Пусть в светлом будет, но такое… как белая праздничная скатерть, а с краю винное пятно, которое неприятно показать гостям. Пришла осень и в коробку осеннее воспоминание.

Восемнадцатое-светлое

«Восхитительное чувство несправедливости»

Есть у меня замечательная приятельница. Мы познакомились довольно оригинально. Мне было лет 20, я сам искал и находил себе работу, не всегда удачно, но не суть. Мы с приятелем подрядились рисовать в офисе конторы торгующей оптом морепродуктами осьминога, разных рыб и креветок по эскизам этого самого приятеля. Все стилизовано и очень по-модному. На всё это ушло около 2х недель. В перерыв я выходил и покупал кофе в киоске. Местные офисные фанатично глушили растворимый, я его недолюбливаю. Девочка в киоске меня узнавала и завидя, сразу приступала к приготовлению нужного напитка. Как-то я ждал свой «американо без всего», рядом послышалось максимально вежливое «Простите!». Тихий, немного кукольный голосок. Я обернулся. Это была барышня лет, наверно 18-19. Бардовое пальтишко под пояс, беретка красного цвета и ботинки. Чёрное короткое каре и губки бантиком, она словно сбежала из какого-то мультфильма про Париж))), как мне показалось. Ей не хватало багета и звуков аккордеона. Я невольно растянулся в улыбке. И такие тут бродят. Она стыдливо отвела взгляд и приподняв театрально бровки, сообщила, что Том Одел – любовь всей её жизни. Я подвис. Обернулся, девушка в киоске, поставила передо мной кофе и всем свои видом показала, что «Ничего не понятно, но очень интересно», как говорится. Я пожал плечами и сказал, что очень за неё рад и за этого самого Тома, кем бы он ни был. «Парижанка» вздохнула и склонила аккуратную головку на бок, пояснила нам, тёмным, что Я, с её точки зрения, поразительно похож на, ранее упомянутого, мужчину её мечты, чем и привлек внимание и это был комп-ли-мент! Бариста выудила телефон и призвала на помощь интернет, показала мне результаты поиска, я посмотрел фото, потом на свою физиономию в отражении стекла киоска, снова фото и сказал, что это довольно притянуто за уши. Обладательница красной беретки сделала бровки домиком и расстроено поджала губки, я предложил угостить её кофе. Так мы познакомились с Маргаритой. Это было в высшей мере милое существо, одухотворенное, впечатлительное и восторженное. Я рассчитывал просто поболтать, пока не закончится кофе и моя сигарета, но выслушал довольно проникновенную речь о творчестве звезды британской эстрады, покорившей её сердце и отдаленно меня напоминающую.

На следующий день она снова была там. Снова кофе, но я решил перехватить инициативу, и мы просто общались на совершенно отвлеченные от музыкальных вопросов темы. Как выяснилось, Маргарита тут недалеко учится и тоже выходит в перерыв прогуляться. Моя новая знакомая обладала интересным талантом или не знаю, как это назвать. Она умудрялась вызывать интерес к тому, что ей нравилось. Говоря о предмете своего интереса, так, что ты тоже обязательно хочешь приобщиться к такой книге, музыке или побывать в описанном месте. Она с таким восторгом описывала всё, что ей интересно, что заражала этим, как гриппом. Мы с приятелем дорисовали морепродукты, но я время от времени виделся с Марго, и мы прогуливались в парке или наслаждались осенними пейзажами из окошка какой ни будь кофейни. Мне нравилось возникающее вокруг неё настроение. Прошло около месяца, и вселенская любовь к Тому Оделлу сменилась не менее масштабными чувствами к Тилю Швайгеру. (на него я точно никак не похож, я был спокоен))) Я слушал лекции о талантах Тиля. Как-то пригласил Марго домой. Мы купили крекеров-печенек и сели смотреть какой-то фильм со звездой немецкого кинематографа. Выбрали «Дьявол и госпожа Д.». Своих ощущений от фильма я не понял, но меня заинтересовала Мария Каллас. Я стал слушать оперу и читать об этом, чем озадачивал своих соседей. Я совершенно ничего там не понимал, но мне нравилось настроение и мои внутренние ощущения. Я и сейчас временами могу включить «Волшебную флейту» или «То́ску». Да, я по-прежнему ничего в этом не понимаю, но ловлю настроение.

Как-то позвонила Марго и сказала, что у неё есть 2 пригласительных в филармонию, из её знакомых только я, в теории, могу согласиться на вечер классической музыки, раз уж я на оперу так подсел. Согласился. Мы слушали оркестр и меня поражало насколько все это по-иному воспринимается в живую. Мне понравилось. Марго в черном платьице с крошечной сумочкой и сверкающей стразами заколкой в аккуратной прическе, сейчас она мне напоминала Одри Хепберн. Я в лучшем (единственном на тот момент) костюме. Провожал Марго, решили прогуляться пешком. Погода была по-осеннему хорошая. Она пританцовывала, цокала каблучками. После концерта оставалось какое-то приятное послевкусие чего-то прекрасного. Сохранялись остатки ауры и настроения этой восхищающей музыки. По пути попался небольшой магазинчик, торгующий винами. Она попросилась зайти, просто посмотреть. Сказала, что это вовсе меня ни к чему не обяжет, просто они с подружками иногда сидят вечерком за бутылочкой вина и возможно однажды что-то она тут купит побаловать себя. Я вино не особо люблю и ничего в этом не смыслю. Мой опыт всегда приводил меня к разделу с коньяком... Ну, ок, зашли. Полки с бутылками всех мастей и этикетками, поражающими воображение. Больше поражали только ценники. Продавца было не видно, и мы спокойно рассматривали товар, чувствуя себя, как в музее. Из подсобного помещения появилась дама очень средних лет с политой лаком прической и в какой-то ужасной блестящей блузе. Она смотрела на нас с видом человека, к которому мы пришли домой. Спросила, что мы хотим. Марго виновато улыбнулась, извинилась и сказала, что тут очень интересно и красиво, мы просто посмотрим и уйдем. Тётка брезгливо искривила губы и сказала, что нам тут делать нечего, мол, уходите молодые люди, тут все дорого, это магазин не для таких, как вы. Мне стало противно, было ощущение, что меня облили чем-то мерзким. Я подхватил подружку под руку и почти вынес на улицу. Марго смотрела на меня и из её глаз брызнули слезы.

Я потянул её в сквер, усадил на лавочку, присел рядом и обнял. Она всхлипывала. Спрашивала, почему с нами так? За что? Мы же никому не мешали, там других покупателей не было! Она сморкалась в белоснежный платочек: «...а вдруг я несколько месяцев откладывала денежку и купила бы что-то? Могла просто попросить уйти, сказать, что … что-то…» я гладил её по плечу, не зная, чем утешить. Прикинул, что у меня осталась бо́льшая часть денег за осьминога-крабов, сказал, что, если Марго хочет, мы можем прийти туда завтра и я куплю ей бутылку вина и не самую дешёвую. Можем даже позвать эту фурию, кем бы он ни была, чтобы поприсутствовала. Это вряд ли продавец. Марго отрицательно покачала головой. Я согласился, и то так… кому, что и зачем доказывать? Есть ли смысл тянуться и корчится перед тем, кому на тебя плевать? Холодало, мы прогулялись сквером, Марго перестала плакать, улыбалась, мы разговаривали о концерте. Однако, послевкусие прекрасного улетучилось. Внутри поселилось что-то неприятное и вязкое. Я понимал, что и она, и я постоянно мыслями возвращаемся к унизившей нас тётке. Внутри не унималось какое-то мерзкое, грызущее чувство несправедливости, восхитительное своей однозначностью и незамутненностью. Вздымалась злоба и бессилие, что-то изменить. Я понимал, что можно было поорать в ответ, а может выгрести все свои копейки и что-то купить, или… да мало ли что. Это ничего не меняло бы, в любом случае с точки зрения хамки с начесом смотрелось бы исключительно жалко. Вот, в основе всего лежало простецкое хамство. Похоже, я принял единственно верное решение, мы просто ушли, показав, что выше того, чтобы связываться и мараться. Что там подумала эта дама, не знаю, это и не важно уже. Когда проезжаю в том районе и сейчас вскипает внутри что-то мерзопакостное, хотя того магазинчика уже давно нет.