30 октября в Москве в библиотеке 234 прошла лекция «Фёдор и Алексей Басмановы. Пять веков без права голоса», посвященная истории воевод Басмановых. События в библиотеке 234 на ул. Габричевского для меня знаковые. Именно здесь состоялось самое-самое первое мое выступление. Вспоминали давеча с Сергеем, не вспомнили точно. Но выступила я там еще до войны, учась на первом или втором курсе Литературного института. Примерно в 2012 – 2013 гг.
Потом уже приходила с первыми стихами, посвященными Донбассу. В 2021 (здесь же!) году впервые прочитала стихи из цикла «Фёдор Басманов», которые на тот момент еще нигде не читала.
А вот теперь, именно в 234 – й прошел первый «басмановский» вечер в столице. И здесь же, коллективу библиотеки я подарила первые экземпляры только что привезенного из типографии поэтического сборника «Сын воеводы (Невечерний мой свет)». Смогла их торжественно подарить Сергею, Александре и коллективу библиотеки. «Презентация» указанная на афише была условностью, но состоялась на самом деле. Хотя данное событие было и не запланировано. Могло сложиться иначе, закажи я тираж сборника на неделю раньше или на неделю позже. А так…Эх, чуть-чуть день в день не вышло. Но я смогла презентовать сборник через день после своего выступления. Все равно – это первое вручение (да еще и торжественное) сборника. Судьбоносно и справедливо.
Лекция прошла особенно легко, атмосфера в библиотеке легкая и ориентирует (а также настраивает) более на творчество. По-другому быть вряд ли может, ведь «рулит» творческими вечерами в 234 – й библиотеке Сергей Шкарпета. Поэт, выпускник Литературного института им. А. М. Горького. И это тот редкий, но ценный случай, когда, проводя встречу, можно находиться в интереснейшем диалоге с организатором и ведущим, задающим творческую тональность.
Поэтому, не обошлось без чтения стихов. Естественно про «страшные русские сказки» и «древнерусскую любовь через века». Всё из трех циклов, посвященных Фёдора Басманову. Сейчас, пять лет спустя, они кажутся каплей в море. Всё внимание достается документальной части проекта, поскольку именно она представляется самой важной и глобальной. Именно она отвечает поставленным задачам. Но, когда я сваливаюсь в обесценку собственных стихов, стараюсь сама себя одергивать. Я – прежде всего поэт. И больше всего мне хочется не просто «зачитать материал», а оживить своих героев, создать для них новый образный мир, в котором образы, проходящие через слушателей, будут совсем иными, нежели были раньше. Слушатель поэтической подачи, воспринимает информацию, тяжелую, историческую несколько по иному, нежели слушатель классической академической лекции.
Несколько самых первых стихотворений, трагические, кровянистые (Господи, что со всем этим делать? – спрашивала я саму себя), привели меня не только к Фёдору и Алексею, но и к самой себе.
Спасибо всем, кто пришел, в том числе на встрече были очень-очень близкие мне люди, прошедшие со мной и этот путь и всё, что было до него. Сердечная благодарность Сергею Шкарпете и Александре Процкой за готовность взаимодействовать, за творческую атмосферу, которую они создают во «вверенном им царстве», за готовность взаимодействовать и дальше. В некоторых местах я выступаю сейчас впервые. С вами я очень давно и меня это согревает )
Отдельное спасибо Татьяне Чугуновой за предоставленное видео и поддержку!!
Видео со встречи есть и его можно посмотреть тут (Рутуб) (целиком)
Никита Хрущев на балконе резиденции советской делегации.
Советский борт №1.
Фото: Harold Filan.
Встреча в аэропорту.
Почётный караул.
Хрущёв с супругой прибыли в США 15 сентября. В аэропорту советского лидера встречал президент Дуайт Эйзенхауэр.
Первые леди СССР и США, миссис Мейми Эйзенхауэр и Нина Петровна Кухарчук-Хрущёва.
В Белом Доме в честь Хрущёвых был дан торжественный прием.
США. 20 сентября 1959 г. Первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев делает запись в книге почетных гостей. Сзади— вице-президент Ричард Никсон и министр иностранных дел СССР Андрей Андреевич Громыко.
Никита Хрущев на балконе резиденции советской делегации.
Андрей Андреевич Громыко и Никита Хрущев на балконе резиденции советской делегации.
Никита Хрущев во время своего визита в Организацию Объединенных Наций.
Антикоммунистические плакаты и пикеты во время заседания Генеральной Ассамблеи ООН.
Хрущев выступает с докладом на XIV сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке. Фото: Анатолий Гаранин.
Хрущев и Кеннеди.
Никита Хрущев во время своего визита в ООН.
Выступление Хрущева в ООН.
Хрущёв и Сухарто.
Хрущев встречается с Джавахарлалом Неру, во время сессии Ассамблеи ООН.
Задержание участников пикета против коммунистических лидеров.
Никита Хрущев с трубкой мира.
Никита Хрущев на балконе резиденции советской делегации.
Продолжение следует, ибо количество фотографий на один пост ограничено.
Эдуард I ( 17 июня 1239 — 7 июля 1307), также Эдуард Длинноногий — король Англии с 1272 года из династии Плантагенетов, победитель шотландского борца за независимость Уильма Уоллеса.Когда гробницу вскрыли, выяснилось, что крышка не была прикреплена к остальной части памятника, и просто лежала сверху, вероятно для того, чтобы обеспечить доступ к телу короля для проведения реставрационных работ. В гробнице в каменном саркофаге, который лежал на слое щебня, был найден гроб из гладкого пуребекского мрамора, длиной 2 метра 1 сантиметр. Крышка гроба была толщиной 7 сантиметров, а снаружи гроб и крышка были покрыты слоем желтого лака, который, как предполагают, был сделан из сусального золота. Открытие гроба стало для Барингтона и Алофа настоящим потрясением. Первое, что они увидели, это то, что тело короля было завернуто в квадратный кусок плотной льняной ткани, пропитанной воском с внутренней стороны, которая соприкасалась с телом короля. Эта ткань была подложена под тело короля и закрывала его спереди, но не полностью. На этом рисунке Уильяма Блейка видно, что голова короля с короной на ней выглядывает из-под ткани. Предположительно, это была та самая пропитанная воском ткань, которую часто меняли. https://dzen.ru/a/aTVV94KZTFebrTjq
Для чего 55 лет назад глава ФРГ преклонился перед поляками
7 декабря 1970 года на морозную гранитную плиту варшавского мемориала жертвам Варшавского восстания немолодой уже человек опустился на колени. Это был глава правительства Федеративной Республики Германии Вилли Брандт. Его поступок стал одним из самых знаковых событий в истории послевоенной Европы.
Вилли Брандт к тому моменту был уже немало повидавшим политиком. Родившийся под именем Герберт Эрнст Карл Фрам, он в молодости примкнул к левым социалистическим движениям Германии, впрочем, со временем радикализм свой оставил. В годы Второй мировой войны Брандту пришлось бежать из нацистской Германии и скрываться под чужими именами – немецкое гражданство он восстановил уже только после того, как рухнул Третий Рейх.
В 1969 году 55-летний Брандт, к тому времени ставший лидером Социал-демократической партии Германии, занял пост канцлера. На этом посту он инициировал «новую восточную политику» - Ostpolitik, курс на нормализацию отношений с социалистическим блоком и, прежде всего, с СССР, Польшей и Восточной Германией. Осознавая необходимость диалога с коммунистами, Брандт стремился к сближению с Москвой и Варшавой, нивелируя конфронтацию времен холодной войны.
И вот, спустя год после избрания канцлером, Брандт приезжает в Польшу. 7 декабря 1970 года канцлер возлагает венок к мемориалу жертв восстания в Варшавском гетто - одному из самых трагических эпизодов Холокоста. А затем, неожиданно для всех, опускается на колени перед этим памятником.
Историки спорят, было ли это чисто спонтанным жестом или тщательно спланированным политическим ходом. Сам Брандт утверждал, что его поступок был искренним выражением скорби и раскаяния за преступления немецкого нацизма.
«Чувствуя тяжелый груз немецкой истории, в память о миллионах убитых, я сделал то, что делают люди, когда невозможно что-то сказать и слова застревают в горле», - так объяснял он мотивы своего поступка.
Реакция была неоднозначной.
В Польше этот жест восприняли как знак примирения и начало новой эры в отношениях с Германией. Но в самой ФРГ консервативная оппозиция резко критиковала Брандта, обвиняя его чуть ли не в предательстве Германии – ведь Польской Республике по итогам Второй мировой достались огромные по площади немецкие территории, с чем многие немцы (особенно вынужденные переселенцы) были не согласны.
В любом случае, этот шаг Вилли Брандта стал прологом к новой эре во внутриевропейских отношениях. Брандт выбрал путь диалога и протянутой руки вместо конфронтации и оружия, за что и был удостоен Нобелевской премии мира в 1971 году.
Жалко лишь одно – современные немецкие политики пример со своего великого соотечественника брать совсем не хотят.
Как же варварски уже в начале войны по приказу Гиммлера из Минска вывозились ценные коллекции предметов искусства! За три года оккупации БССР лишилась тысяч шедевров. Возвращено за 80 послевоенных лет почти в десять раз меньше. Следы сотен ценностей потеряны, а с теми, место нахождения которых известно, музейщики по всему миру не спешат расставаться. Но белорусы не сдаются, доказывая, что реституция, конечно, дело тонкое, но необходимое.
Директор Государственной картинной галереи БССР известный советский художник-керамист Николай Михолап нервничал. На работу 24 июня 1941 года он пришел рано. Тревожным взглядом обвел наспех запакованные экспонаты и в очередной раз подумал: жаль, все эвакуировать не получится. Более трех тысяч шедевров не уместить в единственный приписанный к галерее грузовичок. Николай Прокофьевич вспомнил, как в 1939-м начал собирать их по крупицам: что-то пришло из музеев БССР и РСФСР, что-то подарили художники или их семьи, кое-что выкупили из частных коллекций или заказали у известных мастеров. А сейчас этому сокровищу грозит уничтожение: первые бомбы уже упали на город и появилось опасение, что фашисты его вот-вот займут.
Николай Михолап взглянул на наручные часы – 08.39. «Может, хоть сегодня приедет?» – задумчиво задал себе риторический вопрос. «Николай Прокопьевич, не ждите! – вбежала в зал запыхавшаяся Елена Аладова, научный сотрудник галереи. – Мобилизовали водителя. Машину забрали для нужд армии. Собирайтесь…».
Она не успела закончить, как Минск утонул в звуке сирен воздушной тревоги. Уже через час город нещадно бомбили. Вспыхнули пожары. На случай, если огонь перекинется на галерею, сотрудники быстро набрали в старинные напольные восточные вазы воду, пока еще была. Вскоре она и электричество пропали по всему городу. Но сотрудники галереи еще два дня продолжали приходить на работу.
Первым директором галереи стал известный белорусский художник-керамист Николай Михолап
Только к 26 июня Николай Михолап окончательно потерял надежду на эвакуацию экспонатов. Понимая, что богатейшая коллекция галереи рано или поздно будет разграблена, он спрятал ящик с дорогими его сердцу слуцкими поясами. По одной версии – в поленнице во дворе, по другой – в подвале, забросав дровами. Перед тем как эвакуироваться вместе с сотрудниками из горящего Минска, директор закрыл галерею на замок. Покидая город с сотнями других беженцев, он верил, что скоро вернется.
Уже 28 июня в столицу БССР вошли солдаты вермахта. В тот же день, как и боялся Михолап, мародеры начали хозяйничать в галерее.
– В августе 1944 года он получил письмо из Минска от довоенного хранителя фондов галереи Заремы Конопацкой, которая вместе с работавшей там же Таснимой Конопацкой не смогли эвакуироваться. Она сообщала, что ценные экспонаты были вывезены, но здание сохранилось, – рассказывает старший научный сотрудник Национального художественного музея Беларуси Анастасия Рубашная. – Пережив оккупацию, Конопацкие в сентябре 1944 года подписали акт осмотра картинной галереи. Из этого лаконичного документа следует, что «…все наиболее значительные ценности Государственной Картинной Галереи БССР были организованно вывезены в Германию немецко-фашистскими властями». Туда же последовала вся мебель, рамы, многотомная библиотека, а то, что не подходило к отправке по какой-либо причине, уничтожалось. Например, гипсовые скульптуры советских художников были выброшены с третьего этажа и вдребезги разбиты. Предположительно, одним из первых мест отправки экспонатов стал Кенигсберг. Но наиболее ценные предметы искусства могли вывезти в Линц для так называемого Музея фюрера. Некоторые экспонаты, связанные с еврейской культурой, оказались в Франкфурте-на-Майне, часть полотен белорусских советских художников планировали в 1943-м отправить в монастырский комплекс в баварском Буксхайме. Но одним из самых больших хранилищ произведений искусства, вывезенных из Минска, стал замок Хохштадт. Однако многие ценности бесследно исчезли.
Анастасия Рубашная, старший научный сотрудник Национального художественного музея Беларуси
Несмотря на то что в первые пять дней бомбежек множество зданий в Минске были разрушены, галерея уцелела. В ней, по некоторым сведениям, расквартировали немецких солдат. Часть экспозиции оставили там же – дожидаться отправки в Германию. В мае 1942-го остатки экспонатов перевезли в Исторический музей, который во время войны продолжал работать. Там они пробыли почти два года, пока незадолго до наступления Красной армии вместе с коллекциями других музеев не отправились в баварский город Хогштадт-на-Дунае. Произведений искусства набралось четыре вагона. Но до точки назначения дошло почему-то три. Куда пропал еще один – до сих пор неизвестно.
Здание картинной галереи чудом уцелело после бомбежек. 1943 год
Летом 1944-го в освобожденный Минск вернулся директор Государственной картинной галереи. Но это был уже не Николай Михолап. Ему советская власть не простила утрату шедевров. Восстанавливать коллекцию поручили энергичной 40-летней Елене Аладовой. Ей пришлось начать практически с нуля: сохранились только четыре экспоната – три большие работы скульптора Александра Грубэ, которые солдаты не смогли поднять, и поврежденная мраморная копия статуи Тордвальдсена «Меркурий со свирелью».
– Елена Васильевна получила задание составить списки утраченных произведений и оценить их. Это была сложная работа, потому что изначально в 1939 году в инвентарную книгу внесли только часть экспонатов – из постоянной экспозиции. На большее в галерее банально не хватало рук. Этим наверняка планировали заняться позже, но началась война, – объясняет Надежда Усова.
В 1944-м опись утраченного все же составили. Во многом усилиями бывшего замдиректора Третьяковской галереи Николая Машковцева, который лично объехал российские музеи, откуда в галерею до войны передавали экспонаты, и привез копии соответствующих актов. Очень помогли и изданные до войны каталоги. Позже опись по памяти дополнили вернувшиеся из эвакуации сотрудники галереи.
«Экспонаты вывозили вагонами в Германию».
– Сейчас этот документ из 57 страниц – единственный в стране наиболее полный список утраченных экспонатов картинной галереи. Без него о реституции не может быть и речи. Эта опись с краткими данными о предмете искусства и их оценкой служит доказательством, что они были частью нашей довоенной коллекции и принадлежат фонду Беларуси, – поясняет Надежда Усова. – Заграничные музеи всегда запрашивают данные из инвентарной книги, если разговор идет о возвращении чего-либо. Другие документы, даже если они с печатью, не имеют юридической силы. Поэтому белорусские музеи продолжают восстанавливать инвентарные книги.
Вопрос реституции похищенных нацистами шедевров возник сразу после войны. На их поиски в Германию отправилась команда советских, американских и британских специалистов. Они определяли происхождение находок и пересылали по нужному адресу, далеко не всегда точному. Если он был указан как Советский Союз, то экспонат отправляли в Москву. Дальнейший путь мог завести ценный предмет в Могилев, Смоленск, Павловск, Минск, Ростов… Куда угодно.
Надежда Усова, ведущий научный сотрудник Национального художественного музея
– На то, что экспонат до войны находился в коллекциях БССР, могла указать аббревиатура музея на обороте, штамп или подпись автора по-белорусски. В таком случае предмет слали в Минск. Уже там распределяли по белорусским музеям. Если таких опознавательных знаков на экспонате не было, его отправляли в любой музей СССР, – рассказывает Надежда Усова. – До сих пор некоторые предметы искусства из минской галереи хранятся у наших коллег в странах постсоветского пространства. Кое-что застряло в других музеях Беларуси. Например, эстамп XVIII века «Портрет мессира Пьера Франсуа Картона синьора де Виара», исполненный в сложнейшей технике меццо-тинто. В прошлом году его случайно нашли в архивных папках Музея истории Великой Отечественной войны. На обороте эстампа был штамп ДКГ – «Дзяржаўная Карцінная галерэя». В январе 2025-го по распоряжению Министерства культуры этот экспонат передали нам, как правопреемникам галереи, которую в 1993-м переименовали в Национальный художественный музей Республики Беларусь.
В 1948 году случилась настоящая культурная сенсация. В Минск прибыли два вагона с белорусскими произведениями искусства, найденными в баварском Хохштадте-на-Дунае. Штампы картинной галереи обнаружили на 153 из более чем 4 тысяч различных ценных предметов (без учета археологических). Но среди них, увы, не оказалось бесценной коллекции 47 слуцких поясов…
– О том, что в столицу БССР придут такие вагоны, никто не предупредил. Поэтому какое-то время они простояли на вокзале. Позже было решено отнести ящики с экспонатами в Музей истории Великой Отечественной войны, который в то время занимал всего несколько комнат в Доме Союзов на площади Свободы, – продолжает Надежда Усова. – Разбирать переданное из Германии поручили 35-летней Симе Дворкиной. Она была историком, а не искусствоведом, к тому же многие полотна оказались повреждены, поэтому сведения о них заносила в опись так, как получалось. Например, «портрет мужчины» – ни автора, ни года написания картины, ни даты ее названия. Тем не менее Сима практически в одиночку описала и измерила тысячи экспонатов! Она занималась этим в будни, а в единственный выходной выходила на работы по расчистке города.
С такими приблизительными исходными данными о прибывших в эшелонах экспонатах и работала семь месяцев Комиссия по приемке возвращенных культурных ценностей. Через десятилетия выяснится, что часть шедевров, которые она распределяла по музеям, оказалась не в тех собраниях. В некоторых случаях для этого были объективные причины. Например, Белорусский историко-краеведческий музей – преемник Государственного исторического музея – открылся только в 1957 году. Поэтому многие его довоенные экспонаты хранились в Государственной картинной галерее.
Елена Аладова возглавила картинную галерею после Победы
– Целых 50 лет в Музее истории Великой Отечественной войны в запакованном ящике находилась картина Александра Шевченко «За дровами» из довоенной коллекции галереи. Когда этот экспонат обнаружили, он был в таком состоянии, что его только чудом не списали. В 1998 году картину передали в Национальный художественный музей. Мы ее отреставрировали, и сейчас это украшение экспозиции русского искусства, – рассказывает Надежда Усова.
Она отмечает, что переданные в 1948 году 97 произведений из тех самых двух вагонов с экспонатами – первый пример крупной реституции в картинную галерею. Больше было только в 1960-м из Музея истории ВОВ – 164. Позже небольшие партии приходили из Павловска, Москвы и Новгорода. В целом же передача вывезенных из белорусских земель ценных предметов шла небольшими партиями медленно, почти полвека.
Восстанавливать довоенную коллекцию картинной галереи помогали и обычные люди. Одна из самых трогательных историй – о минчанке, которая в 1989 году сделала неожиданный подарок к 50-летию будущего музея.
– В 1944-м она 15-летним подростком попала с родителями на немецкий склад, который оккупанты не успели вывезти. Минчанам разрешили там взять все необходимое. Пока взрослые разбирали муку и крупы, девчушка разглядела среди мешков красивую картину, – рассказывает научный сотрудник. – Долгих 45 лет она бережно хранила дома полотно, которое оказалось произведением Вильгельма Котарбинского, ставшего после росписи собора Святого Владимира в Киеве одним из самых знаменитых художников Российской империи. До сих пор эта картина – единственная работа данного мастера в коллекции нашего музея.
«Когда в 1950-е Пономаренко стал министром культуры СССР, приказал разыскать следы картины».
Еще одна интересная история утраченного шедевра связана с пятиметровой картиной Федора Модорова «Народное собрание в Западной Беларуси. 22–28 октября 1939 года. Белосток». Она была создана по заказу первого секретаря ЦК ВКП(б) Беларуси Пантелеймона Пономаренко, во время оккупации вывезена из галереи и не возвращена.
Немцы вывезли из картинной галереи даже мебель. 1941 год
– Когда в 1950-е он стал министром культуры СССР, приказал разыскать следы картины. Выяснилось, что в 1944-м или 1945-м ее выставляли в Кельнском соборе. По слухам, затем это полотно купил американский коллекционер. Когда стало ясно, что вернуть картину вряд ли получится, сам Модоров передал нам из мастерской этюды и эскизы к этой работе. Хотя бы таким образом произведение сохранилось в нашей коллекции, – говорит Надежда Усова.
Незадолго до распада страны Советов реституция экспонатов стала в БССР по большей части делом общественной комиссии «Вяртанне», которая почти 20 лет действовала при Белорусском фонде культуры. В нее вошли ученые, сотрудники музеев, архивов, библиотек, учреждений культуры и госорганов. Работала комиссия на голом энтузиазме. Расследования о месте нахождения вывезенных из нашей страны шедевров вели на свой страх и риск. Чтобы попасть в заграничные архивы, эксперты придумывали безобидные темы для научных исследований и там искали следы утраченного наследия, не привлекая внимания. Результатом стали семь томов с описаниями тысяч артефактов и вполне реальные примеры реституции, по большей части – из России. Но после развала СССР стало очевидно: стараний общественной комиссии недостаточно. В возвращении утраченных шедевров без поддержки государства, пусть еще и очень молодого, не обойтись.
– Процесс реституции чрезвычайно трудоемкий. Поскольку в нем участвуют международные структуры и иностранные правительства, деятельность которых определяют международные договоры и национальное право, наладить эффективный механизм можно только на государственном уровне. Поэтому с 1992 по 1994 год в Беларуси параллельно с «Вяртаннем» работала Государственная комиссия по реституции. А в 2009-м при Совете Министров была создана ныне действующая комиссия. У нее еще больше полномочий и возможностей по налаживанию международных контактов. Нам удалось привлечь к работе специалистов из различных ведомств. В результате общей работы за 16 лет в Беларусь вернулись тысячи оригинальных документов и книг, сотни художественных ценностей. Только за 2024 год фонды пополнились 504 экспонатами – оригиналами, электронными и цифровыми копиями. В частности, из Москвы передали 15 работ художника Михаила Севрука. Их Несвижскому замку подарил внук мастера, – рассказывает заместитель министра культуры Беларуси Сергей Саракач, занимающий также должность сопредседателя Комиссии по выявлению, возвращению, совместному пользованию и введению в научный и культурный оборот культурных ценностей, которые находятся за границей.
Офорт XVIII века «Портрет мессира Пьера Франсуа Картона синьора де Виара» в январе 2025-го передали в Национальный художественный музей Республики Беларусь
Но подобные примеры реституции – скорее исключение из правил. Процесс возвращения шедевров непрост в том числе из-за юридических сложностей. Как пример – история с деревянной скульптурой ангела, датируемой концом XVIII века. Ее вывезли в Узбекистан примерно в 1980-х. Владелец мастерской, где она в итоге оказалась, был готов вернуть экспонат Беларуси, причем бесплатно. Но законодательство Узбекистана не позволило.
– Международная практика показывает, что возвращение оригиналов или проблематично, или невозможно в силу ряда причин. Это и действующие национальные законодательства, и нахождение ценностей в частных коллекциях, и отсутствие юридических оснований, и ряд других, – продолжает Сергей Александрович. – Поэтому, как и многие страны, мы пошли по пути так называемой мягкой реституции. Она предполагает получение цифровых копий, создание виртуальных баз данных, депозитное хранение, временные экспозиции и совместные выставки. Даже качественная копия оригинала представляет для нас большой интерес. Например, некоторые книги в Беларуси сохранились только частично. Но если нам передают недостающие страницы в электронном виде, то мы в итоге получаем полное издание, с которым можно ознакомиться. Благодаря копиям культурные ценности возвращаются в научный оборот. Они используются в различных исследованиях, каталогах, презентациях, статьях, буклетах. Это уже немало.
Сергей Саракач, заместитель министра культуры Беларуси
Благодаря «мягкой реституции» в Беларусь из Великобритании вернулось несколько черновиков Янки Купалы. В 2021 году их получил носящий его имя Государственный литературный музей. Среди цифровых копий – рукописные варианты поэм «Курган», «Памяти Винцука Марцинкевича», «Родное слово» и «Задзинщикам».
«За 16 лет в Беларусь вернулись тысячи оригинальных документов и книг, сотни художественных ценностей».
В Национальном художественном музее обращают внимание на еще один плюс цифровых копий: это юридическое и фактическое признание того, что экспонат принадлежит белорусам. В процессе реституции к этому можно апеллировать. Важно и то, что при получении цифровой или электронной копии становится известно точное место хранения некогда утраченных шедевров. А это большое дело, ведь многие культурные ценности вернуть невозможно потому, что никто не знает, где они. Исследователям остается искать их следы в архивных документах, а музейным работникам – шерстить интернет-аукционы, официальные сайты заграничных музеев да рассылать иностранным коллегам запросы с детальной информацией о наших экспонатах, которые могут у них находиться.
– В 2014 году у дирекции государственных музеев Германии мы интересовались наличием в фондах наших слуцких поясов. К официальному запросу приложили их фотографии и каталожные данные. Через несколько месяцев пришел отрицательный ответ, – вспоминает Надежда Усова. – Проверить честность зарубежных коллег мы не можем – только поверить на слово.
Музейщики по всему миру не спешат расставаться с ценностями, попавшими к ним в годы Великой Отечественной войны. Исключение – экспонаты из частных собраний, разграбленных нацистами. Громкая история произошла недавно: законным владельцам вернули шедевр Климта. А относительно произведений не из частных собраний действует тот самый принцип – «такова судьба».
Из тысяч экспонатов, вывезенных нацистами, в Национальный художественный музей вернулась только восьмая часть
– Один из механизмов, который мы используем, чтобы продвинуться в вопросах реституции, – обращение в Интерпол. Эта работа недавно началась, но она будет активно продолжена. Мы уже направили в Министерство культуры Беларуси и Генпрокуратуру формуляры, где есть необходимые сведения об экспонатах, которые хотим разыскать. Сейчас работаем над уточнениями некоторых деталей по ним, – рассказывает первый заместитель генерального директора по научной, международной и просветительской работе Национального художественного музея Беларуси Виктория Кузьмина. – Уже на этом этапе очевидно, насколько оказались важны все сделанные до этого исследования на тему довоенной коллекции картинной галереи. Сейчас мы опираемся на их данные как на доказательства. Также во время таких исследовательских проектов появляются сведения, где находится экспонат, или предположения об этом.
«Самое важное – четко представлять не то, что мы потеряли, а что имели».
Заместитель министра культуры Сергей Саракач отмечает, что в свое время с Германией шли переговоры о возвращении в Беларусь большого количества икон. Но с 2020-го они прекращены, как и диалог по вопросу реституции с другими странами Запада. Причина – деструктивная позиция в отношении нашей страны.
– Поэтому мы сосредоточились на сотрудничестве с российскими коллегами, – говорит Сергей Саракач. – Планов на этот год достаточно. Собираемся купить цифровые копии портретов представителей рода Голынских, а также связанные с жизнью и творчеством белорусского художника Яна Дамеля. Еще предстоят переговоры с руководством Российского государственного архива литературы и искусства. Надеемся узнать, какие предметы поступили туда из Гомельского музея в 1928–1934 годах. Специалисты из России стараются идти нам навстречу. Например, недавно Государственный русский музей предоставил копии актов передачи экспонатов в белорусские коллекции. Теперь мы сможем подтвердить, что эти произведения искусства принадлежат нам.
Каждый год комиссия составляет список экспонатов, реституция которых в приоритете. В 2024-м в нем было около 700 пунктов: картины, книги, скульптуры, иконы.
– Все предпринятые усилия для того, чтобы вернуть культурные ценности и таким образом обогатить свое наследие, говорят о Беларуси как о сильном государстве, которое хочет дать возможность будущим поколениям более глубоко и всесторонне узнать свою историю, – считает Сергей Алксандрович. – Поэтому пытаться узнать судьбу утраченных шедевров однозначно стоит, даже если шансы на возврат близки к нулю. Самое важное – четко представлять не то, что мы потеряли, а что имели.
Возвращенные шедевры стали экспонатами выставки «Утраты и обретения» Национального художественного музея в 2024 году
Виктория Кузьмина соглашается: важно показать всем, в том числе и самим белорусам, насколько у нас мощная культурная основа. На нашей земле жили не только таланты, создававшие шедевры мирового уровня, но и хорошо образованные люди, которые умели ценить искусство. И их было немало.
– Полная разруха после войны. Территорию Беларуси фактически очистили от чего-либо значимого с культурной точки зрения: от произведений искусства до архивных документов. Поэтому складывалось впечатление, что белорусская культура – исключительно крестьянская. А это не так. На наших землях веками хранилось огромное богатство! – уверяет Надежда Усова. – Вокруг Минска было ожерелье из усадеб и в каждой – множество предметов искусства, в том числе купленных за границей. У белорусской шляхты было принято минимум дважды в год выезжать в другие страны. Оттуда привозили сервизы, столовое серебро, мраморные статуи и многое другое, что впоследствии становилось частью приданого. Следующие поколения преумножали эти богатства.
Так усадьбы фактически превращались в маленькие музеи, многие экспонаты которых стали частью коллекций различных музеев. Вместе с предметами искусства, вывезенными оккупантами и не возвращенными, мы потеряли целую культуросферу. Ее реконструкция – вопрос государственной важности. Ведь он напрямую связан с культурным суверенитетом, национальной идеей и содержит ответ на сакральное для каждого белоруса «а хто там iдзе?».
– Реституция – больше, чем возвращение предметов искусства, – уверена Виктория Кузьмина. – Она дает возможность в ретроспективе оценить культурное богатство нашей страны, понять, какими уникальными сокровищами мы обладали в начале прошлого века. Фактически это возвращение белорусам их национального самосознания.
Знаете ли вы, что…
гауляйтер Кубе жаловался рейхсляйтеру Розенбергу в письме 19 сентября 1941 года: «В Минске имелись большие и ценные коллекции картин и художественных изделий, которые почти полностью вывезены из города. По приказу рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера большое количество картин служба СС отправила в Германию. Генерал Штубенраух вывез в район боевых действий огромное количество ценностей. Речь идет об утерянных ценностях на миллионы марок»;
в Национальном художественном музее Беларуси хранится более 400 экспонатов из довоенной коллекции – всего лишь восьмая часть того, что было до оккупации Минска. Судьба почти 2900 произведений остается неизвестной;
к поиску вывезенных белорусских предметов искусства подключили даже Интерпол;
в прошлом году по инициативе Генеральной прокуратуры составлен список культурных ценностей, вывезенных фашистами и подлежащих возврату. Среди 694 предметов – иконы, картины, книги и скульптуры.
В новой статье расскажу о самом нетипичном для СССР вертолете, который добрался до серийного производства — Як-24. Его нередко называют «русским Чинуком», что совсем некорректно, поскольку он впервые полетел за девять лет до американца
Ранний Як-24
И пусть «летающий вагон» эксплуатировался совсем недолго, он все равно оставил свой след в истории отечественной авиации.
Вертолеты КБ Яковлева
Мы привыкли, что вертолеты в нашей стране разрабатываются в двух КБ — Миля и Камова. Но до 1960-х годов этой тематикой занималось и КБ Яковлева.
Первым опытом стал вертолет ЭГ (Экспериментальный Геликоптер), выполненный по соосной схеме при участии специалистов КБ Камова. Первый полет состоялся в декабре 1947-го, а уже в следующем году проект закрыли из-за технических проблем.
ЭГ-1. Мне ведь не одному кажется, что он чем-то напоминает Ка-52?
В мае 1948 года впервые взлетел другой вертолет КБ Яковлева — Як-100. Он уже был построен по схеме с одним несущим винтом.
Як-100
Вертолет показал достойные характеристики и успешно прошел испытания, завершившиеся в 1950 году. Однако уступил в конкурентной борьбе Ми-1, который было решено запустить в серийное производство.
Задание на проектирование легкого вертолета с одним несущим винтом коллективам Миля и Яковлева выдали под впечатлением от успешной эксплуатации американцами вертолета Сикорского H-5, начавшейся еще в 1945 году. И если Ми-1 получился внешне оригинальным вертолетом, то Як-100 обладает значительным сходством с американцем.
YH-5A — модификация H-5
Таким образом, когда в сентябре 1951 года КБ получило задание на новый тяжелый (по тем временам) вертолет, внутри коллектива уже имелась группа опытных конструкторов по вертолетной тематике. Возглавили ее Николай Кириллович Скрижинский и Петр Дмитриевич Самсонов, также одну из ключевых ролей играл еще не достигший 30 лет Игорь Александрович Эрлих, который позднее станет главным конструктором Як-24 и всего «вертолетного» филиала КБ Яковлева.
Создание
Рекордные сроки
Новый вертолет был разработан в очень сжатые сроки. В работах участвовали не только яковлевцы, но и специалисты ЦАГИ, ЦИАМ, ВИАМ, НИАТ, НИСО, ЛИИ и ряда других организаций. Разработка стартовала 24 сентября 1951 года, а уже 10 декабря макетная комиссия одобрила макет и эскизный проект новой машины.
Первый опытный Як-24
Уже в к 1 июня 1952 года на заводе №272 МАП (позднее переименован в Ленинградский Северный завод) собрали первые два опытных экземпляра для летных испытаний. Ну а первый полет состоялся 3 июля, то есть через 9 месяцев и 10 дней после официального начала работ.
Конструкция
Не раз встречал утверждение, что небывалая быстрота разработки во многом обеспечивалась тем, что винтомоторная группа была позаимствована у вертолета Ми-4.
Однако это не совсем так, поскольку работы по машинам шли одновременно: милевский вертолет полетел впервые всего на месяц раньше, а винтомоторную группу разрабатывали сразу под две машины. Но ускорению работ явно способствовало использование уже давно выпускаемого промышленностью двигателя АШ-82.
Первый опытный Як-24 в полете
Фюзеляж представлял собой сварную ферменную конструкцию, обшивка состояла из листов дюралюминия и окрашенного полотна. В носовой части располагалась трехместная кабина для двух летчиков и радиста-стрелка. Он при необходимости вел огонь из пулемета, но не со своего штатного места, а сидя на коленях в передней части кабины перед рабочими местами летчиков.
Над кабиной находился передний несущий винт, редуктор и автомат перекоса, а двигатель располагался между кабиной летчиков с отсеком радиооборудования и грузовой кабиной. Интересно, что АШ-82 был мотором воздушного охлаждения и на самолетах охлаждался набегающим потоком воздуха. В Як-24 охлаждение обеспечивалось принудительной системой охлаждения.
Задняя винтомоторная группа располагалась в районе хвостового оперения. Моторы были синхронизированы между собой с помощью вала, который проходил через потолок. В случае отказа одного из двигателей, Як-24 мог безопасно приземлиться за счет работы второго.
Внутри грузовой кабины Як-24. Хорошо видна ее ферменная конструкция
Грузовая кабина длиной 9,45 м была по-настоящему просторной по тем временам. В нее помещалось до 19 вооруженных десантников или 12 раненых в сопровождении санитара. Также имелась возможность перевозить легкие автомобили, пушки калибром до 76 мм и минометы до 120 мм. В задней части имелся трап для удобной погрузки. Предельная масса полезной нагрузки составляла 2000 кг.
Как уже упоминалось выше, фюзеляж представлял собой ферменную сварную конструкцию, что позволило уменьшить вес и ускорить проектные работы. Дело в том, что в 1951 году началось производство планера Як-14, имевшего аналогичную конструкцию. Наработки по нему как раз пригодились при создании вертолета.
Нельзя не отметить, что Як-24 как внешне, так и по компоновке обладает серьезным сходством с британским пассажирским вертолетом Bristol Type 173: особенно бросается в глаза оперение с поперечным V как на ранних Як-24. Вертолет создавался с 1948 года и впервые взлетел в марте 1952-го, то есть за четыре месяца до первого полета Як-24. Не исключаю, что какие-то решения у британцев позаимствовали.
Bristol Type 173
Испытания
Уже в первом полете 3 июля 1952 года на некоторых режимах выявились сильные вибрации, которые негативно влияли на самочувствие экипажа и в дальнейшем могли привести к разрушению элементов конструкции вертолета.
Для устранения проблемы решено было изменить виброхарактеристики лопастей, укоротив их на 50 сантиметров. Вибрации после этого уменьшились, но за это пришлось расплатиться ухудшением летных характеристик.
Один из ранних Як-24
Заводские испытания были официально завершены в ноябре 1952 года. В ходе них два опытных вертолета провели 141 полет продолжительностью в 36 часов и 6 минут. Заключение по испытаниям было в целом благоприятным, но отмечались и явные недостатки: левый крен на разгоне и сильную тряску на скоростях порядка 40 км/ч. На этом режиме победить ее так и не удалось.
Далее вертолеты отправлялись на государственные испытания, которые уже проходили с серьезными трудностями. Уже спустя несколько полетов опытный вертолет во время гонки двигателей оторвался от привязи и отправился в неконтролируемый полет. На борту находился только техник, который смог быстро выключить моторы и машина рухнула с высоты 8 метров. Техник выжил, но вертолет восстановлению не подлежал.
Вскоре потеряли и машину, проходившую 300-часовые ресурсные испытания на привязи. На 178-м часу из-за усталостных напряжений разрушились узлы крепления рамы заднего двигателя. Мотор вместе с редуктором завалился вперед, лопасти винта ударили по фюзеляжу. Из разорванных топливных магистралей хлынул бензин и загорелся. Машина полностью сгорела.
Больше опытные машины не теряли, но испытания шли тяжело. Вертолет трижды предъявляли на испытания после устранения недостатков — в основном доработки касались усиления конструкции.
Весной 1955 года главком ВВС Жигарев подписал акт по результатам госиспытаний, к которым был приложен список из 274 недостатков для устранения. Правда большую их часть к тому моменту уже исправили. Главным недостатком в отчете назывался практический потолок, который не соответствовал ТТЗ (4200 вместо 5500 метров). Летчики же отмечали недостаточную устойчивость по всем каналам управления.
Было решено построить серию из 10-15 вертолетов для более полного выявления возможностей и изучения особенностей эксплуатации в ВВС.
Як-24 благоволил Маршал Жуков, ставший в феврале министром обороны. После осмотра техники на аэродроме ЛИИ зимой 1955 года он попросил главкома ВВС ускорить поступление в войска нового тяжелого вертолета.
Не стоит думать, что маршал Победы протолкнул какой-то заведомо ненадежный вертолет. После потери двух машин на земле больше серьезных происшествий до конца государственных испытаний не было. Надежность машины подтверждалась дальними перелетами из Ленинграда в Москву, которые в том числе осуществлялись в неблагоприятных погодных условиях.
Звездный час
Летом 1955 года Як-24 был впервые продемонстрирован широкой публике на воздушном параде в Тушино. Еще через год вертолеты показали повторно, тогда четверка Як-24 не просто пролетела, а высадила десант с техникой.
Як-24 на воздушном параде в Тушино
В качестве подтверждения высоких характеристик машины, 17 декабря 1955 года на Як-24 были установлены два мировых рекорда, официально зарегистрированные ФАИ.
Международная авиационная федерация (ФАИ, Fédération Aéronautique Internationale, FAI) — международная организация содействия авиации и космонавтики. Одним из видов деятельности организации является установка стандартов и регистрация рекордов в авиации и космонавтике.
В тот день удалось поднять груз весом 4 тонны на высоту 2902 метра и груз в 2 тонны на высоту 5082 метра. При этом участвовавший в рекордных полетах летчик-испытатель Милютин утверждал, что это не предел для машины. Отметим, что это были первые советские авиарекорды, официально зарегистрированные ФАИ.
Серия и новые проблемы
К сожалению, с началом серийного производства проблем стало только больше. Во-первых, снова проявились сильные вибрации: вертолет трясло так, что летчиков подкидывало на креслах.
Вскоре причину удалось установить: вибрация возникала в из-за взаимодействия вертикальных упругих изгибов фюзеляжа и колебаний системы управления общим шагом переднего и заднего винтов, соединенных между собой жесткой проводкой управления, которая была подвешена на качалках вдоль потолка фюзеляжа. После замены проводки на мягкую вибрации уменьшились.
Правда радоваться было рано: в 1955 — 1957 годах зафиксировано три случая, когда Як-24 резко сваливался в глубокое скольжение с креном до 70 градусов. К счастью, благодаря выучке экипажей во всех трех случаях обошлось без жертв, да и вертолет получил повреждения лишь в одном случае.
Як-24 с переработанным оперением
Чтобы избежать подобных ситуаций в дальнейшем, были внесены существенные изменения в конструкцию. Во-первых, заменили V-образное оперение с углом развала 45° на новое с углом в 20° и вертикальными прямоугольными шайбами, установленными под углом 3,5°. Также модернизации подверглась система управления: обратимое поперечное бустерное управление заменили на необратимое и сняли инерционные демпфера. Полностью проблему с поперечной управляемостью эти меры не решали, но изменения все равно делали вертолет безопаснее, поэтому их внедрили на всех произведенных позднее машинах.
Як-24 с переработанным оперением
К концу 1959 года все серийные вертолеты дооснастили автоматом парирования АП-120М, которые существенно улучши управляемость. В отчете об испытаниях летчики указывали, что вертолет с установленным аппаратом позволяет полет и висение с брошенным управлением, чего нельзя делать на Як-24 и Ми-4. Также появилась возможность эффективного применения неуправляемых ракет, поскольку теперь можно было прицеливаться с достаточной точностью и выводить вертолет на пикирование с углом 20°. Но новое вооружение «летающий вагон» так и не получил.
Эксплуатация в ВВС
Опытная эксплуатация Як-24 проходила в 652-м вертолетном полку ВВС Московского военного округа в Торжке. Всего с 1956 по 1959 годы туда поступили 33 вертолета, при этом общий выпуск вертолетов в серийном облике составил 35 единиц.
Строевые летчики отмечали все те же проблемы с вибрацией, которые особенно проявлялись на скоростях до 100 км/ч и после 160 км/ч.
«На некоторых режимах полета даже у худых ребят крупно тряслись щеки и стучали зубы. Если захочешь произнести слово «мама», то получится оно длинным, примерно через десять "а"», — вспоминал военный летчик и писатель Владимир Борисович Казаков.
В 1958-м из-за дефектов, снижавших безопасность полетов, войсковые испытания Як-24 были остановлены. Тем не менее, полеты продолжались, достигнув пика в 1959 году.
Как раз в тот год на Як-24 были совершены три дальних перелета: в Киев на учения Киевского военного округа и в ГДР на учения в ГСВГ, если точнее, то в город Цербст. Туда перегоняли два вертолета: из Москвы и Ленинграда. Вылет из столицы не обошелся без происшествия — уже перед посадкой в Цербсте обнаружилась течь масла передней силовой установки. Борттехник зажал свищ тряпкой, пресекая течь руками вплоть до приземления.
Пара серийных Як-24 в 652-м полку в Торжке
На учениях оба вертолета получили высокую оценки, выполнив ряд задач, в том числе связанных с десантированием техники и личного состава.
В 1960 году истек срок гарантии от производителя. Эксплуатировать вертолеты дальше было опасным из-за трещин в фермах фюзеляжа и элементах редукторов, ремонт же был признан экономически нецелесообразным. Имелись и другие недочеты, которые требовали исправления. Несмотря на постоянные работы по доводке Як-24 за последние пять лет, машина все равно требовала улучшений. Такова была цена рекордно быстрых опытно-конструкторских работ.
Комиссия ВВС разрешила дальнейшие полеты до выработки ресурса, но только вблизи аэродрома — для поддержания квалификации летчиков. По состоянию на 1 февраля 1961 года в ВВС числилось 27 вертолетов. По мере нахождения трещин и других недостатков, а также исчерпания ресурса машины списывались и уже в начале 1960-х все Як-24 были выведены из эксплуатации.
Трубоукладчик и топливозаправщик
Помимо стандартного для вертолетов тех лет применения, Як-24 также испытывали и в довольно нетипичных ролях.
В июле 1957 года одну из серийных машин переоборудовали по теме «Нерпа» для прокладки полевого магистрального трубопровода ПМТ-100. Так планировали в случае масштабного конфликта обеспечивать топливом передовые танковые соединения.
По бортам вертолета располагались четыре кассеты, в которые помещалось до 88 труб. За один вылет Як-24 с «Нерпой» укладывал нитку водопровода длиной в 528 метров. Происходило это в автоматическом режиме по намеченной трассе. Кстати, переоборудовать под укладку труб можно было любой Як-24.
Система прошла испытания, но в серию не пошла.
Укладка труб с Як-24, переоборудованного по теме «Нерпа»
Чуть позже тот же самый вертолет переоборудовали в топливозаправщик по теме «Луч». Внутрь помещалось три бака на 1060 литров, до десяти 200-литровых бочек или 99 20-литровых канистр.
Одновременно можно было заправлять до четырех единиц боевой техники после посадки на землю, либо одну единицу с зависания.
Як-24 заправляет ПТ-76
Испытания показали, что для роли заправщика Як-24 не подходит из-за недостаточного запаса прочности конструкции.
Як-24У
В 1957-1958 годах успешно прошел заводские и государственные испытания вертолет Як-24У (уширенный). Единственный экземпляр был переделан из серийного Як-24. Главное отличие заключалось в расширенной на 400 мм грузовой кабине, что позволяло брать на борт уже до 30 десантников, до 18 раненых и даже самоходную артиллерийскую установку АСУ-57.
На этом изменения не закончились. Вместо стрелка-радиста в экипаж ввели борттехника-стрелка, который теперь вел огонь не на коленях, а на полноценном сидении. При этом его постоянное рабочее место находилось в отсеке радиооборудования и могло перемещаться вдоль кабины на салазках.
Як-24У
Уширенный Як-24 также получил новые увеличенные 21-метровые винты, обновленное оперение без поперечного V, топливные баки большего объема, добавили возможность внешней подвески груза (также отрабатывалась на одном из опытных Як-24). Нормальная полезная нагрузка Як-24У выросла с 2000 до 3000 кг внутри и до 3500 кг на внешней подвеске.
Главный конструктор Эрлих выступал с предложением задействовать модернизированный вертолет в перевозках ракет ПВО, но военных идея не заинтересовала.
Гражданское использование
Як-24 пробовали использовать и в гражданской авиации. В 1959 году у КБ Яковлева и Миля заказали вертолеты в комфортабельном исполнении для перевозки высокопоставленных персон. Як-24К получил комфортабельный салон на 16 человек с системой отопления, кондиционировани, туалетом и всеми возможными удобствами. Машина уступила конкуренцию переоборудованному Ми-4 и развития не получила. Всего собрали два Як-24К.
Як-24К
Для менее высокопоставленных пассажиров чуть позже был разработан пассажирский Як-24А на 30 мест. Но и он остался лишь прототипом.
Як-24А
Также следует упомянуть про использование военных Як-24 в интересах народного хозяйства.
В частности, в 1959 году вертолет с системой «Нерпа» использовался при прокладке газопровода Саратов-Ленинград через заболоченные участки. Именно этот вертолет после исчерпания ресурса передали в Монино, где он находится по сей день, являясь единственным сохранившимся Як-24.
Як-24 в Монино в 2014 году
Еще один Як-24, переоборудованный по образцу Як-24У, но без уширения фюзеляжа, привлекался в 1959 году к реконструкции Екатерининского дворца в городе Пушкин под Ленинградом. С помощью системы для подвески внешних грузов были заменены 30 деревянных ферм крыши весом 3200 кг на 18 стальных ферм по 2000 кг. Заводской летчик-испытатель Григорьев проявил во время этих работ настоящий профессионализм, поскольку действовал в условиях ограниченной видимости. Например, на летающем кране Ми-10К для подобных работ предусмотрена дополнительная кабина управления с видом на груз. На Як-24 такой роскоши не было.
Як-24 во время реконструкции Екатерининского дворца
Нельзя не упомянуть еще один нестандартный способ применения Як-24. В том же 1959 году по заданию Госплана СССР ленинградский филиал КБ Яковлева разработал подвесное устройство для съемок круговых кинопанорамных фильмов. При его создании решили серьезнейшую проблему передачи вибрации от планера на ферму с киноаппаратурой. В результате получилось качественно отснять круговые панорамы Марсова поля, Дворцовой и Исаакиевской площадей, набережных реки Нева, пригородов Ленинграда.
Як-24 с киноаппаратурой во время съемок панорам
Эпилог
С началом серийного производства тяжелого вертолета Ми-6 военные охладели к Як-24 и его возможному развитию. В 1960 году вертолетное направление в КБ Яковлева закрыли, а главный конструктор Игорь Александрович Эрлих перешел в КБ Камова, где внес немалый вклад в его будущие успехи.
Як-24 подвели крайне сжатые сроки разработки: построенную за девять месяцев машину так и не смогли довести за последующие восемь лет. При этом в конце 1960-х использование поршневых двигателей и полотняной обшивки было уже явным анахронизмом.
Больше в СССР вертолетов продольной схемы не строили. В то же время в США в начале 1960-х началось серийное производство двух типов тяжелых вертолетов, построенных по схеме, аналогичной Як-24: CH-46 Sea Knight и CH-47 Chinook.
Стоило ли развивать дальше продольные вертолеты КБ Яковлева? Ответа на этот вопрос у меня для вас нет. Возможно, что милевские Ми-6, Ми-8 а затем и Ми-26 полностью закрывали потребности ВВС и народного хозяйства. Так или нет, предлагаю обсудить в комментариях.
Если вам понравился пост, обязательно подписывайтесь: новые публикации у меня выходят регулярно. Также мои материалы на тему военной техники и военного кино доступны в Telegram и Дзене.
Сегодня мы будем говорить об уникальной и сенсационной археологической находке, к которой имеет прямое отношение в том числе Игорь Марзалюк. Как в Бобруйске нашли тот самый шлем и почему он вызвал так много шумихи? Рассказал сам историк.
– Все начиналось не с археологических раскопок и не со стационарных исследований. Все начиналось в апреле 2019 года, когда рабочие со дна Березины подняли уникальный шлем типа «Черная могила». В районе Чернигова в свое время был раскопан курган, в котором обнаружили княжеское погребение и шлемы, до боли похожие на наш, бобруйский, только не такого замечательного качества.
Дисклеймер от ТС - текстом изложена только половина видео.
Я как сегодня помню, как приехал на мероприятие в одно из подшефных учебных заведений. Мой ученик, выпускник могилевского истфака, который тогда жил и работал в Бобруйске, Николай Силков, сбрасывает мне по Viber фотографию. И пишет: «В Бобруйске найден шлем типа «Черная могила». Я подумал, что Коля разыгрывает меня или шутит – но не первое же апреля было, хоть и апрель. А потом еще фотография и еще. Я увидел этот шлем, насаженный просто на черенок лопаты в руке рабочего, и меня начало трясти. Просто колотить. Я понял, что мероприятие, на котором я находился, должно закончиться молниеносно. Извинился, вышел, набрал на мобильный телефон своего ученика – тоже археолога, только начинающего. И, не переодеваясь, как был в парадном костюме, понесся в Бобруйск.
Кто не знает: такие находки – это колоссальная редкость. В целом есть две разновидности этого шлема. А та, которую случайно подняли со дна в Бобруйске, где она была идеально законсервирована, вообще редчайшая. В таком качестве шлем самый лучший, только один еще может приблизиться по сохранности. Это была уникальная находка.
Мы оперативно снарядили на место группу студентов, провели археологические разведки, собрали подъемный материал. В непосредственной близости нашлось много керамики второй половины X – XI века. Но этот шлем – особая вещь. Кому интересно, детальное описание со всеми техническими характеристиками можно найти в нашей совместной с доктором исторических наук Каиновым публикации, посвященной именно этой находке.
Я помню, сколько началось воя – прошу прощения за это непарламентское выражение. Сначала заявили, что Марзалюк сам придумал и склепал этот шлем, а потом сам себе и подбросил. Господа, это не так! Этот шлем является историко-культурной ценностью Республики Беларусь, официально утвержден в Минкульте и постановлением Совмина. Все, кто хочет на него посмотреть, приезжайте в Бобруйск, он там. Была волна крика: «Неправда, не верим!» Но, ребята, это правда.
Еще почему раздался такой шум недоверчивости. Бобруйску не очень сильно повезло в том плане, что там есть Бобруйская крепость. Объясню почему: когда ее строили, снесли древние напластования города. По планам, по всему остальному мы понимаем, что там в том числе было древнее городище, которое сегодня практически безвозвратно уничтожено. Соответственно, Бобруйск очень плохо изучен в археологическом контексте. Вообще в любом таком великом городе должен быть свой стационарный археолог, который с утра до ночи должен проводить археологические надзоры и раскопки, но это особый вопрос. Тем более город действительно уникальный. Как бы там ни было, это тоже вызывало определенный скепсис и недоверие.
Мы сделали все возможное, чтобы максимально сохранить шлем. Сразу поместили его в дистиллированную воду и оперативно передали в руки лучшего реставратора страны – заведующего сектором реставрации музея истории Великой Отечественной войны Василия Ивановича Пчельникова. Реставрация была проведена очень качественно, за что ему особая благодарность.
– Скорее всего, такой шлем мог принадлежать только одному человеку. Точка зрения, которую я высказал, – это был полоцкий князь Изяслав. И тут понеслось: «Шлем Изяслава Марзалюк придумал!» Самое главное здесь слово – «придумал».
Шлемы этой разновидности, чтобы было понятно особо одаренным и страшно далеким от науки людям, делали по индивидуальному заказу. Самая древняя разновидность, а наш шлем относится именно к ней, к первой: самые ранние появились в IX веке, бытовали в X и вышли из употребления в первой четверти XI века. Позже первой половины XI столетия их могли вторично использовать, но уже никто не изготавливал.
На этом шлеме есть шикарный тризуб – можете посмотреть, как он красиво выглядит. Такой тип назывался в Древней Руси золотистым либо золотым шлемом. Конструкция у него такая: на железную основу наложены медные пластины, есть позолота и серебро. Все это говорит о том, что вещь очень дорогая. Такие изготавливали по индивидуальному заказу. Как правило, такой шлем носил князь либо очень высокопоставленный и богатый представитель его дружины. Допустим, какой-нибудь Свенельд мог, но никак не простой дружинник. У него просто золотого запаса на индивидуальный заказ и покупку такого шлема не было.
Кроме шлема сразу был найден и боевой топор – так называемый четвертый тип согласно классификации великого советского оружиеведа Кирпичникова. И ланцетовидный наконечник стрелы (это стрелы скандинавского типа). Все это – то, что нашлось сразу – как раз укладывается в хронологию X-XI веков. Позже, в процессе археологических разведок и случайно, нашли еще несколько боевых топоров того же времени. А также меч. Причем не абы какой! Такой тип бытовал очень долго, с X по XIII век, отдельные экземпляры доживали аж до XIV. Меч с планкировкой, то есть с наложением других (цветных, как правило, и в этом случае тоже) металлов на оружие. Планкировка тоже не была массовым явлением, да и меч сам по себе очень дорогая вещь. И он тоже был найден в районе Фандоковского моста – кто живет в Бобруйске, тот знает.
Эти находки свидетельствовали о том, что перед нами было выдающееся, уникальное явление.
– Исследования Березины в районе, где был найден шлем типа «Черная могила», требуют проведения нескольких системных полевых сезонов. Работы именно подводных археологов. Мы пробовали, но там очень много металла. Был один только выход в 2019 году, но не совсем успешный, потому что выборочно невозможно что-то сделать, все фонит. Необходимо «шнуры» разбивать на дне реки и поэтапно очищать участки квадрат за квадратом. По-другому никак. Я думаю, что мы это сделаем в дальней среднесрочной перспективе (улыбнулся историк. – Прим. ред.).
Что имеем сегодня. Кроме всего прочего была проанализирована наличная литература. Мои ученики и коллеги просмотрели в том числе и архивные отчеты великого археолога В.З. Завитневича, которые хранятся в Институте материальной культуры РАН в Санкт-Петербурге и других местах. Он изучал курганы дреговичей.
Плюс имеется еще одна интересная находка. Совершенно недавно (но уже есть публикация) немецкие археологи передали отчет о раскопках дружинного курганного могильника в годы нацистской оккупации. Тоже в непосредственной близости от Бобруйска. Копали там, кстати, в качестве рабочих наши военнопленные. Раскопки продолжались чуть ли не до начала операции «Багратион». Дело в том, что «Аненербе» – это не только поиск каких-то мистических вещей, они были помешаны еще и на поиске чистых арийских предков и арийского присутствия на территории Центральной и Восточной Европы. Этим самым в том числе обосновывалось право германцев на Lebensraum im Osten, жизненное пространство на Востоке.
В годы оккупации на территории Беларуси, в том же Минске и его окрестностях (даже Кубе принимал участие), археологи «Аненербе» проводили раскопки. Они отлично знали материалы предыдущих археологических исследований, до- и послереволюционных. И могильники, в которых были найдены скандинавские и германские вещи, они исследовали в годы оккупации. Чтобы подтвердить арийское, германское присутствие, «ущербность» и «недопеченность» славян – мол, все, что есть, это не наше, а их.
- Это все не просто так. Дружинными могильниками мы называем те, что с оружием. Это тоже явление достаточно редкое, нужно, чтобы повезло, чтобы найти. А тут мы видим четкое присутствие дружинных могильников, богатых погребений. Все это свидетельствует о том, что происходило "окняжение" или "огосударствление" этой территории. Детально выполненный анализ этого замечательного шлема показывает, что он по ряду признаков датируется концом X - первой четвертью XI века. Подчеркну, что такой шлем мог принадлежать либо князю, либо очень статусному представителю старшей дружины.
Теперь я хотел бы обратиться к изысканиям человека, который тоже очень любит Бобруйск, потому что это его родина, где он начинал свой карьерный рост. Сейчас он минчанин, доктор исторических наук, заведующий кафедрой исторического факультета Белорусского государственного университета, это Степан Николаевич Темушев. Он не археолог, занимается изучением восточнославянских древностей по письменным источникам. А когда мы говорим про древнерусский период истории могилевского края, в частности Бобруйщины, познания в этом плане скудны. Письменные источники по данному периоду на этих территориях практически полностью отсутствуют. Поэтому необходимо использовать метод ретроспекции и все остальное.
Секрет Полишинеля - что и территория могилевского Поднепровья, среднее течение Березины на тот момент были заселены славянами. Естественно, что не было земли без князя и населения без дани, поэтому эти земли должны были входить в те или иные формирующиеся государственные объединения. Население в регионе было смешанным, кривичско-дреговичским. Как видит проблему находки княжеского богатейшего шлема, меча и целого набора боевых топоров Степан Николаевич? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно вернуться в начало полоцкой истории.
Давайте вспомним. Владимир Святославович, принимая крещение, женился на византийской принцессе Анне. Соответственно, Рогнеда должна была стать монашкой - или кем угодно, но уже не женой. Все помнят хрестоматийный сюжет про то, как она хотела убить спящего Владимира, тот вовремя проснулся, перехватил руку и велел одеться как положено. Он ушел разгневанный, чтобы дать ей время облачиться в парадное одеяние и потом убить. А когда вернулся, согласно летописи, подученный матерью сын, будущий Изяслав Полоцкий, с деревянным мечом в руках перекрыл отцу дорогу и сказал: "Отец, ты не один здесь". Владимир опустил меч и ответил: "Кто же знал, что ты здесь". После этого князь собрал совет со своими боярами, и те посоветовали ему вернуть Рогнеде и ее сыну отчину.
Мало кто знает, но, согласно тому славянскому и скандинавскому праву, наследование собственности в случае угасания отцовской линии имела дочь. Братья Рогнеды были убиты Владимиром, как и ее отец, и она была единственным представителем рода Рогволода. Так женщину с сыном и отправили в летописный Изяславль. Город так и называется: Заславль рядом с Минском - это место, где был построен замок, в котором Изяслав жил с матерью.
