Традиция благородного разбоя в Европе берет свое начало в легендах о Робине из Локсли. Он же – Робин Гуд (Hood – капюшон), Робин Капюшон или же Rob in Hood – разбойник в капюшоне. Что, согласно легендам, мы знаем об этом человеке? То, что был он обедневшим рыцарем, лишенным своих земель по велению злой фортуны или же по велению короля Вильгельма Завоевателя. И вот тут и начинается основное интересное.
Когда Вильгельм Завоеватель покорил Альбион по результатам битве при Гастингсе, он взял курс на установление в его новых владениях классического феодализма, как во всей цивилизованной Европе. Для этого были сделаны следующие шаги: составлен полный кадастр, всего чего в Англии ни есть, который получил название Книги Страшного Суда, а потом это все было поделено среди баронов и рыцарей, приплывших с Вильгельмом, в обход той знати, которая жила там до той поры. Во-первых, так оно Вильгельму казалось честнее, с чем французские бароны были согласны, а во-вторых, нельзя было новому королю опираться на старых феодалов, кто знает, чего от них ждать, да и свои могут подобный шаг не оценить и ускорить кончину удачливого воителя. Мол, вреден островной воздух для нормандского герцога.
А Робин из Локсли как раз и был одним из тех представителей саксонской знати, кому не повезло. На что он реагирует вполне философски: собирает группу лиц, не обремененных избытком материального благосостояния и просто всех тех, кому при новой власти не повезло и уходит в леса. Устраивая французской администрации локальную партизанскую войну. С ограблением сборщиков налогов и убийством рыцарей. Что тогда было в порядке вещей. До митингов и акций протеста Европа еще не доросла.
Это один из достоверных вариантов того, кем мог быть реальный Робин Гуд. Робин Гуда из кино и баллад описывать, полагаю, смысла не имеет. Все прекрасно представляют себе этого благородного разбойника.
Да, а чем легендарный благородный разбойник должен был отличаться от разбойника обыкновенного? Ответ на это вопрос может нам дать не только образ Робина из Локсли, но и образы Картуша и капитана Питера Блада. Он добр, то есть не действует из соображений личной корысти. Он честен, то есть не врет даже врагам (маленькие тактические хитрости не в счет). Он не жесток, никого не убьет и не замучает просто так. А только один на один и только лицом к лицу. Он не берет заложников и не насилует женщин. Такой получается средневековый представитель классического европейского гражданского общества, который взялся за оружие только потому, что его к этому вынудили обстоятельства и оскорбленное чувство справедливости.
Печалит лишь то, что реальные немного отличались от книжных. Не будем заострять свое внимание на английском полевом командире Робин Гуде, благо о нем уже сказано много и не нами, а возьмем к рассмотрению французского разбойника начала восемнадцатого галантного столетия Луи-Доминика Картуша. Про его образ в легендах и искусстве многого не скажешь – он классический благородный разбойник из палаты мер и весов. Верные друзья, обожающие женщины и великая любовь к одной единственной, хитроумные планы и реки вина, горы золота, пожертвованные на разные социальные программы, а также посрамленные враги. И конечно, тонны юмора, галантности, вежливости и харизмы.
Реальный же Картуш был немного не таков. Нет, он не был кровожадным одноногим уродом, убивающим всех и начисто лишенным чувства юмора. Просто он был обычным гениальным преступником. Специализировался на ограблениях. Деньги оставлял себе и своей шайке. Отличала его от прочих только большая любовь к коррупции. К подкупам чиновников и банковских служащих, городской полиции и слуг в богатых домах. С простой, как шуруп, целью: дабы в означенный час, означенного дня, означенный человек не сильно внимательно смотрел, на дверь, сундук, шкаф (нужное подчеркнуть), особенно вверенный его попечению. Или сотворил еще какую-нибудь подобную оплошность, абсолютно случайно, разумеется. Ну, например, кучер устроил так, что колесо его кареты (перевозившей немалую сумму) сломалось в очень нужном месте в очень нужное время. Подобного рода случайности стали фирменным стилем Картуша. Он уверовал в свою неуязвимость. Дело дошло до того, что он провел удачное ограбление королевского дворца, выкрав парадный сервиз из драг металлов, высокой художественной ценности. И, в конце концов, его подвела именно его любовь к подкупам. Полиции удалось подкупить одного из помощников гениального коррупционера, который и сдал товарища. Насмешка судьбы. Картуша допрашивали долго и вдумчиво, откручивая все то, что можно и даже то, что теоретически откручиваться не должно. Но он молчал, как партизан в гестапо, верил, что верные друзья и соратники придут его спасать. Все не приходили. А он все верил, даже когда огласили приговор – смерть на колесе, даже когда везли на площадь, он все ждал, когда и у этой телеги подломиться колесо и абсолютно случайно ружья конвоя окажутся незаряженными. Но колесо все не ломалось. И уже когда его возвели на эшафот и привязали к колесу, а палач взял в руки стальной прут для дробления костей, Картуш попросил слова, апеллируя к своему праву последнего желания. Он потребовал писца. И в течение двух часов, на колесе, в окружении тысяч людей он диктовал имена. Имена тех, с кем он делил добычу, тех, кого он подкупал, тех, кто его не спас. Список занял тридцать шесть листов. В тот же день были арестованы более четырехсот человек. И аресты продолжались еще долгое время.
Про Питера Блада трудно сказать многое. Этот персонаж вымышлен полностью. Но давайте взглянем на одного из прототипов этого героя. Знакомьтесь, Жан-Давид Но, более известный, как Франсуа Олоне. Флибустьер, мстивший испанцам за разное. За разоренные буканы на Тортуге за экипаж своего судна, вырезанного полностью, да и еще много за что. Одна картинка. Один эпизод из жизни. Напав со своими присными на испанский военный корабль, капитан которого сдался без боя и приказал то же самое сделать матросам, солдатам и офицерам, Олоне пленил весь экипаж и лично (!) обезглавил всех моряцким тесаком (согласно легенде). Конечно, он мстил, конечно, его можно считать правым в этой ситуации, но сотня голов пленных офицеров и матросов снятых его рукой вопиет об обратном. И этот факт плохо ложится в овеянную героической романтикой биографию реального Блада.
Так значит благородных разбойников не было вовсе? Были, но стоит отличать разбойников благородного поведения, от разбойников благородного происхождения. Про первый тип, с моей точки зрения, сказано все: стоит разводить реальных людей от их образа в искусстве, а вот про второй тип можно сказать еще много.
Раубриттеры – рыцари разбойники, рыцари бандиты. Объединявшиеся в шайки и жившие от большой дороги. И было их много и были они бичом Европы. О них не пишут в учебниках и редко пишут в книгах, так как образ рыцаря без страха и упрека, плохо вяжется с этими ребятами. Смотрите сами, умирает старый барон, землю отдает старшему сыну, всем остальным, коня и меч. И куда им, умеющим только воевать? На службу к другому барону или в крестовый поход. А если барону столько не надо, да и похода не предвидеться? Землю пахать отцовским мечом? Нет. Брать, чего хотим, и радоваться жизни.
Были такие парни всегда. И королевская власть, да и графская нещадно с ними боролась, хоть это и не просто. Это же не просто деревенский ванька, взявшийся за топор, это обученные, сильные и неплохо (а то и очень хорошо) вооруженные боевые единицы. Зачастую, даже не прятавшие своих родовых гербов. А вот когда оная власть давала трещину или просто слабела, как, например, в Чехии и Силезии эпохи Гуситских войн желающих воевать за правое дело феодалов становилось все меньше, а желающих схватить, то что плохо лежит, тем более, что все вокруг горит на много миль вокруг, все больше. Благородные доны творили во главе своих сплошь благородных отрядов такое, что простым васькам косым и федькам хромым, да и прочим горбатым и не снилось. Самое страшное в этих персонажах было то, что они чувствовали себя в праве именно так и поступать. Они рыцари, соответственно, все остальные быдло, холопы и недолюди. Которых можно было вырезать деревнями, угонять весь скот, обрекая на голодную смерть, угонять и продавать работорговцам.
А во время войн между королями Франции и герцогами Бургундскими таким вот образом разбойничал барон Гийом де Ламарк. Дело даже дошло до того, что он повесил в Льеже местного епископа. И никто его после этого, кстати, из баронов не выгнал. Дали обидное прозвище, да на том и успокоились. Свой же, феодал.
Подобным образом себя вели многие. Каноничный пример – англо-шотландское пограничье. Там с двух сторон отличались особо два рода Перси и Дугласы. Очень, очень уважаемые графские семьи. Тот факт, что они раубритторствавали половину свободного времени никого не волновало. Кстати. Ни один раубриттер, не оставил по себе доброй памяти и легенд. Не запомнил народ.
И, в качестве вывода: разбой был разным. Очень разным. Но наибольший вред причиняли те, кто полагал его одним из своих прав. Кто считал себя хозяином мира, хозяином жизни и смерти окружающих.
