1986 год. Северный Казахстан. Обычный роддом в маленьком городке, и вдруг — крик. Пронзительный, отчаянный, но живой. Так, с первым вдохом, в этот мир ворвалась девочка по имени Алина.
Она родилась в белоснежной палате, где пахло марганцовкой и тёплым молоком. Родители не знали, каким будет её путь. Да и кто вообще знает? Но в тот день, глядя на крошечное личико и сжимая её в одеяльце, они верили: всё будет хорошо. Или, по крайней мере, они постараются.
Старший брат уже был в семье, но появление Алины — как взрыв фейерверка в сером небе. Всё закрутилось, зажило по-новому. Маленький комочек счастья, пахнущий детским кремом и чудом.
Детство Алины прошло под палящим казахстанским солнцем, среди пыльных дорог, степных ветров и запаха горячего асфальта. Их двухкомнатная квартира досталась от деда — ветерана и учёного. Стены хранили запах старых книг, воспоминания, и иногда — тишину, такую нужную в этом шумном доме.
Отец… был талантливый, но слабый. То читал о звёздах и философствовал часами, то исчезал в запоях. Иногда возвращался с горящими глазами и начинал строить воздушные замки. Но чаще — просто хлопала дверь, и снова тишина.
— Сибирский валенок! — слышалось из комнаты, где он пил. Именно так он называл Алину, когда был навеселе. Слово, которое впивалось в душу, как заноза. Жестокое, обидное. Оно стало тенью, которую она тащила за собой долгие годы.
Ссоры родителей — как фильмы ужасов в прямом эфире. Крики, хлопки дверей, посуда, летящая в стену. Алина, сжавшись в углу, мечтала только об одном — чтобы стало тихо. Чтобы хоть раз никто не ругался.
Мама работала на износ. Магазин, уборка, шитьё, хоть что — лишь бы вытащить семью. Её улыбка была редкой, но тёплой. Настолько тёплой, что Алина запоминала её, как свет от фонаря в зимней темноте.
Брат жил у бабушки с дедушкой. Отдельная комната, тишина, порядок. Алина завидовала. Не злобно — по-детски. Почему ему досталась свобода, а ей — постоянная гроза? Но были и светлые островки. Они согревали её, как чашка горячего чая в промозглый день. Например, дерево у школы. Широкая крона, листья шелестят, и в кармане — сладкий финик. Она залезала на толстую ветку и часами могла сидеть, глядя на небо. Там, наверху, было другое измерение — без ссор и боли. А ещё был дом тёти Маши. Пирожки с капустой, булочки с маком, компот — как из сказки. Тётя гладила по голове и рассказывала истории. И Алина чувствовала: вот оно, счастье. Простое, домашнее.
Есть ещё одна, вторая бабушка, Клава? Это вообще космос! У неё можно было играть в настоящий магазин — с весами, с мукой, с картошкой. Чувствовала себя бизнесвумен.
А ещё был хлеб… Тот самый, по талонам. Мама покупала батон, а Алина по дороге домой отщипывала краюшку. Потом ещё. И ещё. К концу пути — половина батона исчезала. Мама иногда ругала, но чаще просто вздыхала и улыбалась. Потому что понимала: для ребёнка — это лакомство, как праздник.
И вот эти простые радости — тень дерева, вкус фиников, запах булочек — стали для неё якорем. Спасительной нитью. Молитвой без слов.
Когда становилось совсем тяжело, Алина возвращалась туда в мыслях. В дом тёти Маши. В магазин у бабушки. В то лето, когда солнце светило ярко, а сердце было лёгким. Она научилась видеть свет среди тьмы. Искать тепло в самых простых вещах. И это спасало. Так начиналась история девочки, которую называли Сибирским валенком. История о боли и вере. О падениях и полётах. О том, как вырасти в буре, не потеряв нежности.
История, которую я — Аринка Люмис — пишу не потому, что она редкая. А потому что она — своя. Твоя. Может, даже наша общая.
