"Дурка". Часть седьмая
- Он простит меня за то, что я сделала. Он добрый. Он простит, - повторила девушка
© Гектор Шульц
Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.
Часть четвертая.
Часть пятая.
Часть шестая.
Часть седьмая.
Плосколицый Пельмень все понял первым, стоило ему увидеть лицо Артура, вошедшего в палату. Он побледнел и юркнул под кровать, а вот Баран и остальные удивленно открыли рот. Артур подошел к Мослу, худому и болезненно бледному, а потом без лишних предупреждений ударил носком с мылом по груди. Мосол жадно хапнул воздух и свалился на пол, когда в спину прилетел еще один удар.
- Жора! Не надо… - взвыл Баран, разом утратив всю свою дерзость. Но грузин был глух к его мольбам. Он зарычал и тремя ударами повалил Барана на пол, после чего принялся лупцевать его своим носком. На меня, зарычав, бросился третий. Гвоздь. Он был покрупнее остальных, но довольно медлительный. Я наклонил корпус, пропуская его в сторону и, резко замахнувшись, ударил по спине. Гвоздь ойкнул и упал на колени. Затем закрыл голову руками и завыл. Еще один напуганный паренек, отзывающийся на Чарли, замотал головой, когда к нему направился Артур. Он вытянул руку и заорал, когда носок с мылом влетел ему в живот. Жора тем временем вытащил из-под кровати Пельменя и безжалостно лупцевал плосколицего, не обращая внимания на крики.
- Минетчика, блядь, нашел! – рычал грузин. – Сосать тебе надо, да?
- Жора, да мы шутковали… - Пельмень не договорил и схватился руками за яйца, куда прилетел очередной удар.
- Из-за тебя, гнида… чуть меня… - Жора резко ударил ногой Пельменю в живот и плюнул ему в лицо. – Уебок!
Я растерянно стоял в стороне, держа в руке свой носок с мылом, а на полу корчились избитые больные. Артур, тяжело дыша, подошел ко мне и протянул руку. Я понял все без лишних слов. Вытряхнул из носка мыло и отдал ему. Мыло армянин спрятал в карман, а потом забрал еще один кусок у Жоры. Но Жора еще не насытился, о чем говорило его перекошенное лицо и злой, хриплый голос.
- Увижу, что гнобите Петушка – урою, мамой клянусь! – пообещал грузин, обводя скулящих на полу больным безумным взглядом. – Так выебу, что вам косить не придется. Понял, сука?
- Понял, понял, - пробормотал Пельмень. Куда только девался его гонор. Передо мной лежал напуганный, обоссавшийся от страха человек. Да и человек ли?
- Каждый из вас, пидорасов, теперь на особом контроле… - Жора не договорил, потому что в палату вошла Рая и испуганно попятилась, увидев лежащих на полу больных.
- Георгий, что случи…
- Ничего, - перебил её грузин. – На нас кинулись. Один повеситься хотел.
Рая перевела взгляд на меня, но я смутился и отвернулся.
- Хорошо. Позову Илью Степановича, - отстраненно ответила девушка и вышла из палаты.
- Вяжем после ухода Мякиша. На всю ночь, - приказал Жора. Баран, прижатый к полу коленом Артура, вздохнул и снова обоссался.
Азамат, увидев мое лицо, предпочел не задавать никаких вопросов. Он молча кивнул, когда я достал пачку сигарет и отправился в женский туалет, чтобы покурить. Но спокойно привести мысли в порядок мне не дала Рая, которая зашла следом и, скрестив руки на груди, вопросительно на меня уставилась.
- Вань, что случилось? – тихо спросила она.
- Жора все рассказал, - ответил я. Меня еще немного потряхивало, да и руки тряслись, но сигарету я держал крепко. – Мне добавить нечего.
- Это из-за Липатова, да? – предприняла еще одну попытку Рая. Я вздохнул и, внимательно посмотрев на неё, кивнул.
- Они его травили, Рай. Заставляли... ну, неважно. Он не вытерпел. И пошел вешаться. Хорошо, что мы с Жорой в туалет заглянули.
- Липатова в другую палату перевели. Не переживай, - ответила она, подходя ближе.
- Какая разница. Думаешь, они остановятся? Если не Петушку, так другому достанется.
- Однажды был похожий случай, - чуть подумав, ответила Рая. – Георгий первый год работал как раз. В его смену один больной себе вены порезал. Санитаров тогда не хватало, вот и не углядели.
- Больной умер? – спросил я. Рая кивнула.
- Да. Тогда головы полетели. Чуть Арину Андреевну не уволили. Сам Владимир Владленович заступаться за нее ездил. Долго всех трясло, Вань. Одно дело нападение на санитара и совсем другое – суицидник.
- Верю, - ответил я. Перед глазами все еще стояла жуткая картина: висящий в петле Петушок и Георгий, выбивающий душу из Пельменя. – Поэтому у Жоры крышу сорвало?
- Да. Тогда отделению повезло. Уволили санитара, который заснул ночью, и дежурную медсестру.
- Но это же не повод избивать больных? Даже если известно, что они от армии косят, - вздохнул я.
- Я согласна с тобой, - поджала губы Рая. – Но в отделении свои порядки. Сам знаешь.
- Знаю, - ответил я и, затушив сигарету, направился к выходу. – Ладно, я работать. Азамат просился на перекур.
- Хорошо. Я у себя в кабинете, если что-то будет нужно, - нервно улыбнулась Рая, но я улыбку не поддержал. Лишь кивнул и вышел в коридор. На душе было противно. Не от того, что я избил человека куском мыла, завернутым в носок. А из-за того, что санитарам было плевать на Петушка. Они боялись увольнения, боялись комиссии, боялись разборок и штрафов. Но им попросту было плевать на то, что этим вечером могла оборваться чья-то жизнь.
Ближе к полуночи Жора забрал меня из женского отделения и потащил за собой в кабинет Мякиша. Когда я вошел, то удивленно посмотрел на стол дежурного врача. Вместо привычных папок и историй болезни, на нем стояла банка спирта, пять стаканов, эмалированная глубокая чашка с оливье и тарелка с мандаринами. Сам Мякиш, перехватив мой взгляд, густо покраснел, но расслабился, услышав смешок Жоры. Помимо них в кабинете уже сидел Артур, задумчиво разглядывая сбитые на кулаке костяшки, в уголке, не привлекая внимания, стояла Рая, а медсестра Маша из женского отделения деловито накладывала себе оливье в одноразовую тарелку.
- Набиулина потом позови, - сказала она, повернувшись ко мне. Из старенького радио, висящего на стене, послышался бой курантов, а следом началась речь президента.
- Ну, с Новым годом, - широко улыбнулся Жора, наливая в стаканы спирт. Артур тут же доливал воды, разбавляя.
- С новыми дураками, - буркнула Макарова, протягивая мне стакан. – Держи.
- Я только пиво… - нахмурился я, однако встретившись взглядом с коллегами, понял, что все-таки сегодня выпить придется. Причем не водки, а разбавленного спирта.
- Праздник, Вано, как-никак, - прогудел грузин. Его язык заплетался, сразу было видно, что встречать новый год он начал куда раньше остальных.
- Ладно, - вздохнул я. Как только речь закончилась и снова начали бить куранты, все находящиеся в кабинете разом закричали и зазвенели стаканами. Я вздохнул и резко опрокинул в себя свою порцию спирта, после чего поморщился, когда горло обожгло. Артур ехидно рассмеялся, услышав мой кашель. Свой стакан он выпил, не закусывая и не морщась, как я. В его глазах помимо алкоголя я увидел и презрение.
- Бери оливье, Ваня, - произнес пьяный Мякиш. – Давай, давай. Не стесняйся.
Быстро расправившись с оливье, я мотнул головой, когда Жора протянул мне еще один стакан. Шуточки, звучащие в кабинете, стали грубее. Артур начал лукаво посматривать на Раю, которая по-прежнему стояла в уголке и лениво ковырялась вилкой в оливье.
- Так, если не пьешь, зови Азамата! – велел мне Артур, когда я снова отказался от порции спирта. Жора согласно кивнул и похлопал меня по плечу.
- Этот выпить не откажется, - усмехнулся он.
- Хорошо, сейчас позову, - ответил я, беря с тарелки два мандарина. Рая, извинившись, тоже ушла, поэтому я не стал задерживаться. Сунул мандарины в карман и вышел из кабинета Мякиша.
Азамата дважды просить не пришлось. Он сказал, что Панкова спит, получив свою дозу успокоительных, остальные тоже спали, поэтому санитар с чистой совестью отправился пьянствовать с другими. Я понимал, что отделение фактически теперь на мне, потому что от пьяного Азамата пользы будет, как от цыгана Ромки. Хорошо, если не обосрется и попросту уснет на стуле у входа в отделение.
Стоя у окна, я смотрел на темную улицу, с которой доносились редкие и глухие звуки петард и фейерверков. Люди праздновали Новый год, а я встречал его не с друзьями или родными, а в одиночестве. Но несмотря на это, настроение понемногу улучшалось. Может виной всему спирт, наполнивший голову хмелем и стерший события дня, а может я попросту смирился. Я знал, что коллеги будут сидеть до утра и меня никто не потревожит. А если кому-то из больных будет нужна помощь, то достаточно позвать Машу, как она мигом примчится из кабинета дежурного врача, где тоже праздновали наступление нового года. Вздохнув, я достал из кармана пачку сигарет и отправился в туалет, чтобы покурить.
Однако, войдя в туалет, я чертыхнулся, увидев там Настю. Она тоже напугалась и чуть не свалилась в вонючую дыру, однако выдохнула и тихонько посмеялась над собственной неуклюжестью.
- Прости, Насть. Не думал, что здесь кто-то есть, - буркнул я, отворачиваясь. Затем выждал пару минут и спросил. – Ты закончила?
- Да, спасибо, Иван Алексеевич.
- Мы же договорились, - вздохнул я и улыбнулся, увидев на её лице робкую улыбку.
- А, да. Точно, - протянула она. – Ваня. Да. Ваня, а можно мне… ну…
- Сигарету? – подсказал я. Девушка кивнула и покраснела, когда я протянул ей требуемое.
- Саша принесет мне много сигарет, и я вам все отдам. Правда, правда, - ответила она и, поперхнувшись дымом, закашлялась.
- Не торопись.
- Виктор Петрович и Азамат Ильясович, говорят, чтобы курили быстро, - ответила Настя. Я в ответ пожал плечами.
- Их здесь нет. Так что не торопись.
- А где они?
- Празднуют.
- Сегодня праздник? – удивилась девушка. – А какой? День рождения?
- Новый год, Насть. Новый год, - снова вздохнул я. Настя в ответ нахмурилась и принялась загибать пальцы.
- Нет. Не может быть. Мы с Сашей всегда встречали Новый год вместе. Он же придет, да? Он обещал прийти и забрать меня. И тогда мы будем праздновать. Сделаем оливье, откроем шампанское, а я пожарю курицу. Мы будем танцевать всю ночь. Танцевать и обниматься, - мечтательно улыбнулась она и снова неожиданно нахмурилась. – А Саша точно не приходил еще?
- Нет, Настя. Не приходил, - ответил я, закуривая еще одну сигарету.
- Но придет? Придет же?
- Да, придет, - соврал я, понимая, что этот Саша никогда не придет.
- Он простит меня за то, что я сделала. Он добрый. Он простит, - повторила девушка и почесала бровь. – Мы вернемся домой и будем вместе. Вместе встречать новый год, есть мандарины и танцевать, пока небо не посветлеет. Саша придет за мной. Обязательно придет, я знаю. И простит за то, что я сделала…
- Ты не сделала ничего плохого, Настя, – перебил её я. Конечно, её история была всем известна, но кто знает, вдруг ей будет легче.
- Я не смогла дать им отпор. Не смогла. А они… они снова, и снова, и снова, и снова, - она вздрогнула, когда я положил ей руку на плечо.
- Все хорошо. Их тут нет. И ты ни в чем не виновата.
- Виновата, виновата, - нахмурилась девушка. – Саша сказал, что виновата. Но он простит. Он добрый… Новый год… мандарины… - Я достал из кармана мандарин и глаза Насти заблестели. Она, как завороженная, смотрела на оранжевый кругляш и еле сдерживала слезы. Почистив мандарин, я поделил его на четыре части и протянул их девушке. Положив себе в рот две дольки, она зажмурилась и довольно рассмеялась. Потом положила еще две, а по щеке сбежала слезинка.
- Какие вкусные… Какие сладкие, - прошептала она и, понюхав свои пальцы, снова зажмурилась. – Как в детстве. У нас на новогоднем столе была только овсянка и один жареный окорочок. А потом папа принес пакет с продуктами. Там были мандарины. Такие вкусные… такие сладкие… А утром все было в снегу. Старые качели, яблоня под окнами, земля… все было укрыто белым одеялом. А на кухне лежали три мандарина. Вкусные и сладкие.
- С Новым годом, Настя, - грустно улыбнулся я. Девушка всхлипнула, положила в рот последнюю дольку и снова зажмурилась. Словно пыталась насладиться этим вкусом и этим моментом.
- Спасибо, - тихо ответила она. – Спасибо за подарок. Спасибо, что вы… вы не такой.
- Все хорошо, Насть. Иди спать, - кивнул я и легонько подтолкнул её к выходу.
Утром я, зевая, совершал очередной обход женского отделения. К моему удивлению, ночь прошла спокойно. Ни криков, ни слез, ни воплей. Только тихое утро нового года. Азамат забил на дежурство и так и не вернулся, но мне было плевать. По коридору прогуливался еще один санитар, которого вызвали из другого отделения, но он на меня внимания не обращал, предпочитая молча делать свою работу. Такое одиночество мне нравилось.
Проходя мимо палаты, где лежала бедная Невеста, я заглянул внутрь и внимательно осмотрел кровати. Настя спала и улыбалась во сне, а в самой палате, помимо привычных запахов мочи и лекарств, пахло мандаринами. Я подошел ближе к кровати Насти, чуть подумал и вытащил из кармана еще один мандарин, который осторожно положил в карман её халата. Затем вздохнул, потер глаза и вышел из палаты, стараясь никого не разбудить. Чудеса должны случаться. Особенно с такими, как Настя.
Глава шестая. Скелеты в шкафах.
После новогодних праздников жизнь вошла в привычную колею. Дежурства, выезды, мытье туалета и изгаженных кроватей. Очередные истории и поломанные судьбы тех, кому не посчастливилось попасть в дурку. Изредка меня отправляли в другие отделения, порой приходилось половину смены проводить в женском, а половину в мужском. Но я и к этому привык. Просто молча делал то, что мне говорили, и считал часы до конца смены.
Кого-то выписывали, людей из других палат переводили ближе к выходу, если это считала нужным Арина Андреевна, но отделение все равно пополнялось новенькими. Среди них были, как относительно мирные, так и настоящие ублюдки, которые запросто могли дать фору Ромке Гузноёбу.
- На выезд, Вано, - вздохнул Георгий, выходя на улицу, где я курил. Настал мой черед вздыхать, потому что обед еще не кончился. – Артур присмотрит.
- Кто на этот раз? – спросил я. Грузин улыбнулся и махнул рукой.
- Мелочь. Червиченко забирать едем. Опять мамку заебал.
- Ладно. Куртку возьму, - кивнул я. Но про куртку пришлось забыть, когда из входа в больницу вышла Рая и Мякиш. Стоящий рядом с нами Кирыч ехидно усмехнулся.
- Не бзди, малой. В машине натоплено уже.
Я не ответил. Затушил окурок в урне и поплелся за Жорой, который о чем-то негромко переговаривался с Мякишем.
Ехать пришлось на Окурок. Когда-то этот район был самым неблагополучным в нашем городе. Не проходило и дня, чтобы кому-нибудь здесь не проломили голову, не изнасиловали или не обокрали бы. Но со временем ситуация исправилась. Некоторые группировки скинов патрулировали свои районы, громили наркопритоны и избивали местных гопников. Пусть они начали делать это только недавно, но результат уже был налицо. Днем по Окурку можно было ходить без опасений быть избитым или ограбленным. Если ты цивил, конечно. Неформалам выдыхать было рано.
- Куда едем? – спросил Кирыч, когда все погрузились в машину.
- Лесная, дом четыре, - ответил ему Мякиш, сверяясь с историей болезни. – Обострение. Рая, подготовь необходимые лекарства.
- Хорошо, Илья Степанович, - тихо ответила ему девушка. Жора, не обращая на них внимания, увалился на место для конвоирования больных и задремал, а я погрузился в свои невеселые мысли. Конечно, Никки я уже отправил смс-ку, что позвоню ей попозже, однако на душе все равно было неспокойно. Никогда не знаешь, каким окажется выезд. Обычным или же придется попотеть.
До нужного адреса мы доехали через полчаса, а когда вышли из машины, то увидели возле дома хохочущих детей и качающих головой старушек. Все они, несмотря на морозный день, стояли на дороге и смотрели наверх. Я тоже посмотрел наверх и открыл от удивления рот, когда понял, что Жора говорил буквально насчет больного.
- Пиздец, - только и мог пробормотать я. На балконе третьего этажа, не обращая внимания на зрителей, натужно пыхтел высокий, дебелый мужик, трахая измученную женщину с испитым лицом. Позади мужика стояла тощая девушка, которая, не стесняясь, орала матом и пыталась оттащить его от женщины.
- Виталя! – рявкнул Жора. – А ну прекращай маму трахать!
- Да, уберите же его, блядь! – заорала девушка и убежала с балкона. Я переглянулся с улыбающимся грузином и, покачав головой, пошел за ним в подъезд. Мякиш и Рая замыкали процессию, а Кирыч остался на улице и, судя по его красной роже, концерт ему нравился.
В квартире пахло прокисшим супом, но еле заметно. Куда сильнее воняло пылью и старостью. От вони меня замутило и стоило трудов, чтобы удержать в желудке обед. Жора же, засучив рукава, отодвинул в сторону верещащую девушку и направился к балкону, где происходило нечто невообразимое. Грузин резко и без предупреждения ударил мужика кулаком в бок, затем схватил за шею и затащил обратно в квартиру.
- Аха, бля! – прохрипел мужик, которому Жора передавил шею.
- Вано! Ноги держи! – крикнул он. Я кивнул и бросился на помощь. Но удержать мужика оказалось сложно. В него словно легион демонов вселился, и если бы не Жора, дело могло бы кончиться плачевно.
- Рая, укол! – скомандовал Мякиш. Девушка покраснела, увидев дубину между ног мужика, но смогла вернуть самообладание. Она опустилась на колени и вогнала толстую иглу шприца прямо в бедро мужика. Тот заорал от боли и попытался вырваться. Ногой он врезал мне под дых, из-за чего воздух вылетел из груди так стремительно, что аж в ушах зазвенело. Но Жора уже взял ситуацию под свой контроль. Он обхватил шею мужика волосатыми ручищами и держал так, пока тот не обмяк. Когда грузин встал, то брезгливо поморщился и оглядел свою измаранную мочой и спермой форму.
- Чеми кле мокус, - выругался он и со злостью повернулся к тощей девушке. – Чего раньше не позвонила, Юля?
- Я в смене была, Жор, - оправдываясь, ответила та. – Иду домой, а он уже мамку на балконе… Сука.
- Что ж ему теперь терпеть… - женщина не договорила, потому что тощая Юля неожиданно метнула в неё тетрадку, которую держала в руках, и начала орать. Жора кивнул мне и, поднатужившись, поднял мужика.
- Потащили, Вано. Смотри, не испачкайся. Мамой клянусь, у него бесы в малафье, - буркнул грузин.
Погрузив вялого мужика в машину, я закурил сигарету, пользуясь моментом, пока Мякиш о чем-то говорил с тощей Юлей. Жора присоединился ко мне и благодарно кивнул, когда я протянул ему пачку.
- Частый гость, - хмыкнул он. – Виталя…
- Я думал, что ты образно сказал. Ну, что он мать заебал, - вздохнул я.
- Не, Вано. Это на постоянку у них. Причем мать его вроде, как и не против.
- Серьезно? – удивился я, хотя казалось, куда еще удивляться.
- Ага. Она ему себя поебывать дает, чтобы спокойнее был. А как приступ, так все. Тушите свет, - покачал головой Жора. – Прошлый раз с Артуром его забирали. Тащим, а он мычит и кончает, как пулемет. Прикинь? Всю машину нам засрал, блядина.
- Сестру он тоже… того, - тихо спросил я, смотря в сторону Мякиша и Юли.
- Не. Юлька ему сразу пизды даст. Мы учились вместе, пока я на Окурке жил. Её он, как огня боится… Едем, Илья Степаныч? – вопрос относился к Мякишу, который подошел к нам и плотнее запахнул куртку.
- Да, Жора. Поехали, - тихо ответил он и, открыв дверь, забрался в теплый салон машины.
По приезду мы затащили больного в палату буйных, где Артур с Жорой ловко привязали его к кровати, после чего я взял сигарету и отправился в туалет, чтобы покурить. Однако меня перехватил Король, которого привычно сопровождал Вампир с Ветерком, и выпросил себе сигаретку.
- Совершали мы послеобеденный променад и узрели, как сопровождаете вы этого осатанелого детину в покои ему подходящие, - выражался Король всегда витиевато, но я постепенно привыкал к этой особенности и порой подыгрывал. – Почто не облачен он в платье, его званию приличествующее?
- Застукан был за делом непотребным, Ваше величество, - вздохнул я, доставая зажигалку. Король прикурил и, выпустив густое облако дыма к потолку, понимающе кивнул.
- Поди имал несчастную служанку? – спросил он.
- Почти, - улыбнулся я. – Матушку свою имал на замковой стене.
- Безобразие, - поморщился Король. – Ужель не осталось в крестьянах человеческое? Ужель нет дев красивых в селеньях окрестных? Почто родителей-то тиранить?
- Ну, это уже не мне выяснять, Ваше величество. Вы себя как чувствуете? – спросил я. Король надул грудь и горделиво посмотрел на «подданных». Вампир, перехватив его взгляд, зашипел, а Ветерок был занят тем, что ковырялся в носу.
- Чувствуем мы себя прекрасно. Несмотря на то, что питание в вашей обители прескверное. Уж сжалась печень моя и расширить её я хочу охотой на медведя.
- Это устроить можно, - вздохнул я и тут же поправился, заметив, как заблестели глаза Короля. – Только зима на дворе, Ваше величество. Спят медведи.
- Экая оказия, - ответил он и почесал длинный прыщавый нос. – В таком случае, мы потерпим, покуда погода не изменится. Благодарю вас за беседу. Потребно нам отправиться в опочивальню и предаться думам на одеялах мягких.
- Хорошая идея, - кивнул я, доставая из кармана пачку сигарет. Король, увидев входящего в туалет Жору, передумал клянчить курево и поспешил исчезнуть вместе со своей верной гвардией.
- Опять свой нос сует, куда не надо? – полюбопытствовал санитар.
- Как обычно, - ответил я. – Как новенький?
- Нормально, - кивнул Жора. – Укол получил, теперь обтекает лежит. Тут какое дело, Вано…
- Степу подменить? – улыбнулся я. Грузин снова кивнул и его глаза хитро блеснули. – Не вопрос. В ночь?
- Да. Дело у нас есть небольшое. С тобой Витя будет. Азамат на отсыпном. Три смены подряд отработал. Свадьба у сестры, вот заранее и озаботился.
- После ужина?
- Ага. С нас пузырь.
- Да, ладно, - вздохнул я. – Мне не сложно. Что в мужском, что в женском. Одинаково.
После ужина, когда больные получили очередную порцию таблеток, я отправился на улицу покурить. Степа еще не пришел, значит глупо терять момент. Тем более Витя постоянно ворчал, если я отпрашивался покурить на улицу. Он без зазрения совести дымил по всему отделению и ехидно посмеивался, замечая жадные взгляды больных, мечтающих о сигарете.
На главном крыльце всегда кто-то курил. Врачи, санитары, медсестры, больные из дневного стационара. Но сейчас кроме Гали никого не было. Я кивнул ей и, достав сигареты, закурил.
- Степу меняешь? – равнодушно спросила Галя. От нее пахнуло перегаром, когда она подошла ко мне. Но перегар не мог забить запах секса.
- Да. Жора попросил, - ответил я, выпуская к темному небу, на котором начали зажигаться первые звезды, колечко из дыма. – Галь. А что у них за дела?
- Оно тебе надо, Вань? – устало улыбнулась Галя. Затем почесала грязную голову и, хмыкнув, добавила. – Железки из подвала таскают. Только никому!
- Меня это не касается, - нахмурился я.
- В подвале мусора с советских времен столько, что за всю жизнь не выгрести. Кровати старые, белье, отчеты… Степа там металл нашел какой-то. Вот и таскают по ночам, а утром на пункт приема везут.
- Понятно, - кивнул я. Мое воображение рисовало вещи пострашнее, но на деле все оказалось куда прозаичнее.
- Тебя в долю не зовут? – снова усмехнулась она.
- Нет.
- Ну и правильно. Нечего тебе с ними тереться. Племянничка своего Арина Андреевна в любом случае выгородит, если залетит. А остальным на орехи достанется.
- Жору этим не напугать, - вздохнул я, делая очередную затяжку. Раскаленный фильтр обжег пальцы, но я привык выкуривать сигарету полностью. Хватило опыта, когда две пачки кончились к началу ночи.
- Жора ничего не боится. Горец удалой, - рассмеялась Галя. В её смехе я уловил кое-что другое. Возбуждение.
- Ладно. Пойду на смену. А то Витя опять ворчать будет, что его одного оставили, - хмыкнул я и, затушив окурок в урне, направился ко входу. Галя ничего не ответила. Рассеянно улыбнулась и закурила вторую сигарету. А может это была третья. Кто знает.
Но на пути в женское отделение, меня кое-что отвлекло. Из кладовки рядом с палатой косящих от армии, где обычно хранилось белье, доносился странный писк и слышались звуки возни. На миг в голове мелькнула мысль, что Галя снова с кем-то развлекается, но тут же исчезла. Галя осталась на улице, значит в кладовке её быть точно не могло.
Сердце неожиданно обдало жаром, а воображение подкинуло не слишком радостные картины. От Петушка, висящего в петле, до Ветерка, которого зажал в углу осатаневший Червиченко, лишенный своей дозы ебли. Конечно, внутри мог обнаружиться Артур, развлекающийся с кем-нибудь из медперсонала, а мог и не оказаться. Вздохнув, я подошел к двери и потянул ручку на себя. А потом остановился, как вкопанный, увидев, что происходит в кладовке.
Мелькнул край белого халата и бледное лицо Раи, рот которой зажимала волосатая ладонь. Я увидел дряблую задницу Барана и смеющегося Гвоздя. Гвоздь навалился на Раю, а Баран трясущимися руками пытался развести в стороны ноги девушки. Глаза Раи блестели от слез, а руки бессильно молотили по куче накрахмаленных халатов.
- Шухер! – пискнул Гвоздь, увидев постороннего. А меня просто накрыла волна ненависти.
- Пидор! – коротко рыкнул я и, подбежав к Барану, схватил его за шею и рванул на себя. Член Барана стоял, как маяк в бушующем море, но мне было плевать. Резкий удар по печени заставил его ойкнуть и обмякнуть на полу, а Гвоздь секундой спустя зажимал ладонью сломанный нос, из которого на пол закапала кровь. Рая, тихонько подвывая, уползла в угол, смотря на насильников стеклянными глазами. Для меня её лицо стало красной тряпкой.
Гвоздь, получив «троечку» по роже, отлетел в сторону и ударился головой об стену. Но мне было плевать. Каждый всхлип Раи наполнял сердце ненавистью, которую отчаянно хотелось выплеснуть. Выплеснуть на тех, кто сделал ей больно. Барану я заломил руку и резко ударил коленом в грудь. Воздух вылетел из его впалой груди с громким свистом, но мне было мало. Двумя ударами в лоб, я отправил Барана в нокаут…
- Тише, Вано! – на плечо легла тяжелая ладонь Георгия и я еле сдержал порыв, чтобы врезать и ему. Внутри все еще клокотала ярость, хотелось бить, хотелось рвать на куски, хотелось утолить эту жажду… И это отрезвило меня. Я всегда старался избежать насилия. Даже в стычках с гопниками старался до последнего уйти от драки. Но сегодня внутри меня словно что-то сломалось.
- Неплохо он их уделал, - с одобрением проворчал Артур. Правда он осекся, когда встретился со мной взглядом. – Остынь!
- Уже остыл. Отпусти, - глухо буркнул я, скидывая руку Георгия. Грузин понимающе хмыкнул, а потом злобно улыбнулся. Но злость его была обращена не на меня, а на стонущих на полу насильников.
- Забери Раю, Вано, - тихо сказал Георгий, наматывая на руку эластичный бинт, который всегда носил с собой. – Пойди, чаем её напои. Успокой маленько.
- Иди, иди, - кивнул Артур, тоже доставая из кармана бинт. – А мы поговорим с ними. Сами. Как умеем. И как ума хватило-то на сестричку лезть… На, халат возьми.
Я поймал брошенный мне халат и заботливо укутал в него Раю. Её собственный халат был разорван, но девушка отстраненно смотрела в сторону, словно витала в одних ей понятных мирах. Она скривила лицо и, спрятав его у меня на груди, беззвучно заплакала. Я услышал, как скрежетнул зубами Жора.
- Иди, Вано, - повторил он. Я не стал спорить, взял Раю под руку и вышел из кладовой. Да, мне было известно, что сейчас Гвоздя и Барана изобьют. Но я был даже рад этому. Вот только вопрос о том, зачем они на это решились, как-то незаметно отступил на второй план.
Таблетки от перееданий. Как перестать переедать?
В подкасте с психиатром Дмитрием Заносовым мы обсудили тему фармакологической поддержки людей, которые страдают от компульсивных перееданий и других расстройств пищевого поведения (РПП).
В видео поднимаются вопросы о том, как не набрать вес на антидепрессантах и о том, что лечить сначала, если кроме РПП обнаружена, например, депрессия.
Также из диалога можно узнать что о том, какое РПП является самым распространенным и чтобы Дмитрий делал, если бы лечил своего родственника.
Наркоманский бомж блюз
Да, что тут говорить)
"Дурка". Часть шестая
За неделю до Нового года ко мне подошел Степа и, помявшись, протянул пачку сигарет
© Гектор Шульц
Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.
Часть четвертая.
Часть пятая.
Часть шестая.
В палате, к моему удивлению, никого кроме спящей Панковой не оказалось. Макарова, в отличие от Раи, предпочитала ночные смены проводить в своем кабинете, наплевав на больных из палаты буйных. Но, если больная спит и ведет себя спокойно, то чего бы и нет. Я не судил толстую медсестру. Даже порадовался, что мне не придется ни с кем разговаривать. И, конечно же, ошибся.
- Денис! – застонала на кровати Наташа. Я вздохнул и, подойдя ближе, положил ладонь ей на плечо.
- Тише, тише. Здесь никого нет. Спи.
- Денис! – более громко воскликнула девушка. Я легонько потормошил её и, когда глаза Наташи сфокусировались на моем лице, приложил указательный палец к своим губам.
- Будешь шуметь, тебе опять укол сделают, - предупредил я. Наташа понятливо кивнула и, вздохнув, закусила губу.
- Я думала, что это он пришел.
- Кто? Денис? – спросил я.
- Да, - улыбнулась девушка. Улыбка была такой нежной, что я тоже невольно улыбнулся.
- Кто он? Денис этот.
- Мой Денис, - снова улыбнулась она и тут же нахмурилась. – Нет… Он не придет. Я знаю. Мне надо… надо…
- Тебе надо успокоиться, Наташ. Или я позову Кострова и Макарову. Она с тобой церемониться не будет. Лучше поспи спокойно, чем тебя опять привяжут.
- Они трогали меня! – возмущенно воскликнула девушка, прижав руки к груди. И тут же обмякла. Всхлипнула и с мольбой посмотрела на меня. – Он придет?
- Да. А теперь успокойся, пока Азамат не вернулся.
- Хорошо, - глубоко вздохнула она и закрыла глаза. На губах снова появилась улыбка. – Мы танцевали… Это было так тепло… Так хорошо… А потом… потом…
- Спи, - тихонько ответил я. Поправил ей одеяло и, повернувшись, увидел, что на меня с улыбкой смотрит Витя.
- Хватит нянчиться с ней, малец, - хрипло ответил он. – Через неделю она выйдет, потом опять вмажется и окажется здесь. Снова.
- А что за Денис, которого она постоянно вспоминает? – спросил я, подходя к санитару. Тот поджал губы и вздохнул.
- Хуй его знает. Но он правильно сделал, что исчез. Никаких нервов с этой дурой не хватит.
- Она не дура. Ей просто больно, - ответил я, заставив Витю рассмеяться. Его смех, ядовитый и холодный, жалил так, что зубы сводило.
- Дура. Как и все они. Иди, отдохни. Я подежурю.
- Не надо, Вить. Азамат скоро придет.
- Ну, как знаешь, - хмыкнул санитар и, развернувшись, отправился к своему любимому стулу у входа в отделение.
Азамат не вернулся через пять минут, как обещал. Не вернулся и через час, но мне было плевать. Я стоял у входа в палату, опершись плечом на дверной косяк. Стоял и смотрел на спящую Наташу. Она изредка вновь принималась стонать и звать Дениса, но я неизменно успокаивал её, поправлял одеяло и возвращался на свое место. Будь здесь другой санитар, девушку давно бы накачали успокоительными или привязали к кровати. Но внутри меня теплилась уверенность, что я все делаю правильно. Пусть рядом с ней побудет тот, кто действительно хочет помочь, а не равнодушное белое пятно, ждущее, когда закончится смена.
Глава пятая. Новогодний подарок.
К концу года я уже вполне хорошо освоился в больнице. Меня перестали пугать выезды и дежурства в других отделениях, но чаще всего я дежурил именно в остром. Как в женском, так и в мужском. Удивлявшие поначалу просьбы Степы встать в смену с Жорой, тоже стали казаться обыденностью. Я не собирался лезть в их дела, как мне и советовали. Даже на походы санитаров в женское отделение стало плевать. Единственное, чего я желал, так это отработать весь срок своей службы в спокойствии и распрощаться с грязным-желтым зданием навсегда.
За неделю до Нового года ко мне подошел Степа и, помявшись, протянул пачку сигарет. Не успел я подивиться его щедрости, как все объяснил Жора, вышедший на улицу покурить. Он от души посмеялся, глядя на мое растерянное лицо, а потом покачал головой и с укоризной посмотрел на Степу.
- Гамоклевебули (охуевший), - хмыкнул Жора, заставив Степу покраснеть. Грузин частенько ругался на родном языке и какие-то ругательства я успел выучить. – Пачкой не отделаешься, Степа.
- О чем речь вообще? – нахмурился я.
- Отработай за меня в новогоднюю ночь. Мне край, как надо, к друзьям свалить, а тетка точно не пустит без замены, - ответил Степа, не рискуя смотреть на Жору, который ехидно улыбался и не стеснялся смеяться. – Ты не ссы, день я отработаю, а тебе ночь надо будет подежурить. В женском.
- Я и так дежурю ночью в мужском. Кто за меня будет?
- Жор! – с мольбой протянул Степа. Грузин поковырялся ногтем в зубах и с издевкой посмотрел на санитара.
- Ящик пива и водку. Половина мне, половина Артуру, - ответил он. Степа поперхнулся холодным воздухом и покраснел от злости. Но Жора равнодушно смотрел поверх его головы и гнев Степы постепенно сошел на нет.
- Ящик пива и точка. Водку потом донесу, - зло обронил санитар. Грузин в ответ кивнул и довольно улыбнулся. Степа повернулся ко мне и добавил. – Буду тебе две смены торчать. Захочешь отдохнуть, только скажи. В любой день.
- Ладно, - пожал я плечами. Степа в ответ радостно заулыбался.
- От души, брат.
- А чего ты так свалить хочешь? – хитро прищурившись, спросил Жора.
- Да, баба там одна есть. Танька, - облизнул пухлые губы Степа. – Там такой пердак, что кружку с пивом поставить можно. Красивая… Сестра жены моего кореша. С ними в этом году празднует. Единственный варик её завалить. Дюдька, кент мой, её однажды пёр. Говорит, что сосет, как пылесос. Ну, сам понимаешь, брат. Это не эти…
- Ладно, ладно. Потом расскажешь, - перебил его Жора, поняв, что Степу понесло. Причем понял по моим презрительно поджатым губам. Но я промолчал. Как обычно.
Конечно, родители и друзья расстроились, когда я сказал, что дежурю в новогоднюю ночь. Обычно я всегда встречал Новый год дома, а потом шел к Энжи, где собирались все наши. Только Лаки в последнее время праздновала в компании своего парня, но все равно находила время, чтобы заскочить в гости и поздравить друзей. Энжи равнодушно восприняла новость о моем дежурстве, но меня это не удивляло. Она в последнее время сошлась с Маркусом и перестала обращать на меня внимание, а вот Никки и остальные огорчились.
- Блин, а замену найти не вариант? – спросила Никки, позвонив мне во время обеда. Мы частенько болтали по телефону, и я сам не заметил, как это вошло в привычку.
- Без вариантов, - вздохнул я, закуривая сигарету. Затем улыбнулся и ехидно спросил. – Соскучилась?
- Естественно, - фыркнула она. – Я такое платье купила, закачаешься. Лаки помогла найти.
- Постарайся его не помять, - рассмеялся я, заставив рассмеяться и Никки. Затем почесал нос и добавил. – Ник, я правда не могу. Это не работа, а служба. Отпуск только через три месяца.
- Понимаю, - хмыкнула Никки. – Слушай. А после смены?
- Отсыпной и два выходных. Как и всегда.
- Тогда я к тебе в гости забегу, - улыбнулась она. – Если не напьюсь, и не соблазню Маркуса. Прикинь, как Энжи корежить будет?
- А, то есть со мной ты флиртовала, чтобы Энжи позлить? – съязвил я.
- Не-а, - загадочно ответила Никки и вздохнула. – Ладно, я на пары. Заболталась, как и всегда.
- А я сортир драить, - мрачно ответил я. – Увидимся, солнце.
- Увидимся, - в голосе улыбка. И тепло.
Тридцать первого декабря я ехал на работу, как висельник, которого тащат на площадь, чтобы показательно вздернуть перед толпой радостных горожан. Люди в утреннем трамвае радостно переговаривались, поздравляли друг друга, а я смотрел в покрытое изморозью окно и слушал музыку. Мрачные симфонические пассажи Remembrance идеально подходили настроению, добавляя сырой меланхолии в морозное предновогоднее утро.
Увидев радостную физиономию Степы у входа в больницу, я скривился и с трудом вернул на лицо привычную равнодушную маску. Рядом с ним курил Георгий, а чуть поодаль от них куталась в дешевый китайский пуховик Галя.
- Здравствуй, Вано. С наступающим, - улыбнулся грузин, блеснув крупными белыми зубами. Я в ответ скептично хмыкнул и, подойдя, протянул руку сначала ему, а потом и Степе. – Чего кислый такой? На работу, как на праздник, а?
- Не выспался, - отмахнулся я, закуривая сигарету.
- На том свете отоспимся, Вано, - зевнул Жора и игриво посмотрел на хмурую Галю. – А ты чего, красота наша, скисла?
- Отстань, Жор, - поморщилась та. Я потянул носом и понимающе кивнул. От Гали тянуло перегаром, под глазом синяк, да и всем своим видом она говорила о том, что прошлая ночь была довольно бурной.
- Обидел кто? – нахмурился грузин. – Ты ж меня знаешь. Скажи и я их отхуярю. Мамой клянусь.
- Не надо, - вздохнула Галя и выдавила из себя робкую улыбку. – Нормально все. Привет, Рай.
- Доброе утро, - прошелестела Рая, поднимаясь по ступеням. Она покраснела, поймав лукавый взгляд грузина, и улыбнулась мне. – С наступающим.
- С наступающим, - ответил я и, потянув дверь на себя, пропустил девушку вперед.
- Джентльмен, - заржал Степа. Жора тоже хохотнул, а потом пихнул санитара в плечо кулаком.
- Не то, что ты. Быдло хуево.
- Чо эт я быдло?! – оскорбился Степа.
- А то…
Я не дослушал и, пропустив Галю, тоже нырнул в угрюмое чрево больницы.
Смена началась с летучки у Миловановой, которую посетила и Арина Андреевна. Я же, войдя в кабинет, удивленно хмыкнул, увидев, что заведующая в кои-то веки пришла на работу накрашенной и улыбчивой. Однако не обошлось и без пиздюлей ночной смене, и без указаний для смены, заступающей в дежурство.
- Так, Свердлова. Ты сегодня вместе с Ежовой. Анисимова заболела, - хрипло сказала заведующая, повернувшись к Рае. Та в ответ скромно кивнула и что-то записала в тетрадку, с которой не расставалась. – Дежурный по мужскому – Крячко. Илья Степаныч, обойдись сегодня без заливаний водкой своей грусти.
- Конечно, Арина Андреевна, - покраснел Мякиш и поморщился, когда услышал ехидный смех Георгия.
- Так. Гелашвили, Селиванов и Казарян – мужское. Степа, ты с Набиулиным в женском?
- Вик, я это… - замялся Степа, заставив Милованову жестко рассмеяться.
- Да, в курсе я. Свалишь после шести. Селиванов за тебя?
- Да, Виктория Антоновна, - кивнул я. – Справимся.
- Ладно. Жора, вы с Артуром вдвоем тогда. Селиванов, ты после шести в женское. С заведующей согласовано.
- Понял.
- Свободны, - буркнула Кума.
В коридоре разгуливал Ромка Гузноёб. Он, увидев Жору, покраснел, как спелый помидор, выставил вперед руку и угрожающе что-то забубнил на незнакомом языке. Степа, увидев это, прыснул со смеху, но грузин его веселье не разделил.
- Порчу на тебя наводит, - лениво заметил я. Степа поперхнулся и заржал так, что перепугал Ветерка, выходящего из палаты. Паренек ойкнул, громко испортил воздух и убежал обратно.
- Я тебе руку сломаю, мамой клянусь! А ну брысь в палату! – пригрозил Георгий, но на Ромку его угрозы не подействовали. Вместо ответа цыган спустил штаны и повернулся к санитару жопой. – Ну, сука!
- Бидораз, бляд! – ругнулся Ромка. – Барадатый бидораз! Ибал тибя в жоп!
- Рая! Илья Степаныч! Тут укольчик нужен, - крикнула подошедшая Галя. Цыган покраснел еще сильнее, показал Жоре язык и, натянув штаны, убежал в палату.
- Долбоеб, - вздохнул грузин и почесал крепкую шею. К нам подошел Дай-дай и затянул привычную песню.
- Жора, дай сигаретку.
- Пошел нахуй, - ругнулся Жора, все еще злой от выходки цыгана. Дай-Дай в ответ тоже спустил штаны, но тут же отлетел на пару шагов после мощной оплеухи грузина.
- Жор, - покачал я головой, - он же не понимает ничего.
- Все он понимает, - процедил тот. Затем вытащил сигарету, привычно оторвал фильтр и швырнул Дай-Даю. – На, мерзость!
- Вань, - вздохнула Галя, заглядывая в палату, где лежал цыган. Я тоже вздохнул.
- Рома?
- Рома. Твоя очередь, - поморщилась она. Я понял все без лишних слов. Развернулся и отправился в подсобку за ведром и тряпкой. Смена началась, как обычно, с обосранной кровати.
Через два часа в палату буйных прибыло пополнение. Голый мужик с расцарапанной спиной и животом. Он визжал, брыкался и крыл матом санитаров, которые его тащили. Хмурый Артур, стоящий у входа в палату, покачал головой, а потом резко, почти без замаха, врезал мужику кулаком по печени. Тот всхлипнул и обмяк в руках санитаров.
- Раю и Мякиша позови! – велел мне Артур, а сам закатал рукава и, схватив мужика за шкирку, как щенка, потащил в палату. Когда я вернулся вместе с Раей и Ильей Степановичем, буйного уже привязали к кровати, но он все равно ухитрялся дергаться. Артур навалился на него сверху и мрачно посмотрел на Раю. – Коли.
- Что с ним? – спросил за нее Мякиш.
- Белка, - устало отмахнулся один из санитаров.
- Тиаприд, - велел врач. Рая кивнула в ответ и раскрыла сумку.
- Угу. Пока успокоит, он тут всех заебет, - буркнул Артур, не обращая внимания на Мякиша.
- Ему нельзя аминазин. Он алкоголик, - попыталась объяснить Рая, но санитару было плевать.
- Сдохнет и черт с ним, - брезгливо поморщился он. – Ладно, делайте работу свою. Вано, подержи руку.
Я кивнул и, подойдя ближе, вцепился в руку мужика. Она была липкой, испачканной в крови и, неожиданно, мягкой, словно я держал комок теста. Артур без стеснения надавил больному коленом на грудь и ждал, пока Рая сделает укол. Когда девушка ушла вместе с Мякишем, он наклонился к мужику с ненавистью сжал пальцами его лицо.
- Будешь дергаться, удавлю, сука, - прошипел Артур. Один из санитаров, стоящих рядом, рассмеялся и утер вспотевший лоб. Но мужик явно ничего не понял. В его мутных, стеклянных глазах горело одно лишь безумие.
В туалете я вымыл руки, но мне постоянно казалось, что они еще недостаточно чистые. Раз за разом я намыливал их куском хозяйственного мыла, смывал пену прохладной водой и снова намыливал. Мне было плевать на срущих рядом больных, на топчущегося неподалеку Аристарха. Я хотел лишь одного. Избавиться от крови и мерзкого, сладковатого запаха пота, впитавшегося в мою кожу.
- Покурим, Вано?
Я повернулся и увидел улыбающегося Георгия. Его лицо раскраснелось, а глаза блестят непривычно ярко. Когда он подошел, я почувствовал от него слабый запах спирта. Грузин закурил и чиркнул зажигалкой, давая закурить и мне. Затем прищурился и задумчиво посмотрел на мокрый обмылок.
- Первый раз с покоцанным? – спросил он.
- С покоцанным?
- Ага. С порезанным, побитым, выпотрошенным, - хохотнул Жора. – К нам частенько суицидники залетают и прочие дебилы. Первый раз впечатывается хорошо. Тебе еще повезло. Этот только шкурку подрал. Мой первый себе руки рассек ножом до кости. Весь в кровище был, сестричку перемазал… Это сначала кажется, что кровь какая-то особенная. На самом деле нет, Вано. Что кровь, что говно. Все из человека вытекает.
- А что с ним случилось? – я махнул рукой в сторону выхода из туалета, но Георгий все понял.
- Белка, - зевнул тот. – Черти за ним гнались. Он в мусоропровод залез. Одна башка торчала, когда его нашли. Пока вытаскивали, ободрали всего. Так что хуй с ним. Не забивай себе голову. Она тебе ясной нужна.
- Сложно, Жора, - вздохнул я. – Ладно. Пойду пол там вымою, пока кровь не засохла.
- Давай, дорогой.
Вымыв пол, я бросил в ведро с грязной водой тряпку и искоса посмотрел на привязанного мужика. Ему уже обработали раны, да и успокоительное подействовало. Из левого уголка рта на подушку стекала тягучая слюна, а глаза равнодушно смотрели на меня. Когда я встал, мужик даже не моргнул. Только невразумительно что-то пробормотал.
Рядом с ним, на соседней кровати, лежит Паша Тюльпан. Тюльпаном его зовут за то, что он служил в Афганистане в конце восьмидесятых. Когда Пашу не мучают приступы, он довольно спокойный и вежливый человек. Но раз в месяц с ним стабильно случаются срывы и тогда достаться может даже санитару.
- Взвод его в засаду к духам попал, - рассказал мне Георгий после того, как мы связали Пашу и перетащили мычащее тело в палату буйных. – Они в кишлак зашли, а там пятьдесят рыл хоронились. Начали отбиваться, шальными пулями пару местных снесли. В итоге окопались в одном доме. Весь его взвод положили. Четырнадцать человек. Духи куражиться начали. Гранаты швырять. Тюльпан наш ствол вытащил, хотел себе уже мозги вышибить. Знал, что живым к духам попадать нельзя. А тут свои подошли. Кишлак тот с землей сровняли. А потом дом нашли, где месиво из тел и кишки по стенам. В этой куче Пашу и нашли. Он смеялся и плакал. Смеялся и плакал.
- Ужас, - вздохнул я, смотря на стонущего мужчину. – Он сам это рассказал?
- Сам, сам, - улыбнулся Жора. – Бывают у него просветления. Гитару просит, песни попеть. А ночью стонет и во сне беснуется. Сон у него один, Вано. Кишлак тот и дом, где все его товарищи полегли. Отец мой тоже в Афгане служил. Но повезло. Бог уберег. Этому не повезло. Телом здоров, а умом… там все еще.
После обеда я вышел на улицу, чтобы покурить. Землю и деревья давно уже укрыл снег, вот только внутренний двор больницы был расчищен и щеголял потрескавшимся асфальтом. Несмотря на холод, мороз был мягким, да и телогрейка, которой меня снабдила Галя, не давала замерзнуть. Я вытащил пачку сигарет и, усевшись на лавочку, закурил. Рядом прогуливались больные, похожие на неуклюжих пингвинов, но я не обращал на них внимания. У меня обед, а за ними смотрит Галя и Артур. На другой стороне двора гуляет женское отделение и до меня изредка доносится громкий и недовольный голос Степы.
- Иван Алексеевич, можно сигаретку? – заискивающе улыбаясь, спросил Аристарх. Я кивнул и протянул ему одну. Мужчина жадно затянулся, благодарно кивнул и, шаркая, направился вперед по дорожке. В кармане зазвонил телефон, который я всегда брал на обед, но увидев на экране «Никки», я не сдержал улыбки.
- Ты пунктуальна. Привет, - ответил я.
- Привет! – радостно воскликнула она. На фоне слышна музыка, чьи-то разговоры и лязг посуды. – Я же знаю, когда ты обедаешь.
- Уже празднуете?
- Не, пока готовим, - рассмеялась Никки. – Ну, как готовим. Лаки командует, а остальные делают, что она прикажет.
- Лаки с вами? – удивился я.
- Ага. Но она свалит после шести. У неё своя тусовка намечается. Кать, дай мазик!
- А вы?
- Я точно до двух часов у Энжи. Потом мы с Кэт к Дим Димычу пойдем.
- Кто это? – нахмурился я.
- Ревнуешь? – пропела Никки и снова рассмеялась. – Расслабься. Это друг Лаки. Ну, друг её парня, но значит и её друг. Так что? Ревнуешь?
- Конечно. Пойду уберу скальпель в ящик, - ехидно ответил я и вздохнул. Никки, конечно же, заметила.
- У тебя голос уставший. Все хорошо? – спросила она.
- Да, все в порядке, - улыбнулся я. – Смена просто тяжелая. Словно тут с ума все сошли разом.
- Так это же психушка. Чего ты ожидал? – фыркнула Никки и снова отвлеклась. – Эй! Эрик весь горох сожрал! А я откуда знаю? Вот пусть сам идет в магазин… Извини, тут готовка в самом разгаре, а Эрик вино зеленым горошком закусывает.
- Весело у вас. Ладно, не буду отвлекать. Не убей Эрика в приступе гнева. А то ко мне попадешь.
- А ты будешь меня охранять? – лукаво спросила Никки, заставив меня рассмеяться. – Но ты прав. Тут еще конь не валялся, а Лаки уже злится.
- Увидимся.
- С наступающим, Ванька. Целую в щеку, - ответила она и отключилась. После разговора с Никки вновь вернулся холод и тоскливость. Но куда деваться. Надо работать. Это я прекрасно понимал.
Вернувшись в отделение, я удивленно уставился на странного старика, которого до этого дня здесь не видел. Странным он был не только из-за вафельного полотенца, повязанного на голову на манер тюрбана. Удивляло и то, что рядом с ним послушно ходил Вампир и Ветерок. И если Ветерок ко всем относился хорошо, то Вампир предпочитал отдельное существование и шипел на каждого, кто приближался к нему.
- А, Вано, - усмехнулся Георгий, подходя ко мне. – С Королем ты еще незнаком?
- Не было подобной чести, - съязвил я. – Кто это?
- Саморуков Юрий Витальевич. Он же Король, - хохотнул грузин и окликнул странного старика. – Ваше величество, не подойдешь?
- Приветствую, - мягко ответил старик, подплывая к нам. Он так забавно держался, что я тоже не удержался от смешка. – Что вас повеселило, юноша? Мы с моими подданными тоже посмеемся. Быть может это развеет нашу кручину, что встречать праздник мы обязаны в этом кошмарном дворце вместо прекрасного бала с нагими девами, вином и музыкой.
- Значит, вы – король? – спросил я. Жора снова подавился смехом, когда старик кивнул. Кивнул, как и полагается монаршей особе, со всей возможной статью.
- И позвольте заметить, что дела в вашем королевстве неважные, - вздохнул Король. – Подданные обнищали, а когда я орошал своей уриной угол в смрадной комнате, на меня напал шипящий юноша. Но он быстро, к его счастью, понял, кто стоит перед ним и пал ниц, облобызав мизинец на моей ноге в знак уважения. Так же этому посодействовал сей славный муж, - палец старика описал полукруг и указал на Георгия. – Смею заверить, еще не доводилось мне видеть удара столь сильного и неожиданного. Однако юноша оказался смекалистым и примкнул к моей свите, как и сей зловонный отрок. Песнь его кишок порой веселит нас в меланхоличных сих краях.
- Песнь его кишок? – ехидно спросил я Георгия, который перестал сдерживаться и заржал так громко, что перепугал Вампира, который попятился и зашипел.
- Позвольте нам отбыть и осмотреть владения, в коих мы оказались милостью судьбы, - склонил голову Король и дернув плечиком поплыл по коридору.
- Сказочный долбоеб, - вздохнул грузин, перестав смеяться. – В своей голове он король, а остальные его подданные. Если ему подыгрывать, то он смирный. А вот если усомнишься, может истерику устроить. Но своя польза от него есть.
- Какая польза?
- Палата, в которой он лежит, самая смирная. Величество спор на расправу, - усмехнулся Жора. – Одного сидельца так переебал кружкой по голове, что тот говорить неделю не мог. Челюсть ему сломал. А знаешь, за что?
- Даже не догадываюсь.
- На пол насрал в присутствии Короля. Оскорбил, - хмыкнул грузин и снова рассмеялся. – С ним скучно не бывает. Ты не смотри, что он тощий, как глист. Силенок у него в избытке. Надо Ромку к нему подселить. Вдруг перевоспитает.
Новогоднего настроения не было. Да и сложно настроиться на праздник, когда рядом беснуются, мычат и орут больные. Громко воет в палате Паша Тюльпан. Голос хриплый, усталый. Он снова вызывает вертушку на позицию, зовет кого-то из своих и снова воет, не в силах вырваться из кошмара. Однако затихает после укола, который делает Рая, и, уставившись стеклянным взглядом в потолок, тяжело дышит.
Свита Короля разрослась до пяти человек, которые ходят с ним по отделению и внимательно слушают, что говорит Его величество. Если кто-то не слушает, то Король оскорбляется и бьет провинившегося ладошкой, после чего снова начинает делиться богатым жизненным опытом. За Королем крадется Ромка Гузноёб и тихонько что-то лопочет на своем черном наречье. Он делает это тихо, потому что Его величество уже показал цыгану, что с ним шутить не стоит. Ну а я занимаюсь тем же, чем и всегда. Мою туалет, меняю постельное белье, сопровождаю Мякиша на обходах и жду, когда закончится моя смена.
В шесть часов в отделение завалился счастливый Степа. Он протянул мне две пачки сигарет и, вздохнув, отправился развлекаться. Жора, глядя на мое кислое лицо, рассмеялся, однако мне было не до смеха. Почему-то в женском отделении ночью иногда было тяжелее, чем в мужском.
- Пошли покурим, Вано, - позвал меня за собой грузин. – Азамату скажешь, что я задержал.
- Пошли, - кивнул я. Жора редко курил в одиночестве. Ему всегда был нужен собеседник, и отказов он не принимал.
- Не, пойдем в экспертное, - кивнул мне он, когда я остановился возле входа в туалет. – Артур просил подменить, пока чай пьет.
- Ясно, - вздохнул я, понимая, какой «чай» пьет хмурый армянин. От Жоры тоже пахло «чаем», но его видимо совсем не волновало, что кто-то может учуять перегар.
Мы прошли палату, где лежали косившие от армии. Жора заглянул туда машинально и удовлетворительно хмыкнул, увидев, что в палате тишина и порядок. Но стоило нам завернуть в туалет, как глаза грузина полезли на лоб, а с губ сорвалось ругательство.
- Ебаный того рот, - пробормотал Жора, смотря на извивающегося в петле тощего рыжеволосого паренька. Он резко подскочил к нему и приподнял, не давая задохнуться. – Стул неси, Вано. Быстро!
- Да, сейчас, - ответил я и выбежал в коридор. Затем, схватив стул, бросился обратно.
- Не вертись, блядь! – рявкнул грузин, с трудом удерживая паренька в руках. Я взобрался на стул и дрожащими пальцами принялся развязывать узел. Жора снова выругался. – Сука! Вано, давай быстрее. Он синий уже.
- Я… почти, - прошептал я. Паренек мешком свалился в руки грузина, который осторожно положил больного на пол и похлопал ладонью по щекам. Паренек неожиданно скривился и заплакал. Тихо и тоскливо.
- Э, дорогой, - покачал головой Жора. – Ты чего это тут удумал, а?
- Я не… хочу. Не хочу больше… - всхлипывая, ответил паренек. Я вспомнил его прозвище. Петушок. Так его называли остальные косившие. В дверном проеме показался Артур. Лицо красное, а глаза злые. Он подбежал к лежащему пареньку и, наклонившись, прошипел.
- Сдохнуть надумал, сука? Я тебя сам сейчас удавлю!
- Артур, - встрял я. Санитар злобно на меня посмотрел и пробормотал ругательство.
- Что случилось, дорогой? – ласково спросил Жора, снова похлопав паренька по щекам. Тот жалобно посмотрел на грузина и вздохнул. – Ну, говори, давай. Наволочку вон порвал, веревку себе сделал. «Очумелые ручки», да? Чего в петлю полез? Молодой же, здоровый.
- Я не буду сосать. Не буду… - Петушок снова зарыдал, заставив Жору нахмуриться.
- Сосать? – с угрозой прошептал он. Паренек всхлипнул и с трудом кивнул. Грузин поднялся с колен, смотал порванную наволочку и сунул её подмышку. Затем повернулся к Артуру и коротко приказал. – Мыло неси.
- Сейчас будет, - кивнул ему Артур. Я проследил за ним взглядом и повернулся к Жору, который злобно сжал кулаки, а потом неожиданно снял с ноги носок.
- Снимай носки, Вано, - сказал он.
- Зачем?
- Снимай, - прошипел Жора. Вздохнув, я повиновался, не понимая, что задумал грузин. Но очень скоро все понял.
Артур скоро вернулся и протянул мне и Жоре по куску хозяйственного мыла. Грузин свой кусок засунул в носок, перемотал его эластичным бинтом и, перехватив поудобнее, взмахнул, словно примериваясь. Артур поступил точно так же. На его лице больше не было гнева. Только тупое равнодушие и холодная решимость.
- По лицу не бить. Только по телу. Каждого…
- Жор, я не буду… - грузин не дал мне договорить. Он схватил меня за шею, приблизил лицо и злобно прошипел.
- Будешь! Знаешь, что такое дохлый дурак в твою смену? Знаешь?! Засунь, блядь, мыло в носок и бей. Каждого урода в палате.
"Дурка". Часть пятая
- Учителем в моей школе работал, - грустно улыбнулась Олька. – Там мутная история.
© Гектор Шульц
Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.
Часть четвертая.
Часть пятая.
- Рассказывай, - улыбнулась Лаки, подсаживаясь ко мне. Олька, как и всегда пила вино, но вино особое, бутылку которого всегда приносила с собой на каждую вписку. Я же предпочитал пиво, да и то, немного. С пары бутылок меня начинало клонить в сон, а с третьей гарантированно вырубало, поэтому одну бутылку я цедил так долго, что пиво попросту выдыхалось и становилось теплым.
- Да, особо нечего, - ответил я. – Целые сутки в остром отделении, наполненном больными под завязку. Иногда выезды к буйным.
- Не жалеешь, что на альтернативку пошел? – спросила Никки, присев рядом. Её маленькая грудь уперлась мне в руку, но Наташку это не смутило. Её наоборот забавляло то, как я смущаюсь.
- Поначалу жалел. Сейчас втягиваюсь. Конечно, тяжело порой бывает. О, кстати. Прикиньте, у нас Вампир лежит.
- Вампир? – удивилась Никки. – Настоящий?
- Ага, - съязвил я. – Мы его утром в гроб кладем, чтобы он на солнце не сгорел.
- Иди в жопу, - беззлобно рассмеялась она и прижалась еще ближе, заставив мои щеки налиться румянцем. – Так почему вампир?
- Прозвище у него такое, - ответил я. Энжи, заметив, что Никки сидит ко мне слишком близко, гневно засопела, но нарвавшись на ледяной взгляд Лаки, демонстративно уселась на пол и оперлась спиной на ногу Маркуса. – Жора, санитар наш, рассказал, что он шизу поймал и начал газовую трубу дома кусать. Настолько увлекся, что из всех зубов у него только резцы и остались. Еще он шипит и может укусить.
- Точно вампир, - поджала губы Лаки. – Тебя уже кусал?
- Нет. Мы с ним дружим, - рассмеялся я и пояснил. – Сигаретами его подкармливаю, поэтому он на меня только шипит. А вот Ромка Гузноёб всех уже заебал.
- Гузноёб? – хохотнула Никки.
- Безумный цыган. Он в больнице давно лежит. Под нейролептиками спокойный, как и остальные. А если шиза нападает, то тушите свет. Срет круглосуточно, орет, кулаками машет. Чтобы его искупать четыре санитара нужны.
- Почему? – удивилась Энжи. В её глазах злые искорки, но Никки это только веселит.
- Купаться не любит, а мыть его надо каждый вечер перед сном. Ну и… - замялся я, - обсирается в процессе купания часто.
- Фу, - рассмеялись девчата. Лаки сделала глоток вина и покачала головой.
- Да, уж, - ответила она. – Нагадила тебе та жаба, конечно.
- Пофиг, - махнул я рукой. Естественно, Лаки была в курсе, кто выдал мне направление в психбольницу. Даже предлагала помочь, но я отказался. – Со временем втягиваешься, да и материал постепенно набирается.
- Материал? – заинтересованно спросила Никки. Она прижималась ко мне без стеснения, иногда, словно случайно, касалась пальцами волос и этим дико злила Энжи, чье лицо из бледного превращалось в красное, несмотря на обилие готического макияжа.
- Ага. Я записываю события каждой смены в тетрадку. Кто знает, может потом диплом буду защищать по этой теме, - улыбнулся я. – Вы не представляете, какие там личности лежат.
- Знаем. Наполеоны, - фыркнула Энжи.
- Наполеонов нет, - помотал я головой. – Есть люди. Измученные, больные, дурные. Но это люди. Каждый со своей историей, по которой можно книгу писать. Бодибилдер, у которого от анаболиков поехала крыша. Парнишка, чьи родители сгорели в машине у него на глазах. Санитарка, тянущая на себе мужа-инвалида и сына-дегенерата. А есть и такие, по кому и не скажешь, что они больные. Аристарх, например. Вежливый такой дядька, всегда по имени-отчеству обращается, не бузит никогда.
- Погоди, - нахмурилась Лаки. – Аристарх? Якобинский?
- Знаешь его? – удивился я. Лаки кивнула.
- Учителем в моей школе работал, - грустно улыбнулась Олька. – Там мутная история. Аристарх Тимофеевич учителем от бога был. Его уроки географии – это маленький спектакль, а контрольные – целое представление. Любили его все. Даже уроды на его уроках молчали. А потом он жену за изменой застукал.
- От измены крыша едет? – усмехнулся Маркус. Но Лаки улыбку не поддержала.
- Он домой раньше времени вернулся. У нас тогда уроки отменили из-за пожарной тревоги. Так вот. Вернулся он домой, а там его жена сразу с двумя в кровати зажигает. Да еще с кем. С двумя старшаками из параллельного класса. Один спереди, второй сзади… Они потом всей школе об этом растрепали. Когда из больницы вышли.
- Он их избил?
- Как сказать, - буркнула Олька. – Орать не стал. Пошел, взял из кладовки молоток и переломал им ноги. Включая свою жену. Только ей он еще голову проломил, но она выжила. Пока они корчились от боли в спальне, Якобинский ванну набрал и вены себе вскрыл.
- Это ужасно, - тихо ответила Никки.
- Так и есть. Соседи крики услышали, ментов вызвали. Те дверь вскрыли, а Аристарх Тимофеевич в ванной лежит, плачет и песню поет. «Прекрасное далеко». Хорошо, хоть успели.
- Тупо как-то, - мотнула головой Энжи.
- Нет, не тупо, - чуть подумав, ответил я. – Скорее всего, он любил жену и свою работу. Поэтому измена, так сказать, двойная получилась.
- Вань, - тихо сказала Лаки. – Его там хоть не обижают? Он хороший. Правда.
- Не так, как других, - вздохнул я, вспомнив, как Аристарху отвесил поджопник Георгий, из-за чего учитель расплакался, как обиженный ребенок. – Там свои порядки, Оль. Я в них не лезу.
- Это понятно, - хмыкнула Лаки. Она поднялась с дивана и мотнула головой. – Ладно. Хватит страданий. Кто поможет с ужином?
- Пойдем, - кивнул я.
- Я тоже помогу, - хитро улыбнулась Никки и, переглянувшись с Лаки, рассмеялась.
В два часа ночи половина гостей разошлись по домам. А те, кому ехать было далеко, остались у Энжи на ночевку. Я решил, что утром забегу домой за вещами, предупредил родителей по телефону и с чистой совестью открыл еще одну бутылку пива. Встреча с друзьями приятно расслабила и о завтрашней смене я старался не думать. Куда больше меня интересовало поведение Энжи, которая утащила Маркуса в свою комнату, предоставив остальным гостям самим выбирать себе место для ночлега.
Лаки вызвала такси, как и всегда, после чего уехала домой. Колумб, перебравший с вином, расположился с Викой на диване в гостиной. В кресле свернулась калачиком Крошка Ру. Она только недавно влилась в нашу компашку и немного робела. Крошкой её прозвали из-за маленького роста и детских черт лица. На самом деле Крошка Ру была ровесницей Лаки и давно уже училась в универе. Ну а я, Лысая Кэт и Никки отправились в комнату родителей Энжи. Кэт стащила с кровати одно одеяло и подушку, после чего оборудовала себе на полу спальное место. Мы с Никки, переглянувшись, заняли кровать. Причем Наташка сразу же забралась под одеяло, прижалась ко мне, и положила голову на грудь.
- Ты это делаешь, чтобы Энжи позлить? – ехидно спросил я.
- Нахуй Энжи, - улыбнулась Никки и нежно поцеловала меня в щеку. – Спи.
Естественно я опоздал. И за это получил ушат говна на голову сначала от Миловановой, а потом и от Степы, которого обещал подменить. Правда санитар, учуяв от меня легкий запах перегара и оценив помятое лицо, понимающе хмыкнул и велел отправляться в другое крыло, где находилось женское отделение.
Женское отделение отличалось от мужского только тем, что там обитали женщины. Те же болотно-зеленые стены, вонь от мочи, говна и сигарет, тусклые желтые лампочки под потолком с осыпающейся побелкой. Иногда побелка осыпалась медленно и словно нехотя, из-за чего казалось, что с неба на землю падает пепел.
Меня встретил Витя – огромный, похожий на медведя, мужчина. Он носил тяжелые очки в роговой оправе, но менее страшным его это не делало. На кисти расплывшаяся татуировка в виде короны и вписанной в неё буквы «В». Руки могучие, покрытые жестким, черным волосом, как и у Георгия. Лишь я один выделялся на фоне других санитаров, не обладая достаточно внушительным телосложением, хотя всегда считал себя довольно крепким.
- Витя, - представился он. Голос хриплый и усталый.
- Ваня. Рад знакомству. Я Степу подменяю, - ответил я.
- Знаю. Эти обормоты, либо, опять машину грузить пойдут.
- Машину грузить?
- Не думай об этом, малец, - отмахнулся Витя. – Так, ты в курсе, как тут и что?
- Да, больше месяца тут. О палатах и порядках знаю.
- Хорошо. Не люблю объяснять, - вздохнул санитар. – Захочешь покурить, предупреди. Нужно, чтобы хотя бы один в коридоре был. Бабы – это не мужики. Переклинить в любой момент может. Понял?
- Понял, - кивнул я.
- Тогда пошли. Покажу наших красавиц.
Красавицы меня не удивили. Одна из них, похожая на тощую, обритую наголо обезьянку методично долбилась лбом в стену, причем делала это довольно странно.
- Баран, баран, баран… - бормотала она и при соприкосновении лба со стеной добавляла, - БУМ!
- Бяша, - пояснил Витя. Он остановился и указал рукой на заплаканную симпатичную девушку, которая сидела на корточках у стены и смотрела в пустоту. – А это Перфильева. Невеста наша.
- Невеста? – переспросил я. Витя колко улыбнулся и кивнул.
- Невеста. Её перед свадьбой дружки жениха напоили и выебали, а он потом бросил. Теперь она сидит и ждет его.
- Виктор Петрович! – с надеждой воскликнула девушка. – Саша пришел?
- Нет. Это Ваня. Санитар новенький.
- А Саша? Саша же придет? – её губы задрожали, а во взгляде блеснула боль. – Придет же?
- Придет, Настя. Придет. Иди в палату, - проворчал Витя. Девушка кивнула и, поднявшись, словно лунатик побрела вперед по коридору. Я задумчиво посмотрел ей вслед и, вздохнув, пошел следом за санитаром. Витя обернулся и тихо добавил. – Иногда её накрывает так сильно, что она на окна кидаться начинает. А потом плачет всю ночь. Да так тоскливо, что хоть в петлю лезь. Но привыкаешь… Копытце ты забирал?
- Да. Мы с Галей ездили, - кивнул я, смотря на знакомую женщину, которая с дурацкой ухмылкой стояла посреди коридора и отбивала правой ногой дробь.
- Она не такая дура, как хочет казаться, - буркнул санитар.
- В смысле?
- В прямом. Корчит из себя ебанашку, её забирают в больницу месяца на три. Она тут отдыхает, получает таблетки, еду и все остальное. Потом возвращается домой, а там пенсия накоплена. Живи и не тужи.
- Хитро, - улыбнулся я.
- Так что не стоит им верить. Большая половина из них – это пиздаболы, витающие в своих мыслях. В лицо они тебе улыбаются, а отвернешься – судном по башке дадут или придушат маленько. Но есть и польза.
- Какая польза? – спросил я, увидев, как губы санитара тронула улыбка.
- Злоебучие они. И тупые. Захочешь поебаться, только сигарету покажи. Любая обслужит. Ну, кроме Невесты. Та все Сашу своего ждет, - ответил Витя. Я вздрогнул, когда до меня дошел смысл сказанного. – Чего кривишься?
- Это неправильно, Вить, - вздохнул я.
- Дело твое, малец. Главное, в чужие дела не лезь, и мы сработаемся, - отмахнулся он. Из палаты с буйными послышался вопль, за которым до меня донеслась ругань и звук шлепка. Витя тут же пояснил. – Там у нас больных мало. Одна только. Панкова Наталья. Ладная девка, но ты к ней не лезь особо. Отец у нее видный, с бандюками ручкается. У дочуры его крыша поехала от наркоты. Полгода у нас живет, полгода в наркологичке. Потом срывается и по новой. А Папе только этого и надо.
- Понятно, - кивнул я. – А Папа – это кто?
- Серьезно? – усмехнулся Витя и покачал головой. – Папаяннис. Андрей Владленыч. Главврач наш. Без его ведома тут ничего не делается. Ну, почти ничего. Ладно, пошли дальше. Покажу Панкову. Если повезет, она пижаму разорвет. Дойки у неё зачетные…
Я сжал зубы и, опустив голову, пошел за санитаром. На душе было погано. Хотелось в душ и смыть ту грязь, которую на меня вылили за полчаса нахождения в женском отделении.
Панковой оказалась красивая девушка, лет на пять меня старше. О её красоте Витя не соврал. Общий вид только портила кожа болезненного цвета, темные мешки под глазами и нездоровая худоба. Девушка была привязана к кровати, а рядом стоял хмурый санитар, прижимающий к расцарапанной щеке ладонь.
- Сука! – ругнулся он и со злобой посмотрел на больную. – Нет здесь твоего Дениса и не будет. Нахуй ты ему не нужна, каличная такая.
- Набиулин! – рявкнула толстая медсестра, отвлекаясь от больной. – Пшел вон из палаты. Ты! Новенький?
- Да, - кивнул я.
- Держи ей руку. И на сиськи не пялься. Крепче держи! – велела она. Я повиновался и прижал руку девушки к кровати. Та тихонько заскулила, когда игла вонзилась в мышцы. Затем вздохнула и посмотрела мне прямо в глаза. Я снова вздрогнул. В них плескалась одна лишь боль. Тягучая и сильная.
- Тише. Все хорошо, - тихо пробормотал я. Медсестра вытащила иглу и довольно кивнула. Я же осторожно поправил рубашку, закрывая грудь девушки. Затем улыбнулся. – Сейчас будет легче.
- Ты гляди, - хохотнула медсестра, наблюдая, как я поглаживаю девушку по голове. – Новенький. Сразу видно.
- Зеленый еще. Идейный, поди, как Райка, - присоединился к веселью Витя. Я не ответил. Безумные глаза, которые постепенно заволакивал нейролептический туман, буквально гипнотизировали. Санитар кашлянул, привлекая мое внимание. – Присмотришь, Вань? Мы за врачом, а потом покурим пойдем.
- Да, конечно. Идите, - кивнул я. Затем дождался, когда они уйдут и повернулся к девушке. – Тише, тише.
- Денис… - улыбнулась та. Дышала она ровно и спокойно, но я понимал, что внутри бедняжку буквально корежит от боли. Понимал и ничего не мог с этим поделать. – Де… нис.
- Отдохни, Наташ. Поспи. Будет легче, - я вздохнул, когда девушка закрыла глаза. На миг её губы тронула легкая улыбка и тут же исчезла.
- Звонкая сосет хуи, - громко сказала Копытце, заглядывая в палату. – Я видела!
- Да, блядь… - простонал я и повернулся к ней. – Иди в свою палату, Лена. Нечего тут глазеть.
- И в жопу дает. Нехристи. Ой нехристи, - добавила та, но все-таки вышла в коридор, оставив меня наедине со спящей Наташей.
В остальном отличий женского отделения от мужского не было. Разве что врачи другие, медсестры и санитары. Жора мне сказал перед дежурством, что иногда санитаров раскидывают по другим отделениям, если кто-то заболел, запил или уволился. Работать в одном могли лишь особо привилегированные. Поэтому мне не стоило ни с кем конфликтовать, как советовал грузин. Да я и не собирался.
- Селиванов! На тебе толкан после обеда, - рявкнула медсестра, делавшая Панковой укол. Мария Игоревна Макарова. Центнер жира, ненависти и равнодушия к больным.
- Хорошо, - кивнул я. Остальные санитары надо мной подтрунивали, когда я закатывал рукава, надевал резиновые перчатки, в которых руки потели так, что спустя час с них кожа слезала, и отправлялся драить туалет. Они чаще всего заставляли делать это больных, а на мои «это неправильно» закатывали глаза или попросту ржали. Каждый сам выбирает, кем ему быть. Человеком или уродом.
- Баран, баран, баран… БУМ! – с глухим стуком голова Бяши соприкасается с болотно-зеленой стеной, а на губах женщины возникает довольная улыбка. Она делает шаг назад и повторяет все снова. – Баран, баран, баран… БУМ!
У Бяши ребенок утонул в ванной, пока она трахалась со своим сожителем в соседней комнате. Закончили они только под утро, когда вся водка была выпита и наступило тяжелое похмелье. Бяша зашла в ванную комнату и сошла с ума от того, что увидела.
- С ребенком она своим так играла, - объяснил мне Витя на перекуре. – Сажала его на коленки и играла. В «козу-дерезу», в «баран-бум» и «по кочкам». Сейчас вон со стеной играет. Она тихая, только иногда, когда случается просветление, она в подушку ночью воет, как и все они. Бывает еще, что по коридору ходит и сынка своего зовет. Или просто с ним болтает. Ну, сам как-нибудь увидишь. Времени много будет.
- Вить, а кто туалет постоянно говном измазывает? – пользуясь словоохотливостью санитара, спросил я. – Я только вымыл все, покурил сходил, а там опять стены в говне.
- Это, малец, Одуванчик безобразничает, - кивнул в сторону седой старушки с всклокоченными волосами Витя. – Душегубка ебучая.
- В смысле, душегубка? – переспросил я, смотря на безобидную на первый взгляд старушку. Она, шаркая, еле-еле плелась по коридору.
- В прямом, - мрачно буркнул санитар. – Мужа своего топором зарубила во время ссоры. Потом на части покромсала и холодец заебенила. Давно это было. На зоне у неё капитально здоровье попортилось. Несколько раз повеситься пыталась, вены резала, на других бросалась. Вот и определили её в дурку. Мыкалась, мыкалась, пока в Кишке не оказалась. Но мы из неё сразу дурь выбили. Так что теперь она просто гадит. Может в кровать навалить. Может в спину швырнуть. Чаще всего по стенам размазывает. Так что за ней следить надо. Вот сейчас докуришь и к Виталию Антоновичу, дежурному врачу пойдешь. Скажешь, что Одуванчик снова безобразничает. Ей таблетки, тебе спокойную смену. Понял?
- Да, - кивнул я. Пусть мне было противно от того, что придется избавляться от больной таким способом, но драить в третий раз туалет я не собирался.
- Молодец, - ответил Виктор и, нахмурившись, посмотрел на мнущуюся у входа в туалет Невесту. – Чо кривляешься, Перфильева?
- Виктор Петрович… я, это… в туалет хочу, - покраснела девушка. Однако Витя похабно улыбнулся и указал рукой на дырку в полу.
- Ну, так вперед. Не занято.
- Я… стесняюсь, Виктор Петрович.
- Снимай штаны и делай свое дело. Чо я там не видел, - сплюнул в ведро санитар. Настя вздохнула, тоскливо на меня посмотрела и, подойдя к дыре в полу, сняла штаны. Теперь уже я покраснел и отвернулся. Виктор в ответ рассмеялся.
- Пойду к дежурному схожу, - скупо обронил я. Санитар не ответил. Он, словно гадюка, собиравшаяся броситься в атаку, смотрел на Настю.
Одуванчик получила свою порцию лекарств и ругани от медсестры Маши, а я облегченно вздохнул и, взяв необходимые принадлежности, отправился отмывать стены в туалете от коричневых разводов, игнорируя смешки других санитаров. Но они скоро ушли, потому что Панкова снова разорвала пижаму во время приступа.
- «Животные», - мысленно ругнулся я, с ожесточением опуская тряпку в ведро с вонючей мыльной водой.
- Иван Алексеевич, - обернувшись, я увидел Настю. Она снова мялась у входа и с мольбой смотрела на меня.
- В туалет хочешь? – тихо спросил я и, дождавшись кивка, отодвинул ведро в сторону и вышел.
- Спасибо, Иван Алексеевич, - улыбнулась Настя. – А Саша придет? Вы не знаете? Он обещал…
- Ты лучше поскорее, - перебил её я. – Пока остальные санитары не вернулись.
- Да, да. Спасибо, - пробормотала девушка. Я не ответил. Молча вышел из туалета и прислонился спиной к стене.
- Вымыл? – жестко спросила меня Макарова, идя к палате Панковой.
- Воздухом дышу, - съязвил я, заставив медсестру улыбнуться.
- Подышал? Дуй убирать.
- Хорошо, - я проводил взглядом Невесту, которая серой тенью выскользнула из туалета, и поплелся дальше наводить порядки.
Ночью стало чуть поспокойнее. Макарова дремала в своем кабинете, остальные сопели в палатах. Даже Наташа Панкова успокоилась. Лишь изредка постанывала во сне, вызванном нейролептиками. Виктор, сидя на краешке стола у входа в отделение, пил крепкий кофе и вкусный запах хоть немного разбавлял едкую вонь, которой, казалось, пропитались даже стены.
- Проверь палаты, - пробубнил он с набитым ртом. Затем, не успев прожевать, откусил еще один солидный шмат от бутерброда с колбасой. Я кивнул и отправился в обход. Проверять палаты было необходимо постоянно. Ночью больные были предоставлены сами себе по большей части, да и случай с Фунтиком и Мухомором, о котором мне рассказывал Георгий, еще не успел выветриться из памяти. Поэтому раз в пятнадцать минут по коридору начинал разгуливать санитар, заглядывая в каждую палату, чтобы удостовериться, что покой не нарушается.
Однако из палаты, где лежала Невеста, до меня донесся тихий бубнеж, прерываемый всхлипываниями. Стоило мне зайти в палату, как разговор моментально закончился и на меня уставились пять пар глаз.
- Ночью надо спать, девушки, - улыбнулся я. Справа от меня зашевелилось одеяло на кровати и показалась голова Бяши.
- Волк проснулся, - тихо ответила она.
- Кто?
- Волк проснулся. Он придет, - повторила другая женщина, дергая себя за волосы. – Волк всегда приходит.
- Какой волк? – переспросил я, не понимая, о чем речь.
- Который сигаретку принесет. Или яблочко. Или конфет, - облизнула толстые губы Копытце. Из коридора до меня донеслись голоса. И голоса знакомые.
- Здравствуй, Вано, - улыбнулся Георгий, входя в палату. Рядом с ним молчаливой тенью замер Артур. Мне он только кивнул, да и то этот кивок больше походил на одолжение.
- Привет, - ответил я и приподнял бровь, увидев, как спряталась под одеялом Невеста, а Копытце, наоборот, начала тискать себя за грудь.
- Георгий Ираклиевич. Дай сигаретку, красивый, - жеманно протянула она. Меня передернуло от отвращения, но Жоре это, видимо, нравилось.
- Сигаретку придется отработать, дорогая, - оскалился он и повернулся ко мне. – Погуляй, Вано. Мы присмотрим.
- Может я лучше останусь? – тихо спросил я.
- Чеши отсюда, а? – рыкнул Артур.
- Покури, пойди, - Жора улыбался, но я услышал в его голосе приказ. – Музыку послушай, чай попей. Через полчасика возвращайся.
- Хорошо, - вздохнул я. Затем нащупал в кармане гранку и, пихнув Артура плечом, вышел из палаты.
- Волк пришел, - донесся тихий голос Бяши. Меня снова передернуло. Но не от отвращения, а от того, что в её голосе я услышал радость.
- На перекур? – понимающе спросил Витя. Я коротко кивнул и быстрым шагом направился к выходу из отделения. А в голове, похоронным набатом звучали слова санитара, сказанные мне утром: «Захочешь поебаться, только сигарету покажи. Любая обслужит».
Я не стал курить возле входа и вместо этого отправился на лавочку, где обычно сидели больные во время прогулок. Вытащил пачку «Явы», закурил и с тоской посмотрел на здание больницы. Сколько в себе хранили эти грязные стены, о чем никогда и никому не расскажут? Сколько криков они слышали и сколько боли видели?
Прошел только месяц, а мне казалось, что я здесь провел всю свою жизнь. Обходы с врачом, мытье туалетов, выезды и вязка буйных. До сих пор невозможно к этому привыкнуть. Но была еще одна мысль, которая пугала так сильно, что я постоянно её отгонял. Вдруг, я в какой-то момент переступлю невидимую черту и превращусь в такое же чудовище, как и остальные. Вдруг, я просто перестану видеть в больных людей и начну видеть только идиотов. Вдруг мое сердце станет таким же черствым и холодным, как болотно-зеленые стены отделения. Я не знал ответов. И боялся узнать их.
- Ты бы хоть куртку надел, - обернувшись, я увидел Галю, которая, зябко кутаясь в бушлат, стояла рядом.
- Мне не холодно, - буркнул я, доставая из пачки еще одну сигарету. – К тому же возвращаться пока не хочется.
- Понятно. Погулять отправили? – улыбнулась она, но я улыбку не поддержал. Только кивнул в ответ. – Ты не думай, там все добровольно.
- Ты их оправдываешь? – съязвил я. Галя нахмурилась, услышав в моем голосе презрение.
- Нет. Объясняю, - меланхолично ответила она. – Бабы в женском не такие уж и дуры. Особенно те, кто к выписке близок. Некоторые мужика последний раз несколько лет назад пробовали.
- Все равно, это неправильно как-то, - мотнул я головой и, вздохнув, посмотрел на небо.
- Что правильно, а что нет, пусть каждый для себя сам определяет.
- Возможно. Просто для меня это дико.
- Поэтому ты сортиры сам моешь? Знаешь, Вань, каждый из новеньких рано или поздно менялся. Ты тоже изменишься. А потом вспомнишь этот разговор. Ладно, не будем ругаться. Пошли, чай попьем. Не хватало еще заболеть.
- Не хочется, Галь, - хмыкнул я, но Галя взяла меня за руку и буквально подняла с лавочки.
- Пошли. Я печенье овсяное купила. Свежее. Самое то с чайком.
- Ладно, - сдался я. И пусть внутри еще бурлила злость на Георгия и других санитаров, я невольно задумался о словах Гали. Что если она права? Как же мне хотелось не знать ответа. Но он был мне известен, пусть я сам еще не догадывался.
Закончив пить чай, я поблагодарил Галю и отправился на улицу покурить перед возвращением в женское отделение. Однако, увидев у входа Георгия и Артура, нахмурился. Но санитары на меня даже внимания не обратили. Только кивнули, словно ничего и не было.
- Чо, с Галкой зажигал? – гнусно улыбнулся Артур.
- Нет. Чай пили, - ответил я. – С печеньем.
- У, колючий какой, - хохотнул Георгий и положил мне ладонь на плечо. Я еле сдержался, чтобы её не сбросить. – Расслабься, Вано. Шутим мы, шутим. Там это, если Витя выебываться будет, что ты опоздал, скажи, что мы задержали. Буйного вязали.
- Хорошо, - вздохнул я.
- Степа вернулся? – спросил Артур и осекся, когда Георгий на него зло посмотрел.
- До магазина еще дойти надо, - жестко ответил грузин, а я подивился, впервые увидев, как Артур бледнеет. – Придет, сигареты принесет. Мои пока покури.
- Ладно, пойду, пока Витя не хватился, - нарушил я затянувшееся молчание. Георгий улыбнулся, снова превратившись в привычную версию себя.
- Давай, Вано. Утром увидимся.
- Увидимся, - кивнул я и, затушив сигарету, потянул на себя тяжелую дверь.
К счастью, Виктор мне претензий предъявлять не стал. Он устало кивнул, когда я сказал, что пил чай с Галей, а потом отправил меня мыть туалет, в котором снова набедокурила Одуванчик. Я не стал с ним спорить. Взял ведро с половой тряпкой, перчатки, «Саниту» и отправился на уборку. Однако в туалете корчилась над дырой в полу Бяша, но я не обратил на неё внимания. Прошел к окну и поставил ведро на пол. Прохладная вода, еще чистая и не испорченная дерьмом, обдала руки приятной прохладой. Улыбнувшись, я бросил в ведро «Саниту» и взболтал все рукой. Затем надел перчатки и приступил к уборке. Одуванчик перещеголяла саму себя. Стены, чуть ли не до потолка, были измазаны говном.
- Иван Алексеевич, - я обернулся и увидел приплясывающую Настю. – Извините… я, это… не могу больше терпеть.
- Да, Насть, - кивнул я и, бросив тряпку в ведро, вышел из туалета. Настя вышла из него спустя пару минут и, виновато улыбаясь, пожала плечами.
- Извините, Иван Алексеевич…
- Просто Ваня. Этого достаточно, - перебил её я. – Если я буду в туалете, когда ты захочешь, просто скажи сразу, а не терпи до последнего. Хорошо?
- Да, да, - обрадованно закивала девушка. Она на миг замолчала и жадно уставилась на мой нагрудный карман, из которого торчала пачка «Явы».
- Сигарету дать? – устало спросил я. Настя кивнула и снова улыбнулась. Жалкой улыбкой, в которой сквозила надежда. Вытащив две сигареты, я оторвал у них фильтр и протянул Насте. Девушка жадно сглотнула слюну и осторожно прикоснулась к моей руке.
- Спасибо, Иван Ал… То есть, Ваня. Да. Спасибо.
- Пожалуйста, - улыбнулся я, но Настя помялась немного и тихонько добавила:
- Они тоже давали сигареты… Я не взяла… Я Сашу жду. Он придет, и мы уедем отсюда навсегда. Сыграем свадьбу. Да, да. И я ему рожу мальчика и девочку, как он хотел. Саша не приходил еще? Вы мне скажете, Ваня, если он придет?
- Скажу, - скупо обронил я, играя желваками. Настя кивнула и, еще раз коснувшись моей руки, отправилась к себе в палату. Ну а я, посмотрев ей вслед, вернулся к ведру с грязной водой и воняющей говном тряпке.
- Ванька, поди сюда! – окликнул меня Азамат Набиулин. Он сегодня следил за палатой, где лежала Панкова, которая расцарапала ему днем щеку.
- Не, хватит. Больше я мыть ничего не буду, - нахмурился я, заставив его рассмеяться.
- Не надо ничего мыть, ты чо? Пригляди за ней, я на улицу метнусь, покурю. Пять минут всего.
- Ладно, - вздохнул я и подошел к нему ближе. Затем поставил пустое ведро у стены и устало прислонился к дверному косяку. Азамат хлопнул меня по плечу и вразвалочку пошел к выходу. Торопиться он явно не собирался.
Психиатрическая больница
Всем привет! Сегодня расскажу давольно интересную историю о том какое прибывание было в психиатрической больнице.
И так, попал я туда от военкомата. Не хочу говорить по каким причинам и т.д, но все же, таких как я которые просто косили или же было с н-ыми заболеваниями было достаточно.
При поступлении родственникам отдали половину личных вещей которые я брал с собой туда. В военкомате сказали что лежат там примерно 2-3 недели, а кто-то и за неделю выходил на свободу.
Ну и славно подумал я, но как же я ошибался!
Как только мне озвучили срок прибывания (28-30 дней), я был немного в шоке. Но обратного пути не было. Я подписал все документы и прочее. После чего меня направили к кушетке где сделали ЭКГ, посмотрел врач и сказал идти в душ, после душа, дали пижаму.(Вещи которые были на мне отдали родственникам) А из тех которые были с собой оставили нижнее белье и футболки.
Попрощаться с близкими людьми не дали аргументируя "он помылся и время тянуть не надо".
Поступил в отделение.
Это не было тем отдеднием которое все обычно представляют при озвучивание "Психушки" это было давольно комфортное место с хорошим ремонтом но крайне не удобными кроватями.
Лежать я там должен был 5-7 дней.
всего было 6 палат которые в свое время были разделены ещё на 2 комнаты, в 1 плате был душ (его открывали только когда был банный день который проводили раз в 2-3 дня) и санузел. а у выхода из палаты был умывальник.
Но я не рассказал главное, это было КАРАНТИННОЕ отделение, в котором лежали все ныне прибывшие пациенты.
Из личных вещей оставили: 3 книги, тетрадь, ручки (хотя и это могли забрать) Футболоки, носки, два полотенца и туалетная бумага.
Спустя Н-ое количество времени ко мне подселили двух парней.
Первый час мы просто рассказывали друг другу почему и как попали туда. Благо это были такие же призывники как и я.
В остальные дни не было ничего интересного кроме того как походов к врачам и сдачи анализов. Наверное стоит рассказать расписание:
6 утра подъем + влажная уборка комнаты, 8 часов обход врачей (проходил обход за 30 секунд, врачи приходили спрашивали по типу "все ок?" и уходили), 9 часов завтрак (выводили по 1-ой палате), 10-13 часов свободное время или же поход к врачам, 13 часов обед, 14-16 тихий час, 16 часов ужин, 18 часов время кушать передачки, 20 часов второй ужин (печенька/запеканка с молоком или другим кисломолочным продуктом), 21 час отбой.
Так и прошла первая неделя прибывания. Телефоны не давали. С одной медсестрой во время сдачи крови мы подружились и узнали что все это ещё для того чтобы "привыкли" к жизни без связи и т.д.
Вот он, день X (точнее 7-ой день нашего прибывания, нас переводят в 5-ое мужское отделение).
(Вот сколько отделений мне удалось выведать в будущем у персонала или прибывающих)
1-ое отделение – карантин
2-ое неизвестно
3-ье для больных с н-ыми расстройствами или депрессией (платная основа)
4-ое принудка (держат принужденно)
5-ое общее мужское (там я и пробыл все оставшиеся время)
6-ое общее женское
7-ое неизвестно
8-ое неизвестно
9-ое отделение в которое отправляют перед выпиской (на момент моего прибывания было уже закрыто и узнал о нем только от пациентов).
Вернёмся к тому что нас переводили в 5-ое отделение. В котором можно:
Курить (2 раза в день, в 6 и 9 часов)
Звонить (5-20 минут, понедельник-среда-пятница)
Ходить по отделению (в основном вечером и когда хорошая смена).
Переводили нас после завтрака, мы заранее собрали все вещи и нас повели. Чем дальше мы шли тем больше все походило на тюрьму, старые стены, закрытые железные двери складов с одеждой и т.д.
Прибыли мы на 2-ой этаж 5-го отделения (было два этажа на каждом по 60-65 человек), и тогда мой мозг полностью погас. Отделение было ужасно, стены были синего цвета и все были истёрты (я пришел к выводу что когда больные ходят они труться об стены руками тем самым и доводя до блеска стены).
Как только у меня сложилось первое впечатление нам сказали переодеться в чистые пижамы и отправили в палату. В нашей палате (для призывников) было так же разделение на две комнаты но туалета, умывальника и душа не было. В основной палате было 8 кроватей а в другой более мелкой 3 кровати. Мы сдружились с другими призывниками и болтали Н-ое количество времени. В 11 часов нас взяли на "трудотерапию", простыми словами работаешь на психушку, уборка территории, хождение в прачку для сдачи и принятия белья, а так же их развешиванию. За это нас отводили покурить. В час мы пошли на обед. И было сильное разочарование при виде посуды это были алюминиевые ложки и тарелки которые всегда были липкими снаружи и внутри, а так же пластиковые бокальчики которые были в разводах. Со временем конечно привыкаешь, но представьте какие были первые впечатления от отделения и столовой? Ладно, проехали.После того как поели те кто лечаться идут на прием таблеток, те кто прятал или втихаря выкидывал таблетки, их измельчали молотком и засыпали в рот. Так же как и в карантинном отделение тихий час был до 4-ех часов. Единственное что могу добавить это то что после ужина время идёт куда быстрее. В 5-6 уже давали свои сигареты, и представьте 30 человек в туалете 5 на 3 метра? А вот мне и не надо было представлять, ведь я сам был там. После того как все покурили ждали время второго ужина и передачек. Ещё одно отличие от первого отделения, это то что второй ужин и передачки были совмещённы. То есть, сначала все кушают второй ужин, и сразу же за ним передачки. Ох, вы бы знали сколько там за раз съедают. Попрошайки конечно же были, но это самая низкая "каста" среди тех кто там прибывает. Им оставляют докуривать бычки, заставляют танцевать ради этого даже или просто бьют если сильно надоедают. После того как все покушали последний раз за день до 8-ми гуляем по коридору или же просто общаемся между собой. В 8 пациенты идут принимать таблетки, а после ещё курить. Ну и на этом день заканчивается. Утро в этом отделении такое же как и в первом.
Могу выделить только то что санитары (не все) попросту не считают больных за людей и могут просто издеваться над ними (заставить танцевать, петь песни и т.д. Прекрасно видя что человек психически нездоров). Ещё большой миф о комнатах с мягкими полами, стенами и потолками. Как мне рассказывали и даже сам видел, тех кто бушует, или не соблюдает порядок просто привязывают к кровати до начала следующего дня и они лежат в одном положении.
Как я понял, всё обследование можно пройти за 2 недели как и говорили в военкомате, но наверное как вы поняли по отношению санитаров, так же и врачам было все равно на пациентов. Спустя неделю таких НЕЗАБЫВАЕМЫХ дней, меня впервые повели к психологу. А уже в неделю перед выпиской ещё раз только к другому.
День выписки. Вышел я на 30-ый день.
Время шло медленно, и затянуто. С утра на обходе зам.отд сказал ждать комиссию в час, так и произошло. На обеде когда мы уже доедали свои порции, медленно попивая чай с хлебом нас вызвали на комиссию, и я не успел доесть хлеб. До сих пор обидно за это хахах. На комиссии позадавали вопросов так же как у психолога. Заняло это наверное 15-20 минут. Вернувшись в отделенее я попрощался со всеми. И позже мне перенесли мои вещи.
Я переоделся, и ушел.
Так и прошли мои 30 дней в дурке. Если вам интересны и другие истории связанные с моим прибывание там, то дайте знать.
Всем желаю удачи и никогда туда не попадать!