! То есть, конечно же, профессор Берензон – собственной персоной. Но такой же курчавый, взлохмаченный, с по-детски озорными глазами.

− Яков Израилевич, − подчёркнуто вежливо представился он. И тут же, без остановки: − Что вам известно о Фенрире?

Сразу к делу? Очень хорошо. А то каждая минута на счету.

− Да, в общем-то, особо ничего. Только то, что я услышал от Григория Натаныча… не знаю, как его фамилия…

− Чернобровин фамилия этого поца, − жёстко ответствовал Берензон. – Что он вам наплёл за меня и мои опыты?

− Сказал, вы до чего-то докопались. И будто бы в возникновении Катаклизма виноват некий Фенрир. Кто он вообще? Бог? Дьявол?

− Ни то, ни другое. – Похоже, я подобрал к исследователю ключик: его взгляд вдруг наполнился яркими искорками, и он заговорил быстрее. – Ой-вэй! Хоть кто-то воспринял моё открытие всерьёз! Наконец-то! А ведь это, может быть, величайшее достижение науки за всё время её существования! Пойдёмте, любезный, я покажу.

− Яков Израилевич, а не стоит ли вначале…

Но Берензон перебил мрачного телохранителя:

− Полноте, полноте. Видите, человек заинтересован? А что это значит? Это значит, что у него есть мозг и он им таки думает! А то в вашем милом обществе я совсем одичал...

Яков Израилевич ухватил меня за рукав и потащил по коридору.

− Это шанс, понимаете? Что знает один, знают все! Неведение же в нашем случае смертельно опасно! Оно грозит гибелью всему живому…

− Даже так? – Я приподнял бровь.

− Идёмте же! – поторопил меня эмоциональный профессор, увлекая за собой.

Мы прошли тёмным коридором с единственной рабочей лампочкой на потолке. Берензон приложил к блестящему кругляшу на стене палец, и стальная дверь мягко отъехала в сторону. Профессор пропустил меня вперёд, а когда я вошёл, заперся изнутри.

− Садитесь, уважаемый, я имею сказать вам несколько умных слов…

− Григорий Натаныч!

− Жора, в чём дело?

− Эта… в карцере…

− Ну!

Чернобровин нахмурился. От радушия, которым он «потчевал» недавнего гостя, не осталось и следа.

− Она проснулась!

− Так это же хорошо. Выходит, не сдохла и не сгниёт раньше времени. Будет на ком проводить эксперименты.

− Вы не понимаете!.. Она разбила камеру!

− Какого ху... То есть каким образом? Камера висит на трёхметровой высоте, под самым потолком.

− Подпрыгнула и пробила дыру! Вот так, кулаком. – Жора показал как. – А перед этим она изменилась…

− Измени-илась? – протянул Григорий Натанович. – Так быстро?

− Видно, сила облучения была настолько…

Чернобровин не дослушал.

− А ну-ка пойдём.

− Куда? К ней?

− Куда же ещё, идиот!

Уверенной походкой Григорий Натанович направился к карцеру. Жора бросился за ним.

− Но она там мечется, об стены стучится… Она опасна.

− Конечно, опасна, олух ты царя небесного. Это и прекрасно. Оружие при тебе?

− Да…

− А наручники? Отлично.

− Что вы задумали, Григорий Натаныч?

На незапоминающемся лице появилась мерзкая ухмылочка. Чернобровин снял с пояса рацию и вызвал по ней дюжих лаборантов.

− Я так понимаю, она теперь снорк? – убрав переговорное устройство, со странной интонацией произнёс ученый.

− Возможно… я не успел рассмотреть… Но она обросла шерстью, как волк, − это могу сказать точно.

− А она ничего, да?

− Григорий Натаныч…

Появились Дима с Лёшей – две безразличные махины в белых халатах.

− Говорят, по части страсти и любви снорков не превзойти, − ни к кому конкретно не обращаясь, заметил Чернобровин. – Сам не проверял – возможности не было, − но знающие люди…

− Она вам не позволит…

− А вы трое мне на что?! Хотя, если не будет любви, сойдёт и секс. Так что заткнись и открой дверь.

Из карцера раздавалось громкое буханье. Измененная Полигоном девушка продолжала биться о стены, обрушивать на толстую дверь мощные удары. В дрожащей потной руке Жоры появился магнитный ключ.

− Повезло мне с охраной, ничего не скажешь. – Григорий Натанович покачал головой. – Открывай уже!

Жора приложил карту к сенсору. Красный огонёк погас – загорелся зелёный. Парень взялся за ручку. Обернулся на главного: с лица Чернобровина уже исчезли всякие эмоции.

Помощники встали по обе стороны от начальника. Такие же каменные физиономии, глаза недобро сверкают. Жора понял, что не отвертеться, как бы ни хотелось.

И, смочив пересохшее горло слюной, он открыл дверь…

…Берензон щёлкнул выключателем. Тусклый свет полился из-под потолка, частично рассеяв темноту. Помещение, где мы оказались, напоминало пещерку. Крохотную пещерку, стиснутую четырьмя стенами. Два стула, стол, шкаф, лампа под потолком – и более ничего.

Не успел я сесть на стул, как передо мной призраком возник проф. Куда он отлучался и когда – не имею представления. Тем не менее, за время своего короткого отсутствия он успел «вооружиться» стопкой бумаг, которые немедля сунул мне.

− Вот, просмотрите. А я пока вкратце расскажу о том, что отняло у меня одиннадцать лет жизни.

Я пролистывал бумаги, честно вглядываясь в них, вчитываясь, а вот вникнуть не мог. Какие-то цифры, графики. Редко – термины, значение которых мне было неизвестно.

− Чтобы понять происходящее ныне, надо вернуться на века назад, − вещал между тем Берензон. Он ходил из стороны в сторону, не обращая на меня внимания. Голос его – видимо, от волнения – стал громче и пронзительнее. – И искать причину следует не среди здесь, а около богов германско-скандинавского пантеона. Фенрир родом из тех верований. Он – огромный, свирепый волк. Фенрир божественного происхождения, однако для самих богов он стал врагом. Впрочем, те посчитали его недостаточно опасным и позволили жить рядом с собой, в Асгарде – небесном граде. Нет, вы себе представляете? Вырастить здоровенную и, что важно, опасную зверюгу, чтоб потом её сильно бояться! Ну и кто они после этого? Поцы, однозначно! Но я отвлекся. Когда вырос, волк стал настолько велик и ужасен, что кормить его отваживался только Тюр, бог воинской храбрости. Чтобы обезопасить себя, небожители решили посадить Фенрира на цепь, но ни один металл не мог удержать гиганта. В конце концов, хитростью богам удалось сковать Фенрира волшебной цепью Глейпнир. Её гномы сделали из шума кошачьих шагов, женской бороды, корней гор, медвежьих жил, рыбьего дыхания и птичьей слюны. Всего этого больше нет в мире. Глейпнир была тонка и мягка, как шёлк. Но, чтобы волк позволил надеть на себя эту цепь, Тюру пришлось вложить руку ему в пасть в знак отсутствия злых намерений. Фенриру не удалось освободиться, и тогда он откусил Тюру руку. Приковав Фенрира к скале глубоко под землёй, боги воткнули меч между его челюстями. – Яков Израилевич начал цитировать древний текст: − «Рукоять упёрлась под язык, а острие — в нёбо. И так распирает меч ему челюсть. Дико он воет, и бежит слюна из его пасти рекою, что зовётся Вон. И так он будет лежать, пока не придёт конец света». И чего я не удивляюсь с этих богов? Если б меня посадили на цепь и воткнули в рот ножик, я б тоже выл. Причем так гнусно, чтоб у них там в Валгалле брага скисла! – Берензон на миг замолчал, а затем продолжил прежним академическим тоном: − Но, согласно прорицанию Вёльвы, однажды Фенрир разорвёт оковы. Это произойдёт в день Рагнарёка, гибели богов. По преданию, хтонические чудовища, олицетворяющие собой изначальную дикую мощь вселенной, и боги, другое название которых асы, должны сойтись в смертельной битве. В финале этого противостояния Фенрир убьёт Одина, верховного небожителя, и сам будет убит Видаром, сыном Одина. Асам было известно о предсказании, но, невзирая на оное, те не умертвили Фенрира. «Так чтили боги своё святилище и свой кров, что не хотели осквернять их кровью Волка».

Берензон замолчал. Воспользовавшись этим, я отложил бумаги, в которых всё равно не разобраться, и уточнил:

− Значит, вы утверждаете…

Яков Израилевич не дал мне договорить.

− Именно. Именно! Конечно, нельзя с уверенностью сказать, что всё происходило так, а не иначе. Но не стоит воспринимать стародавние сказания буквально – мы же образованные люди!

− Ясно, надо включить образное мышление.

− Да! И оно тотчас подскажет вам правильный ответ. А заключается он в том, что Фенрир таки проснулся. Исполинский Волк, долгие лета дремавший внутри Земли, вышел из спячки! Безусловно, неверно воспринимать его как волка – это тоже метафора. Истинное обличие данного монстра для нас, может быть, непредставимо и ужасно.

− Получается, древний волчара, который на деле совсем не волчара, проник внутрь планеты…

− Нет-нет. Не проник, а был помещен. Он… сын. Потомок. Икринка. О! Икринка богов, будем так говорить. И вот когда спавшая в ней личинка, набравшись сил и прорвав стенки, вылезла наружу…

− …всё и началось, − закончил я.

Берензон молча кивнул.

− Теперь понятно, почему образовался Разлом. А эти Волны…

− Дыхание Фенрира. Вы, наверное, не знаете, что Волны не только исходят из Разлома, но и возвращаются обратно. Причем с определенной периодичностью. Волна – пауза – Волна. Ничего не напоминает? Вдох – задержка – выдох.

− Прелестно…