Действительно, мы были первыми американцами, посетившими Кампучию более чем за три года после освобождения, и одними из немногих иностранцев, которые смогли это сделать. Из-за масштабной реорганизации общества и огромной работы по национальному восстановлению, Кампучия была в значительной степени закрыта для туристов и иностранных гостей после великой победы революции 1975 года, которая победила американский империализм и марионеточное правительство Лон Нола. Какой будет новая Кампучия? Какие изменения произошли за последние три года революции и социалистического строительства? А как насчет страшилок о «геноциде» и «нарушениях прав человека» в Кампучии, которые с такой злобностью и завидностью появляются в американской прессе? Вот некоторые из вопросов, которые занимали наши умы, когда мы совершали четырехчасовой перелет из Пекина в Пномпень.

С того момента, как мы приехали, и до того момента, как мы уехали восемь дней спустя, мы неоднократно задавали эти и другие вопросы. Мы спрашивали крестьян и рабочих. Мы спрашивали молодежь и стариков, мужчин и женщин. Мы спрашивали лидеров коммунистической партии, а также беспартийных. Они отвечали на наши вопросы с тысячами подробностей и тысячами различных личных переживаний. Но общий ответ, который можно было извлечь из всего этого опыта, был одинаков: в новом обществе люди свободны и раскрепощены, в то время как в старом обществе они были бесчеловечно угнетены, эксплуатировались и часто находились на грани голодной смерти.

На шоссе номер 7, проходящем через множество городов и деревень, которые были практически полностью стерты с лица земли американскими бомбардировщиками во время войны, мы остановили группу крестьян, которые строили новую плотину неподолеку от обочины дороги. Мы спросили их, что они думают о новом обществе. Один старик сказал об этом так: «Старое общество было похоже на тьму. Не было ни дня, чтобы я не испытывал боли, боли голода, боли болезней, боли работы на господ. Теперь в Кампучии повсюду сияет свет. Боль прошлого закончилась. Еды у нас хватает, малярия почти уничтожена, я даже научился читать! Теперь мы работаем на себя, а не на каких-то мастеров».

Куда бы мы ни пошли, везде мы видели самый невероятный энтузиазм и боевой дух тяжелой работы, который только можно себе представить. Усилия народных масс направлены в настоящее время главным образом на сельское хозяйство и водосбережение для решения продовольственной проблемы. Несмотря на то, что в настоящее время риса достаточно, чтобы прокормить все восьмимиллионное население, запасы риса не были полностью обеспечены от возможной засухи. По этой причине повсеместно строятся плотины, водохранилища и каналы.

Мы увидели одну плотину, которая более десяти лет была на чертежах иностранных специалистов. Эти эксперты утверждали, что она не может быть построена из-за различных технических проблем. Но после освобождения ее построили за пять месяцев, мобилизовав труд около 10 000 крестьян, которые выполняли всю работу вручную, без каких-либо машин. Эта плотина называется плотиной 5 января, по дате начала строительства в 1976 году.

«С водой у нас есть рис, а с рисом у нас есть все» — таков лозунг рабочих и крестьян всей страны, стремящихся решить проблему стабилизации поставок риса, развивать промышленность на основе здоровой системы земледелия. Нет сомнения в том, что массы понимают политическое значение этого лозунга. Даже в 100-градусную жару (примерно 38 градусов по Цельсию — мой комментарий) мы видели, как крестьяне наперегонки выгребали друг с другом больше ведер земли, убирали огромные валуны, копая водоемы. Мы увидели людей, которые радовались своему труду: пели, улыбались и смеялись, потому что знали, что новый мир, который они строят в Кампучии, принадлежит им.

Мы видели много массовых рабочих площадок. Ни одного признака принуждения.

На другой стройплощадке вдоль шоссе номер 7 мы видели, как несколько тысяч крестьян энергично рыли канал. Конечно, если вы прочитаете сообщения прессы, которые распространяют в США такие люди, как Уильям Ф. Бакли или Джек Андерсон, вы подумаете, что весь труд в Кампучии выполняется под дулом пистолета. Ну, мы видели много массовых рабочих площадок, таких как эта, и ни одного признака «принуждения».

На этом месте мы остановили группу крестьян и спросили их, знают ли они, что западная пресса сообщает, что в Кампучии все трудятся под дулами автоматов. Они засмеялись и сказали, что да, они слышали некоторые сообщения о том, что эта ложь распространяется. Один человек сказал: «в прежние времена нас заставляли работать. Сейчас нас никто не заставляет».

Было ли все это «инсценировано» для нас, как наверняка заявят буржуазные пропагандисты? Невозможно! Мы проехали более 700 миль по сельской местности Кампучии в течение четырех дней и остановились там, где хотели остановиться. Массовая поддержка новой Кампучии, которую мы повсюду видели, была подлинно искренней.

Один из членов Коммунистической партии объяснял: «Видите ли, у империалистов нет совести, поэтому они распространяют так много лжи о нашей стране. За пять лет войны, с 1970 по 1975 год, американский империализм был ответственен за гибель 800 000 наших людей — более 12% всего населения. Теперь Картер и остальные империалисты пытаются обвинить нас в «геноциде» и «массовых убийствах», чтобы отвлечь внимание от того факта, что именно они, а не мы, совершили эти варварские преступления в Кампучии».

Еще одна «большая ложь», которая распространяется о Кампучии, заключается в том, что Пномпень стал «городом-призраком» и что все его население было «насильственно депортировано» или убито. Мы провели несколько дней в Пномпене и узнали правду о том, что там произошло. После освобождения в 1975 году город был практически полностью эвакуирован. Этот шаг был предпринят по многим причинам.

Начнем с того, что в городе не было продовольствия (население которого выросло с довоенных 600 000 до 3,1 миллиона в 1975 году). Все дороги, ведущие в сельскую местность, были разбомблены и разрушены. Рисовые поля вокруг города были уничтожены американскими химическими веществами и у освободительных сил почти полностью отсутствовали грузовики для доставки продовольствия в город. Единственное решение продовольственной проблемы заключалось в переселении населения в сельскую местность, где кооперативная система сельского хозяйства, созданная в течение нескольких лет в освобожденных зонах, могла его прокормить.

Более того, враг планировал вернуть себе власть, используя Пномпень в качестве своей базы. Агенты ЦРУ и КГБ скрывались повсюду в городе, наряду с агентами множества других реакционных сил. У них были впечатляющие тайники с оружием и коммуникационное оборудование, чтобы оставаться на связи со своими хозяевами (после эвакуации огромное количество этих предметов было найдено спрятанными в городе). Были обнаружены и подлинные документы, доказывающие, что эти реакционеры планировали дождаться удобного момента, когда новое правительство столкнется со многими трудностями, и устроить государственный переворот в Пномпене, подкрепленный вторжением через границы Кампучии. Нам был предоставлен обширный брифинг об этих планах, который станет темой следующей статьи в «Call». Эвакуация Пномпеня была блестящим стратегическим ходом, который сорвал эти планы. Более того, эвакуация не была «принудительной депортацией», как утверждал Джимми Картер в своем недавнем выступлении в Конгрессе США (как вообще смеют американские империалисты говорить о «принудительных депортациях», когда именно они насильно депортируют миллион мексиканских рабочих каждый год!).

«Наша жизнь в коммуне намного лучше, чем когда-либо была в Пномпене».

В течение 10 дней после освобождения 17 апреля, кадры Коммунистической партии разъясняли массам в Пномпене необходимость эвакуации. И в большинстве своем массы поддержали это решение, как только поняли его. На самом деле, большинство людей покинули город самостоятельно, вернувшись в родные места, откуда они бежали после того, как американские бомбардировки разрушили их дома и рисовые поля.

В сельской местности мы встретили рабочего, который раньше жил в Пномпене и до освобождения работал на французском пивоваренном заводе. Он сказал нам: «Сначала я не понимал почему мы должны уезжать из города. Мне не хотелось ехать. Но сейчас я все понимаю и согласен. Наша жизнь в коммуне намного лучше, чем когда-либо была в Пномпене. У нас много еды, и местные крестьяне делились всем, что у них было, с теми из нас, кто приехал из города».

Сегодня Пномпень на самом деле растет, так как рабочие возвращаются в город, чтобы основать новые мастерские и небольшие фабрики. Нам сказали, что нынешнее население города постепенно приближается к 200 000 человек.

О новой Кампучии и ее людях можно сказать так много! Мы узнали о кооперативной системе, в которую вовлечено 90% населения, и у нас была возможность побывать в кооперативе. Мы узнали об образовании и медицинском обслуживании, посетив учебное заведение и фармацевтическую станцию.

Йенг Сари: «Сейчас ситуация отличная».

Мы собрали материалы по истории освободительной войны, в том числе рассказы партизан из первых рук. И мы даже осмотрели «комнату войны» в Пномпене, сохранившуюся точно в том виде, в каком она была, когда освободительные войска вошли в город 17 апреля 1975 года, откуда американские империалисты и их марионетки руководили войной. Мы узнали об истории Коммунистической партии Кампучии, организационное существование которой было фактически засекречено с момента ее основания в 1960 году до тех пор, пока ее генеральный секретарь Пол Пот не объявил о ее существовании в своей речи в сентябре прошлого года.

Мы также имели возможность взять интервью у заместителя премьер-министра, министра иностранных дел, члена Постоянного комитета ЦК КПК товарища Йенг Сари, задав ему широкий круг вопросов об истории партии и о современном положении в Кампучии. Йенг Сари сказал нам: «С 1975 года мы преодолели много трудностей. Мы в основном решили проблемы с питанием, одеждой и жильем. Мы пресекли все попытки врага свергнуть нашу политическую власть путем государственных переворотов или вторжений. Сейчас ситуация отличная».

Наша делегация также посетила Ангкор-Ват, древнюю культурную реликвию кампучийского народа, и узнала обо всем прошедшем тысячелетии классовой борьбы в Кампучии. Мы видели доказательства того, что США сбросили напалмовые бомбы на Ангкор-Ват в попытке убить защищавшие его освободительные войска.

Наконец, мы объехали пограничный район Кампучии и Вьетнама, оказавшись в шести милях от границы. Мы видели остатки как советских, так и американских танков, а также другие следы вьетнамского вторжения, когда Вьетнам проник на 20 миль вглубь Кампучии. Несмотря на то, что все вьетнамские войска были вытеснены со своих позиций в Кампучии, конфликт еще далек от завершения.

В ближайшие недели и месяцы мы постараемся представить читателям «Call» весь этот материал, в том числе множество эксклюзивных фотографий. Таким образом, мы надеемся дать нашим читателям правдивую картину революции в Кампучии и углубить узы солидарности между народами.

Визит в коммуну

Жаркое солнце подняло температуру более чем на 100° (по Фаренгейту — ред.), когда мы ехали по грунтовой дороге к коммуне Анг Тасом в провинции Такео. Но жара нам не мешала, потому что мы знали, что вот-вот получим уникальную возможность запечатлеть повседневную жизнь кампучийского народа. У нас была возможность детально изучить новое кампучийское общество и его революцию, его победы, а также проблемы. Дело в том, что в социалистической Кампучии коммуна является основной ячейкой общества, в которую организовано более 95% населения. Что может быть лучше для того, чтобы понять, что представляет собой революция в этой стране?

Как только мы приехали, нас приветствовали и проводили в коммунальную столовую, просторное и привлекательное деревянное здание, где обедают 1300 человек Анг Тасома. За угощением руководитель коммуны, который также является членом коммунистической партии, рассказал нам о жизни в коммуне: «У нас здесь есть 3 300 гектаров рисовых полей (около 8 150 акров), а также еще 500 гектаров, которые мы используем под фрукты и другие культуры. Я должен сказать вам, что мы не процветаем, но мы добиваемся прогресса». Мы спросили подробности: «в прошлом году мы не только вырастили достаточно риса, чтобы прокормить себя, но и передали государству 10 000 тонн излишков риса (264 тонны). Мы произвели около трех тонн риса с гектара, но в этом году наша цель – 3,5 тонны». Как это соотносится со старым обществом, находившимся под империалистическим и колониальным господством? Он сказал нам, что в прежние времена средний бедный крестьянин мог рассчитывать на то, что будет есть рис только четыре или пять месяцев в году, а в остальное время им приходилось питаться дикими растениями, чтобы остаться в живых. «Теперь у всех достаточно еды» — сказал он.

Сам Анг Тасом был сровнен с землей американскими бомбардировщиками B-52 во время войны, сказали нам. Люди были вынуждены укрыться в горах неподалеку, где они создали команды взаимопомощи – предшественников сегодняшних коммун. Теперь у каждой семьи в Анг Тасоме есть свой дом. Услуги коммуны включают больницу, аптеку, школы и детские сады. Все бесплатно. «Мы не используем деньги, — заметил наш гид, — люди используют то, что им нужно, и вносят свой посильный вклад в коммуну и государство».

Это было очень странно для нас, поскольку мы пришли из общества, где действительно «деньги решают все». Поэтому один из нашей группы спросил, как работает эта система обмена. «Государственные грузовики приезжают сюда регулярно, со всеми имеющимися припасами. Каждая коммуна может получить такие товары, как швейные машинки, радиоприемники, одежду, сигареты и другие предметы, изготовленные не в коммуне. Какие бы товары ни были, они распределяются исходя из потребностей. В свою очередь, убедившись, что коммуна может прокормить своих членов, излишки риса загружаются в государственные грузовики для рабочих в городе и более нуждающихся коммун. Мы распределяем поставки среди тех, кто в них нуждается. Возьмем, к примеру, сигареты. Поскольку мы знаем, сколько людей курят и сколько они выкуривают сигарет, мы просто запрашиваем столько сигарет у государства».

Что, если жители Анг Тасома захотят иметь 20 тракторов, или что, если один человек будет настаивать на том, что ему нужно в два раза больше сигарет, чем другому? «Наше общество все еще очень бедно, — ответил наш гид, — и тракторов не хватает, чтобы удовлетворить потребности всех коммун. Так делимся со всей страной. Те коммуны, которые поставляют государству больше излишков продукции, могут получить больше таких вещей, как тракторы и машины. Что же касается человека, который слишком много хочет для себя, то его соседи и товарищи будут стараться убедить его не быть таким эгоистом».

Мы спросили, думают ли наши гиды, что деньги вернутся в обиход по мере развития промышленного уровня. Нам отвечали: «Люди сейчас не скучают по деньгам, и они находят нынешнюю систему удовлетворительной. Если в будущем мы обнаружим, что народ хочет вернуться к денежной форме обмена, то мы это сделаем».

Далее нам рассказали о том, как люди участвуют в принятии решений в кооперативе Анг Тасом: «У нас проходят массовые собрания прямо здесь, в столовой, каждые 3 дня. Каждые три дня мы обсуждаем конкретные проблемы, связанные с работой. Затем каждые 10 дней все собираются вместе, даже дети, и мы подводим итоги нашей работы во всех отделах и ставим цели на следующие 10 дней. Именно здесь люди высказывают свои критические замечания и предложения, как индивидуальные, так и политические, и именно здесь разрешаются любые споры. На этих собраниях партия также руководит народом в изучении марксизма, политики и директив нашей партии. Люди решают, как лучше всего применить их в наших конкретных условиях».

Затем мы спросили о культурной и общественной жизни в Анг Тасоме. Какова политика в отношении брака?

В этот момент к нашему разговору присоединились несколько человек, которые до этого нас слушали. «У нас больше нет договорных браков или каких-либо других феодальных обычаев, — сказал один молодой человек. — Люди женятся на том, кого они выбирают». Они должны получить разрешение от руководства кооператива и своих родителей, «но только для того, чтобы мы могли убедиться, что они достаточно взрослые», добавил наш гид. «В прошлом году у нас было много браков, и только в нескольких случаях мы просили молодые пары подождать».

Нам также сказали, что бездетность не поощряется, потому что в Кампучии очень малое население.

Кроме того, резко снизилась младенческая смертность. В марте этого года, например, в семьях в Анг Тасоме родилось 36 детей, и все они здоровы.

«А как насчет положения женщин?» — спросили мы. «Мужчины и женщины здесь равны», — последовал ответ. «Конечно, все еще есть проблемы с некоторыми мужскими шовинистическими идеями, и мы должны критиковать это направление мышления. Но поскольку мужчины и женщины работают бок о бок на полях, мужчины с большим уважением относятся к вкладу женщин».

ОТДЫХ

Другой член кооператива рассказал нам о досуге и культурных мероприятиях. «Каждый 10 день – это праздник. Люди могут либо работать на своих приусадебных участках, либо учиться. Многие, особенно молодежь, любят принимать участие в традиционных танцевальных и музыкальных группах».

У нас была еще сотня вопросов, но наш гид предложил осмотреться. Нашей первой остановкой была коммунальная кухня. Там мы увидели несколько человек, которые готовили курицу, говядину, овощи, рис и суп к ужину.

Далее мы посетили столярную и железную мастерские. В каждом цехе усердно трудилось около 30 человек, изготавливая сельскохозяйственные ручные инструменты, плуги и другие предметы, необходимые коммуне. Несмотря на то, что рабочие изготавливали множество хорошо сконструированных орудий, у них не было современного оборудования. В деревообрабатывающем цехе мы увидели двух мужчин, использующих тросовый шкив для привода токарного станка.

Одно зрелище произвело на нас сильное впечатление. Мы наткнулись на ряд аккуратно сложенных металлических мотыг и спросили, откуда они берут металл для их изготовления. «Посмотри туда», — сказал один из рабочих, указывая пальцем. В десяти футах от нас мы увидели неразорвавшуюся 500-фунтовую бомбу, сброшенную B-52 во время американской бомбардировки Кампучии. «Они сбросили на нас так много бомб, — добавил он, — что мы до сих пор выкапываем те, которые не взорвались».

Из наших разговоров в тот день с членами и лидерами коммуны у нас не осталось сомнений в том, что народ всем сердцем поддерживает систему коммун.

САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ

Но Кампучия по-прежнему остается бедной страной даже по меркам стран третьего мира. Это наследие многовековой феодальной отсталости и колониального господства. Кроме того, Кампучия только что оправилась от ран пятилетней войны, навязанной империалистами США, войны, в ходе которой почти каждая деревня была стерта с лица земли бомбардировщиками, большая часть хороших рисовых полей была уничтожена, а более миллиона человек были убиты и искалечены.

Социализм здесь строится практически с нуля. Почти не имея тяжелой промышленности и все еще не имея стабильной сельскохозяйственной базы, кампучийский народ сталкивается с проблемами в своем развитии.

Тем не менее они стремятся полагаться на собственные усилия и решать проблемы одну за другой. Все, с кем мы разговаривали в Анг Тасоме, были уверены, что их страна быстро продвинется к большему процветанию.

Мы должны разделять их уверенность. Это народ, который начал свою освободительную войну всего с четырьмя старыми трофейными винтовками. Затем они продолжили побеждать сверхдержаву, которая была вооружена до зубов.

Сегодня народные массы стали хозяевами своей судьбы. Возглавляемые Коммунистической партией Кампучии, они едины и полны энтузиазма в отношении предстоящей работы.

Когда мы прощались, наш гид подарил нам партизанский нож, сделанный из снаряда В-52. «Как видите, — сказал он нам, — американский империализм не так силен. Если мы можем победить его, то и вы сможете».

Другой член коммуны Анг Тасом добавил: «Ваш визит воодушевил нас. Это говорит о том, что у нас есть друзья по всему миру».

Молодежь является важной силой в новой Кампучии

Что может быть общего у закаленного в боях партизана и 14-летнего студента? Все, если студент окажется кампучийцем. На самом деле, многие подростки, с которыми мы познакомились во время нашего пребывания в Кампучии, были опытными бойцами. И мальчики, и девочки присоединялись к своим родителям в освободительной войне Кампучии против американского империализма, и многие тысячи погибли. Этот факт недавней жизни в Кампучии знаменателен. Без учета жизненно важной роли молодежи в сегодняшней социалистической революции и строительстве невозможно до конца понять Кампучию.

Мы посетили школу электроники в Пномпене, одно из первых технических училищ, открытых революционным правительством после освобождения. «До освобождения, — сказал нам директор школы, — только иностранцы, а также сыновья и дочери кампучийских капиталистов могли ходить в школу». Большинство людей оставались необразованными и были вынуждены работать в качестве неквалифицированной дешевой рабочей силы. Затем, когда пришло освобождение, — продолжил он, — многие квалифицированные люди, эксперты, покинули страну. У нас практически не осталось подготовленных людей».

Таким образом, только что освободившаяся страна, все еще подвергавшаяся нападениям империалистов, столкнулась с огромной проблемой: как модернизировать и отстроить страну без современной промышленности, сельского хозяйства, машин и технологий? В то время как враги Кампучии полагали, что революционное правительство рухнет под тяжестью этих проблем, произошло как раз обратное. Опираясь на патриотизм и дух трудолюбия народных масс, Кампучия сегодня добивается поступательного прогресса во всех областях. Образование молодых людей, их энтузиазм и стремление приобрести навыки, необходимые их стране, играют центральную роль в этом прогрессе.

Школа, которую мы посетили, которой исполнился год, уже обучает вторую группу из 150 учеников. Ученики в возрасте от 10 до 14 лет, как мальчики, так и девочки, проходят шестимесячную подготовку. Около 2 с половиной месяцев их курса посвящено обучению чтению и письму, а также политическому обучению. Оставшиеся месяцы посвящаются обучению специализированным навыкам работы с электроникой.

Мы видели, как молодых людей учили восстанавливать генераторы, строить трансформаторы и испытывать электрооборудование. Они выполняли сложную математическую работу, которую обычно можно увидеть в аудиториях колледжей в этой стране. После полугода обучения студентов направляют на промышленные предприятия, где они приобретают опыт работы.

Как сами молодые люди относятся к своему школьному образованию? Один 12-летний крестьянский мальчик, с которым мы разговаривали в школе сказал: «Мне оно нравится. Я хочу сделать что-то для своей страны».

Это сочетание работы и учебы, теоретических знаний с практическим опытом является основной политикой в Кампучии сегодня. При социализме система образования служит народу, а вся страна является «классом» для студентов. В настоящее время образование является универсальным для молодежи, хотя по-прежнему ограничено тремя часами в день из-за нехватки книг и учителей. В сельскохозяйственных коммунах созданы классы для взрослых.

Тем не менее эти достижения постоянно оклеветывались в США в рамках пропагандистской войны империализма против Кампучии. Например, когда по американскому телевидению был показан фильм югославских журналистов о Кампучии, СМИ разразились заявлениями о «детском труде» в Кампучии. Телевизионный комментатор, показывая, как молодые люди работают, искажал условия, в которых молодежь занята производительным трудом. Отвечая на обвинения в том, что в Кампучии используется «принудительный детский труд» или что «детей насильно разлучают с родителями», директор школы сказал: «Вы должны посмотреть на реальную жизнь этих молодых людей. Во время войны отцу или обоим родителям часто приходилось уходить из дома и приезжать в Пномпень в поисках работы, оставляя свои семьи. Родители многих из этих учеников были убиты во время войны или умерли от голода. Таким образом, в раннем возрасте дети становятся самостоятельными и берут на себя ответственность, — добавил директор, — они должны были очень быстро повзрослеть из-за условий, навязанных нам американским империализмом».

С этой точки зрения мы поняли, что работа, которую охотно выполняет кампучийская молодежь, играет важную роль в том, чтобы вывести свою страну из руин и отсталости прошлого. Из всего, что мы видели, было ясно, что кампучийская молодежь стремится строить свою страну и знает, что на ней лежит большая ответственность за это. Это связано с тем, что кампучийская молодежь живет в социалистическом обществе, которое устранило голод, безработицу и болезни, которые при империалистическом господстве США свирепствовали.

Как это соотносится с так называемой «свободой» молодежи в США? Неужели жизнь в нищете, наркомания, безработица, на которую обречено так много молодых людей в Америке, является «свободой»? Очевидно, что сегодня у молодых людей в США дела обстоят не очень хорошо и миллионы разочаровываются в системе.

Именно поэтому средства массовой информации состряпали так много клеветы на революционные страны, такие как Кампучия, и особенно так много клеветы на жизнь молодежи в этих странах. Капиталисты делают все возможное, чтобы убедить молодежь в том, что, что бы ни было не так с капитализмом, он все равно «лучше» социализма.

Факты, как мы видели, говорят совсем о другом. У молодежи в социалистической Кампучии очень светлое будущее.

Освещение вагона начало сбоить, будто бы обычные лампы превратились в стробоскоп. В моём вагоне, да и в соседних, никого не было. Странно. Сейчас на улице день деньской, а я в вагонах один как перст.

Ну прям всё по канону клишированного фильма ужасов. Сейчас в окне того вагона слева появится устрашающий силуэт призрака. А сам вагон свернёт в секретную ветку, которой нет на схеме. Следующая станция будет называться устрашающе - станция Потёмкина, или что-то в этом духе.

«Следующая станция - станция Потёмкина»

Блять, я же просто пошутил. Они серьезно? Такой станции уже давно не существует.

Ощущая ком в горле, я достал из кармана карту метрополитена. Так, это не та, и это не та... Да что ж такое. Нет такой станции, от слова «совсем». Что за чертовщина?

И без того тусклый свет вагона резко потух. Поезд громко заскрипел, а затем резко остановился. Неестественно резко.

«Станция Потёмкина. Двери открываются!»

В вагоне включился свет.

Я пошёл к выходу и остановился у порога. С внешней стороны стояла кромешная тьма. Ну и как я должен выйти? Раздолбаи электрики. Темно как в жопе негра, а они и не чешутся.

Включив фонарик на телефоне, я осторожно вышел. Нехватало ещё ногу сломать в этой Потёмкиной. Вот уж действительно, название станции реально ей соответствует.

Поводив фонариком, я увидел самую обычную станцию метро. Так сказать, без изысков. Разве что выглядит она какой-то... Старой.

Посветив вперёд, я увидел свет в конце тоннеля. Ну слава богу. Пора уже валить из этого частилища.

Поднявшись по ступенькам, я огляделся. Яркое солнце, старые трамвайчики, спешащие люди. Всё как обычно, вроде бы. И в то же время, здесь что-то не то. Сейчас уже нет таких...

«Молодой человек, помогите пожалуйста молоко донести. Дряхлая я, уже руки отваливаются»

Передо мной стояла бабушка, божий одуванчик. Конечно же, надо помочь.

- Хорошо, помогу.

Бабушка протягивает мне два ржавых бидона. Беру их в руки. Наверное, в последний раз я...

«Спасибо, сынок - улыбнулась бабушка. Помоги мне донести их через дорогу, вон до той скамьи. А там я уж как-нибудь сама доберусь»

Перевёл бабушку через дорогу, поставил бидоны на скамью.

- Спасибо, молодой человек! - поблагодарила бабушка.

- Мне не сложно, а вам приятно - улыбнулся я.

Бабушка оглядела меня с ног до головы.

- А ведь раньше так хорошо одеваться могли позволить себе лишь немногие. Хорошо, что это было очень давно.

О чём она?

- Бабушка, извините, но я вас не понимаю.

Бабушка тепло улыбнулась.

- Понимание - дело наживное. Только если у тебя нет деменции - подмигнула она.

Я невольно рассмеялся.

- У вас прекрасное чувство юмора. Деменция вам точно не грозит.

Бабушка ответила улыбкой и понесла бидоны дальше.

Встаю со скамейки и иду куда намечал, в гости к своей матери. Какая же всё таки позитивная бабуля с молочкой. Даже глаза искрятся счастьем. У меня почему-то складывается впечатление, что не только... Нет, просто показалось.

Иду дальше. Хоть я и топографический кретин, но у меня хватает внимательности понять, что это сраное Потёмкино привело меня к чёрту на куличики, а не на Чистые пруды. Здесь всё было не так. Хотя бы потому, что этого магазина тут раньше не было. Его не могли отстроить за половину сегодняшнего дня!

Так, надо что-нибудь купить поесть и заодно собраться с мыслями. На голодный желудок мне часто лезет в голову всякий бред.

Захожу в магазин. Так. Возьму те плавленные сырки и батон хлеба. Почему-то нет ценников. Ладно, думаю моей сотки хватит. Достаю из кармана деньги и протягиваю продавщице. Ни с того ни с сего та начала хохотать.

- Вы чего? - сказал я.

Утерев слёзы от смеха, продавщица ответила.

- В КВН выступаете?

Я смутился.

- Нет. Не понимаю. К чему вопрос?

- Да не врите, точно выступаете!

Продавщица подняла руку и показала на какой-то плакат на стене.

«От каждого по способностям, каждому по потребностям. Коммунизм уже наступил, товарищи!»

Хлеб с сырками вывалился из моих рук. Колени подогнулись, тело сковало и село на пол.

- Вам скорую вызвать? - спросила продавщица.

Её голос слышался как издалека, будто бы меня только что контузило.

- Молодой человек!

Забыв о еде на полу, я выбежал из магазина. Сердце вырывалось из грудной клетки. Голова была ватной, я просто бежал куда глаза глядят. Ноги подкосились, тело рухнуло прямо на проезжей части. Темнота.

«Эй друг! Могу подвезти».

Что это, откуда голос? Я открыл глаза. Зрение расфокусировалось, всё плыло перед глазами. Через несколько минут я осознал, что лежу на заднем сидении. Смотрю вперёд. На переднем сидении сидит молодой паренёк и выжидающе смотрит на меня.

- Да, вроде бы оклемался. Спасибо за помощь.

Я назвал адрес дома матери и мы поехали.

- Чего это с вами? - участливо спросил парень.

- Ничего такого - тихо ответил я.

Он взглянул на меня в переднее зеркало.

- Честно говоря, по вам и не скажешь.

Я вздохнул.

- То что со мной произошло, невозможно осмыслить. Ни мне, ни вам. Раньше я думал, что такое бывает только в фантастической литературе.

По всей видимости, паренёк был вежлив и решил не терзать меня лишними вопросами. Довёз меня до дома матери.

- Платить не нужно ведь?

- Конечно же нет. Вы часом не из 50-х годов к нам прибыли?

- Нет, позже. Намного позже.

Я поблагодарил паренька, захлопнул дверь автомобиля и пошёл в хрущевку к матери. Если бы не табличка с адресом, я бы точно этот дом не узнал. Он был похож на небольшой небоскрёб с матовыми стёклами и хромированными дверцами. Я старался как можно меньше осмысливать происходящее, потому что стоял на грани сумасшествия.

Добравшись до нужного подъезда, я поднялся на 2-й этаж. Справа от двери был сканер. Просканировав мою радужную оболочку, сканер назвал моё имя и я вошёл в квартиру.

Интерьер квартиры был предельно футуристичным. В стенах было встроено куча всяких кнопок и датчиков, о назначении которых я мог только догадываться. Матери дома не было. На одном из столов стояла диковинная вещица с зелёной кнопкой по середине. Странная штука. Интересно, что это?

Я нажал на кнопку. Твою дивизию. Это же голографический проектор!

Появилось трёхмерное изображение матери в натуральную величину. Неотличима от настоящей.

«Саша, привет! Вся еда в холодильнике. Буду через несколько часов. Люблю!»

Изображение исчезло.

Либо я сошёл с ума, либо я попал в другую ветку реальности. Да ещё и с наступившим коммунистическим строем. Я не могу вместить в себя этот рай на земле. Скорее всего, я просто сплю. Но как проснуться? Щипать себя не имеет смысла, пробовал - не работает. Возможно, если я сейчас засну, то проснусь обратно, в своём времени? Так и сделаю.

Добравшись до своей комнаты, я просто рухнул на свою неузнаваемую футуристическую кровать, моля всё и вся заснуть поскорее. Долго ворочался, сотни мыслей буквально оккупировали мой мозг. Наконец, я увидел блаженную темноту перед глазами. Провалился в глубокий сон.

Просыпаюсь от частого детского крика за окном. Открываю глаза. Вокруг темно. Не пойму, какое сейчас время суток. В какой из реальностей я проснулся? Пытаюсь разобрать, что кричит ребёнок за окном. Этот голос будто бы давно знаком мне...

«Саша, выходи играть в футбол! Мы тут давно уже ждём тебя»

Хорошее изобретение? Хорошее. Языки, к примеру, учить, или код писать шустрее. Ну казалось бы — сказка. Гусли-самогуды и текст-самописец. Желание загадай и — хоба!

Только вот отчего, садясь заниматься, думаешь, что где-то остался без работы учитель? Что завтра сам отправишься на улицу, если проклятая «железка» чуть-чуть поумнеет?

И самое страшное: что где-то мчится сейчас боевой дрон, и рыскает камерой, отыскивая бегущих внизу человечков. Как в Терминаторе, не к ночи будет помянут. «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…»

Что же делать? Идти громить датацентры? Но далеко они и хорошо охраняются. Там ещё неизвестно, кто кого разгромит.

Уйти в лес и выбросить телефон? Долго не протянуть, без супермаркетов и прочих туалетов. Сломаешься, выйдешь к людям, а они про тебя передачу запилят о дикарях-староверах.

Нельзя развернуть прогресс, не по силам нам это. Да и не требуется. Потому как не железка тут виновата. И не ядерная энергия, что может дома освещать, а может…

Глубже надо копать, глубже. Туда, где зарыта пресловутая собака, капиталом именуемая.

А там, в этой глубине, всё просто до неприличия. Ибо решает тот, кто железкой владеет. Кто датацентры чужим трудом построил, кто модели обучил, кто патенты держит и акции продаёт.

И вопрос у него один: как бы побольше прибыли выжать? ИИ поставил, программистов уволил. Экономия! А что люди на улице — так это их проблемы. Рынок, знаете ли, невидимая рука.

Вот и выходит парадокс: чем умнее машина, тем страшнее жить. Чем больше производим — тем больше голодных. Чем больше информации — тем гуще ложь.

А ведь может быть иначе. Может! Освободил ИИ людей от рутины? Отлично, вот вам меньше рабочих часов при той же зарплате. Научился диагнозы ставить? Чудесно, пусть врачи больше времени с пациентами проводят. Беспилотники? Вообще прекрасно — пусть грузы возят, урожай собирают, а не на людей боеголовками самонаводятся.

Потому как не в технике дело, а в том, кому она служит. Либо кучке владельцев, либо всем остальным. Третьего не дано.

Так что копаем, копаем глубже. До самого основания, до отношений собственности. Чтобы, докопавшись, решительно всё изменить.

А там, глядишь, и перестанем бояться собственных изобретений.

Ну, так.

Может быть.

Однажды.