Подобного масштаба по объему постановки и скорости минирования водного пространства история еще не знала.

Совершившийся факт имел важное целевое значение для России. При объявлении войны в начале августа 1914 года, защита Финского залива позволила провести мобилизацию и развертывание войск Северо-западного округа страны без угрозы со стороны вражеского флота.

Помимо этого, до конца войны столица страны – Петербург находился в безопасности от возможной высадки десанта с кайзеровских военных кораблей.

Это был триумф смелости и технологий. В ту эпоху Россия "правила" в минном деле, а ее морские инженеры понимали — иногда лучшая операция та, что не требует выстрела...

Если вам любопытно каждый день узнавать об интересной технике и ее истории, приглашаю по ссылке на канал "ТехноПричуды"

ВНИМАНИЕ! Эта статья рассматривает ряд гипотетических сценариев, основанных на изучении тактики ПМВ, тактики ВМВ, послевоенной тактики и наставлений (Field manual) армии США касательно применения химических и биологических боеприпасов.

Прошлая часть - Химическое и биологическое оружие в маневренной и ядерной войне. Часть 2 - 1960-е

В прошлой части мы рассмотрели в основном химическое оружие и общие принципы применения. А этой мы дополним тему биологическим оружием и рассмотрим в общих чертах пример гипотетической войсковой операции с применением всего, что под руку попадется.

Биологическое оружие

Многим эта тема кажется особенно пугающей, таинственной и даже в чем-то апокалиптически-бессмысленной. Представляется создание страшно заразных и дико смертельных веществ, которыми все заболеют, и которые полностью выйдут из-под контроля. Одновременно с этим как будто бы в биологических лабораториях разрабатывают новые все более смертельные средства, чтоб все больнее обстрадались, и еще и чтоб действовали они только на славян или на блондинов. Как будто в армиях наших потенциальных противников мало славян или блондинов. Тут точно нужно чуть подправить градус упоротости.

Для начала, о биологических агентах. Разумеется, я не назову вам конкретные заболевания, потому что спектр их меняется и они засекречены сильнее, чем разработанные еще до ВМВ Фосфорорганические БОВ. Но некоторые особенности, отраженные в рассекреченных частях американских наставлений, приоткроют нам замочную скважину, через которую мы сможем немного подсмотреть за этим совершенно, казалось бы, апокалиптическим средством.

Итак, в чем же суть разработки биологических агентов, удобных для применения в военных целях? Сразу отмечу, что я пишу не бактериологических, а биологических, потому что наставление предполагает возможность использования не только бактерий, но также вирусов, грибков и риккетсий (отделяя их от бактерий). Не удивлюсь, если в этих целях можно использовать также и простейших. Простейшие – это, если что, не бактерии, потому что бактерии прокариоты (доядерные), а простейшие – эукариоты (у них есть ядро). Они тоже могут вызывать заболевания у человека, например, амёбную дизентерию (амёба – простейшее, а я вот че-то дофига сложный, так что не буду дальше грузить биологическими терминами).

Биологические агенты для тактического применения должны быть не просто ужасно смертельными, а еще и удобными в этом самом применении. Так вот, способность очень легко распространяться во все стороны, долго существовать, переноситься всем, кем ни попадя, и передаваться от человека к человеку – это факторы неудобные для тактического применения. Смертельность, кстати, тоже не всегда важна. Биоагенты бывают инкапаситирующие – от которых все будут тяжело болеть, плохо себя чувствовать, не будут сопротивляться, но не умрут. Бывают и агенты, предназначенные для уничтожения растений, животных и еще какие-то. Я не буду рассматривать детально эти агенты в дальнейшем описании, потому что там спектр применения у них очень специфический и сложный, но важно понимать, что такие тоже могут быть.

Какие же качества биоагентов важны для тактического использования? Наряду с патогенностью (способностью приносить вред) и вирулентностью (способностью заразить, в наставлении они с патогенностью разделены), имеет важное значение жизнеспособность агента в сложных природных условиях – для применения в составе оружия условная бактерия должна не сразу подохнуть, а успеть нанести какой-то вред, как минимум. А ведь условия могут быть очень разные, это и влажность/сухость, и температура, и солнечный свет.

Одним из, наверное, важнейших качеств биооружия в тактической сфере является отсутствие возможности передачи болезни от человека к человеку. По крайней мере легкой. Противник должен заражаться от биоагента, да, но не от человека-носителя. Сами посудите, если болезнь передается воздушно-капельным путем (то есть выделяется с мокротой при кашле), она жутко заразная и смертельная, то да, мы весело всех убьем в стане врага, включая мирных жителей, а потом еще подвергнем опасности свои войска. А вариант «стоять и ждать, пока вообще все умрут» может быть неприменим как по политическим, так и по военно-экономическим причинам. Это не говоря уж о том, что может и ветер не туда подуть и принести заразу (распространение по ветру и опасность поражения своих войск описана прям в наставлении). Если болезнь смертельная, но передается от человека к человеку, например, только половым путем, то вероятность ее массового быстрого распространения в вооруженных силах во время боевых действий не так велика, если это, конечно, не Священный Фиванский отряд.

Так вот, такие параметры как стойкость (длительность эффективности на местности), инкубационный период (в формате как быстро проявится значимый эффект, достаточный для выведения из строя), мощность и длительность эффекта (если не подразумевается, что все умрут, то важно, сколько они будут небоеспособны), возможность и способ передачи (если эта болезнь вообще передается от человека к человеку), стойкость к температурам и взрывам (для распространения в кассетных боеприпасах) – всё это важно именно для тактического и оперативно-тактического применения.

Потому что, если мы используем инфекции не для диверсий или экономического подавления, а для поддержки действий своих сил на поле боя, то нам важно, чтоб средство подействовало относительно быстро, но при этом что бы было очень контролируемо и безопасно для своих войск. Иначе мы просто создадим сами себе лишние препятствия и сложности, а эффекта не добьемся. Вот и выходит, что разработка новых биоагентов может идти не только в сторону смертоносности и распространяемости, но и в сторону большей контролируемости и даже нелетальности, особенно в случае, если не планируется убить вообще всех, включая мирных жителей. Да и для своих нелетальные инфекции представляют намного меньший риск.

Но зачем вообще использовать биологическое оружие на поле боя? В чем его смысл? У него есть несколько важных преимуществ. Для начала, оно может быть применено очень скрытно. Во-первых, скрытно по способу доставки. Ввиду того, что оно не требует ни точного попадания, ни мощных концентраций агента, ни каких-то взрывов, его можно доставить достаточно незаметно, например, распылив на некотором удалении с самолета и пустив по благоприятному направлению ветра. Да-да – примерно как первые газобаллонные атаки хлором, только те не с высоты были. Это позволит избежать легкого обнаружения самого факта атаки.

А второй причиной большей скрытности будет то, что, в отличие от радиации или химических агентов, биологические агенты сложнее обнаружить быстро и автоматически, по крайней мере в 1970-х годах. Требуется забор проб, лабораторные исследования, а это и долго, и непонятно в какой момент делать. Аатаку-то можно прозевать, если она не прям очевидно доставлена взрывающейся ракетой на голову войскам.

Следующим важным качеством будет возможность покрыть биологическими агентами огромные территории. В некоторых случаях это может быть важно как для поражения большего количества войск, так и для поражения целей, местонахождение которых не удалось точно установить. А скрытность атаки в таком случае приведет к позднему использованию средств защиты (если их вообще используют).

Важным фактором также является задержка эффекта. Боец уже заражен, но еще об этом не знает. Это тоже заметно отличает биологические агенты и может быть полезно в некоторых ситуациях. Разумеется, этот параметр нужно учитывать в планах использования, путем согласования задержки с планируемой датой атаки, например. Дополнительным качеством является широкая вариативность эффектов как по длительности и смертельности, так и по степени вывода из строя.

Ну и то, что относится в равной степени к химическому и биологическому оружию: способность проникать в здания и укрепления, отсутствие значимого вреда для оборудования, снаряжения и вооружения. Да и завалов, препятствий и стен огня всякие бактерии с вирусами тоже не создают. В этом плане они, наряду с химоружием, даже более гуманны к послевоенному населению местности. Если мы не пытаемся вообще всех убить, то при использовании этих средств, в отличие от ядерного оружия и некоторых особо долгосрочных газов типа VX, намного проще будет после войны восстанавливать нормальную жизнь и экономическую деятельность.

Какие же есть способы применения? В основном это либо кассетные боеприпасы, доставляемые ОТРК, либо авиация. Возможны разные варианты, помимо кассет. Это и распыление на высоте, и сброс «генераторов» аэрозоля, которые выбрасывают его без взрыва при падении на землю. Возможно, есть и другие, но [данные удалены] – буквально, страница наставления вымарана. Единственное что – отдельно указана возможность распространения биоагентов насекомыми-носителями. Но этот способ более применим в глубоком тылу, так как имеет намного большую и менее предсказуемую длительность. Так что, рядовой Блоха, сегодня не твой день.

Осталось понять, какие цели есть у такого оружия в оперативно-тактическом поле. В наступлении это будут в первую очередь две разновидности. Это цели в глубине обороны и цели в стороне от направления атаки. Однако, если возможна обработка целей в ближайшей зоне заранее, это может дополнительно их ослабить, а к моменту своей атаки биоагенты уже помрут. В остальном же наиболее вероятно применение для усложнения поддержки обороняющегося противника. Поражение резервов, штабов, логистических баз, предполагаемых и потенциально возможных позиций ОТРК (по всем недостаточно определенным целям ядерный удар не нанесешь, а вот биологический можно по площади) и артиллерии – всё, что находится в тылу, предпочтительно не самом ближнем, у обороняющихся войск, и что могло бы их поддержать, можно вывести из строя биологическими агентами, при этом, в силу их короткой жизни, не подвергнуть значительной опасности свои наступающие войска.

В оборонительном же сражении примерно всё то же самое, с той лишь разницей, что можно наносить удары биоагентами также и непосредственно на готовые к атаке передовые части. Да, подействуют они не сразу, но если наступление противника выдохнется на второй день из-за того, что все заболели, это будет очень даже годный результат. Особенно полезно тут будет учитывать потенциальное время эффекта агента для планирования контратак к определенному времени – когда эффект уже должен будет проявиться и наступающие войска противника будут им ослаблены.

Что же касается использования эффекта от такого, да и химического оружия без значимого риска для своих войск (риск потерь войск без надетых костюмов и масок, например, в 1% можно вполне принять как допустимый), то здесь сыграют свою роль сразу несколько факторов. Во-первых, той стороне, которая применяет агент, известно, какой и где она применила, его стойкость или срок жизни. Можно атаковать там, где эти сроки уже подошли к концу или подойдут к концу к моменту выхода в район заражения.

А во-вторых, – зная, где и когда мы проводили атаку, мы можем заранее надеть маски и защитные костюмы или действовать строго на бронетехнике с заранее задраенными люками и включенной защитой от ОМП. Если же в этом случае придется вести бой с некоторыми не выведенными полностью из строя эффектом хим- и биоагентов войсками противника, то эти силы будут представлять очень небольшую угрозу – их будет немного, они будут деморализованы, утомлены пребыванием в резиновых костюмах и масках. Это вам не хлор и не Осовец. От поражения нервно-паралитическими БОВ (Зарин, Зоман, VX) люди дергаются в конвульсиях и «забывают» как дышать. Поражение идет на уровне нервных импульсов. «Из последних сил на морально-волевых» там едва ли выйдет. В некоторых случаях такие районы даже можно будет преодолеть без спешивания с боевых машин, тем более что системы защиты от ОМП позволяют вести огонь через бойницы без риска проникновения поражающих факторов внутрь за счет создания внутреннего подпора воздуха. На худой конец можно заранее привить свои войска или запасти специальные лекарственные средства.

Наступление в режиме армагеддона

Итак, как же всё это сочетать? Попробуем прикинуть. Предположим, что мы разрабатываем наступление в 1970-м году. Не так важно, какая это будет сторона, так как уже с оперативной точки зрения различия в технике в значительной степени стираются. Тем более, если я буду выступать за «красных», то кому-то не понравится, что «красная» сторона у меня применяет биологические агенты. А если я буду за «синих», то кому-то не понравится, что я наношу удары по красным. А рассказывать за синих, как у них ничего не получается и всё проваливается, мне тоже не очень интересно. Поэтому воевать у нас будет Столетний Правильный Союз против Конфедерации Великих Стран.

Итак, герр, то есть господин, то есть товарищ командующий, как мы будем сочетать все эти восхитительные средства вместе? Задача – внезапно начать крупномасштабное наступление, прорвав оборону КВС (Конфедерации Великих Стран, я напомню, а мы – за Столетний Правильный Союз - СПС), и устремиться в глубину, чтобы как минимум выйти и создать крупные плацдармы на Великой Реке, а как максимум – дойти до горного хребта Черных гор и запереть проходы, окружив тем самым их Северную армию. Таким образом мы обезопасим себя от наземных сил КВС и тут уже дело довершат наши ракеты, ВВС и подводные лодки.

Предлагается распределить изначально зоны поражения. Ядерные удары будут нанесены по известным крупным переправам (так как их всё равно не удастся захватить), ряду логистических центров на флангах войск, а также по известным аэродромам, местам базирования ОТРК (оперативно-тактических ракетных комплексов) и иным вскрытым и предполагаемым местам расположения средств ядерного поражения. Также по возможности ядерные удары будут наноситься по крупным скоплениям войск.

Удары химическим оружием будут проводиться в зависимости от расположения цели. В зонах, оставленных для прохождения своих войск, будут максимально интенсивно использоваться нестойкие БОВ – Зарин и подобные. В частности, атаки Зарином будут проводиться на краях и стыках зон радиационного заражения, где противник в недостаточной степени поражен радиацией. Особенно важно в данном случае провести зариновую атаку почти сразу после ядерной. При этом пространство со слабым радиационным и ударным поражением от ядерного взрыва на краях зон поражения будет дополнительно обработано крайне ядовитым и практически моментально действующим «газом», стойкость которого очень невелика, что позволит без задержки пройти войсками по химическим участкам, обходя радиационные.

Более того, удар в непосредственной близости перед своими войсками может быть проведен именно Зарином, так как его применение особенно сильно при внезапном первом ударе, его действие обеспечивает смерть или тяжелое поражение противника уже за 10 минут (при этом вдыхать его достаточно и менее минуты, в зависимости от концентрации и состояния войск), а малая стойкость позволяет проводить атаку уже через 30 минут, если не нюхать воронки от химснарядов. В случае, если ядерный удар непосредственно перед своими войсками нежелателен (из-за сильной радиации, огненных барьеров, разрушений и завалов на местности), и начало действий планируется с ядерных ударов в глубину, а также на стыках атакующих армий, где будут пассивные участки, то химический удар непосредственно перед своими подразделениями может быть хорошим подспорьем к обычной артподготовке.

Такие способы позволяют ускорить продвижение своих сил в начальный период за счет меньшего количества барьеров и препятствий перед их лицом. Обходя войсками зоны, близкие к эпицентрам ядерных ударов, но сочетая эти удары с ударами Зарином в промежутках и на краях зон ядерного поражения, мы еще больше сократим способность противника к сопротивлению. За счет того, что войска противника, находившиеся даже в простых укрытиях на границах зон поражения, не будут подвержены немедленной угрозе (слабая и даже средняя радиация не убивает быстро), противник может попытаться оказать ими сопротивление. После зариновой же атаки, которой наплевать на эти укрепления, и которая действует быстро, желающих сопротивляться останется заметно меньше. Особенно у противника, находящегося в стрессе, и потому не сразу надевшего противогазы.

Обнаруженную артиллерию противника также можно поражать зариновыми снарядами (в сочетании с обычными), особенно если она находится на пути следования своих войск. Ведь, я напомню, ядерных снарядов не все цели не хватит, да у ядерного взрыва хватает негативных факторов для своих войск. Если же цели находятся на флангах, то негативными факторами можно в какой-то мере пренебречь, особенно если цели очень важные. Например, артбатареи я бы предпочел травить зарином, а вот по штабу или логистическому центру нанести ядерный удар, пусть даже и ядерной артиллерией (1-2 килотонны в снаряде).

Применение стойких БОВ тут не менее важно. Но их цели – только на флангах. Перво-наперво имеет смысл создать, помимо зон сплошного радиоактивного заграждения, также и зоны химического заграждения из длинных полос VX. Такие полосы можно размещать ближе к своим войскам, согласуясь, однако, с направлением ветра. При особо неблагоприятном прогнозе (сильный ветер в сторону своих войск) расположение полосы VX имеет смысл отодвинуть дальше в сторону противника.

При ударах на флангах VX-ом по артбатареям и местам скопления войск с целью нанесения потерь и затруднения контрударов имеет смысл использовать смесь VX с димексидом для ускорения действия на живую силу. Также инициирующий удар можно нанести зарином (первые 15 секунд), а затем, спустя пару минут, когда противник частью получит необратимые поражения, а частью осознает химическую атаку, наденет противогазы и начнет оказывать помощь пораженным, нанести атаку смесью VX и димексида для максимизации урона и создания заграждения. При этом важно периодически бить по тому району обычными боеприпасами, чтобы заставлять войска противника падать на лежащий на земле VX и повреждать костюмы защиты. Ну и в целом для предотвращения нормальной организации химической защиты. Такой способ будет иметь более долгий эффект и приведет к большему количеству пораженных, чем простой артналет.

Особенно стоит отметить использование VX при атаках на логистические центры и иные объекты оперативного значения. В случае химической атаки без предшествовавшей ядерной это позволит на долгий срок сократить возможность использования логистического узла, а в случае химической атаки после ядерной это затруднит восстановление после удара. Еще раз напомню, что ядерный удар не является всесокрушающим, особенно если он не совсем точно попал. Стоит дополнять удары VX-ом также ударами обычными боеприпасами, как я уже писал, чтобы заставлять личный состав падать лицом в VX, заражать снаряжение и повреждать защитные костюмы. При удалении до 40 км это может делать дальнобойная артиллерия (150-мм и 203-мм пушки с активно-реактивными снарядами), при большем – РСЗО и оперативно-тактические ракеты с кассетными боевыми частями.

Что же касается биологического оружия, то у него цель будет особенная. Одной из задач будет поражение дальних подходов: важных целей, путей подхода резервов и логистических центров на большом удалении от своих войск. Именно биологическое оружие для этой цели я выбрал по трем причинам. Во-первых, по причине меньшей необходимой плотности поражения. Биологические агенты распространяются на большие площади и их не надо прям много для оказания эффекта. Во-вторых, они достаточно стойкие, и, будучи распространены в ночное время (когда нет влияния солнечного света), могут представлять угрозу на протяжении многих часов. В-третьих, они менее заметны при грамотном применении, и противник может не воспользоваться средствами защиты своевременно.

Их недостатки тоже не будут играть тут большой роли – ну и что, что там инкубационный период может быть сутки-двое! Пока противник дойдет с этих дальних центров, пока сконцентрирует силы, ой, солдаты уже с температурой 40 валятся. Опасность для своих наступающих войск при грамотном выборе штаммов тоже будет минимальная – слишком далеко. Невысокая точность засеивания на большой дистанции будет неприятностью, но вполне допустимой, если нет желания вообще всё разрушить ядерными ударами (или есть разумное ограничение на количество боеголовок по логистическим или производственным причинам). А вот перегрузка лазаретов противника больными может даже сыграть нам в плюс.

Ну и вторая цель этого оружия – это поражение противника, который остался на флангах прорыва и в промежутках, или был оттеснен туда ударами наших войск, отгорожен зонами радиоактивного поражения и заграждениями из стойких БОВ. В сочетании с ядерными ударами по наиважнейшим центрам засеивание в целом занятой площади биологическими агентами приведет к тому, что спустя сутки-другие противник начнет значимо терять свой ударный потенциал. А поскольку он будет отрезан от снабжения нашими наступающими войсками, заграждениями и общим хаосом сражения, он может быстро оказаться с кучей больных в переполненных госпиталях без достаточного количества медикаментов. Это ускорит его желание сдаться в плен. У нас ведь нет задачи убить всех ради убийства. А если противник весь болеет и желает сдаться, значит он не идет в контратаки или на прорыв.

Такое сочетание ядерного, химического и биологического оружия, при грамотном учете достоинств и недостатков каждого средства, позволит продвигаться вперед быстрее и эффективнее, в меньшей степени подвергая свои войска облучению (особенно сильному облучению подвергается личный состав и техника механизированных частей на гусеничных машинах из-за сильнейшей наведенной радиоактивности в ходовой части, которую не выйдет «вымыть» – она в самом металле), и в меньшей степени создавая самому себе труднопреодолимые препятствия от ядерных взрывов. В особенности учитывая то, что свои войска-то в курсе о применяемых агентах и зонах поражения, и будут своевременно при необходимости облачаться в защитные костюмы и включать ФВУ в боевых машинах. Я сознательно не рассматриваю действия по промышленности и городам, это не вопрос оперативно-тактических решений, да и спектр агентов (химических или биологических) там будет другой, как и мощность ядерных боеголовок.

В дальнейшем же базовый принцип использования по моему плану будет схожий. Суперважные цели – ядерным ударом, сразу дополняем зарином, чтоб больнее обстрадались. Восстанавливать разрушения мешаем VX-ом. Непосредственно пути наступления наших войск расчищаем зарином. Фланги в близости к своим войскам защищаем VX-ом. Дальние цели на флангах и районы, куда отбрасываются войска противника с нашего пути, поражаем биологическими агентами. И, конечно же, в нужных местах сочетаем это всё с обычными боеприпасами. Они составляют основу вооружения артиллерии, хотя химические средства будут и на этом уровне играть значимую роль. Отдельно я бы упомянул о Зомане, который можно назвать «полустойким» БОВ. Он раза в два ядовитее Зарина, и при этом сохраняется на поверхностях дольше, но не так долго, как VX, так как значимо испаряется. А раз он довольно активно испаряется, значит представляет угрозу своими парами. А ведь есть еще Циклозарин, который еще ядовитее и еще медленнее испаряется (в 69 раз медленнее Зарина и в 20 раз медленнее воды). Их применение я оставлю на долю вашей фантазии.

Отдельно я бы упомянул цитату из предоставленных мне специалистами советских материалов о планах учений того периода: «Основной способ применения ОМП по укрепрайону был таким: за одни–двое суток до подхода войск к УР по нему наносится групповой ядерный удар с наземными взрывами по особо прочным узлам и ДОС. Вслед за ним применяются ракеты в химическом снаряжении по войскам полевого заполнения. При подходе к УР наносится также удар ракетами в химическом снаряжении по подходящим резервам, объектам УР и войскам полевого заполнения противника.» (УР – укрепленный район, ДОС – долговременное огневое сооружение)

И дополню еще одной цитатой из той же группы источников: «Химическое оружие считалось эффективным средством против живой силы противника, в том числе гарнизонов ДОС. Значительная часть турецких фортификационных сооружений была построена во время Второй мировой войны и не отвечала современным требованиям: они не имели железобетона необходимой толщины, не были герметизированы, а также у амбразур ДОС не было металлических заслонок. Это касалось прежде всего сооружений укрепленного рубежа «Чакмак», Чаталджинского и Гелибольского УР».

Вот примерно так могло бы выглядеть наступление с использованием всех доступных на 1970-й год средств. Химическое и биологическое оружие имеют свои достоинства и недостатки и свою сферу применения. Универсального рецепта нет. На протяжении 20-го века шла постоянная разработка и модернизация этих средств, а также средств доставки и тактики применения. Какие-то удачные рецептуры были разработаны еще в конце 30-х (Зарин), какие-то – в 50-х (VX), возможно после этого появились более мощные рецептуры, о которых я не в курсе. В любом случае, до сих пор крупными игроками осознается опасность этих средств борьбы и даже совсем в наше время проводятся крупные учения с использованием «живых» агентов для отработки способов защиты и противодействия этой заразе. А значит вооруженные силы разных стран еще не списывают эту гадость со счетов. Но это уже совсем другая история…

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!

Пост с навигацией по Cat.Cat

Также читайте нас на других ресурсах:
Телеграм ↩ – новости, заметки и розыгрыши книг.
ВК ↩ –наша Родина.

Представляли из себя подобную картину, но с меньшим численным составом. В дивизии также оставался эскадрон кавалерии, но вместо 15 батарей было 10, количество батальонов сократилось с 20 до 12. Дивизия насчитывала: 17 420 человек (420 офицеров), 40 орудий.

Дивизия № 16

Единственная и неповторимая...Вместо одного эскадрона было два, также здесь были два артиллерийских полка ( в одном полку 6 батарей) 87 мм орудий., шесть батарей 53 мм., 12 батальонов пехоты. В связи с чем выходит диспропорция, когда на 12 батальонов пехоты (16 тысяч) выходит 18 батарей( 72 орудия).

Бригады № 1-6

В бригады входили 6-8 батальонов, 3 батареи 87 мм. орудий, 1 батарея 57 мм., снабженцы и отделение скорой помощи. Численность: 8000 тысяч рядовых и 160 офицеров.

Почему был именно такой состав? Во многих случаях войска объединяли по тактическим соображениям, поскольку они несли службу в пограничной охране. Ихний максимум был в проведении быстрой операции, причём не с самым сильным противником.

Состав кавалерии

Здесь всё было более стандартно. Кавалерийская дивизия насчитывала 24 эскадрона, 3 батареи, 1 велосипедный отряд. Итого: 250 офицеров, 6500 солдат, 7200 лошадей( орудия также надо передвигать).

Авиация

Всего было 28 самолётов, организованных в 4 эскадрильи. Все они были старой системы и не превышали скорость 80 км. в час. После начала войны Франция начала поставку 100 самолётов, но на 1916 год общая численность авиации достигла примерно 35 воздушных судов.

Проблемы и плюсы армии

Недостаточное количество офицеров

С 1913 года Румыния увеличивала количество войск. Делалась это за счёт увеличения доли мобилизованных: пересматривались льготы, рекруты, которые должны были пройти обучение в 1916-17 были призваны на год раньше. В связи с этими мерами на 1916 год общая численность людей подпадающих под мобилизацию составила 1 084 000 человек. Это около 15% от общего населения Румынии и 30% от мужского населения. Если сравнивать с 1913-14 годом, то произошел рост на 381 200 человек. Всей этой массой пехоты должны были руководить офицеры, но их численности не хватало. Забегая немного вперёд стоит заметить, что в начале войны Румыния выставила на поле боя в два раза больше солдат, чем в 1913 году, то есть произошло увлечения на 100%, в то время как число офицеров увеличилось только на 70%. Но эти семьдесят процентов не были распределены равномерно по войскам. Рост был выше для пехоты (80 %), медицинской службы (110%), интендантской и административных служб (90%), но проблемы были с инженерами (50%), артиллеристами (40%) и морскими офицерами (15%). Как видно офицеры не покрывали общую численность армии, поэтому очень часто координация между войсками могла давать сбои.

Техническая оснащённость

С 1914 года румынская промышленность столкнулась с новыми вызовами, поскольку поставки оружия, снарядов из-за рубежа прекратились. Единственным исключением была Италия, но и она вступила в войну 1915 году. В период с июля 1914 по август 1916 года производственные мощности были увеличены. Немного статистики: в 1914 году артиллерийский арсенал за 24 часа мог изготовить 1400 снарядов разных калибров, 8 лафетов, на 1916 год суточный выпуск снарядов достиг 2500 тысяч, 18 лафетов. Пороховые и пиротехнические заводы также увеличили свои промышленные мощности. В марте 1916 года появились гранаты отечественного производства, так называемая "система Саваполя". К августу их было 100 тысяч. В 1915 году была создана комиссия, которая курировала вопрос о совместной работе государственной и частной промышленности, чтобы удовлетворить потребность армии и контролировать выполнение заказов. В этом же году было создано "Главное управление по боеприпасам". Этот отдел, который подчинился Военному министерству, имел широкие полномочия: закупка военных материалов, поставка машин и материалов из страны и из-за рубежа (это в первую очередь поставки из Франции, о которых чуть позже), строительства новых предприятий, производство военной техники.

Также Румыния попыталась возобновить поставки из-за рубежа. В феврале 1915 года были отправлены миссии во Францию и Великобританию, а позднее в Россию, Америку, Испанию, даже в Швейцарию и в Японию. Успеха удалось достичь лишь с Францией и Россией, частично с Америкой, которая предоставила 500 000 сапог для армии. Восьмого марта Франция согласилась передать 200 000 снарядов, 50 млн. патронов, 40 самолётов, артиллерийский порох и другое сырьё. Последующий контракт был заключён 7 января 1916 года на 400 000 артиллерийских снарядов. Роль России заключалась в транспортировке этих материалов. Но поскольку Сербия была захвачена, а Болгария вступила в войну на стороне Центральных держав, то единственным способом были поставки через Северное море. Но реальность такова, что только 8 апреля 1916 года Франция полноценно начала поставки, а русские лишь в мае начали перевозки из Мурманска в Унгень( возле города Яссы), но делалось это с перебоями, которые терзали Россию всю войну. Поэтому к августу румынская армия не была полностью укомплектована союзным снаряжением.

Более того, даже с увеличением выпуска продукции и поставок, в румынской армии не хватало орудий. В румынской дивизии на один батальон приходилось 3-4 полевых орудия, в то время как у немцев было 6-7 орудий. При этом не вся артиллерия была изготовлена из новых материалов, поэтому также было техническое отставание. Гранаты были ненадежными, поскольку в полевых условиях обнаружились неисправности. Румынский батальон был вооружен 1-2 пулеметом, в то время австрийский батальон был вооружен 4-5, а немецкий 6-8 пулемётами. Конечно румыны акцентировали на этом внимание, но за два года была выпущено всего около 300 пулеметов, что с учётом роста армии было чудовищно мало. В армии почти не было противогазов, и они появились только во время войны.

Неопытность рекрутов
Во время мобилизации существуют группы прикрытия, которые являются заслоном и дают время на развёртывание частей. У Румынии они также были, состоящие из ополчения, жандармерии, но в ходе мобилизации их также включили в состав дивизий, хотя на реальные боевые действия они были неспособны. Когда же война была официально объявлена, то в первые недели были мобилизованы новые дивизии: 21, 22, 23 дивизии, которые комплектовались из резервистов 1-10 дивизий и шести сводных бригад. И солдат без налаживания боевого взаимодействия отправляли на фронт. Также стоит понимать, что значительная часть призывников была из оседлой части населения, а это означало минимальное, либо полное отсутствие образования. И таких людей включали в маршевое пополнения дивизий. Но даже среди мобилизованных был процент людей, которые не полностью или вовсе не окончили военную подготовку. Таких солдат приходилось от 5% до 25% на один полк.

Выводы

Как известно на войне чудес не бывает. На примере румынской армии это хорошо видно, когда большее количество солдат ничего не значат по сравнению с профессионализмом, количеству артиллерии и пулемётов. Изначально румынское правительство рассчитывало на аннексию Трансильвании после победы Антанты, при этом самому не вмешиваясь в войну. На это румынская армия была способна. Летом 1916 года русские, французы, итальянцы, англичане считали, что победа близка, поэтому и Румыния в предвкушении триумфа вступила в войну, но прошёл месяц. Брусиловский прорыв провалился, взятие итальянцами Гёрца не принесло развала фронта, в сентябре англичане и французы, потеряв больше солдат, прекратили атаки на Сомме. Вместо быстрой победы предстояла тяжёлая борьба к которой Румыния была не готова. Разгром румынской армии был предрешён. Вопрос лишь на каких условиях Румыния выйдет после этого кризиса? Но как Румыния начинала войну, какое было количество сил, всё это и многое другое будет в следующий раз.

Разработка иприта

Дихлордиэтилсульфид (впоследствии называнный ипритом) был синтезировал еще в 1822 году Сезаром Депре. А в 1860 году это повторил Фредерик Гатри, независимо от наработок предшественника. Но к сожалению для ученых данное соединение не несло за собой какой-либо практический пользы. Единственное чем оно было интересно, так это своим запахом. Дихлордиэтилсульфид представлял собой бесцветную жидкость с запахом чеснока и горчицы. Но все изменилось в 1913 году, в лаборатории выдающегося немецкого химика Германа Фишера. В лаборатории Фишера, английский химик Томас Кларк, экспериментируя с дихлордиэтилсульфидом, случайно разбил колбу с этим веществом. Томас получил тяжелое отравление с двухмесячной госпитализацией, а это в свою очередь привлекло внимание немецких военных. И с этого началось изучение разрушительного потенциала химического соединения. Интенсивные исследования привели к тому, что к 1916 году химики Вильгельм Ломмель и Вильгельм Штейнкопф разработали промышленный метод производства иприта в больших количествах. Веществу было присвоено кодовое название «Lost» (образовано из первых букв фамилий разработчиков - Lommel и Steinkopf), хотя впоследствии оно стало известно миру по месту своего первого боевого применения как иприт.

Первое использование иприта

В ночь с 12 на 13 июля 1917 года под бельгийским городом Ипр, уже печально известным по предыдущим газовым атакам, немецкая артиллерия начала массированный обстрел позиций англо-французских войск. Целью было сорвать готовящееся наступление Антанты. В отличие от ранних газовых атак, когда ядовитые газы (хлор, фосген) выпускались из баллонов и зависели от направления ветра, иприт применялся принципиально иначе. Он доставлялся к цели артиллерийскими снарядами (минами), содержавшими маслянистую жидкость. При разрыве таких снарядов иприт распылялся не столько как газ, сколько в виде мелкодисперсного аэрозоля и тонкой маслянистой пленки, оседающей на земле, окопах, технике, обмундировании и коже солдат. Ключевой тактической инновацией иприта стала создаваемая им «область заражения». В отличие от быстро рассеивающихся газов, иприт сохранял свою токсичность на местности до нескольких дней в теплую погоду и даже недель зимой, превращая территорию, подвергшуюся обстрелу, в долговременную «мертвую зону», непригодную для занятия войсками без риска тяжелых потерь.

Механизм действия

Действие иприта было изощренным и особенно устрашающим для солдат. Будучи бесцветной жидкостью с лишь легким запахом горчицы и чеснока, он не вызывал мгновенных симптомов при контакте, что делало его незаметным. Признаки отравления проявлялись с коварным опозданием, обычно через 2-12 часов, создавая кумулятивный эффект. Воздействие иприта было полиморфным, то есть поражало организм по разным направлениям. Его кожно-нарывное действие вызывало глубокие, плохо заживающие химические ожоги и некроз тканей, особенно в местах контакта с влажной кожей (подмышки, пах). Слизистое воздействие приводило к тяжелым поражениям глаз, часто вызывая временную или даже постоянную слепоту, а также к мучительным повреждениям дыхательных путей и легких. На клеточном уровне иприт проявлял цитотоксические свойства, алкилируя ДНК и нарушая процесс клеточного деления. Обычная военная форма и обувь практически не защищали: маслянистый иприт проникал через ткань, впитывался в кожу, а его пары поражали дыхательные пути.

Последствия первой атаки

Результаты первой в мире атаки с применением иприта под Ипром были ужасающими. Пострадали 2 490 солдат англо-французских войск. Хотя непосредственно в результате атаки погибло всего 87 человек, это было лишь началом долгой трагедии для выживших. Большинство получили тяжелейшие хронические поражения: легких (развивалась эмфизема, бронхоэктазы), глаз и, особенно, кожи. Около 5% отравленных умирали в течение последующих месяцев от вторичных инфекций, сепсиса и общего отравления организма. Психологический эффект иприта превосходил даже его разрушительное физическое воздействие. Газ порождал чувство абсолютной беспомощности и панику среди войск, так как не существовало эффективной защиты от его кожно-нарывного действия. Осознавая опасность, англичане достаточно быстро расшифровали химическую формулу иприта, однако наладить собственное массовое производство этого оружия смогли лишь к сентябрю 1918 года - всего за два месяца до окончания войны.
Первые попытки защититься от нового ужасного оружия были отчаянными и малоэффективными. Солдаты инстинктивно закрывали лица мокрыми тряпками, но это давало лишь иллюзию защиты и совершенно не спасало от кожно-нарывного действия иприта на любые открытые или просто покрытые обычной тканью участки тела. Противогазы, разработанные в 1915-1916 годах, включая достаточно эффективный российский противогаз Зелинского-Кумманта, хорошо фильтровали летучие отравляющие газы вроде хлора или фосгена, но были бессильны против контакта жидкого иприта с кожей и его паров, проникающих через одежду. Единственной реальной защитой, которую могли дать командующие войсками Антанты, стал приказ избегать мест разрывов снарядов, подозрительных на наличие иприта. Это требование, по сути, парализовало мобильность войск, делая невозможным быстрое занятие или смену позиций на зараженной местности, что и было одной из главных тактических целей применения иприта.

Последствия

Несмотря на тактический успех под Ипром в срыве конкретного наступления, иприт, как и химическое оружие в целом, не смог изменить ход Первой мировой войны. Химическое оружие оказалось слишком непредсказуемым из-за зависимости от ветра и погодных условий, а также тактически ограниченным, так как создаваемая им зараженная зона блокировала продвижение не только обороняющихся, но и самих атакующих. Основные потери сторон по-прежнему несли от обычной артиллерии и пулеметов. Однако масштабы применения иприта в последний год войны были колоссальны: до ноября 1918 года воюющими сторонами было использовано около 12 000 тонн этого отравляющего вещества, а общее число пострадавших от него достигло примерно 400 000 человек.

Трагическая «тень Ипра» легла на весь XX век. Иприт применяли и после Первой мировой войны. Италия под руководством Муссолини использовала иприт против Эфиопии (Абиссинии), сбрасывая его с самолётов в виде аэрозоля и бомб. Так же известен трагический эпизод в итальянском порту Бари в 1943 году, когда при немецкой бомбардировке был потоплен американский корабль с грузом иприта, приведший к гибели и отравлению сотен мирных жителей и военных. Лишь в 1997 году, с вступлением в силу Конвенции о запрещении химического оружия, человечество предприняло решительный шаг к избавлению от этого смертельного вещества. Конвенция привела к уничтожению около 86% мировых запасов иприта.

Иприт навсегда остался в истории мрачным символом «окопного безумия» Первой мировой войны, которое причиняло невероятные страдания, калечило тела и подрывало дух солдат, но так и не принесло решающего стратегического преимущества ни одной из сторон.

P.S Подписывайтесь, чтобы всегда быть в курсе интересных событий, произошедших в мировой истории за сегодняшний день. Ваша поддержка очень важна!

Практически случайно наткнулся на интервью историка Алексея Миллера "Жалость к Сербии - надуманный предлог". Прочитал с большим интересом. Комментировать его целиком не буду, остановлюсь только на одном вопросе - проблеме вступления России в Первую мировую войну.

Вопрос этот является для нашей страны весьма болезненным и активно обсуждается вот уже сотню лет. Что говорит по данному поводу Миллер?

Мне представляется вполне очевидным, что Россия совершенно спокойно могла позволить себе, если бы она считала это необходимым, подождать со вступлением в войну. Как неоднократно поступали США. Вступить чуть позже, чуть более подготовленными, чуть лучше понимая, что это за война. А это в 1914 году мало кто понимал. Не вступить в войну сразу — не означало не участвовать вообще. Была ли для такой стратегии практическая возможность? Размышлял ли кто-нибудь над этим? Да. Такие люди были. (...) Исторический анализ показывает, что шансы не втягиваться в войну были, но они не были использованы. (...) Стоны о невозможности предательства Сербии исходили от шумного, но бессмысленного либерального общественного мнения, проигравшего, по сути, и войну, и 1917 год. С этими стонами можно было бы легко справиться, будь у России качественные политические элиты. В конце концов жалость к Сербии — надуманный предлог. Ведь им не грозил, скажем, холокост. Пусть бы и победили их, и отняли у них независимость. Что с того? Из-за эфемерного понятия престижа державы мы получили 1917 год.

Если перенестись на современность, и провести параллели с нынешними реалиями, то мы увидим, что мы совершенно удачно позволили США бомбить Сербию, уничтожить Ливию и Ирак. Хотя эти страны нам были никакие не союзники, но у нас там были свои интересы и мы много потеряли в этих странах в связи с этой агрессией Запада.

Проводим параллели дальше. Б.Асад и В.Янукович нашли себе убежище в России когда в их странах стало не спокойно. А вот Николай II не мог на такое рассчитывать (????), во всяком случае Дания отказала ему в эвакуации. А остальные страны Антанты, ради которых он ввязался в войну? И положил несколько миллионов солдат и ради чего? Что бы в трудную минуту всем было ----- наплевать. Пока не представляю в каком виде должна была оказана помощь после отречения от западных государств, но исход по всем историческим меркам должен был быть совершенно другим.