"Команданте Фаа ди Бруно" принадлежала к улучшенному классу "Marcello" и была построена для Королевского флота Италии в период с 1938 по 1939 год. В 1940 она была переведена на базу BETASOM, для боевых действий в Атлантике и в этом же году пропала без вести в период между 31 октября 1940 года и 5 января 1941 года.
Постройка лодки и спуск на воду
Заказ на постройку лодки был отдан 28 апреля 1938 года на верфи O.T.O. в Муджано (Специя). Спущена на воду 18 июня 1939 года и передана Королевскому флоту Италии 23 октября 1939 года.
Подводные лодки типа "Марчелло" представляли собой усовершенствованную версию предшественников типа "Глауко". Их водоизмещение составляло 1043 метрических тонны (1027 длинных тонн) в надводном положении и 1290 метрических тонн (1270 длинных тонн) в подводном. Длина лодок достигала 73 метров, ширина – 7,19 метра, а осадка – 5,1 метра.
Для движения на поверхности использовались два дизельных двигателя общей мощностью 1800 л.с. (1342 кВт), каждый из которых приводил в движение отдельный гребной вал. В подводном положении каждый винт вращался электродвигателем мощностью 550 л.с. (410 кВт). Скорость лодок достигала 17,4 узла (32,2 км/ч) на поверхности и 8 узлов (15 км/ч) под водой. Дальность хода на поверхности составляла 7500 морских миль (13 900 км) при скорости 9,4 узла (17,4 км/ч), а в подводном положении – 120 морских миль (220 км) при скорости 3 узла (5,6 км/ч).
Вооружение лодок включало восемь внутренних 53,3-см торпедных аппаратов (по четыре в носу и корме), к каждому из которых прилагалась одна запасная торпеда. Таким образом, лодки этого типа могли нести до 16 торпед. Для ведения боя на поверхности лодки оснащались двумя 100-мм пушками и четырьмя 13,2-мм пулемётами. Вооружение у лодок этого типа было весьма внушительное.
Участие во Второй мировой войне
С началом Второй мировой войны для Италии, 10 июня 1940 года, подводная лодка "Фаа ди Бруно" под командованием лейтенанта Альдо Энричи провела два похода в Средиземном море действуя из Специи.
После двух миссий в Средиземном море (10-16 июня и 15-23 июля 1940 года у берегов Орана) лодка была переведена в Атлантику. 28 августа 1940 года "Фаа ди Бруно" покинула Специю и направилась в Бордо.
BETASOM - база итальянских подводных лодок в Бордо
Пересечение Гибралтарского пролива 2-3 сентября оказалось непростым: сильные подводные течения мешали движению под водой. Из-за неисправности гидролокатора лодка дважды совершала аварийные погружения на 140 метров, скользя по дну, но, к счастью, обошлось без повреждений и лодка смогла пересечь Гибралтар.
Переправившись через пролив, лодка направилась в зону патрулирования к югу от Азорских островов, где находилась с 8 по 24 сентября. За этот период она была замечена противником пять раз и совершила три атаки на вражеские суда. В результате этих атак 8 и 19 сентября было повреждено одно судно - британский танкер "Auris", водоизмещением 8030 тонн, этот корабль был поврежден во время атаки 8 сентября, но смог уйти. Два других судна атакованных лодкой не получили никаких повреждений. Позже танкер "Auris" стал жертвой другой итальянской подводной лодки "Да Винчи", которая потопила его четырьмя торпедами 28 июня 1941 года к северу от Мадейры. 24 сентября лодка покинула район патрулирования и направилась в Бордо, куда прибыла 5 октября 1940 года.
Подводные лодки "Торелли" и "Фаа ди Бруно" прибывают в Бордо 5 октября 1940 года
31 октября подлодка "Фаа ди Бруно" отправилась в свой второй и последний рейд в Атлантику для патрулирования зоны к западу от Шотландии. Это странно, так как обычно итальянцы действовали гораздо южнее: в районе Атлантики к югу от Лиссабона.
Лодка должна была быть в патруле до 5 января 1941 года. После отплытия все контакты с лодкой были потеряны. Причины её гибели до сих пор неизвестны. Лодку мог потопить противник, но она так же могла выйти из строя и по другим причинам, например из-за плохой погоды на море, которая в то время года была характерна для Северной Атлантики, или из-за внутренней неисправности, такой как взрыв водорода в батареях. На данный момент неизвестно, добралась ли лодка до назначенного ей района патрулирования или сгинула по пути к нему.
Впрочем есть несколько версий гибели лодки:
Согласно британской документации, в послевоенный период предполагалось, что причиной гибели "Фаа ди Бруно" стал британский эсминец "HMS Havelock". 8 ноября он сообщил о своей атаке подводной лодки, а также о наблюдении отколовшихся частей корпуса, пузырьков воздуха и вытекающего топлива. Однако последующий анализ этих документов показал, что место происшествия, о котором сообщил "HMS Havelock", находилось далеко от маршрута "Фаа ди Бруно". Более тщательное изучение выявило, что атакованным судном была другая итальянская подводная лодка "Гульемо Маркони", которая в результате атаки почти не пострадала.
Согласно второй версии, подлодка была потоплен 8 ноября 1940 года совместными усилиями эсминцев "HMCS Ottawa" (Канада) и "HMS Harvester" (Великобритания) после атаки на конвой HX 84, который они защищали. Но эта версия событий тоже не является на 100% достоверной , поэтому подлодка "Фаа ди Бруно" до сих пор считается пропавшей без вести. Но неизменными остаются две вещи - 1. Лодка точно погибла где-то в Атлантике. 2. Она погибла в период между 31 октября 1940 года и 5 января 1941 года. А на этом у нас всё.
Да, что мир, родная страна не знала… И до сих пор не знает. А тогда, 18 января 1981 года под паковыми льдами Центральной Арктики горел на глубине 150 метров атомный подводный крейсер с двумя ядерными реакторами, с 16-ю баллистическими ракетами (атомные боеголовки которых таили огневую мощь, равную четырехкратной огневой мощи всей Второй мировой войны).
В десяти отсеках — 130 живых душ, не считая трех щеглов в вольере зоны отдыха… Пожар всегда страшен. Но когда подо льдами горит термоядерный исполин, то это уже не пожар, это начало апокалипсиса… Сообщение ТАСС, если бы об этом разрешили сообщить, звучало бы так: «18 января 1981 года подо льдами Арктики затонул на глубине 3 тысяч метров ракетный атомный подводный крейсер стратегического назначения К-424. На борту находилось 130 человек… Причины катастрофы уточняются». Так могло бы быть, но так не стало, потому что на борту К-424 нашелся человек, который сумел переиграть судьбу, отменить катастрофу, вернуть корабль домой, в базу… Это был командир подводного крейсера — 37-летний капитан 1 ранга Николай Александрович Иванов. Сегодня этот, никому не известный герой, живет в подмосковной Балашихе, работает охранником в таможне… Автор этих строк приехал к нему в гости. Пока радушная хозяйка Светлана Петровна накрывала стол, Николай Александрович достал фотоальбомы, развернул морские карты…
Командир К-424 капитан 2 ранга Н.Иванов на мостике.
Старый моряк попытался начать эту жутковатую историю с шутки: — Один мой приятель как-то спросил меня: «Почему подводники начинают свои рассказы так – сплю я и вдруг…» Точно замечено. И эту историю я тоже мог бы так начать, если бы успел тогда добраться до койки. В 12.00 я сдал свою командирскую вахту старпому – капитану 2 ранга Борису Плюснину, и отправился во второй отсек прилечь в каюте… Шла обычная боевая служба в Арктическом районе. Мы находились чуть севернее Земли Франца-Иосифа. Шли 23-и сутки под тяжелыми паковыми льдами, без малейшей возможности пробить их, всплыть в случае необходимости. Старался не думать о ледяном панцире, который нависал над нами, как гробовая крышка… В стране готовились к XXV съезду КПСС, и наш поход, в успехе которого мало кто сомневался, должен был стать подарком съезду от моряков-североморцев. Так нас напутствовали перед выходом на боевую службу в высокие широты… Я не успел еще раздеться, как тишину жилого отсека взрезала пронзительная долгая трель звонка аварийной тревоги. И тут же встревоженный голос старпома: — Аварийная тревога! Пожар в центральном посту! Я немедленно метнулся в третий отсек. Едва отдраил переборочный люк, как уловил едкий запах дыма. — Где горит?! — Выгородка в районе гальюна! Выгородка, забитая ящиками с запасными деталями – ЗИПом, находилась на средней палубе. Я приказал разгрузить ее, чтобы добраться до очага возгорания. Раскидали ящики, но пламени не было видно. Дым валил из угольного фильтра, очищавшего воздух в гальюне. Пожар разгорался не на шутку. В Центральном воцарилась гнетущая тишина. Я ловил на себе тревожные взгляды, а кое у кого глаза были с полтинники. Вот когда я понял смысл выражения – у страха глаза велики. В каждом взгляде – немая мольба: командир, спаси! Ты знаешь, ты должен знать, что сейчас делать! Будь это где-нибудь в Атлантике, я немедленно бы всплыл. Но у нас над головой был мощный паковый лед и категорический запрет не обнаруживать себя на поверхности. С каждой минутой росла токсичность нашего воздуха. Химик доложил, что концентрация окиси углерода увеличилась в 380 раз. В центральный поднялся замполит капитан 1 ранга Архипов и попросил разрешения увести людей, не занятых борьбой за живучесть во второй отсек. Я разрешил. Но сначала приказал поднять давление во втором и четвертом, то есть в отсеках смежных с нашим, третьим, чтобы туда не хлынул дым. Никто не имеет права покидать аварийный отсек. Этот жестокий закон Иванов решил нарушить, исходя из своего командирского права принимать решения по обстановке. Что толку от людей, не занятых борьбой за живучесть? Пусть меньше будет жертв… Правда, потом заму пытались вменить трусость: зачем покинул аварийный отсек да еще людей с боевых постов увел. Иванов прикрыл своего заместителя: «Это я велел ему перейти во второй отсек. Если бы мы с Плюсниным погибли, Архипов бы возглавил экипаж». Трудно представить, как бы Архипов управлялся с лодкой, если бы выгорел отсек управления кораблем, центральный пост. Скорее всего, подводный крейсер, блуждал бы подо льдами сам по себе, превратившись в подобие «летучего голландца», пока не заполнился через прогоревшие сальники водой и не канул на дно приполярной котловины. Ведь огонь полыхал с такой силой, что расплавилась стальная дверь гальюна.
Трудно принимать безошибочные решения в считаные секунды да еще в отравленной атмосфере, да еще не располагая полной информацией о том, что горит и где горит. Но распоряжение Иванова наддуть смежные отсеки было спасительно правильным: когда «лишние» моряки переходили во второй отсек, угарный газ не пошел вслед за ними, жилой отсек не задымили. В тусклом свете аварийного освещения дым сгустился до того, что уже не видно было и пальцев на вытянутой руке. Сизый дым пластами стелился по пультам, приборным панелям… Пот катился градом – ведь на средней палубе полыхало пламя. Третий отсек превращался в газовую камеру смерти. Труднее всего было на пульте, с которого управляли реактором. С этого поста не уйдешь, умри, но обеспечь подводному кораблю ход, иначе всем хана. Чаще всего так оно и случалось – пультовики-управленцы погибали в своих выгородках, держа до последнего пальцы на кнопках. Так погибла вахта в посту управления ГЭУ – главной энергетической установки – на атомной подводной лодке К-8. Так погибли в сентябре 1975 года три капитан-лейтенанта во время пожара на атомарине К-47, командиры групп дистанционного управления. Так погиб на К-19 старший лейтенант-инженер Сергей Ярчук. Он умирал, отравленный угарным газом на глазах своего командира капитан-лейтенанта Милованова, который не мог оторваться от управления реактором ни на секунду… Обо всем этом был немало наслышан и командир дивизиона движения К-424 капитан 3 ранга-инженер Владимир Морозов, обеспечивавший ход подводного ракетоносца. Понимая, что он обречен, Морозов написал командиру предсмертную записку (переговорное устройство вышло из строя): «Товарищ командир, Ваше приказание выполнили – ход корабля обеспечен. Теряю сознание, но остаюсь на посту». Так действовали те, кого без пафоса можно назвать героями. Но были и другие… Старшина-секретчик прибежал по аварийной тревоге в центральной пост (его обязанность вести черновой вахтенный журнал), увидел, какой дым там стоит и повернул обратно. Позже его нашли в самом дальнем отсеке, в десятом. Как он прошел сквозь задраенные по тревоге межпереборочные двери, одному Богу известно. Может быть, и в самом деле, жажда жизни превратила его в бесплотный дух. Ответить на вопрос, как он оказался в корме, а не на боевом посту, так и не смог: — Сам не знаю, как тут очутился! Матрос на пульте «Кама» делал все сам, делал все правильно, приговаривая: «ДМБ в опасности! ДМБ в опасности…» Его зациклило на этой фразе – слегка повредился в уме. Но остальной экипаж держался до последнего и действовал, как надо. Николай Иванов: — Я приказал всплывать на перископную глубину и готовиться к пуску системы ЛОХ. Честно говоря, побаивался ее включать, был немало наслышан о ее смертоносном воздействии на тех, кто не успел надеть маски… Система ЛОХ – Лодочная Объемная Химическая – это огнегасящий газ фреон, который можно пустить из баллонов станции ЛОХ в любой отсек. Фреон великолепно тушит огонь, но опасен для человека, как и любой не поддерживающий жизнь газ. Поэтому все, кто был в третьем, включились уже не в ПДУ (портативные дыхательные устройства), эдакие облегченного типа изолирующие противогазы, которые подводники всегда носят при себе в пластиковых футлярах, а в дыхательные аппараты ИДА-59, чьи баллоны наполненные кислородом и азотом, позволяют продержаться в дыму и под водой втрое дольше, чем в легких ПДУ. По какой-то причине не успели включиться ни в ПДУ, ни в ИДА младший штурман («штурманенок») лейтенант Н. Шемитов и мичман Е. Баламатов и тут же жестоко поплатились… Николай Иванов: — Мне приносят в центральный пост записку. Красной пастой торопливо начеркано: «У нас два трупа. Погибли Шемитов и Балмаков…». А тут еще инженер-механик капитан 2 ранга Анатолий Чумак с докладом: «товарищ командир, половина дыхательных средств уже израсходована. Еще полчаса и погибнем все…» Сам еле на ногах стоит – наглотался дыма, пока отдавал распоряжения. Ведь всякий раз надо маску снимать… Ну, думаю, семь бед – один ответ. Раз трупы на борту, все равно с должности снимут, черт с ней со скрытностью, надо всплывать. Это сейчас легко рассказывать – под водочку с домашними огурчиками, а тогда капитан 1 ранга Николай Иванов, как никто другой понимал, что всплытие невозможно – над головой многометровые паковые льды. Если только не произойдет чуда… И чудо произошло! Произошло, быть может, только потому, что командир был наречен именем небесного заступника моряков – Николая-чудотворца. Другого объяснения тому, что среди ледяных гор вдруг возникла полынья, затянутая всего-навсего лишь метровой толщины льдом, — нет. Подводный крейсер проломил его, как нож яичную скорлупу, и всплыл под низким серым январским небом приполюсного круга. Где-то далеко на юге оставались северные отроги земли Франца-Иосифа… Полярная ночь подарила им густые серые сумерки.
Николай Иванов: — Первым делом надо было вынести на мостик пострадавших. Но как это сделать, когда бездыханные тела совершенно не держатся в вертикальной шахте рубочных люков. И не подхватить их сверху – глубоко, и не протолкнуть снизу – высоко. Попробуй, вытащи из колодца утопленника. Выход из ситуации нашел наш боцман. — Товарищ командир, а если мы их привяжем к койкам да так и поднимем?! — Действуй! Сняли подвесные койки, привязали к ним тела лейтенанта и мичмана и без особых проблем подняли их на мостик, в ограждение рубки. Теперь за дело взялся лодочный врач капитан медслужбы Анатолий Двояковский. Он стал делать им искусственное дыхание. И тут произошло еще одно чудо! Покойники ожили. Тяжело отравленные парни стали дышать. Если бы на Иванова не смотрели во все глаза подчиненные, он бы, наверное, перекрестился: слава Богу, вернемся без трупов! Отдышался наверху и инженер-механик Анатолий Чумак, угоревший едва ли не больше всех. Предельно допустимая концентрация (ПДК) фреона и угарного газа в атмосфере отсека превышала норму в 420 раз! Командир подниматься на мостик не стал, хотя соблазн глотнуть свежего воздуха был очень велик. Но Иванов был нужен в Центральном… Пламя удушили фреоном. Третий отсек провентилировали. Стали разбираться, что же произошло. И тут впору было разразиться трехэтажным матом. Но Иванов – сдержался. Начальник химической службы капитан-лейтенант Н. Симонов установил, что молодой матрос тайком закурил в гальюне, а окурок сунул в угольный фильтр. Почти чистый углерод не замедлил воспламениться. Возник эффект мартеновской печи. Поскольку фильтр выходил в выгородку с запчастями, то создалось впечатление, будто горят ящики; их безуспешно пытались раскидать и в результате завалили вход в гальюн… От копеечной свечи, говорят, Москва сгорела. А от поганого окурка едва атомоход не сгорел. Молодого матроса даже под суд отдавать не стали: что с безотцовщины взять? Курить начал с третьего класса. И хотя на К-424 была специальная каюта для табакуров, юный разгильдяй зажег сигарету там, где ему вздумалось. Из того похода К-424 вернулась своим ходом – без жертв, без потери скрытности, выполнив все поставленные задачи. Даже птицы в зоне отдыха, весьма чувствительные к газовому составу воздуха, и те остались живы. Теперь никто не жаловался на то, что командир их мучает частыми учебными тревогами и в дыхательные приборы включались мгновенно. Гром не грянет, экипаж не перекрестится. На причале в Гаджиево подводный крейсер встречали с оркестром. Николай Иванов: — Когда я доложил встречавшему нас начальнику штаба дивизии капитану 1 ранга Хренову о том, что у нас был пожар, тот оборвал марш на полутакте. Оркестр затих. «Давай поподробнее!» — Голос его не предвещал ничего хорошего. Доложил все, как было. А в ответ сразу же упрек: — Почему так много дыхательных средств израсходовали? А если бы был второй пожар? — У меня был первый пожар, и если бы я его не потушил, второго бы уже точно не было… Разбирались с командиром долго и строго.
Капитан 2 ранга Николай Александрович Иванов (фото из личного дела). Разумеется, никаких наград за решительные и грамотные действия по борьбе с пожаром подо льдом никто не получил. «Аварийщиков» не награждали. От серьезного наказания (командир отвечает за все, даже за то, что военкоматы присылают на подводный флот умственно неполноценных парней) Иванова вольно или невольно уберег командующий флотилией вице-адмирал Лев Матушкин, который объявил командиру К-424 строгий выговор. И хотя дело дошло до командующего флотом и выше, ограничились «строгачом», ведь за одно прегрешение наказывать дважды по уставу не положено. — Но самое страшное было впереди, – усмехается Иванов. – На другой день начинался очередной съезд партии и все экипажи развели по ленинским комнатам смотреть по ТВ торжественное открытие. А у нас, как назло, телевизор отказал. Не работает. Проверяющие из политотдела ходили по этажам. Если бы донесли, что «экипаж К-424 не смотрит открытие исторического события в жизни советского народа», о-о!, такой бы шум поднялся, все бы нам сразу припомнили. Но лодочные умельцы за полчаса наладили «ящик». Опять пронесло! Чудом. Я сгоряча – нервы еще были взвинчены пожаром — заму выговор объявил – за «неготовность средств технической пропаганды». Тот обиделся – был он старше меня и по званию и по возрасту — пожаловался в политотдел дивизии. Там взвились: как это так — в день открытия партийного съезда командир замполиту выговор объявляет?! Самодурство, аполитично! В истории флота такого не было!.. Но в истории флота не было и такого, чтобы подо льдами пожар тушили. А экипаж Иванова это сделал. В конце концов, в Москве разобрались, из какого пекла командир выбрался без потерь. И представили Иванова к ордену Красной Звезды. Но политработники припомнили историю с замполитом – представление не подписали. А Иванов через пару месяцев снова ушел на боевую службу – вне очереди, без отдыха. Командира подводного крейсера, который должен был идти подо льды по плану, хватанул инфаркт. Пришлось Иванову выручать дивизию. И пошел, хотя, в памяти, в душе, нервах еще жил стресс подледного пожара. Потом друзья его спрашивали: — Страшно было? — Поначалу было некогда бояться. Надо было действовать, принимать решения. Страшно стало, когда пошли доклады о трупах. Страшно, когда твои люди гибнут… — Как наказали матроса-курильщика? — Никак. Он и сам понял, что натворил. Этот урок и для него, и для всего экипажа – на всю жизнь, горше любого наказания. Команда это оценила. Нам же надо было вскорости снова в море выходить… * * * Если бы не безошибочные и своевременные действия капитана 1 ранга Николая Иванова, жертв на К-424 было бы больше, чем на «Курске». Да и экология центральной Арктики была поставлена под серьезную радиационную угрозу. Никакой бы «Мамут» не вытащил бы затонувший ракетоносец с километровых глубин да еще из-подо льда. Однако, ничего этого не произошло. И потому историю с подледным пожаром быстро забыли, как и забыли тех, кто действовал в сверхэкстремальной обстановке смело и грамотно. Иванова перевели служить в Москву – преподавателем в академию ВВС имени Гагарина. Учил авиаторов основам тактики военно-морского флота. А там и на покой проводили. Вот только при расчете пенсии забыли про 17 лет службы в Арктике на атомоходах, рассчитали, как ординарного преподавателя. Ну, ладно орденом обнесли – не ради наград ходил Иванов под океанские льды, но чтобы так подло урезать пенсион отставному командиру атомного стратега, тут нужно было чугунной совестью обладать. И куда только Иванов не писал – и министру обороны, и президенту России, и своему депутату. Ответы приходили витиевато вежливые, но со ссылкой на один и тот же канцелярский казус: прежнее начальство не внесло указание о зачете полярной выслуги на атомных кораблях в «боковик приказа». Забыло начальство наложить нужную резолюцию в этот самый пресловутый боковик. И никто теперь ничего поделать не может. Нет такой административной силы в стране, чтобы поправить несправедливый приказ. Остается утешаться тем, что имя капитана 1 ранга Николая Иванова, внесено не в «боковик приказа», а историю российского подводного флота.
Николай Иванов
Несколько слов о том, как сложились судьбы членов героического экипажа. Воскресший «штурманенок» Николай Шемитов, стал со временем флагманским штурманом ВМФ России. Старпом капитан 2 ранга Борис Плюснин стал вскоре командиром атомного подводного крейсера. Погиб от руки эстонского националиста при выводе учебного центра ВМФ из Палдиски. Доктор Анатолий Двояковский живет и работает в Санкт-Петербурге. Ну, а Николай Иванов уволился с должности сторожа и живет на берегах реки Пехорка на свою урезанную пенсию. — Пенсия у меня хорошая, – невесело шутит он, – только маленькая. Может быть нынешний министр обороны России Сергей Кужугетович Шойгу сможет отдать приказ: исправить вопиющую несправедливость, внести «в боковик» злополучного приказа фамилию бывшего командира атомного крейсера и вернуть ему заслуженный орден?
Граф Карло Фечиа ди Коссато – одна из самых ярких фигур среди командиров итальянских подводных лодок Второй мировой войны. Этот итальянский офицер заслужил свое место в истории не только за выдающиеся боевые заслуги на море, но и из-за трагической судьбы: его жизнь оборвалась летом 1944 года. Память о нем сохранилась и после войны, когда в состав итальянского ВМФ была включена подводная лодка, носящая его имя.
Жизнь до войны
Карло Фечиа ди Коссато родился в Риме 25 сентября 1908 года. Он происходил из уважаемой семьи: его отец, также Карло, был женат на Марии Луизе Джену. Среди предков Карло были видные генералы, а его брат Луиджи был отмечен серебряной медалью за храбрость за участие в высадке десанта в Баргабе (Сомали) в 1925 году. Семья Фечиа ди Коссато всегда была известна своей преданностью монархии, что благоприятно сказывалось на военной карьере ее представителей.
Поступил и окончил военно-морскую академию в Ливорно в 1928 году. Затем он поступил на службу суб-лейтенантом в Военно-морской флот Италии. В начале карьеры на итальянском флоте Фечиа ди Коссато служил на подводной лодке "Джованни Баузан", крейсере "Анкона" и эсминце "Джованни Никотера".
В 1929 году, служа на крейсере-скауте "Либия", он прибыл в Пекин (корабль его отца тоже базировался в Китае). Находясь в Китае, он так же командовал частью морской пехоты В Шанхае, а затем и в Пекине. В 1933 году, его миссия в Китае подошла к концу и он вернулся в Италию уже в чине лейтенанта. По прибытию он был назначен на лёгкий крейсер "Бари" (бывший немецкий "Пиллау"), который базировался в Массауа во время Второй итало-эфиопской войны. Прослужив лейтенантом восемь месяцев, он продолжил службу в дивизионе миноносцев, базировавшемся в Ливии.
Так же он принимал участие в гражданской войне в Испании, дважды участвуя в спецоперациях подводных лодок. В 1939 году Фечиа ди Коссато завершил обучение в школе подводников в Поле. С началом военных действий в июне 1940 года он принял командование подводной лодкой "Чиро Менотти", действовавшей в Средиземном море. В апреле 1941 года он был переведен на итальянскую базу подводных лодок в Бордо - BETASOM.
Участие во Второй мировой войне
В апреле 1941 года Карло Фечиа ди Коссато принял командование подводной лодкой "Энрико Таццоли", действовавшей в Атлантике. Почти четыре года он провел в стесненных и вредных для здоровья условиях подводных лодок, что сказалось на его здоровье. За это время Фечиа ди Коссато прошел путь от лейтенанта до капитана 2-го ранга.
Подводная лодка "Энрико Таццоли" под его командованием продемонстрировала выдающиеся результаты, заняв второе место по результативности в итальянском подводном флоте. На ее счету 18 потопленных судов общим тоннажем 95 244 брт (по другим данным – 96 650 брт).
"Энрико Таццоли" со спасёнными немецкими моряками с "Атлантиса" и "Питона"
Лично Фечиа ди Коссато приписывают потопление 16 судов общим тоннажем 85 129 брт (по другим данным – 86 438 брт), эти успехи сделали его самым результативным командиром итальянских подводных лодок. За свои боевые заслуги 19 марта 1943 года он был награжден немецким Рыцарским крестом. Эту высокую награду из итальянских подводников получили только двое - Джанфранко Газзана-Приароджиа и Энцо Гросси.
Подводная лодка "Энрико Таццоли"
Награждение экипажа "Энрико Таццоли"
После похода
В море
Экипаж "Энрико Таццоли" отправляется в очередной поход
В январе 1943 года, по состоянию здоровья, Фечиа ди Коссато был переведен обратно на Средиземное море. Там он принял командование миноносцем "Ализео", который в некоторых источниках классифицируется как корвет. В мае 1943 года подводная лодка "Энрико Таццоли", которой до этого командовал Карло Фечиа ди Коссато, была потоплена союзниками. Весь экипаж этой лодки погиб, все они были хорошими друзьями и товарищами для Карло. Это событие очень сильно потрясло его и не отпустила его до конца его жизни.
миноносец "Ализео"
В июле 1943 года Фечиа ди Коссато вместе со своим кораблем находился на военно-морской базе Гаэта. Там же он застал свержение Муссолини и капитуляцию своей страны, к свержению Муссолини он отнесся холодно, так как считал его главным виновников в том, что случилось с Италией в ходе этой войны, а вот капитуляция Италии стала для него шоком и всех итальянских моряков. 8 сентября 1943 года, находясь на борту «Ализео» у берегов Лигурии, граф столкнулся с внезапной атакой десяти немецких торпедных катеров в районе Бастии. Следуя приказу, Фечиа ди Коссато без колебаний уничтожил все нападавшие суда. После боя он распорядился спасти всех выживших немецких моряков. Тут важно отметить, что это изложение основано на итальянской версии событий.
Позднее, под командованием Фечиа ди Коссато, "Ализео" прибыл в Портоферрайо (Тоскана) и сдался союзникам. Граф продолжил службу на своем корабле до 1944 года, в основном эскортируя прибрежные конвои в Ионическом, Адриатическом и Тирренском морях.
Служа под руководством нового итальянского правительства, граф Фечиа ди Коссато открыто выражал свое несогласие с распоряжениями руководства итальянского Военно-морского флота и правительства.Последней каплей стало изменение процедуры принятия присяги, она была изменена с верности королю на верность правительству, узнав об этом, граф незамедлительно подал рапорт об увольнении. Весть о ситуации, сложившейся вокруг их командира, быстро достигла экипажа его корабля, базировавшегося в Таранто. Моряки, проникшись глубокой симпатией к графу, эмоционально поддержали его, продемонстрировав добрые чувства к своему командиру.
В период общей неразберихи и нарастающего беспорядка на флоте, Фечиа ди Коссато ожидал ареста и заключения по приказу правительства. Однако вместо этого его отозвали в Рим и отстранили от службы на шесть месяцев. Вероятно, командование ВМФ не решилось применить более суровое наказание к столь известному командиру-подводнику.
После отстранения от службы Фечиа ди Коссато переехал в Неаполь в компании немногих оставшихся у него друзей. Там он отклонил предложение союзников продолжить службу в их рядах, что, как считалось, было продиктовано его глубокой любовью к своей родине. К тому же, он не мог воссоединиться со своей семьей, которая находилась на севере Апеннинского полуострова, где линия фронта медленно продвигалась на север.
Фечиа ди Коссато также терзали яркие ностальгические воспоминания об экипаже подводной лодки "Таццоли", погибшей в Атлантике в мае 1943 года. Его душевные страдания были невыносимы, а будущее представлялось ему исключительно в мрачных тонах.
Не в силах вынести все тяготы своей сложной жизни, 27 августа 1944 года граф Фечиа ди Коссато покончил с собой, застрелившись. Перед смертью он оставил прощальное письмо матери:
"Вы знаете, что происходит сейчас в Италии, и вы знаете, как нас обманули. Мы совершили бездумный поступок, который ничего не принёс нам. Осознание этого привело меня к глубокой горечи, отвращению к окружающим и, самое главное, к глубокому презрению к самому себе. На сегодняшний день, мама, в этой действительности, я не вижу для себя цели в жизни… Я часто думаю о моих моряках с "Таццоли", которые честно покоятся на дне моря. Моё место с ними"
Вот так и закончился боевой и жизненный путь человека, джентльмена, командира и самого результативного подводного аса итальянского ВМФ.
Награды Карло Фечиа ди Коссато:
Медаль «За воинскую доблесть» (Италия) — был награжден пятью медалями: 2 бронзовых, 2 серебряных, 1 золотая.
Крест За воинскую доблесть (Италия)
Железный крест (нацистская Германия)
II-го класса. (30 июня 1941)
I-го класса. (декабрь 1941)
Рыцарский крест Железного креста (нацистская Германия) (19 марта 1943)
Орден Заслуг германского орла 4-го класса с мечами (нацистская Германия)
BETASOM от итальянского акронима "Bordo" и "Sommergibile" (итал. субмарина) — основная база подводных лодок Королевских ВМС Италии, созданная во французском Бордо во время Второй мировой войны. С этой базы итальянские подводные лодки приняли участие в битве за Атлантику с 1940 по 1943 на стороне Германии.
Создание базы
Вскоре после капитуляции Франции по согласованию с немцами в июле 1940 года, итальянская военная комиссия посетила различные французские порты вдоль атлантического побережья. В ходе обсуждений о размещении базы для итальянского подводного флота выбор пал на Бордо. Это решение оказалось оптимальным, что подтвердило высокое качество работы комиссии.
Бордо находился почти в 50 милях (92,6 км) от Бискайского залива, с которым его соединяла река Жиронда. Эта река, в свою очередь, была связана с системой искусственных судоходных каналов, ведущих к Средиземному морю. Гавань Бордо обладала отличными возможностями для докования судов, включая наличие сухого дока, ремонтных мастерских и складов. После завершения стремительной французской кампании все эти сооружения были оставлены французами в относительном порядке, но нуждались в восстановлении. Тем не менее, их быстро привели в рабочее состояние для обслуживания итальянского флота.
BETASOM
Так как база в Бордо находилась далеко от океана, итальянское командование организовало вспомогательную базу в Ла-Паллисе, недалеко от Ла-Рошели. Расположенная в Бискайском заливе, в 50 милях (92 км) к северу от устья Жиронды, она включала сухой док и временные помещения для экипажей трех подводных лодок. Эта база использовалась для мелкого ремонта и регулировки механизмов.
Как и все итальянские базы, Бордо также требовал присвоения телеграфного адреса. В то время телеграф и телетайп были основными средствами связи. Выбор названия для базы и одновременно телеграфного адреса оказался простым. Буква "В" была выбрана как индекс от Бордо, а "SOM" стала аббревиатурой от "Sommergibile" (подводный флот Италии). В итальянской военной терминологии буква "В" произносилась как "Beta". Таким образом, комбинация этих двух элементов образовала название базы в Бордо — BETASOM.
30 августа 1940 года база была официально открыта с прибытием адмирала Анджело Парана, которому было поручено командование итальянским подводным флотом в Атлантике. В первоначальный состав руководства базы входили: начальник штаба капитано ди фрегато Альдо Коккиа, командир базы капитано ди фрегато Теодорико Капоне, офицер связи капитано ди корветта Уго Гудиче и ряд других офицеров.
Итальянский адмирал Анжело Парона с Карлом Дёницем
Территория базы включала в себя служебные помещения, склад и другие площади. Вся база была ограждена и патрулировалась. Внутреннюю охрану обеспечивали 225 морских пехотинцев (по другим данным - 250) из батальона "Сан-Марко", тогда как внешнюю — немецкие подразделения. Немецкие силы отвечали за противовоздушную оборону базы подводных лодок, развернув шесть 88-мм орудий и сорок пять 20-мм автоматов. Кроме того, они организовали службу радиолокационного обнаружения и патрулирование акватории Жиронды, простирающейся до Бискайского залива.
Морские пехотинцы полка "Сан-Марко" перед подводной лодкой "Финци"
Бухта в Бордо была спроектирована для размещения 30 подводных лодок. Каждый док был полностью оборудован для обеспечения кораблей всем необходимым: свежей водой, сжатым воздухом и электроэнергией. Энергоснабжение базы осуществлялось как специально доставленными из Италии генераторами, так и местной электросетью. Французские ремонтные мастерские не обладали необходимым оборудованием и станками для выполнения точных работ на подводных лодках. Поэтому всё требуемое оборудование, а также 70 итальянских специалистов и техников, были привезены из Италии.
Позднее к работе на базе привлекли французский персонал, однако их доступ на корабли был строго ограничен. Французские рабочие допускались на борт только в сопровождении итальянских специалистов, чье присутствие было обязательным при проведении любых работ. Несмотря на опасения саботажа, отношения с местным рабочим персоналом в целом складывались позитивно. Даже в условиях плохих жилищных условий и тягот немецкой оккупации, на базе не было зафиксировано ни одного акта насилия или саботажа. Весь персонал базы составлял около 1600 человек.
Так же в распоряжение итальянцев поступили два крупных пассажирских лайнера: французский "Де Грасс" водоизмещением 18 435 тонн и немецкий "Усарамо", водоизмещением 7 775 тонн, переданный в октябре 1940 года. На борту "Де Грасс", были организованы радиостанция (для связи с Римом) и военный лазарет, также этот корабль использовался итальянцами как плавбаза. Тяжелораненых членов экипажа направляли на лечение в местный госпиталь.
Функционирование базы
С 4 сентября 1940 года по 18 сентября 1943 года атлантическая база BETASOM приняла 32 итальянские подводные лодки, входившие в состав 11-й флотилии. Подлодки приходили в Бордо постепенно, В сентябре 1940 года пришло шесть лодок, в октябре 12, в ноябре-декабре еще 9. Итальянцам был выделен район Атлантики к югу от Лиссабона, там они и осуществляли свою деятельность.
Офицеры BETASOM строят планы
База неоднократно подвергалась налетам вражеской авиации. Так 16 и 17 октября 1940 года Королевские ВВС Великобритании нанесли удар по Бордо. Адмирал Парона, отвечавший за персонал базы, своевременно принял решение о рассредоточении части своих подчиненных. Это решение оказалось оправданным, поскольку новые британские бомбардировки произошли уже очень скоро - 8 и 9 декабря 1940 года. В эти дни около 40 британских самолетов сбросили на базу в Бордо большое количество бомб и мин. Хотя итальянская база получила лишь незначительные повреждения, осколки от близких разрывов задели лайнер "Де Грасс", а судно "Усарамо" было потоплено. После этой бомбардировки, различные элементы базы были еще более рассредоточены в радиусе 15 км от BETASOM.
Налеты авиации Союзников продолжались, так в В 1941 году из-за одного из таких налетов была уничтожена местная электростанция, но итальянцы её довольно быстро починили. Все остальные налеты авиации не наносили существенного урона базе.
Стоит так же отметить что адмирал Анжело Парона осуществлял руководство базой с августа 1940 по сентябрь 1941 года под руководством Карла Дёница. Затем, с сентября 1941 по декабрь 1942 года базой руководил Ромоло Полаккини, а с декабря 1942 по сентябрь 1943 года - Энцо Гросси.
В 1941 году на базу обратили внимание немцы: летом 1941 года адмирал Карл Дёниц распорядился о возведении защитных бункеров для подводных лодок в Бордо. Строительство стартовало в сентябре того же года. Возведенный из армированного бетона, бункер имел впечатляющие размеры: 245 метров в ширину, 162 метра в длину и 19 метров в высоту. Толщина его крыши достигала 5,6 метра над местами хранения субмарин и 3,6 метра над зонами обслуживания. Тут стоит отметить, что немцы построили эти бункеры для своих подлодок, итальянские подлодки в них не располагались, таким образом они были беззащитными от налетов вражеской авиации, но итальянцы старались импровизировать:
Подводная лодка «Кальви», защищенная имитационными сетями в BETASOM, 1941 год
Строительство бункеров для подводных лодок
15 октября 1942 года на базе BETASOM была сформирована 12-я флотилия подводных лодок Кригсмарине под командованием корветтен-капитана Клауса Шольца. Первой немецкой субмариной, прибывшей в Бордо, стала U-178 17 января 1943 года.
Символ 12-й флотилии
База действовала до 8 сентября 1943 года. После капитуляции Италии она была немедленно захвачена немецкими войсками. Часть итальянского персонала перешла на сторону немцев, однако итальянское командование на базе так и не было восстановлено. После этого база стала чисто немецкой и продолжала осуществлять свою деятельность, но уже в гораздо более скромных масштабах: к августу 1944 года на базе располагалось лишь две подлодки.
За три дня до занятия базы союзниками, 25 августа, последние немецкие моряки пытались вернуться в Германию, но были захвачены американскими силами 11 сентября 1944 года.
Поврежденная подлодка в BETASOM
После захвата Бордо, союзники хотели уничтожить бункеры для подводных лодок, но это оказалось сделать весьма проблематично и их решено было оставить. В 2010 году после реконструкции примерно 12 000 м² из 42000 м² всего здания открыты для общественности. Сейчас там культурный центр исполнительских искусств, где проводят выставки и вечерние мероприятия.
Современное состояние
Деятельность итальянских подлодок в Атлантике из базы BETASOM:
Malaspina: 6 выходов, 3 потопленных судна (16 384 т). Пропала в сентябре 1941 г.
Barbarigo: 11 выходов, 7 потопленных судов (39 300 т). Потоплена авиацией союзников в июне 1943 г.
Dandolo: 6 выходов, 2 потопленных судна (6 554 т). Вернулась в Италию в июне-июле 1941 г.
Marconi: 6 выходов, 7 потопленных судов (19 887 т). Пропала в сентябре 1941 г.
Finzi: 10 выходов, 5 потопленных судов (30 760 т). Переоборудована в транспортную ПЛ, захвачена немцами после капитуляции Италии (сентябрь 1943 г.).
Bagnolini: 11 выходов, 2 потопленных судна (6 926 т). Переоборудована в транспортную ПЛ, захвачена немцами после капитуляции Италии.
Giuliani: 3 выхода, 3 потопленных судна (13 603 т). Временно служила учебной в Гдыне, захвачена немцами после капитуляции Италии.
Emo: 6 выходов, 2 потопленных судна (10 958 т). Вернулась в Италию в августе 1941 г.
Faa di Bruno: 2 выхода, без потопленных судов. Пропала в октябре 1940 г.
Tarantini: 2 выхода, без потопленных судов. Потоплена HMS Thunderbolt 15 декабря 1940 г.
Torelli: 12 выходов, 7 потопленных судов (42 871 т). Переоборудована в транспортную, захвачена немцами после капитуляции Италии.
Baracca: 6 выходов, 2 потопленных судна (8 553 т). Потоплена HMS Croome 8 сентября 1941 г.
Otaria: 8 выходов, 1 потопленное судно (4 662 т). Вернулась в Италию в сентябре 1941 г.
Glauco: 5 выходов, без потопленных судов. Потоплена HMS Wishart 27 июня 1941 г.
Calvi: 8 выходов, 6 потопленных судов (34 193 т). Потоплена HMS Lulworth 15 июля 1942 г.
Argo: 6 выходов, 1 потопленное судно (5 066 т). Вернулась в Италию в октябре 1941 г.
Tazzoli: 9 выходов, 18 потопленных судов (86 050 т). Переоборудована в транспортную. Пропала в мае 1943 г.
Leonardo Da Vinci: Самая эффективная итальянская подводная лодка Второй мировой войны
Veniero: 6 выходов, 2 потопленных судна (4 987 т). Вернулась в Италию в августе 1941 г.
Nani: 3 выхода, 2 потопленных судна (1 939 т). Пропала в январе 1941 г.
Cappellini: 12 выходов, 5 потопленных судов (31 648 т). Переоборудована в транспортную, захвачена немцами после капитуляции Италии.
Brin: 5 выходов, 2 потопленных судна (7 241 т). Вернулась в Италию в августе-сентябре 1941 г.
Morosini: 9 выходов, 6 потопленных судов (40 933 т). Пропала в августе 1942 г.
Marcello: 3 выхода, 1 потопленное судно (1 550 т). Пропала в феврале 1941 г.
Bianchi: 4 выхода, 3 потопленных судна (14 705 т). Потоплена HMS Tigris 4 июля 1941 г.
Velella: 4 выхода, без потопленных судов. Вернулась в Италию в августе 1941 г.
Mocenigo: 4 выхода, 1 потопленное судно (1 253 т). Вернулась в Италию в августе 1941 г.
Подводные лодки, прибывшие из Красного моря летом 1941 года:
Archimede: 3 выхода, 2 потопленных судна (25 629 т). Потоплена авиацией союзников 15 апреля 1943 г.
Guglielmotti: Без выходов в Атлантику. Вернулась в Италию в сентябре-октябре 1941 г.
Ferraris: 1 выход, без потопленных судов. Потоплена HMS Lamerton 25 октября 1941 г.
Perla: Без выходов в Атлантику. Вернулась в Италию в сентябре-октябре 1941 г.
"Tazzoli", который под командованием капитана корвета Карло Фечиа ди Коссато одержал 18 побед, что является самым высоким показателем для итальянской подводной лодки.
Подводная лодка "Da Vinci", которая под командованием капитанов корветов сначала Луиджи Лонганези Каттани , а затем Джанфранко Газзана Приароджиа. Потопила 17 кораблей союзников, рекордсмен среди итальянских подлодок по количеству потопленного тоннажа.
🇷🇺В состав российского флота официально вошла атомная подлодка «Князь Пожарский», вооружённая 16 межконтинентальными ракетами Р-30 «Булава». Президент России заявил, что субмарины этого типа станут основой морских ядерных сил и гарантией безопасности России во всех акваториях мира.
Атомная подводная лодка проекта «Борей-А» К-555 «Князь Пожарский» прошла успешные ходовые испытания, продемонстрировав последние достижения России в области стратегического военно-морского потенциала.
Большая часть программ используемых в работе не работают без VPN (бюджетные учреждения ) Интернета нет в Северодвинске, Архангельске / Уже часов 5, что блин весомо для работы.
Ладно бы касалось только мобильного (он не работает вообще у всех операторов), но это коснулось и домашнего Ростелекома например. Благо с VPN заработал и смог провести оплаты услуг и бла бла, но привезли воду и продукты из магаза и блин оплата не проходила (у курьеров тоже ничего не работает) - еле заплатил налом. Знакомые на работе задержались на 3 часа, тк рабочие компы плохо работали (спасибо, что затормозили без причины), а работу доделать нужно (мед сфера).
Потом блин запрещают VPN. Обычный интернет сами глушат.
Если на то пошло подлодку можно было сдать в эксплуатацию и без высших чинов и президента.
Нужно думать, когда что-то запрещаешь или замедляешь. Думать к сожалению не все умеют.
Четыре новые атомные субмарины проекта «Борей-А» поступят на вооружение ВМФ.
На совещании по развитию подводных сил ВМФ России президент Владимир Путин сообщил о планах усиления морской группировки стратегических ядерных сил. В ближайшие годы флот пополнится четырьмя атомными подводными лодками проекта «Борей-А», две из которых уже находятся в стадии строительства.
Технические особенности новых субмарин проекта 955 «Борей» (по данным РУВИКИ):
— Вооружение 16 баллистическими ракетами Р-30 «Булава»; — Усовершенствованная конструкция корпуса с интегрированными ракетными шахтами; — Торпедные аппараты калибра 533 мм с боезапасом до 40 единиц; — Система гидроакустического противодействия «Шлагбаум»; — Повышенные показатели скрытности и манёвренности.
Стратегическое значение
Разработанные в ЦКБМТ «Рубин» под руководством В. А. Здорнова, подлодки проекта 955А «Борей-А» представляют собой стратегические атомные ракетоносцы четвёртого поколения. Согласно программе модернизации ВМФ, они останутся основой морских ядерных сил России как минимум до середины XXI века.
Новые субмарины призваны заменить устаревшие образцы, обеспечивая поддержание стратегического паритета и гарантируя безопасность страны в условиях современных геополитических вызовов.
U-17 - это германская малая подводная лодка типа IIB, времён Второй мировой войны. До начала войны лодка играла роль учебного судна.С началом боевых действий, отправилась на выполнение боевых задач, но затем снова была переведена в статус учебного судна и оставалась таковым до самого конца войны.
Постройка лодки и предвоенная служба
Заказ на постройку был отдан 2 февраля 1935 года. Лодка была заложена на верфи судостроительной компании Germaniawerft в Киле 1 июля 1935 года. Спущена на воду 14 ноября 1935 года. 3 декабря того же года принята на вооружение и, под командованием обер-лейтенанта Вернера Фресдорфа вошла в состав флота.
Предвоенная служба лодка была ничем не примечательной, она так же как и её "сестры" играла роль учебного судна, вплоть до начала войны, когда U-17 была переведена из статуса учебной в боевую лодку.
Участие в боевых действиях
31 августа 1939 года подводная лодка U-17 отправилась из Вильгельмсхафена в свой первый боевой поход. Целью было минирование района у Южного Форлэнда.
5 сентября, прибыв к месту назначения, U-17 с 12:10 до 12:25 установила 9 мин TMB в квадрате AN 7986. 8 сентября лодка успешно вернулась в Вильгельмсхафен. 9 сентября U-17 совершила переход в Киль.
14 сентября 1939 года на этом минном поле, предположительно, погибло британское грузовое судно "Hawarden Castle". Судно, с командой из 5 человек, вышло из Ниеупорта 13 сентября с грузом цемента и/или кирпичей и бесследно исчезло. Наиболее вероятной причиной гибели считается подрыв на минах U-17. Эту версию подтверждают найденные неопознанные обломки небольшого судна, окруженные россыпью желтого кирпича.
Первый поход
Второй поход U-17 был ничем не примечательным и неудачным: 29 января 1940 года U-17 вышла из Киля, имея приказ патрулировать Северное море в районе Шетландских и Оркнейских островов. 4 февраля в дизеле правого борта обнаружился серьёзный дефект, и лодка была вынуждена прекратить поход. 10 февраля подлодка на одном двигателе вернулась в Вильгельмсхафен.
29 февраля 1940 года, после устранения технических неполадок, подводная лодка U-17 покинула Вильгельмсхафен для своего третьего похода. Целью патрулирования в южной части Северного моря был район Кросс Сэнд.
2 марта, в 21:59, U-17 произвела торпедный залп по судну, которое было идентифицировано как полностью загруженный танкер водоизмещением около 9000 тонн (это было ошибкой). Атака была осуществлена с дистанции 1200 метров. Торпеда поразила носовую часть, и судно затонуло в течение пяти минут. Предполагается, что это был танкер "Rijnstroom"(695 тонн) под командованием Л. Верхоефа, который числится пропавшим без вести с 2 марта, когда он вышел из якорной стоянки Даунс. На месте предполагаемого крушения были обнаружены перевернутая шлюпка, спасательные жилеты и круги, палубные доски и часть груза. Мимо проходящее датское судно также заметило пустой плот. В результате атаки погибли все 12 членов экипажа.
5 марта, в 20:15, U-17 обнаружила голландское грузовое судно "Grutto" под командованием Б. Куипера, двигавшееся на восток-северо-восток с полностью включенными навигационными огнями. Первая торпеда, выпущенная в 20:40, не достигла цели. Однако вторая торпеда, выпущенная спустя 18 минут, попала в центр корпуса, разломив судно пополам. Кормовая часть затонула за минуту, а носовая – через шесть минут.
Ранним утром 6 марта голландское судно "Batavier Line", следовавшее по этому же маршруту, обнаружило обломки и плот с маркировкой "Grutto" примерно в 12 км к юго-западу от Торнбанк. Бельгийский лоцманский катер №8 также сообщил о находке плота, а затем подобрал обломки судна, идентифицированные как останки "Grutto", на расстоянии около 3,2 км к западу от бельгийского маяка Ванделаар. Лоцманский катер №5 поднял плот и доставил его в Остенд.
29 марта на голландском берегу были обнаружены тела двух моряков, опознанных их семьями: матроса Б. ван дер Спека возле Каллантсуга и первого рулевого Р. Тинсма на острове Тексел. На момент гибели на борту "Grutto" находилось 18 человек. 7 марта, исчерпав весь боезапас торпед после трех атак, U-17 досрочно вернулась в Вильгельмсхафен. 27 марта 1940 года подводная лодка совершила переход в Киль.
Третий поход
За этот поход U-17 потопила 2 нейтральных голландских судна (потопление одного окончательно не подтверждено): танкер "Rijnstroom", водоизмещением 695 тонн (маловато для танкера) и грузовое судно "Grutto", водоизмещением 920 тонн.
5 апреля 1940 года подводная лодка U-17, завершив обратный переход, задержалась в Вильгельмсхафене. Экипаж ожидал начала операции "Везерюбунг" – вторжения в Норвегию.
В тот же день, 5 апреля, U-17 вышла в море для своего четвертого и последнего боевого похода. Вместе с подводными лодками U-23 и U-24 она сформировала группу усиления и приступила к защитному патрулированию в районах Корсфьорда и Кармсунда.
20 апреля, вблизи Ставангера, U-17 высадила внезапно заболевшего члена экипажа на немецкий торпедный катер S-24.
26 апреля, примерно в 110 километрах к юго-востоку от Шетландских островов, подводная лодка подобрала четверых выживших. Это были члены экипажа немецкого гидросамолета Dornier Do 18 (бортовой номер K6+DK), который потерпел крушение 25 апреля после того, как был сбит британским самолетом Bristol Blenheim из 110-й эскадрильи Королевских ВВС.
2 мая U-17 благополучно вернулась в Киль, завершив свой последний боевой поход.
После этого похода лодка входила в состав многих учебных флотилий, где играла роль учебного судна вплоть до того как была списана 6 февраля 1945 года. Корпус лодки без экипажа стоял без дела до момента своей гибели 5 мая 1945 года в Вильгельмсхафене в рамках операции "Регенбоген". На этом боевой путь этой маленькой "каноэ" и закончился.
U-17 Совершила 4 боевых похода, потопила 3 судна, общим водоизмещением 1 825 тонн (два голландских судна и одного британца (подорвался на минах).
P.S. U-17 за весь период службы имела две эмблемы, они будут представлены ниже:
