Дорога идет через мост. Остановился, поставил на перила термос, налил в кружку чай, попиваю. Подходит en citoyen лет тридцати восьми в подпитии и просит двадцать рублей на не помню что. Я узнаю его. Подобным образом, но в других местах, он уже подходил ко мне раза два: полтора года назад и потом еще через год. Теперь вот снова. Сообщаю, что деньгами помочь не могу, но чаю налью. Соглашается.
— Чифирь?
— Нет, послабее.
— Купчик?
— Не уверен. А что такое купчик?
Он отпивает, катает чай во рту — ну, чисто сомелье.
— Нет, это не купчик... где–то на полкупчика. Протягивает руку:
— Как зовут?
— Фёдор, — жму руку в ответ, — а тебя?
— Михаил.
Отпускаю ладонь, но он не спешит разжимать свою. Вопросительно смотрю на него, мол, алё, руку–то отдай!
— Погоди, — говорит, — смотрит мимо меня вдаль, шевелит губами, бросает, — получаю информацию... Да, не врёшь!
Ослабляет рукопожатие. Рядом на перила садится голубь.
— Хороший знак, — замечает он.
Голубь, подтверждая, кивает башкой и подмигивает оранжевым глазом.
...Потом, в разговоре Михаил сообщает, что он «старый электронщик», и мы слушаем на моем телефоне Kraftwerk, Armin van Buuren и Enigma, и он, запивая чаем водку, зажмурившись лицом и приплясывая, возбужденно говорит: — Такой подарок мне сегодня, м–м–м!
Уже после, обдумывая этот эпизод, я особо отметил, что за все полчаса общения я не услышал ни одного матерного слова.