Как фамилий
- Как фамилий!
- Печкин!
- Не верю!
- Печников!
- Не верю!
- Ofenbauer!
- Как фамилий!
- Печкин!
- Не верю!
- Печников!
- Не верю!
- Ofenbauer!
Середина 1980х, военное училище, где помимо наших учились и курсанты из разных стран Варшавского договора. Уходит начальник так называемого "иностранного" факультета, к которому относились все группы из Восточной Германии (ГДР), Кубы, Сев.Кореи, Венгрии (ВНР), Монголии (МНР) и Болгарии (НРБ). На плацу все иностранные группы собраны в каре для торжественного прощания. Уходящий начальник факультета толкает пламенную речь, желает всем успехов в учебе, дальнейшей службе, помнить, что все мы "братья по оружию" и тому подобное. Дошла очередь до ответного пожелания иностранных групп, все дружно что-то желают, и тут группа курсантов-монголов выдает:
Скатертью дорога, товарищ начальник факультета!
Небольшое смущение, нервные улыбки. Расходятся. И сразу после этого преподавателя русского языка этих монголов требуют "на ковер". Кто научил? Может, кто подстроил? Начали по одному вызывать курсантов-монголов. Ребята они были простоватые, но беззлобные, в отличие от известных смутьянов-венгров. Расспросы монголы восприняли с обидой,
Мы же думали, что скатерть в дороге это хорошо. Путнику в дороге сгодится. Кто же знал, что у вас все наоборот, и скатертью дорога означает "катись к черту"?
Так все и списали на культурное недопонимание. Но их преподавателю русского языка на всякий случай выговор сделали. Черт знает, что у нее на уме было.
Предыдущие байки канувшего в лету военного училища:
Или - О туфте и аммонале и искажении государственной отчетности.
Без туфты и аммонала, не построили б канала. Поговорка, возможно со строительства Беломорканала.
Обман пронизывает все стороны жизни цивилизации, между быть и слыть большинство уверенно выбирает - слыть!
Я это к чему.
Обман есть норма природной жизни, условие вписанности в реальность.
Проблемы возникают вместе с нарастающим искажением внутренней отчетности системы, неважно, о человеке речь, о семье, или о государстве.
Что до РФ, то обман и туфта похоже давно уже пропитали все информационные системы, и это не сюрприз.
Мне было забавно другое - оказывается, немцы страдали от туфты - читаем воспоминания очевидца - он, между прочим, "Марата" потопил.
Источник цитаты - Хайнс-Ульрих Рудель - "Пилот Штуки"
http://militera.lib.ru/memo/german/rudel/14.html
Книга на сайте: http://militera.lib.ru/memo/german/rudel/index.html
начало цитаты
... Рейхсмаршал с трудом верит мне, поскольку он располагает совершенно другой цифрой. Он говорит мне, наполовину всерьез, наполовину в шутку: «Если бы я вас не знал, я бы за такие слова посадил вас под арест. Но мы сейчас все это выясним». Он подходит к телефону и соединяется с начальником Генерального штаба.
«Вы только что сообщили фюреру, что для участия в операции Х предназначены три сотни танков». Я, стоя рядом, могу слышать каждое слово.
«Да, верно».
«Я хочу знать названия этих дивизий и каким количеством танков они располагают. У меня тут находится один человек, хорошо знакомый с ситуацией».
«Кто это такой?», спрашивает начальник Генштаба. —
«Это один из моих людей и он должен знать». Начальник Генштаба, к несчастью для него, начал именно с 14-й танковой. Он говорит, что дивизия располагает 60 танками. Геринг еле сдерживается.
«Мой человек говорит, что в 14-й всего один танк!» На другом конце линии воцаряется долгое молчание.
«Когда он оставил фронт?»
«Четыре дня назад». Вновь тишина. И затем:
«Сорок танков находятся в пути. Остальные в ремонтных мастерских, но непременно окажутся в своих частях к нужной дате, так что эта цифра правильная».
Он дает тот же самый ответ для всех дивизий. Рейхсмаршал с яростью бросает трубку.
«Вот так делаются дела! Фюреру дают полностью ложную картину, которая основана на неверных данных и еще удивляются, когда операция не приносит тот успех, на который рассчитывали. Сегодня, благодаря вам, этот случай нашел свое объяснение, но как часто мы строили свои надежды на таких вот утопиях. Вся сеть коммуникаций в юго-восточной зоне беспрестанно подвергается вражеским бомбежкам. Кто знает, сколько танков из этих сорока, например, вообще достигнут фронта и когда именно это произойдет? Кто знает, смогут ли ремонтные мастерские получить во время запасные части и если они их получат, закончат ли ремонт в отведенное время? Я должен немедленно доложить обо всем фюреру». Он говорит с гневом, затем устанавливается тишина.
Когда я возвращаюсь на фронт, я все еще обдумываю то, что я только что услышал. В чем цель этого введения в заблуждение и фальшивых докладов? Случайно это делается или нарочно? В любом случае это играет на руку врагу. Кто и в каких кругах совершает эти гнусности?
конец цитаты
Самый результативный летчик рейха, между прочим, больше 500 танков (так пишут) уничтожил. Но не суть.
Наблюдая жизнь, полагаю, что чаще всего искажение отчетности внутри начинается тогда, когда за цифры система начинает отсыпать реальные ништяки...
Просто для меня стало некоторым сюрпризом, что даже немецкая система на такое способна...
Похоже, нет государств, которые были бы от этого иммунизированы, ну разве что китай...
А дежурный вывод, пожалуй, такой - Природные, естественно возникшие системы - неизбежно вынуждены дезинформировать другие системы, что рано или поздно приводит к искажениям внутренней отчетности и их дегенерации.
Купил бу Мерседес, ну очень хотелось мне попробовать, что это такое. Говорили, что сервис не самый дешёвый. Ну, думал, процентов на 20-30 дороже. Поспрашивал про стандартные процедуры замены масла, расходников, действительно не так и дорого.
Ну и чего, нюансы начинаешь узнавать уже походу. Ключ рыбка, если потеряешь - сотка на восстановление. Хочется автозапуск - от 60К, причем придется второй ключ в машине оставить, чтобы работало. Задняя камера выезжающая - 90К или китаец 30-35. Ну и так походу узнаю. Чем дальше, тем интереснее
Ну вот и насладился. Езжу и напрягаюсь, что что-то потеряю или что-то по электрике менять - не очень комфортно в комфортном Мерседесе етить его))
Грузовик резко остановился, и отец спрыгнул вниз.
Я сидел на матрасах, оглядывался на деревенские домишки, прижимал к себе дырявый фанерный ящик с котом Фомой. Не сразу передал отцу ящик. Отец открыл его, Фома с радостным мявом вырвался на свободу.
Уже сильно тёплый день конца мая подходил к концу. Водитель поторапливал отца, мы с бабушкой и со средним семилетним братом Валерой помогали перетаскивать коробки, матрасы, кастрюли и другие вещи в избу, которую родители сняли на лето под дачу.
Вскоре отец в кабине грузовика уехал, бабушка начала готовить ужин, а я с братьями стал осматриваться.
В сотне шагов от избы расположились рядком ещё пара десятков изб деревеньки. А не доходя до них, по средине, стоял огромный дуб.
Под ним сидел мужчина, что-то строгавший, рядом с ним несколько мальчишек. Они все с любопытством посматривали на нас, не решаясь подойти. Мужчина тоже изредка бросал взгляды то на нас, то на бабушку, которая выглядывала и в окно на нас, и на крыльцо пару раз выходила.
Мы с Валерой не спеша стали подходить к дубу, к компании вокруг него. Четырехлетний брат Саша бегал вокруг нас обоих, держа в руках свою любимую мягкую игрушку – одноглазого серого потрепанного зайца.
************************************
За несколько дней мы познакомились почти со всем населением деревушки Ротково.
Мужчина, в наш первый здесь вечер сидевший на траве под дубом, оказался единственным в деревне. Звали его Василием. Рано утром, превозмогая тяжелую хромоту, он собирал с десяток коров, отводил их пастись, в конце дня приводил обратно. Здесь, под дубом, вроде как на краю селения, но и на возвышении, было его любимое место. И нам было спокойно рядом с бабушкой, которая присматривала за нами почти неотрывно.
Василий мне пояснил, что и в лугах следить за коровами ему удобнее с какого-нибудь холмика. Так что оглядываться по сторонам было его привычкой. Вечерами он умело обделывал ножом то рукоятку кнута, то ручку лопаты, или даже делал деревянные ложки. Заготовки и инструменты ему было ухватисто раскладывать на двух, заросших травой продолговатых бугорках под ветвями дуба.
Иногда к нему подходили немногие в деревне ребята, все сильно младше меня. Только один, Юрий был старше меня примерно на год, но меньше ростом, и тихий. Один раз я услышал, как один из мальчишек, едва пяти лет, привычно-злобно крикнул Юрке:
- Ну ты, немец, пошёл отсюда!
И Юра, тоже привычно, повесил голову и пошел быстрыми шагами в сторону своего дома.
Через время, я спросил Василия:
- А почему Юрия дразнят немцем?
Василий тяжело вздохнул, посмотрел мне прямо в глаза, помолчал.
- Расскажу как-нибудь, это долго будет и не просто.
***************************************
Целыми днями мы с братьями бродили вокруг нашей избы. Иногда удавалось подобраться к близкому пруду, посмотреть, как женщины стирают бельё, как Юрий пытается поймать карасей на самодельную удочку. Но бабушка за это ругала меня страшно, боялась воды. Так что чаще всего я сидел на крыльце, читал, смотрел за братьями, ждал вечера и рассказов Василия.
****************************************
Когда в начале войны немецкие войска стали быстро приближаться к Ленинграду (до него было пару десятков километров), бОльшая часть женщин с детьми бежала в город. Мужчины все, кроме инвалида Василия, были в армии. В деревне остались только совсем старушки, не желавшие расставаться с своими коровами, с курами, с хозяйством, боявшиеся города больше, чем немцев.
С одной из них, с Марфой, осталась дочь Марина. Она не хотела бросать мать, да и тоже боялась одна пробираться куда-то. Марине было почти восемнадцать, маленькая и тоненькая, она до войны весело пела на всю деревню. Когда звуки пушек ушли на север, стало ясно, что война остановилась, что немцы уже кругом, Марфа стала прятать Марину в погребе.
******************************
Однажды в Ротково въехали два мотоциклиста-немца. Молодые и веселые, они знаками и хохотом дали понять, что будут здесь жить, выбрали себе свободную избу, попросили женщин помогать им со стиркой, с готовкой. Они привезли с собой сахар, консервы, хлеб, чай, меняли всё это на молоко, на яйца, иногда на картошку. Старух не обижали, со всеми гутентагали. Звали их Ганс и Дитрих.
Однажды Ганс, высокий и на редкость белобрысый, проходил мимо избы Марфы. А та что-то крикнула дочери в открытый погреб, та ответила, Ганс услышал. Зашёл в избу, Марфа потом рассказывала – так и села она на пол у поднятой крышки погреба. А он улыбается: фройлян-фройлян! Ну, Маринка и поднялась на верх, за осень, конечно, ей там надоело, да и холодно в земле зимой сидеть.
Дитрих после обошёл всех старух, спрашивал фройлян, но конечно, не нашел никого. Сначала злился, потом стал часто уезжать куда-то, но ночевал всегда в Ротково, видно, такой у них был порядок.
А Ганс стал часто гулять с Маринкой, но только по деревне и у пруда. Марфа ругалась с ней страшно, старалась, чтобы Ганс не слышал, но лицу его было видно, он понимал Марфу как мать.
Уже весной, Маринка рассказывала, он пришёл к ним в избу, показывал фотки своих родителей и двух младших братьев. Стал обнимать Маринку, а смотрел на Марфу, как бы ожидая её одобрения, как бы сватаясь, с этими фотками своими. Марфа расплакалась, конечно, не так она представляла сватовство. Маринка вырвалась, спряталась за мать, Ганс ушёл.
***********************************
Отец приезжал по воскресеньям, привозил продукты. У мамы была новая трудная работа, она приезжала реже. Василий учил меня строгать деревяшки, и я попросил у отца нож, но бабушка запретила. Так что я учился строгать ножом Василия: он был сделан до войны кузнецом из соседней деревни и был очень острый, с рукояткой, обмотанной чёрной изолентой. Василий говорил, что курей бабам, а иногда и телят – он разделывал этим ножом.
Говорил, что как-то раз, когда из соседнего Никольского тамошний пастух привел быка, покрыть коров, этот бык испугал Дитриха, тот схватился за автомат. Тогда Василий с ножом бросился защищать быка, крича Дитриху: млеко, млеко! Дитрих то ли понял, то ли испугался двоих противников, отступился.
Шёл второй год войны. Радио ни у кого не было, только слухи доходили. Немцы не двигались вперед, иногда слышались выстрелы пушек. Ганс продолжал ходить с Маринкой по деревне, и в избу к ним приходил, приносил чай и сахар. И однажды Марфа ушла из избы, оставив их одних. Ганс стал жить с Мариной.
*****************************
- Говоришь, бабушка не разрешает тебе нож?
Василий усмехнулся, покрутил головой (типа, ну и жизнь, у этих городских, в десять лет у парня ножа нет!).
- А хочешь, я тебя научу самопал сделать?
- Как это?
- Ну, пистолет, почти как настоящий!
- Хочу, конечно!
- Только матери не говори, - Василий мою маму боялся. Мама прошла всю войну санитаркой-разведчицей, вытащила из-под огня генерала – командира дивизии, сейчас занимала должность высокую.
- И рукоятку сам будешь строгать, уже умеешь.
Несколько вечеров я сидел рядом с Василием, подхватывал нож, когда он освобождался, строгал основу «поджиги»: рукоятку, ложе ствола, ковырял канавку под ствол. И однажды, около праздника Троицы, подойдя к дубу, увидел на одном из двух продолговатых бугорков посаженный крохотный кустик анютиных глазок.
Спросил Василия – кто посадил и зачем.
Василий особенно неохотно продолжал вспоминать вслух.
****************************
К следующей весне Маринка оказалась беременной. Марфа перед старухами не знала, куда глаза девать. Дитрих смеялся над Гансом, говорил, что скоро его заставят с ребенком сидеть и корову доить. Ганс гордо улыбался.
Веселье кончилось, когда у Маринки роды начались. Не могла она разродиться. Марфа и две бабки рядом с ней сидели, помогали, Маринка кричала на всю деревню. Ганс бегал вокруг избы. Дитрих не выдержал, уехал на мотоцикле, вернулся с врачом. Но поздно уже было. Юрку спас врач, а Маринку похоронили.
Теперь я понял, почему Юрку дразнили «немцем». Когда мы в городе играли в войнушку, никто не хотел за немцев играть. А если «немца» ловили, его сразу «пытать» начинали. Однажды мне пришлось быть «немцем», я «пыток» не выдержал, сказал, что маме пожалуюсь, от меня сразу отстали.
********************************
Сверху рукоятки Василий прикрутил железную трубочку «поджиги», со сплющенным задним кончиком. Пропилил напильником дырочку для поджога, вбил и загнул гвоздик для удержания спички. Настало время лить свинец.
На костре мы с ним расплавили кусок оболочки кабеля, накапали его и в воду, и в песок. Получились кривоватые «пульки». Василий показал мне, как счищать со спичек серу, как забивать в «ствол» «порох» и пульки, как чиркать коробком по спичке, зажигающей заряд. И так я научился стрелять.
В кору дуба пульки врезались не глубоко, их потом можно было выковыривать ножом и использовать второй-третий раз. Выстрелы были не громкие, бабушка ничего не слышала.
*********************************
Прошёл еще почти год. Юрка вовсю ползал на крыльце своей избы, скоро время ходить ему приближалось. Ганс часто играл с ним, Марфа на них смотрела.
И начал грохот пушек приближаться. Дитриха почти уже не бывало в деревне, вдруг он приехал, крикнул Гансу, они стали собираться. Дитрих тут, у дуба сидел на мотоцикле, рядом стоял мотоцикл Ганса, а тот побежал на кладбище, с Маринкой попрощаться.
Из-за кустов выскочили наши автоматчики, Дитрих поднял руки вверх, но они дали сразу несколько очередей. Марфа выбежала из избы с Юркой на руках.
Старший из солдат, видя мотоциклы и её с младенцем, заорал на неё:
- Значит, мы там кровь проливали, а вы тут с немцами отжирались? Где второй?!
Марфа мотала головой, ревела от страха.
Одна из старух сказала:
- На кладбище, - и показала рукой.
Марфа и другие закричали:
- Не убивайте его, он хороший.
Двое солдат побежали в сторону кладбища, скоро раздались выстрелы. Потом мы узнали, что после блокады Ленинграда, немцев в плен не очень-то брали.
Мотоцикл Ганса забрали наши солдаты. А мотоцикл Дитриха не завелся, был пулей поврежден, его потом укатил кузнец в Никольское, починил.
Под дубом, на пригорке, земля уже почти оттаяла, рыть было проще. Здесь мы их и похоронили.
Я окашиваю могилки, Юрка с Марфой иногда Гансу в изголовье цветы сажают.
******************************
В последний день лета приехал грузовик. Мы погрузили вещи, но нигде не было Фомы. Он в последнее время вообще приходил через день, отъедался мышами. Бабушка звала его, искала, но его нигде не было.
Я опять сидел с отцом на вещах в кузове, бабушка с братьями в кабине. Мы отъезжали, Василий смотрел вслед, прижав палец к губам, мальчишки бежали за грузовиком, Юрка чуть отставал.
*****************************
«Поджигу» мама быстро обнаружила и выбросила. Через два месяца как-то утром бабушка открыла дверь квартиры, на площадке сидел Фома. Ободранный и отощавший, он прижался к её ногам.
В продолжение ответа на пост «Почему Германия проиграла Первую мировую войну». Помимо немцев в военном училище с нами учились курсанты из других соцстран, - болгары, венгры, вьетнамцы, сев.корейцы, монголы и кубинцы. Лучше всего учились немцы с вьетнамцами. Хуже всего монголы. О болгарах помню только их вычурную разноцветную форму, как все расцветки у снегиря.
Венгры были далеко не дураки, но дюже вредные. Были случаи, когда на занятии с проверяющими они вдруг переставали понимать по-русски. Типа мести требовательному преподавателю, который их год учил. И еще венгры научились у наших специально заваливать сессию, чтобы отчисли из военного училища. Была такая тема, чего греха таить.
Неписанным правилом у преподавателей было не объединять немецкие и венгерские группы на занятиях в классе. Не любили венгры немцев, а немцы им отвечали взаимностью. Занятие могло окончиться перепалкой. Венгры обвиняли немцев, что те бросили их, как союзников, на произвол судьбы в каком-то там году. Чем немцы им отвечали не помню. Возможно, что и просто "сами дураки".
Особенно не любили курсантов-венгров преподаватели кафедры огневой подготовки. По каким-то причинам венгры очень плохо стреляли и, соответственно, плохо сдавали зачет. Запоминающийся случай произошел с курсантом-венгром, сломавшем указательный палец на правой руке перед самыми стрельбами. Он, якобы, решил вылезти через окно первого этажа общежития и сорвался. Его начальник факультета, из наших, от злости направил телегу, чтобы по прибытии в отпуск в Венгрию, этого курсанта посадили в наказание на гауптвахту. Наши их дисциплинарно так не наказывали, только ходатайствовали перед их командованием. Причем очень редко. Этот венгр был отличником по другим предметам, поэтому за него попытались вступиться преподаватели. Но начальник факультета был непреклонен. Понимаете, сказал он, и я был курсантом. И с третьего этажа общежития, было дело, спускался через окно, - и ни одной царапины! А этот, вылезая из окна первого этажа, умудрился палец сломать, да еще указательный! Не верю!
Правила классические: собираете цепочку и стараетесь ни во что не врезаться. Чем длиннее змейка, тем выше шанс получить награду в профиль.
Из неклассического: змейка будет танцевать!
В военном училище в середине 1980х с нами училась группа восточных немцев, из того самого ГДР. Тогда еще существовал Варшавский Договор как противовес НАТО. И надо сказать, что восточные немцы были верными союзниками СССР, несшими бремя военных расходов порядка 17% ВВП и всегда готовыми выдвинуть войска на проведение воспитательной операции в соцстрану, ошибочно решившую сойти с пути социализма. Как Чехословакия в 1968г.
История эта случилась, когда преподаватель русского языка повела курсантов-немцев в культпоход. Приобщать к русской культуре. Однако, как всегда у нас, чего-то она задержалась на кафедре, и, чтобы наверстать упущенное время, решила она перевести группу через дорогу на красный свет. Немцы за ней не пошли. Наоборот, даже стали удерживать ее за руки. Мол, нельзя так. Поняв, что ко времени им так точно не поспеть, преподаватель в сердцах бросила:
- Вот поэтому вы и проиграли ... (тут она спохватилась) ... проиграли ... Первую Мировую!
- Я, я, - ответили ей немцы, - и Вторую Мировую тоже.