Пропаганда
Детская книжка советского пионера.
Детская книжка советского пионера.
Государство в совокупности есть общество взаимного страхования, заключённого между землевладельцем, воином, судьей и священником, чтобы обеспечить каждому из них власть над народом и эксплуатацию бедноты.
© П. А. Кропоткин
„Современная наука и анархия” стр. 347
Издательство «Правда».
1990 г.
12
Отдалённый звериный вой вырвал её из полусна. Она села на постель, постепенно сжала в кулаках одеяло.
– Оборотень? В городе? – вопросы затерялись в тишине тёмной комнатки трактира.
Она откинула одеяло и свесила ноги. На тех местах что не скрывала рубаха виднелись застарелые, загрубевшие шрамы.
Она встала и подошла к открытому окну.
– Нет. Это не оборотень, – её лицо ничуть не изменилось.
По привычке она потёрла шрам на шее. Летний ветер игриво колыхнул едва касающиеся ушей огненно-рыжие волосы. Она облокотилась на подоконник и наблюдала за буйством огромного чёрного зверя.
А в это время, под поднявшийся шум и суматоху, троица наёмников устремилась по туннелю в сторону храма. Им пришлось идти в полуприседе, а Кайгу волочить свой меч по земле.
Вскоре, через плиту в полу, туннель вывел их в нижнюю церковь храма, где в каменных гробах хранились мощи святых. А оттуда по узкой лестнице они попали в боковой неф. Троица спряталась за одной из толстых украшенных рельефом колонн. В церкви было тихо.
Эйсон осторожно выглянул из-за колонны. В апсиде у святых врат, скрывающих мраморный алтарь, где и покоилась скрижаль, никого не было.
– Нам не может так везти, – прошептал он.
Эйсон ещё немного постоял, а затем, жестом попросив друзей ждать, осторожно вышел в центральный сводчатый неф и направился к алтарю. Нужно было всего-навсего схватить эту каменную табличку и вернутся обратно в туннель. Но стоило протянуть руку к двустворчатым дверцам святых врат, как задрожали мозаичные стёкла.
Тяжёлые двери храма с грохотом распахнулись. Лики статуй, стоящих вдоль стен, наблюдали, как к наёмнику грузно шагал рыцарь исполинского роста, закованный в сверкающие доспехи с насечёнными на них золотыми рунами. Из тыльной стороны его латных перчаток торчало по светящемуся камню солнечного цвета. На груди и наплечниках также из золота у него виднелся рельеф с ощерившейся львиной пастью. Сквозь вертикальные прорези забрала, моргнули два жёлтых огонька. В руке он держал огромную булаву с навершием в виде львиной головы. Рыцарь медленно шёл, расталкивая на своём пути искусно сделанные деревянные скамьи.
Альберт вжался в колонну, прикрыл глаза. Ещё немного и капитан их увидит. Кайг потянулся к мечу.
– Так и знал, – необычайно низкий голос Арсланга звучал громко. – Если есть пёс, значит есть и рука, спустившая его с поводка.
Эйсон криво усмехнулся.
– Рад бы поболтать, но я спешу, – он развёл руками и потянулся к святым вратам.
По воздуху полетела скамья. Она бы непременно попала в Эйсона, если бы вовремя не подскочил Кайг. Один взмах и тяжёлая дубовая скамья разлетелась на куски.
– Вот значит как. И сколько же вас здесь? – капитан повернул голову и Альберт почувствовал на себе его нечеловеческий взгляд.
Сильнейший из рыцарей Белого братства двинулся на них, размахивая перед собой булавой и тем самым откидывая скамьи в стороны.
– Он размером с голема.
– Больше. Но одно радует – наконец-то могу не сдерживаться, – Кайг закинул на плечо свой огромный меч. – Я задержу его, а ты хватай скрижаль и бегите.
Эйсон не успел во всех красках высказаться, что он думает об этом плане, как Кайг уже ринулся к капитану.
– Надо быть глупцом, чтобы решиться украсть из дома нашего любящего Творца. Но как Он милостив, так и я проявлю милосердие, убив вас быстро. А затем и щенка вашего удавлю.
При каждом взмахе булава ревела, а у стен и колонн скапливались поломанные скамьи.
Кайг приблизился к Арслангу. Капитан и правда оказался больше обычных големов, что создавались для защиты своих хозяев и их имущества. Ростом он был локтей семь – не меньше. Любой бы подумал, что такой огромный противник будет медленным и неповоротливым. Но Кайг по опыту знал, что внешность обманчива.
Зеленокожий мечник сделал уверенное движение. Поворот туловища, резкий, широкий замах. Но удар и царапины не оставил на кирасе. Мечник отпрянул.
Эйсон наблюдал как Кайг, словно кот, набрасывался на капитана, пускал в ход свой «коготь» и резко отскакивал в сторону, кружился вокруг него и снова повторял попытку пробить броню.
Всё это время Арсланг стоял неподвижно. И как только Кайг остановился перевести дух, капитан надменно произнёс:
– Ты закончил? Славно. Теперь моя очередь.
Арсланг поднял булаву над головой и с ужасающей мощью ударил по Кайгу. Зеленокожий мечник отскочил в сторону. Но как он и ожидал – этот великан быстрее, чем кажется. Булава всё чаще и чаще старалась настигнуть свою цель. Наёмник избегал каждого удара, пока не оступился, не запнулся, бесповоротно не упустил момент для очередного отскока и в этот миг ему пришлось заслониться мечом.
Пол вокруг капитана был усеян ямками и разлетевшимися повсюду ошметками плитки. К счастью для Кайга, Арсланг колотил в одно место. Будто целью капитана был не сам наёмник.
Кайг, успевший воткнуть острие меча в одну из ямок в полу, а рукоять крепко схватить обеими руками, уверенно стоял на ногах. Удары капитана, один за другим, попадали чуть выше середины клинка. Последняя, заключительная атака обрушилась после выдержанной паузы. Капитан занёс булаву над головой и оставил её там. Кайгу показалось, что Арсланг набирает в легкие побольше воздуха. Наёмник сместил меч.
Капитан зарычал, выталкивая весь набранный воздух. Позолоченная львиная голова упала. Воцарилось короткое молчание.
– Какая наглость! – бешено проревел Арсланг. – Твой варварский меч ещё цел?
– Это драконья кость, – Кайг едва заметно улыбнулся.
Эйсон наконец решился. Рывком распахнул дверцы святых врат и увидел её – каменную табличку с текстом поделённый на три части. Он схватил скрижаль и бросился к колонне прятавшую побледневшего алхимика.
Капитан вдруг резко замахнулся и, почти не глядя, кинул булаву под ноги Эйсону. Затем последовал неожиданный, даже для Кайга, прыжок. Арсланг всем своим весом толкнул колонну плечом.
Эйсон успел лишь крикнуть:
– Ал, беги!
По колонне пошли трещины. Полетели куски белого камня, заваливая вход в нижнюю церковь. Альберту лишь чудом удалось спастись.
Капитан медленно подошёл к Эйсону, взял булаву за торчащую рукоять.
– Ты решил, что можешь просто уйти? Единственный, кто здесь что-то решает… это я, – загорелись два жёлтых огонька.
Эйсон напрягся, покрепче сжал скрижаль подмышкой.
– Ну же… – продолжил капитан. – Повесили меня. Я даже позволю тебе ударить первым. Но если снова побежишь – умрёшь.
Арсланг, будто гора, заслонял собою всё. Эйсон шагнул вперёд и медленно поднял голову.
– Как там говорится? А: «Погибели предшествует гордость».
Мгновенная тишина сменилась раскатистым смехом капитана.
– Глупец, да ты хоть знаешь кому дерзишь? Неужто не знаешь кто стоит пред тобой?
– Да как же не знаю? Знаю, конечно. Сам Львиный Рёв. Сэр Арсланг, – темноглазый наёмник склонился в низком поклоне.
– Не испытывай моё терпение. Бей, пока ещё можешь держать меч.
– Как скажешь, – неправильная улыбка обнажила зубы Эйсона.
Не разгибаясь, он резко присел, выдернул меч из ножен и прыгнул. Капитан увидел лишь как сверкнула тёмно-фиолетовая молния.
Эйсон переместился прямо к голове Арсланга и вонзил меч между прорезей забрала. Капитан неистово зарычал. Хотел схватить наёмника, но тот уже исчез, оставив после себя фиолетовую вспышку.
В следующий миг Эйсон появился рядом с Альбертом.
– Отлично, ты выколол ему глаз. Разозлил его. Что дальше?
Эйсон протянул скрижаль.
– Беги.
– Бежать? Куда? Путь к туннелю завален, а за дверями храма идёт бойня. Из нас только ты сможешь сбежать.
– Ты остался и вызвал с нами демона. Так почему я должен уйти?
Эйсон смотрел на приближающегося капитана и Кайга, что всячески мешал Арслангу. Он опустил задумчивый взгляд.
– Сколько осталось моих эликсиров?
– Ни одного. А что?
– Всё же они правы.
– Кто прав?
– Голоса.
Эйсон всучил Альберту скрижаль, размял шею, хрустнув позвонками, и направился навстречу разъярённому исполину. Шаг постепенно сменился бегом.
– Кайг! Приём лежачий лагуз!
Зеленокожий мечник увернулся от очередного взмаха булавой и побежал навстречу Эйсону. Когда между ними оставалось шагов десять, Кайг упёр острие в пол и наклонил меч так, что по нему можно было пробежаться как по крутому склону.
Эйсон прыгнул, потом ещё раз, оттолкнувшись от костяного клинка. Его тело покрыли тёмно-фиолетовые молнии, а затем он исчез.
Темноглазый наёмник беспорядочно перемещался, порхал вокруг капитана как комар, старался своим полуторником, будто хоботком, найти уязвимое место в непробиваемых доспехах.
Арсланг рычал как лев, крутился на месте, размахивал рукой и булавой.
«Быстрее. Быстрее. Ещё быстрее!» – раздавался собственный голос в голове Эйсона.
Вокруг капитана в бушующем танце мелькала тёмно-фиолетовая молния. Но вдруг загорелось золотое свечение.
Два кристалла на перчатках излучали яркий, почти солнечный свет. Арсланг скрестил руки на груди, затем поднял их над головой и резким рывком развёл, каждой описав полукруг.
Последовал импульс. Эйсон полетел ядром, а после покатился кубарем, вернувшись обратно к Альберту.
– Эйсон! – алхимик подбежал, перевернул друга на спину. На лице и шее он увидел у него выступившие чёрные вены. – Ты переборщил, братец…
– Брось… Я только начал.
– Ты в своём уме? Помереть захотел?
– Мы и так одной ногой в могиле.
Арсланг был всё ближе и ближе. С каждым шагом золотая аура вокруг него становилась всё отчетливее.
– Зря я ожидал большего. Сейчас вы умрёте, – слова гулким эхом разнеслись по церкви.
Смотря на приближающуюся погибель, Эйсон и не заметил, как голоса в голове заглушили все звуки. Даже тяжёлый топот капитана пропал.
Они искушали его:
– Ну же, давай! Пробудись. Изменись. Поддайся этому сладкому чувству, что зовется… гнев!
Голоса закричали, перебивая друг друга. И Эйсон впервые за долгое время не стал им противится. Он наконец дал свободу той силе, что давно жаждала вырваться наружу.
Эйсон поднялся на ноги, поравнялся с Кайгом, заслонившем собою друзей.
– Ты знаешь, что делать, если я потеряю контроль, – он не взглянул на друга.
Кайг молчал. Прямо на его глазах кожа Эйсона всё больше покрывалась чёрными венами, а походка менялась. Помимо молний тело стала покрывать ещё и чёрная дымка.
Эйсон вернул меч в ножны. Увидя это, Арсланг не остановился.
– Думаешь я проявлю к тебе жалость раз ты безоружен?
Послышался какой-то неестественный смешок.
– Нет. Просто я убью тебя голыми руками.
– Вздор! – прокричал капитан. – Я есть сильнейший и величайший. Мой свет ярче тысячи солнц. Так будь же благодарен, что падёшь от моей руки!
Он занёс булаву над головой и воздух стал тяжелее. Кайг держал меч наготове, а Альберт зажмурился.
Позолоченная львиная голова упала с невиданной до этого силой. Пол под капитаном и Эйсоном треснул. Беспорядочные трещины, словно змейки, поползли во все стороны. Стены задрожали, заколебались, как будто бы от сильного землетрясения.
Когда облако каменной пыли осело Арсланг увидел наёмника как ни в чём не бывало держащего навершие булавы над своей головой. Увидел, как вены, точно извивающиеся корни, покрывали его лицо. Только сейчас капитан ощутил нечто необъяснимое и зловещее исходящее от Эйсона. Но было уже поздно.
Наёмник открыл глаза, что вспыхнули аметистовым огнём.
– Твой свет ничто по сравнению с моей тьмой, – голос Эйсона прозвучал так будто вместе с ним говорило ещё несколько человек.
Он сжал кулак, отвёл руку и ударил. Раздался громкий хлопок. Через прорези забрала брызнула кровь. Жёлтый огонёк постепенно погас.
– Немыслимо… – прохрипел Арсланг.
Он сделал шаг назад. Покачнулся. Устоял. Сделал второй. Кровь снова брызнула, ещё больше окропив блестящую кирасу. Капитан выронил булаву и рухнул на спину.
Эйсон обернулся, посмотрел на друзей сверкающим аметистовым взором. На лице была незнакомая им до этого безумная улыбка неописуемого восторга и наслаждения. Он развернулся и медленно зашагал к ним. Его окружала аура, но не золотая, как у Арсланга, а чёрная. Такая чёрная, что свет искажался у её границ.
После третьего шага из носа у Эйсона потекла кровь. А на четвёртом он замер, качнулся и упал лицом вниз.
Так и разбил бы нос, если бы будто из ниоткуда не появился Варахиил и не подставил руку. Наёмник упал грудью на неё. А его собственные руки повисли как плети.
Послышался дьявольский, зловещий вой. Потом что-то ударило в стену храма, отчего её часть тут же обвалилась.
Варахиил увидел Сарамея разгрызающего рыцаря пополам.
– Ох, перестарались вы, – вздохнул он и легонько взмахнул указательным пальцем. – Сгинь.
Последовал истошный скулёж. Мгновение спустя огромный демонический пёс исчез. А на его месте выжившая храмовая стража нашла изувеченное и бездыханное тело Ренарда.
Варахиил оглянулся по сторонам и сказал:
– Пора нам.
Церковь в одночасье опустела. Лишь Арсланг, некогда непобедимый и сильнейший из людей лежал на полу.
13
Кайг и Альберт лишь моргнули и вот они уже стоят на холме, возвышающемся над городом.
Первый оглянулся и увидел вдалеке полыхающий храм светлоликого Оа, а второй, не сдержавшись, выругался, как смог.
Варахиил осторожно опустил Эйсона на мягкую траву. Затем резко схватился за грудь, согнулся и неуверенно заковылял к дереву. Альберт подскочил и помог тому сесть.
– Что с тобой? – спросил алхимик.
– Гончей изгнание… – начал Варахиил с одышкой, – сил потребовало много. Не осталось благодати. Настал мой час.
Вдруг по его лицу пошла маленькая трещина, потом вторая, третья. Вскоре кусочек со щеки откололся и упал ему на ноги.
Альберт второй раз за ночь не поверил увиденному. Перед ним, опёршись о ствол дерева, сидел мужчина, что буквально рассыпался на глазах, как ветхая полая статуя, изнутри которой выходил свет.
Он попятился.
– Что ты такое?
– В мире сем имён имею много. Ойвиндом меня люди величают. А эльфы – Энхилем.
– Ты бог? – во взгляде Альберта было непонимание.
– Отнюдь, – голос Варахиила стал всё больше походить на звучание хора. – Я лишь исполнил волю пославшего меня. Но довольно вопросов. Пока ещё дышит он, на север поспешить вам стоит. В избушке одинокой укажет путь слепая.
Сказав это, его тело уже практически распалось. Внезапная вспышка на короткий миг ослепила их. Появился столб света, что устремился высоко-высоко в небо.
Варахиил исчез.
Альберт схватился за голову обеими руками и ещё раз выругался. Кайг же подошёл и взял на руки Эйсона.
– Идём, – спокойно сказал здоровяк.
– Что? Куда?
– Нам же сказали – на север.
– На север? Куда именно на север? А он… Да он помрёт пока мы топаем!
– Критикуешь – предлагай.
У Альберта дрогнула бровь.
– Справедливо… – ответил он.
Наёмники поспешили на север, в тёмную чащу леса.
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.
В первые вижу подобное, по сочетанию слов похожа на церковный песенник. Обложки нет, только рукописное содержание.
Одно из самых интересных и мало раскрученных мест в Санкт-Петербурге - Мальтийская Капелла Воронцовского дворца. Мало, кто про нее слышал, но каждый, кто прочитал роман Дмитрия Миропольского «Тайна трех государей» очень мечтают ее увидеть и посетить лично. Уж слишком много тайн и загадок она хранит, по версии Дмитрия Миропольского. Еще можно просчитать здесь
Между прочим, очень рекомендуем прочитать эту книгу – это некий русский «ответ» на Дэна Брауна и все его книги, особенно на "Код Да Винчи" и "Ангелы и Демоны". И должны признать, что не плохой ответ - получилось очень качественный образец литературы этого жанра. Читается очень легко и быстро, сюжет завлекает сразу и очень быстро в него погружаешься и забываешь обо всем.
Но главное, что в ней много исторических фактов (которые, кто-то обязательно захочет оспорить - как без этого) о России и Санкт-Петербурге. Книга поможет взглянуть на город под новым углом зрения, а для людей вне Петербурга станет хорошей мотивацией его посетить и пройтись по местам действия романа.
Так вот о самом здании. В общем можно сказать просто, Мальтийская капелла — католическая церковь ордена мальтийских рыцарей, построенная Джакомо Кваренги в конце XVIII века. Она входит в архитектурный комплекс Воронцовского дворца в Санкт-Петербурге (пристроена к главному корпусу дворца со стороны сада).
Мальтийская капелла, силуэт которой выдержан в строгих канонах классицизма, составляет единый архитектурный ансамбль с возведёнными ранее корпусами Воронцовского дворца в Санкт-Петербурге. Задумавший строительство часовни российский император и одновременно Гроссмейстер Мальтийского ордена Павел I, отводил ей роль католического храма для рыцарей ордена и членов царской фамилии, каковым капелла и являлась до прихода к власти большевиков в 1917 году.Еще можно просчитать здесь
Здание Мальтийской капеллы возводилось по проекту архитектора Джакомо Кваренги в стиле классицизма. Внутреннее убранство капеллы - колонны в сочетании с арками, полукруглые своды покрытого росписью потолка, скульптуры ангелов, гипсовые гирлянды и мальтийские кресты - придавало торжественную пышность этому, по сути, небольшому сооружению. При жизни императора Павла в капелле регулярно проходили собрания капитула ордена.
В настоящее время Мальтийская капелла в основном используется как концертный зал для проведения музыкальных вечеров, органных концертов и различных конкурсов. Благодаря великолепной акустике Мальтийская капелла является любимым местом для многих музыкантов: здесь проходят гастроли известных зарубежных и отечественных исполнителей органной и камерной музыки. Автор фотографий интерьеров: Интерьерный фотограф Андрей Белимов-Гущин - vk.com/belimovgushchincom
Продолжаем знакомиться с книгой Дугласа Мюррея "Война против Запада. Как пробиться в эпоху неразумности".
Все части сложены здесь.
Коротко для ЛЛ: Библии жгут - и никто не протестует. А кому протестовать, если церковные иерархи публично признают системный расизм в своих рядах? Прославленных мыслителей Просвещения гнобят, почём зря, за их якобы расизм. Хотя в те годы сравнивать "чёрное и белое" не считалось зазорным. А вот на расизм Маркса закрывают глаза. И в точных науках бардак: педагоги утверждают, что 2+2=5 в пылу создания "справедливой математики". Всё это - плод трудов вечно недовольных разрушителей культуры, в голове которых есть место мести, но нет места благодарности.
Попробуйте-ка публично сожгите Коран в мусульманской стране - скандал будет на весь мир. В Портленде, штат Орегон, местная антифа спалила пару Библий - и американская пресса решила, что тут рассказывать не о чем. Лишь когда это дело показали по Russia Today, пришлось как-то реагировать.
"Всего лишь пару книжек взяли для розжига..."
"Нью-Йорк Таймс" написала:
Правда была намного более будничной. Несколько человек из многих тысяч участников протестов, вероятно, сожгли одну-другую Библию, чтобы разжечь большой костёр.
В принципе, неудивительно для страны, потерявшей 12 процентов христиан в прошлом десятилетии. Новой религией стали провозглашать антирасизм. По-хорошему это социальное движение должно было бы признать христианские традиции как своих прародителей и обратиться к их наследию в деле борьбы против расизма, колониализма и рабства. Но это как раз то, чем новые активисты не занимаются.
Традиция идеализировать жизнь дикарей имеет на просвещённом Западе глубокие корни. Ещё Колумб рассказывал о карибских племенах, как об Адаме и Еве. Но мало того - образ жизни туземцев используется для нападок на пороки обществ самого Запада. Среди мыслителей, которые этим занимались, были Монтень, Руссо и Леви-Стросс. В своём "Рассуждении о неравенстве" Руссо, сам не видевший в глаза дикарей, выдумал некое идеальное первобытное общество с целью сравнить его с Парижем - не в пользу последнего. Его поклонники, начитавшись о первобытной непорочности, тяжело поплатились за свои заблуждения, попав к плен к Маори. Тем не менее, традиция жива по сей день. Мало кто обращает внимание на предостережения Роджера Сэндалла , который указывал, что большинство традиционных культур включают себя репрессии, отсталость, болезни, религиозный фанатизм и серьёзные артистические ограничения. Больше восторга вызывают творения Наоми Кляйн, вещающей про кризис Запада по причине капитализма и преподносящей рецепт исцеления с созданием "освобождённых городов для мигрантов и беженцев".
Те, кто нападает на западные достижения, всегда стараются выбирать знаковые фигуры. Притом минимальные придирки служат отказу от всего творчества мыслителя. Написал Иммануил Кант где-то "негр" - долой расиста, не будем совсем читать его. Случись современному правому автору похвалить Аристотеля - значит, Аристотель виноват. Сегодня за расизм порицаются Вольтер, Джон Локк и Дэвид Юм. У последнего Кенди нашёл в одном из примечаний подозрения, что негры и прочие отсталые народы естественным образом неполноценны, ввиду того, что не смогли за длительное время создать высокие цивилизации. И пошло-поехало. Башню Дэвида Юма переименовали, статую убрали. Джон Стюарт Милль был высокого мнения об империи - тем хуже для него. Томас Джефферсон не угодил просто тем, что не был замечен в критике расизма. Да, он "казалось бы" считал всех людей равными. Но ведь не говорил явно о равенстве рас.
Примечательно, что фигуры, которых сильнее всего критикуют, так или иначе связаны с Просвещением. Всех их считают белыми расистами. Но в восемнадцатом веке говорить о высших и низших не считалось предосудительным. Люди того времени охотно занимались сравнением цивилизаций. Они не знали того, что знаем мы сегодня. Автор предполагает настоящую причину нелюбви современных борцов за равенство именно к Просвещению: именно тогда люди стали искать объективную истину. Которую можно найти и доказать. Сегодня, когда у каждого своя правда, объективную истину нужно убрать. Пойдём по этому пути - и придём к магическому мышлению. Как раз то, что мыслители Просвещения старались изгнать из умов. Вот потому они пользуются общей нелюбовью ниспровергателей авторитетов: они не опирались на "я так чувствую", а требовали твёрдых доказательств того, что говорится.
Однако в своём рвении ниспровергатели авторитетов делают исключения. Карла Маркса никто не трогает. Памятники ему стоят на месте, и даже ставятся новые (нуууу... это если не считать декоммунизации на Украине, но про неё автор не упоминает). А меж тем у Маркса полно расистских высказываний. Он называл Лассаля "еврейским ниггером", самих евреев "прокажённым народом", а обычных негров - дегенератами. Балканы для него были населены "конгломератом рас и национальностей, из которых трудно выбрать наименее подходящую для прогресса и цивилизации". Для него "каждый тиран поддерживается евреем" и всегда найдётся "горстка евреев, чтобы очистить карманы". А вот вам ещё роскошная цитата из статьи "К еврейскому вопросу":
Каков мирской культ еврея? Торгашество. Кто его мирской бог? Деньги...Деньги - это ревнивый бог Израиля, пред лицом которого не должно быть никакого другого бога.
Маркс пренебрежительно относился и к другим нациям. У индийского общества он отрицал наличие истории. Насколько я помню, русских он тоже считал чуть ли не варварами. У рабства он находил хорошие стороны: оно помогало предотвратить анархию в Штатах.
Можно возразить: он был человеком своего времени. Так ведь все были людьми своего времени! Но нападают на других, оставляя его неприкосновенным. Ибо нельзя касаться пророка, возвестившего путь к новому обществу: утопии, которой никто не достиг, несмотря на миллионы жертв. Но которую его адепты мечтают достичь в следующий раз. Ох уж, это "в следующий раз"... Вот потому они его не трогают.
Если обратиться к современности, то обнаружим, что и более поздние кумиры современных деятелей оказываются защищены от справедливой критики. Сексуальные шалости Мишеля Фуко с тунисскими детьми не вредят его репутации. На них закрывают глаза, как закрывают глаза на подпись Фуко под петицией о снижении возраста вступления в брак до двенадцати лет. Работы его цитируются, книги переиздаются.
Вот такие двойные стандарты. "Своим" позволяется то, малая толика которого непростительна для "чужих". В роли чужих странным образом оказались те, кого на Западе всегда считали объектом гордости.
Вынужден заметить, что и сам автор страдает применением двойных стандартов. Он безгранично возмущён обрисованной статуей Черчилля, но оправдывает вандализм могилы Маркса. Зато памятников никто не хочет сносить. Но ведь и Черчилля тоже никто не сносит, насколько я знаю.
Могила Маркса, осквернённая вандалами.
Современный антирасизм заставил реагировать даже самые консервативные институты: церковь. Англикане официально извиняются за "институциональный расизм", вводят квоты по национальному признаку и в рамках борьбы за расовую справедливость преподают "чёрную теологию". Американская епископальная церковь проводит "расовый аудит". Её деятели говорят о своей церкви, что она должна "перестать быть такой белой" и получить "антирасистское руководство". Патрик Молони, католический священник из MIT, попытался было возразить, что убийство Джорджа Флойда может не иметь ничего общего с расизмом, а сам Джордж был не подарок. Своё место он незамедлительно потерял, извинения не помогли.
Напрашивается вывод: если эти прежде уважаемые институты возвещают, что они пропитаны расизмом и фанатизмом, сможет ли кто-то посторонний поверить им в чём-то? В июле 2021 года в Канаде на пике низвержения статуй были обнаружены сотни безымянных могил. Пресса с готовностью подхватила сенсацию и стала трубить о туземных детях, убитых католической церковью. Тела не были обнаружены. Было лишь известно, что тысячи учеников умерли от туберкулёза в переполненных католических школах. Но дело было сделано. Канадцы стали жечь свои церкви. Было зарегистрировано около трёх десятков поджогов и других попыток вредительства. Если кто-то и пожалел об этом, то далеко не все. Один профессор правосудия описал это "сопротивлением экстремальной системной несправедливости". "Понимание" поджогам нашлось даже в среде премьер-министра страны.
Раз уж репутации церкви и философии оказались подмочены, всё же остаётся одна надежда. Надежда на точные науки. Увы! На волне протестов BLM редакция всемирно известного журнала Nature заявляет о системном расизме в науке и признаёт, что частью этого был коллектив журнала. Вот до чего они дописались:
Обычные метрики - цитирования, публикации, прибыли - вознаграждают тех, кто во власти, а не помогают сместить баланс этой власти.
Но, простите, если мы откажемся от цитирования - как мы сможем обосновывать свои мысли? Далее, с каких пор целью научных публикаций стало смещение баланса власти? Одним словом, не стоит тешить себя мыслью, что мощное течение современного воука не пощадит естественные науки. Оно уже захлестнуло их.
Математике бросается в упрёк, что она элитарная, привилегированная и расистская по своей сути. Белым - что они ценят логику выше эмоций. В современных американских руководствах по преподаванию математики декларируется вездесущее превосходство белых в математике. Учителям рекомендуется поощрять учеников "возвращать математическую родословную" посредством "чествования и признания математических знаний небелых студентов, даже если это знание выражается нетипичным способом". То есть неважно, что человек не может решить задачу. Ведь задатки у него явно есть. Надо поощрять.
В канадском Торонто искоренение "евроцентричных математических знаний" идёт полным ходом. Теорему Пифагора переименовывают в "соотношение длин сторон прямоугольного треугольника". Настоящий, не-евроцентричный подход должен, по мнению его создателей, учитывать альтернативные пути решения задач, разные пути познания, включая "туземные педагогические подходы". Что же это пути познания такие?
Вы, наверно, в курсе, что 2 + 2 = 4? Однако есть мнение, что результатов может быть несколько, включая 5. Нашлись современные педагоги, которые даже стали утверждать, что это очевидно, что результат не может быть равен 4. А "дважды два четыре" - это часть "гегемонистского повествования", и потому люди должны сами решать, что должно получиться в результате.
По-видимому, современные активисты антирасизма не читали Оруэлла, иначе бы они избрали другой объект для нападок. Цитирую из "1984":
В конце концов партия объявит, что дважды два – пять, и придется в это верить. Рано или поздно она издаст такой указ, к этому неизбежно ведет логика ее власти. Ее философия молчаливо отрицает не только верность твоих восприятий, но и само существование внешнего мира. Ересь из ересей – здравый смысл.
Это движение за "справедливую математику" и прочие точные науки неизбежно ведёт к снижению, а то и вовсе уничтожению, стандартов. Системы приёма в ВУЗы перерабатываются, в студенты принимают всё больше не по знаниям, а по жребию. Протестуют и против проверки уровня знаний. Наш давний знакомец Кенди сказал в 2019 году:
Стандартизованные тесты стали наиболее эффективным когда либо созданным оружием расизма, чтобы объективно унизить чёрные умы и легальным образом исключить их тела.
Разумеется, он не один при таком мнении. Последствия всего этого можно легко предвидеть. Процент белых студентов в Высшей Школы Науки и Техники в штате Вирджиния упал за два десятка лет с 70% до 19%. Автор называет это "системным расизмом". Парадокс: переход к приёму по жребию приведёт к неизбежному увеличению числа белых студентов на десятки процентов и примерно такому же снижению числа азиатов.
Вот так, во имя антирасизма, наука получает снижение стандартов и внедрение расистских практик. Борьба не стирает расовые различия. Она их, наоборот, высвечивает.
Наша культура, наши достижения - это на самом деле весьма хрупкие вещи. Трудно добиться, но очень легко разрушить. Что движет современными разрушителями? Ответ автор находит в ресентименте - чувстве обиды, бессильной злобы и зависти. Снедаемые этим чувством люди пытаются освятить своё желание мести термином "справедливость". Сам термин "ресентимент" ввёл в обиход Фридрих Ницше, который в своём сочинении "К генеалогии морали" пытался проанализировать, что движет этими людьми. Свою болезнь, свои неудачи, они пытаются оправдать успехами других.
"Я страдаю: должен же кто-нибудь быть в этом виновным" - так думает каждая хворая овца.
Винить в своём горе других - испытанный метод. Меж тем иногда должно лишь посмотреть в зеркало.
А пастух ее, аскетический священник, говорит ей: "Поистине, овца моя! кто-то должен быть виновным в этом: но этот кто-то есть ты сама, ты сама и виновна в этом - ты сама только и виновна в себе!"...
Мюррей говорит нам, что атака на Запад - это не стремление к справедливости на самом деле. Это патологическое желание разрушения и мести. Более мягкая версия происходящего появилась уже полвека назад в понятии деконструкции. По сути деконструкция - и есть планомерное разрушение. Она не создаёт, а только разбирает всё на части. Великий проект деконструкции и разрушения, напитанный местью и ресентиментом - вот то, что сегодня претворяется в действие. Те, кто его осуществляет, неспособны чувствовать благодарность по отношению к предкам. Им нечего сказать о самих себе или о ком-то вне Запада, потому что это изменило бы направление их отвращения. Случись им задуматься о причинах своего несогласия, они смогли бы постичь, что хотя бы часть вины лежит на них самих.
Сегодня история Запада стала предметом споров. Говорят, что она является историей патриархального притеснения, сексизма, расизма, трансфобии, гомофобии, воровства и т.д. Другие общества интересуют критиков лишь как повод лишний раз пнуть Запад. Почему стало возможно окунуться в эту критику и хотя бы на минутку не задержаться, созерцая те сокровища, которыми обогатила мир западная цивилизация? Потому, что люди ресентимента собираются запретить для нас лучшие эмоции. Самой важной из которых является благодарность. Не зря у Достоевского дьявол в "Братьях Карамазовых" не был способен её чувствовать. Если человек не чувствует благодарности за то, что ему передали предыдущие поколения, он может лишь испытывать горечь за то, чего у него нет. За то, что всё не случилось лучше того, как есть.
Самая важная задача жизни - признать то, чего у тебя нет, и в тоже время быть благодарным за то, что есть. Жить на Западе в настоящее время - это получить несравненный подарок удачи. Можно сожалеть о том, что вещи в восемнадцатом веке не сложились лучшим образом. Но это сожаление должно быть скомпенсировано тем, что жить на Западе - это жить в условиях священности любой человеческой жизни. Когда каждый имеет собственное достоинство. Где мир - это нормальное положение дел. И где ошибки сегодняшнего дня исправляются применением закона. Западные правительства, правосудие, закон - за всё это следует чувствовать глубокую благодарность. Да, они не идеальны, но лучше имеющихся альтернатив. Вместо ниспровержения основ лучше бы посмотреть на то хорошее, что унаследовано от предков, и пытаться на этой основе строить дальше.
Английский философ Роджер Скрутон, узнав, что неизлечимо болен раком, решил вспомнить все свои бедствия, случившиеся в последний год жизни. Но последними словами, которые он опубликовал при жизни были эти:
Приближаясь к смерти, начинаешь постигать, что значит жизнь. И то, что она значит - это благодарность.
-------------------------------
Объяснение Дугласом причин современных атак на духовные основы западной цивилизации меня не удовлетворяет. Недовольных психопатов хватает в любом обществе в любые времена. Но не всегда и не всюду они получают трибуну для выражения своих мыслей и университетскую кафедру для проповеди своих идей. Медийные кампании в поддержку антирасизма и подобных тем явно кем-то срежиссированы. Здесь без больших денег не обошлось. Мне больше импонирует версия Сары Вагенкнехт, высказанная в её книге: те, кто желает законсервировать свои структуры власти, стараются внести раздоры в среде обделённых и канализировать недовольство прочь от себя. Не зря Стив Бэннон сказал:
Если левые концентрируются на темах расы и идентичности... мы их можем размолоть!
Очень жаль, что современные левые, вместо того, чтобы заниматься своим прямым делом, пустились в разрушительную охоту за фантомами и впали в расизм. До добра это не доведёт.
В соборе, где я работаю, начальство попросило перенести огромный шкаф с книгами, нотами и церковными текстами в другое место. Пришлось сначала всё вынимать, прежде чем перетащить шкаф в другое место.
На нижних полках, в дальних углах, в коробках обнаружились прелюбопытнейшие книги. Их было около 50 штук, которые, судя по всему, лежали там очень долгое время.
Некоторые экземпляры я сфотографировал, чтобы поделиться с вами.
Выглядят они таким образом:
В основном это книги, используемые чтецами в церковных службах, такие как Типикон, Минеи, Октоих и Триодь. Были и целые сборники нот, расписанных по партитурам, от руки.
Были книги и начала XX века, но, в основном, это были книги 1800х гг. Некоторые я сфотографировал:
1820(22) год. Минея, месяц декабрь.
В конце написано:
В лето от сотворения мира 7329, от Рождества же по плоти Бога Слова, 1820, Индикта 9, месяца декабря.
Книге 200 лет. Лежит в шкафу.
Ещё пример:
Минея общая (если не ошибаюсь). Судя по записи 1783 год.
Минея. Июль. 1778 год
Ну, и самая старинная книга, на которой вообще указана дата - это
Минея, ноябрь, 1692 год
Вот такую древность удалось подержать в руках.
Благочинный сказал, что эти книги оставят для музея, но, боюсь это всё ещё не скоро. К сожалению, более 40 книг всё ещё продолжает лежать в шкафу. Забрать нельзя, но очень жалко.
Есть вопросы - спрашивайте.