Проснулась оттого, что кто-то соскребает с меня одеяло. Ну, как проснулась – глаза приоткрыла. Первым делом глянула на часы – восемь минут третьего. Вроде бы второй год уж идёт, как в службе безопасности не работаю, а привычка глядеть на часы при любом событии всё ещё со мной живёт, прописалась и не уходит.
После проверки времени перехожу к выяснению, чего там с моим одеялом, кому оно не угодило. Первая мысль была на кошку, что это её шалости ночные. Но нет. Возле моего дивана стоит бабушка и продолжает попытки выскрести меня из сна. Замечает, что я проснулась и села, громко шепчет на всю комнату:
— Ты чего удумала-то, сдурела штоль?
Я продолжаю непонимающе глядеть на одеяло и в темноту над ним. Бабушке вряд ли видно выражение моего лица, но, кажись, она чует, что до меня не дошло что-то важное и продолжает:
— Сдурела насквозь, девка! Ногами-то к двери спать, пока не умруши! Переляжь щас же!
Бабушка оставляет в покое одеяло и пытается выковырять из под меня подушку. До меня, наконец, доходит смысл её копошения и возмущённых фраз – я ногами к двери сплю. В моей голове – это максимально комфортное расположение, которое позволяет контролировать комнату и вообщё всё происходящее в доме. А в голове бабушки – это страх страшный, ведь ногами вперёд покойников из дому выносят и покуда ты не умруши, ты права не имеешь так себя укладывать стало быть.
Вступать в дискуссии с бабушкой вообще дело неблагодарное, а среди глубокой ночи и в темноте уж тем более бесполезно. Так что я молча перекладываю подушку в противоположный угол дивана, перекладываю туда же свою голову и отворачиваюсь к стенке. Бабушка несколько минут стоит надо мной, что-то нашёптывает одними губами, потом произносит чуть громче:
— Всё за ей доглядать надо, ох, горе-то, всю меня утомивши до чего…
Ушаркивает в свою комнату, там снова разговаривает, с кошкой, верно. Я уже не вслушиваюсь в слова. Я пытаюсь обратно спать.
