Всё дежурство шли бесконечные «высокие давления». То ли буря магнитная была сегодня, то ли ещё какие-то вспышки на небесных светилах. И вот опять: «Женщина 55 лет, повышенное АД».
Дорога до указанного адреса заняла совсем немного времени — дом располагался в одном из недалёких (в хорошем смысле этого слова) спальных районов города. И вот я уже поднимаюсь по лестнице, держа в голове стандартный набор вопросов для сбора анамнеза. Заветная дверь распахнулась, и на пороге возникла худая, суетливая женщина с взволнованным и одновременно недовольным лицом.
— Наконец-то! Я уже думала, помру! Что так долго?! Это были ее первые слова, еще до того, как я успел переступить порог квартиры.
Я молча, по привычке, сверил время с момента вызова. Доехали более чем оперативно. Вслух же ничего не сказал. Дамочка, судя по всему, была шибко нервной, а многолетний опыт научил меня главному правилу общения с подобными пациентами — любое оправдание будет воспринято как агрессия, а дальше пойдёт по накатанной. «Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может быть использовано против вас». Формула из американских фильмов применялась с успехом и у нас. Поэтому я просто молча кивнул и приготовился войти внутрь.
— Берите бахилы, — властно указала она на коробку у порога, преграждая мне путь в жилище. Я посмотрел на свои не самые чистые после десятка вызовов ботинки. Потом на тонкие голубые мешочки, торчащие из коробки.
Бахилы надевать мы не обязаны и всё такое. Но «вилка» состояла в том, что начальство наше в этом вопросе всегда принимало сторону пациентов. Были, конечно, случаи, когда некоторые фельдшеры после спора с пациентами насчёт бахил просто разворачивались и уходили с адреса. Но после этого сразу попадали «на ковёр» с последующими объяснительными, лишением премий и прочими санкциями. Такие вот дела в нашем «датском королевстве».
— Спасибо, я лучше сниму ботинки, — ответил я, скидывая оные в прихожей. Тем более давно уже мечтал это сделать.
Женщина, которую звали Валентиной Ивановной, фыркнула, но пропустила меня в прихожую.
Пройдя в коридор, я ожидал, что мы наконец-то приступим к осмотру. Но моя спутница внезапно исчезла на кухне и вернулась с новыми указаниями.
— Вам нужно вымыть руки, — заявила она, указывая мне дорогу в ванную комнату и вручая мне кусок нового мыла и чистое, свернутое в трубочку полотенце.
Обычно я пользуюсь перчатками, но и тут спорить не стал. Без лишних слов зашёл в ванную, вымыл руки с мылом и вытер их предложенным полотенцем.
Каково же было мое удивление, когда Валентина Ивановна, стоявшая всё это время у двери и внимательно следившая за сим процессом, тут же, при мне, взяла использованные мыло и полотенце и швырнула их в мусорное ведро.
— Вы же по разным домам ходите, мало ли что, — пояснила она. — Там микробов подбираете, которые даже стирке не поддаются.
В тот момент я окончательно понял, что имею дело не просто с тревожной пациенткой, а с человеком с манией чистоты и многого ещё неизведанного пока. Молча проследовал за ней в комнату, где наконец-то приступил к непосредственному выполнению своих обязанностей.
— Давление у вас совершенно нормальное, — констатировал я, глядя на тонометр, который показывал идеальные 120/80.
— Так я же до вашего приезда таблетку приняла, — тут же парировала женщина, — а то ведь можно было и не дождаться вас. А голова у меня всё равно болит. Вы же должны что-то сделать!
Я объяснил, что головная боль может быть остаточным явлением после скачка давления, и порекомендовал принять любое стандартное обезболивающее, например, нурофен. Однако моя собеседница была настроена решительно.
— Ну вы же врач! Что, просто так приехали, получается?! Давление измерить?! — жаловалась она. — Сделайте мне обезболивающий укол, это же намного лучше и быстрее любой таблетки.
И вот здесь наша короткая экскурсия в мир ее тревог и маний подошла к своему логическому завершению. Если бахилы и необходимость мытья рук я мог еще как-то принять, то здесь начиналась та самая черта, переступать которую мне запрещала инструкция и простое благоразумие.
— Валентина Ивановна, я не могу сделать вам укол без показаний, — максимально мягко, но твердо ответил я. — Ваше давление в норме, состояние стабильное. Оснований для инъекции нет. Лекарства я не имею права колоть просто так.
На ее лице мгновенно отразились обида, гнев и разочарование.
— А, понятно, — язвительно бросила она, — значит, вы просто вредничаете. Специально не хотите помогать. Ну ничего, я знаю, что с вами делать! Я вам такое устрою! Попомните меня ещё.
На этой мажорной ноте наш диалог и завершился. Я собрал свою укладку, еще раз вежливо попрощался и покинул квартиру, оставив за спиной недовольное фырканье и ощущение неприятного осадка на душе.
О том, что именно она имела в виду под словом «устрою», я узнал на следующее утро, когда, придя на подстанцию, был немедленно вызван в кабинет к заведующему.
— У нас жалоба, — без предисловий сообщил он, протягивая мне лист бумаги. — На тебя.
Первой моей мыслью, конечно, была вчерашняя героиня.
— Та самая женщина? — уточнил я. — Так у неё никаких показаний для инъекций не было, я ничего не нарушал.
— Дело не в инъекциях, — покачал головой заведующий. — Она жалуется, что ты не надел бахилы.
Я даже на секунду опешил от такой наглости.
— Так я ж снял ботинки, — попытался я объяснить абсурдность обвинения.
— А она, — продолжил заведующий, смотря на меня поверх очков, — утверждает, что ты наследил на её белом ковре своими грязными носками.
У меня в голове всё перевернулось.
— Да какие грязные носки? Я по земле в них не ходил, меняю регулярно!
— Она вот пишет, что ей пришлось выбросить ковёр из-за санитарных соображений. И требует от скорой помощи возместить его стоимость.
Выбросила на самом деле или не выбросила — кто ж его знает. Но становилось совершенно очевидно, что Валентина Ивановна выбрала себе вот такую месть. «И мстя моя будет страшна...». Что самое интересное — в жалобе ни слова про несостоявшийся укол.
Начальство снова ничего не захотело слушать. Да и о чём можно было говорить, если бахилы даже выдавались бригадам в обязательном порядке под роспись по несколько пачек на каждое дежурство.
В общем, мне пришлось написать пространную объяснительную, в которой я детально изложил всю хронологию визита, включая историю с мылом и полотенцем. К счастью, наше руководство не стало требовать с меня никаких денег, ограничившись формальным разбором ситуации. Спасибо и на этом, как говорится.
Такое бывает, к сожалению, в нашей работе. И эта история лишний раз доказывает, что фельдшер СМП должен быть не только хорошим диагностом и лекарем, но еще и немножко юристом и немножко психологом. А иногда — и просто дипломатом, дабы выносить любые обвинения и претензии со стороны не только пациентов, но и собственного начальства. Ибо наша настоящая работа — это всё-таки помощь пациентам, а не бесконечные споры о бахилах и коврах.
(Ещё больше авторских медицинских историй и интересных видео в моём телеграм-канале Истории Чумового доктора, а также в Дзене Истории Чумового доктора)
