Интересно сравнить версии четырёх Евангелий относительно того, пил ли Иисус, будучи пригвождённым к кресту, и что именно.

У Матфея он пробует вино, подцвеченное желчью, и отказывается.
У Луки ему предлагают винный уксус, но нет никаких упоминаний о том, пил ли он его.
У Марка он отказывается от вина.
У Иоанна он просит пить, говоря, что хочет пить, и затем умирает.

Евангелия не сходятся во мнениях по этому вопросу.

Матфея 27:34 Там Иисусу предложили пить вино, смешанное с желчью; но Он, отведав, отказался пить.

Луки 23:26-37 И приступили воины, и издевались над Ним, и подносили Ему уксус и говорили: если Ты Царь Иудейский, спаси Себя Самого.

Марка 15:23 Солдаты дали Ему вино, смешанное со смирной, но Он не стал пить.

Иоанна 19:28-30 Позже, зная, что уже всё совершилось, и да сбудется Писание, Иисус сказал: «Жажду». Там стоял сосуд с винным уксусом. Они обмакнули в него губку, надели её на стебель иссопа и поднесли к губам Иисуса. Когда же Иисус напился, Он сказал: «Совершилось». С этими словами Он преклонил голову и испустил дух.

Матфей (27:34 ) называет напиток вином с желчью, это самый "пророческий" евангелист,
он обязан увидеть мессианское пророчество в  Псалме (69:21) : «И дали мне желчь в пищу, и в жажде моей напоили меня уксусом», — эти слова Давид на самом деле применил к своим личным врагам

Марк в данном отрывке идет за Матфеем, но, видя явную нелепицу - (зачем кому то в здравом уме смешивать вино с желчью?) - заменяет желчь на смирну. Существует гипотеза, что у римлян было принято давать казнимому пить вино и смирну, чтобы одурманить его и таким образом облегчить страдания казни. Когда это предложили Иисусу, он отказался ( Мк. 15:23 ), вероятно, потому, что хотел быть в полном сознании в тот момент, когда Бог чудесным образом отменит ему наказание. 

Иоанн и Лука, скорее всего, ближе к историческим реалиям. Римские легионеры действительно добавляли в воду уксус, примерно 1 к 6, это называлось поска. Делалось это в первую очередь для обеззараживания местной воды и нейтрализации ее неприятного вкуса.
Во время походов поска помогала солдатам предотвратить дизентерию. Поска была чрезвычайно популярна в древнем Риме, существовало множество ее вариаций - с медом, кориандром и т.д. Наличие сосуда с поской у легионеров возле креста никаких сомнений не вызывает.

Конечно этот момент незначителен, но показательно, что авторы Евангелий не смогли прийти к единому мнению о том, что именно произошло. Несмотря на то, что евангелие от Матфея написано первым, его никак нельзя считать историческим (даже если предположить, что эта история имела место). Более поздние авторы Иоанн и Лука в данном случае практически достоверно описывают возможные события, хотя и не говорят о воде смешанной с уксусом и читатель, незнакомый с римскими обычаями, может подумать, что солдаты притащили на место казни сосуд с уксусом для дополнительной пытки казнимых.

То, что Иисус пил или не пил на кресте, был ли крест, или даже был ли Иисус, не так важно, как то, что авторы Евангелий должны были быть способны и мотивированы рассказать последовательную историю - независимо от того, была ли она правдой или нет.

Армии филистимлян и израильтян расположились напротив друг друга, готовясь к решающему сражению, где, судя по всем признакам, преимущество было на стороне филистимлян — они превосходили противника и числом, и качеством вооружения. Тем не менее, благодаря смелости и вере Ионафана, сына царя Саула, исход событий оказался совершенно неожиданным. Один яркий пример демонстрирует, насколько точно Библия передаёт даже мельчайшие детали и насколько надёжны её описания. Этот замечательный эпизод стал известен благодаря воспоминаниям офицера британской армии, майора Вивиана Гилберта. В своих мемуарах он рассказывает: “Во время первой мировой войны командир отряда армии, виконт Эдмунд Алленби (1861—1936), находящийся в Палестине, однажды при свете свечи искал в Библии одно название. Его отряд получил приказ взять деревню, которая располагалась на скалистой возвышенности с дальней стороны глубокой долины. Деревня называлась Михмас, и это название командиру показалось чем-то знакомым. В конце-концов он отыскал его в 13-й главе I-й книги Царств, где и прочел о том, что „Саул с сыном своим Ионафаном и людьми, находившимися при них, засели в Гиве Вениаминовой; филистимляне же стояли станом в Михмасе“. Далее следовал рассказ о том, как Ионафан ночью со своим оруженосцем перешёл через две острые скалы, чтобы пробраться „к отряду Филистимскому“: „была острая скала с одной стороны и острая скала с другой: имя одной Боцец, а имя другой Сене“ (1 Цар. 14:4). Они вскарабкались на скалу и одолели отряд филистимлян „на половине поля, обрабатываемого парою волов в день. Главные силы врага, не успев опомниться, были окружены войсками Саула, рассеяны и стали „бежать туда и сюда“ (1 Цар. 14:14—16). После этого Саул атаковал врагов со всем своим войском и разгромил их. Так „спас Господь в тот день Израиля“. Командир отряда подумал, что на этом месте мог до сих пор остаться этот узкий проход между двумя скалами, а в конце прохода — „половина поля“. Он разбудил командующего, и они вместе ещё раз прочитали этот отрывок. После этого был выслан патруль, обнаруживший проход, который очень слабо охранялся турками и проходил мимо двух остроконечных скал — это явно были Боцец и Сене. С вершины патрульные смогли разглядеть в лунном свете рядом с Михмасом небольшое ровное поле. Командир изменил план нападения и решил не атаковать Михмас всем отрядом, а послал через ущелье под прикрытием темноты только одну роту. Солдаты бесшумно перебили нескольких встретившихся турок и перебрались через скалы. Незадолго до рассвета рота заняла позицию на „половине поля“, турки проснулись и в панике бросились бежать: они решили, что окружены армией Алленби. Все они были либо убиты, либо попали в плен. „Итак“, — заключает майор Гилберт, — „спустя тысячи лет Британская армия успешно применила тактику Саула и Ионафана“” (Келлер. Указ. соч. С. 209—210). Этот случай наглядно подтвердил историческую и географическую точность библейских повествований.

Однако даже в этой успешной для Израиля битве Саул проявил растущую нетерпеливость, которая становилась всё заметнее в его характере: “Люди Израильские были истомлены в тот день; а Саул заклял народ, сказав: проклят, кто вкусит хлеба до вечера, доколе я не отомщу врагам моим. И никто из народа не вкусил пищи. И пошел весь народ в лес, и был там на поляне мед. И вошел народ в лес, говоря: вот, течет мед. Но никто не протянул руки своей ко рту своему, ибо народ боялся заклятия. Ионафан же не слышал, когда отец его заклинал народ, и, протянув конец палки, которая была в руке его, обмакнул ее в сот медовый и обратил рукою к устам своим, и просветлели глаза его. И сказал ему один из народа, говоря: отец твой заклял народ, сказав: „проклят, кто сегодня вкусит пищи“; от этого народ истомился. И сказал Ионафан: смутил отец мой землю; смотрите, у меня просветлели глаза, когда я вкусил немного этого меду; если бы поел сегодня народ из добычи, какую нашел у врагов своих, то не большее ли было бы поражение Филистимлян? И поражали Филистимлян в тот день от Михмаса до Аиалона, и народ очень истомился. И кинулся народ на добычу, и брали овец, волов и телят, и закалали на земле, и ел народ с кровью” (1 Цар. 14:24—32). Из-за поспешного решения Саула войско, не подкрепившееся вовремя, не только не добилось полного разгрома филистимлян, но и совершило нарушение, начиная есть мясо с кровью, что противоречило закону Моисея (Втор. 12:23). Запрет на употребление крови имел как гигиеническое обоснование — через сырое мясо и кровь распространяются многие болезни, — так и моральное, поскольку исследования этнографов и психологов показывают, что такая практика способствует развитию жестокости и даже может вести к каннибализму.

Ещё интереснее реакция Саула, когда ему сообщили о происшедшем: “И возвестили Саулу, говоря: вот, народ грешит пред Господом, ест с кровью. И сказал Саул: вы согрешили; привалите ко мне теперь большой камень. Потом сказал Саул: пройдите между народом и скажите ему: пусть каждый приводит ко мне своего вола и каждый свою овцу, и закалайте здесь и ешьте, и не грешите пред Господом, не ешьте с кровью. И приводили все из народа, каждый своею рукою, вола своего ночью, и закалали там” (1 Цар. 14:33—34). Обращаясь к людям, царь заявляет: “вы — согрешили”. Он не признаёт, что его собственный приказ стал причиной нарушения, и полностью возлагает вину на народ. Это напоминает о пророках вроде Даниила или Самуила, которые в молитвах всегда отождествляли себя с народом, говоря “мы согрешили”, даже если лично не были виновны. Саул же, будучи не менее ответственным, избегает признания ошибки, понимая, что Бог не оставит это без внимания, и перекладывает ответственность на подданных.

Когда Саул обратился к Господу за советом, но не получил ответа, он понял, что кто-то нарушил его клятву. Царь велел бросить жребий, который указал на Ионафана, попробовавшего мёд, не зная о запрете. Узнав об этом, Саул потребовал казни сына. В этом решении раскрывается ещё одна черта характера Саула: пощадив Ионафана, он бы признал ошибочность своего приказа. К тому же слава от победы досталась сыну, что задевало его гордость. Саул решил подчеркнуть незыблемость своих указов, распространяющихся на всех, включая семью. Ионафан же проявил благородство: “однако, не устрашился предстоящей ему казни, но вошёл в толпу к народу и, полный благородства и мужества воскликнул: „Отец! Я не стану умолять тебя пощадить мою жизнь, потому что сладка для меня смерть, являющаяся последствием такого благочестия и постигающая меня при одержании столь славной победы. Для меня является величайшим утешением, что я покидаю евреев победителями филистимлян“” (Иосиф Флавий. Указ. соч. Т. 1. Книга 6. Глава 6, 5. С. 283). Многие на его месте использовали бы популярность, чтобы отменить жестокий приказ отца, но Ионафан не только не сопротивлялся, но и поддержал авторитет царя, назвав его действия благочестивыми.

Господь вмешался, сохранив жизнь Ионафану через народ: “Но народ сказал Саулу: Ионафану ли умереть, который доставил столь великое спасение Израилю? Да не будет этого! Жив Господь, и волос не упадет с головы его на землю, ибо с Богом он действовал ныне. И освободил народ Ионафана, и не умер он” (1 Цар. 14:45). Библия подчёркивает долготерпение Бога, и вскоре Он дал Саулу новый шанс осознать свою зависимость от Него. Через пророка Самуила Господь повелел: “Так говорит Господь Саваоф: вспомнил Я о том, что сделал Амалик Израилю, как он противостал ему на пути, когда он шел из Египта. Теперь иди и порази Амалика, и истреби все, что у него; и не давай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла” (1 Цар. 15:2—3). Этот приказ подчёркивал необходимость полного послушания, но характер Саула снова проявился в дальнейших событиях, показывая, как нетерпение и самонадеянность могут привести к потере Божьего благословения. Эпизод с Ионафаном и битвой у Михмаса иллюстрирует не только военную тактику, но и духовные уроки о вере, послушании и последствиях человеческих ошибок, которые остаются актуальными на протяжении веков.