Здравствуйте, дорогие участники Лиги историков! Сначала хочу поздравить вас всех с праздником 1 мая. Желаю вам, чтобы труд, которым вы занимаетесь, приносил вам радость и удовлетворение, чтобы это было то, что вы выбрали по зову души. Также желаю вам мирного неба надо головой, крепкого здоровья, добра и весеннего настроения!
А теперь мой вопрос. Я бы хотела почитать про восстание декабристов. Что бы вы посоветовали из НЕ художественных книг? Желательно, чтобы книга было написано простым доступным языком, так как устаю на работе, от дел, сложный текст мне не осилить, но читать хочется. Заранее вам благодарна!
PS Если у кого-то возник вопрос, почему анонимно: не хочу в своем профиле писать о делах.
По истории этой семьи можно сериал снимать, а может быть даже несколько. Иринарх Завалишин: генерал-майор, служил под начальством Суворова. Ипполит Завалишин: написал донос на собственного брата Дмитриия и Тютчева и лично вручил его императору. А потом сам оказался в ссылке, где написал целую тьму доносов, причем на людей, которые были его друзьями. На Пикабу есть про него пост: Авторское название, извините, не пропущено цензурой :) Николай Завалихин- мореплаватель, исследователь Севера, совершил кругосветное путешествие. Дмитрий Завалишин: декабрист, был сослан из Читы в Москву. Во втором его браке, где жена была младше на 47 лет родилось 6 детей, двое из которых умерли в детстве. Мария Завалишина- антрополог. Общалась со Львом Толстым. Зинаида Завалишина (1876, Москва—1956). В молодые годы участвовала в революционном движении в Москве, в создании воскресных школ для рабочих, преподавала в них. Училась в Сорбонском университете, проходила стажировку в клиниках Цюриха и Берлина, получив квалификацию врача-педиатра. Вернувшись в Россию, для получения российского диплома поступила на третий курс Женского медицинского института, который окончила в 1906 году. Во время Великой Отечественной войны, уже будучи в преклонном возрасте, на Дороге жизни Зинаида Дмитриевна спасала от смерти эвакуированных из блокадного Ленинграда детей. Последние годы работала врачом детских яслей и консультантом в Доме Ученых. Ее супруг — (2-й брак, с 1906 г.) — Иван Иванович Еропкин (1870—1916), юрист. Участник русско-японской войны. Когда началась Первая мировая война, добровольно пошел на фронт, тяжело ранен под Ригой, умер от ран. Её дети: Астроном Дмитрий Еропкин расстрелян НКВД Игорь Еропкин (1907—1945). Окончил консерваторию, занимался историей музыки. С ноября 1941 года на фронте. Награжден двумя медалями «За отвагу» и Орденом Отечественной войны II степени. Тяжело ранен в марте 1945 года, умер от ран. Его жена и маленький сын погибли в блокадном Ленинграде. Борис Еропкин (1910—1995), инженер-судостроитель, был главным конструктором по проектированию барж для «Дороги жизни». В послевоенное время — лауреат Государственной премии. Его жена, Вера Сергеевна Еропкина (урожд.Ленина), погибла под бомбежкой во время эвакуации из Ленинграда. Их дети (правнуки Д.И.Завалишина) — Ирина Борисовна Еропкина, Флавий Борисович Еропкин. Юрий Еропкин (1912—2006), ученый в области обогащения полезных ископаемых
Вернулся из Сибири в 1863 году, хотя получил на это разрешение ещё в 1856 году; был принудительно выслан императором из Читы по представлению генерал-губернатораН. Н. Муравьёва — уникальный в истории России случай — выслали из Сибири в Европейскую Россию. Власти считали пребывание его в Забайкалье опасным: Завалишин писал статьи, разоблачающие злоупотребления местной администрации[6].
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
Восста́ние декабри́стов на Сенатской площади — попытка государственного переворота, состоявшаяся в Санкт-Петербурге, столице Российской империи, 14 (26) декабря 1825 года в междуцарствие.
Что вы можете сказать про Глинку? Нет, не про знаменитого композитора, а про поэта и декабриста. Ничего? Очень зря, поскольку именно его деятельность привела к расцвету «Союз Благоденствия» — но обо всём по порядку.
Фёдор Николаевич Глинка родился в 1786 году в Смоленской губернии. Он получил воспитание в столичном кадетском корпусе, откуда в 1803 году был выпущен прапорщиком в Апшеронский полк. Назначенный вскоре адъютантом генерала Милорадовича, Глинка принял непосредственное участие в войне 1805-1806 годов и прошёл бок о бок с Михаилом Андреевичем через Польшу, Германские княжества и Австрийские владения. Сражался под Аустерлицем. После завершения военной кампании ушёл в отставку и обосновался в своём имении.
Но его история только начиналась.
Отдых в имении
Как только Фёдор Глинка «удалился под кров отеческий», он погрузился в слепое изучение наук и фортификации, зачитывался лучшими русскими и европейскими писателями. За шесть лет между войнами Глинка сформировался как писатель и поэт со своими политическими взглядами.
Он вспоминал своё путешествие по Австрийской Галиции, где жили западные украинцы, чей жизненный уклад, по его мнению, был во многом схож с российскими крепостными. Фёдор Николаевич считал, что наш народ ещё не созрел для свободы «от крепости», и в качестве примера в «Письмах русского офицера» привёл рассказ о том, как ночевал в курной избе (дым от печи в которой выходил через распахнутую дверь на улицу).
Когда Фёдор Николаевич спросил у хозяина, почему тот не сделает себе трубы — крестьянин ответил, что так жили отцы и деды и не ему менять старое.
«Народ желает коптиться, а не просвещаться» — запишет в своём дневнике Глинка.
В 1810-1811 годах тот совершил путешествие по Московской, Смоленской и Тверской губерниям. Цель этих путешествий — познать быт русского народа: «Я старался рассматривать людей в их различных состояниях: гостил в палатах и жил в хижинах».
Отечественная война
Войну 1812 года наш герой застал в своём поместье, но с приближением неприятеля к Смоленску снова вернулся в армию на должность адъютанта-майора под командование Милорадовича. Вместе с армией, преследовавшей отступающих французов, Глинка проделал весь Заграничный поход 1813—1814 годов. На поле боя и во время отдыха офицер-писатель вёл дневник, куда заносил свои мысли и наблюдения.
Так и возникли новые «Письма». А после, вернувшись в Россию, в 1815 году Фёдор Николаевич собрал дневники в единый сборник. Переиздание вызвало фурор и принесло Глинке литературную известность в культурных кругах Петербурга.
В 1814 году наш герой вместе с русскими войсками вошёл в Париж. И если других будущих декабристов французская столица поразила своими нравами и величественным ампиром, то Глинка быстро разочаровался в увиденном бездуховном, «искусственном» празднеством.
Он напишет: «Прекрасная Франция! — Непрестанно восклицают французские наставники. Вот рай земной! <...> А я пересекаю Рейн — лишь пустынные и безлюдные окрестности, голая земля и увядшие деревья. — Вот какая реальность пред моими глазами!».
Возвращение на Родину. Масонские общества
1815 год был в жизни Фёдора Глинки переломным — он только вернулся в столицу гвардейцем-измайловцем, а уже вступил в местные общества масонов, в том числе, в «Орден русских рыцарей» и «Союз Спасения». Теперь перо его служило на благо этих организаций, а имя писателя вошло в первый ряд среди литераторов-декабристов. Глинка очень долго будет на слуху у интеллигенции, даже сам Александр Пушкин в письме к брату в 1823 году напишет: «Я рад, что Глинке понравились мои стихи — это была моя цель… Мы с ним приятели».
Но время «Союза Спасения» очень быстро подошло к концу, а ему на смену пришло новое образование — «Союз Благоденствия», который был основан Михаилом Орловым, Александром Муравьёвым и Фёдором Глинкой. Теперь это был не просто «кружок по интересам», но огромная организация, насчитывающая до двухсот активных членов.
Во главе общества стояла Коренная управа из 29 человек, и Глинка был одним из главных её блюстителей и руководителем столичного отделения. Он активно писал, контактировал с разными обществами, делал многое для восстановления «попранных прав простых людей».
В целом, «Союз Благоденствия» не ставил своей целью революционное преобразование общества. Это была организация, которая должна была «приготовить себя к гражданской службе на пользу Отечеству», а также расширять своё влияние на народные массы путем обучения грамоте обывателей, что с натяжкой можно назвать прелюдией «Хождения в народ» полстолетия спустя.
«В пору расцвета Союза Благоденствия Глинка выражал идеалы определённой группы петербургских декабристов, понимавших Союз как своеобразный штаб просвещения, как организацию мирного сотрудничества» — литературовед Василий Базанов.
Закрытие «Союза Благоденствия»
Интересно, что на следствии декабристы пытались показать свою «благотворительность» безобидным и безопасным для действующего строя делом. Но члены следственного комитета быстро раскрыли истинный характер дела — политический. Во-первых, декабристы расширяли свою социальную базу путем роста влияния общества в массах, становясь всё популярной и (главное!) действенной силой. Во-вторых, молодые люди подменяли функции государства, осмеливаясь решать, кто прав, а кто нет — кого карать, а кого миловать. Они смели судить о деятельности высших чинов-ставленников самого царя, о чём непременно напомнят нашему героя на следствии.
Особенно сильно это проявилось во время голода в Центральной России 1820 года, когда декабристы накормили пару деревень. Вы скажете, что это немного — однако в глазах народа они осуществили то, чего не смогло добиться целое государство.
После Пьемонтской революции в обществе начали появляться противоречия и внутренние группировки. Уже никто не мог угомонить тех радикалов, что раньше твердили о необходимости переворота, когда прямо перед глазами стоял итальянский опыт. Всё это рано или поздно должно было привести к внутреннему взрыву. И произошёл он после доноса на Фёдора Глинку — теперь у правительства были все козыри и возможность разгромить общество. Так, на поспешно созванном съезде Коренной управы, в 1821 году «Союз Благоденствия» объявили распущенным.
Казалось, что декабристы отделались малой кровью. Но не наш герой. Из-за доноса на Глинку обрушились неприятности по службе: правительство опасалось иметь в своем аппарате «столь опасного человека, как Глинка». Его перевели из гвардии в армию, обвинили во взяточничестве и шпионаже. Забрали и квартиру, и содержание, и столовые деньги.
Всё это привело к разочарованию нашего героя в масонстве и революционной деятельности. Через два года Фёдору Глинке передали решение Александра I:
«Мне описали Глинку человеком опасным, но скажи ему от меня, что он может оставаться спокоен» — служебное положение Фёдора Николаевича вскоре улучшилось, и тот вернулся в Петербург, где вновь стал работать в аппарате Милорадовича, вновь вошёл в круг литераторов.
14 декабря 1825 года
Эпоха междуцарствия поставила нашего героя меж двух огней: с одной стороны, он был близок с будущими мятежниками и знал об их планах, а с другой вхож к Милорадовичу и находился рядом на протяжении этих долгих трёх недель. У него было много рычагов давления как на власть, так и на заговорщиков — но Глинка решил остаться в стороне, не поддержал ни одну из сторон.
И его можно понять. Во-первых, «Север» и «Юг» отличались от взглядов Фёдора Николаевича (тот остался верен принципам «Союза Благоденствия»). А во-вторых, он не верил в «успех дела» путём насилия, хоть и тайно мечтал о воцарении Константина Павловича. 13 декабря 1825 года Глинка пришёл к Рылееву отдать рукописи в журнал «Полярная звезда» прямо в момент, когда руководители Северного общества обсуждали план восстания. При появлении Глинки участники совещания прервали разговор, но Рылеев сказал: «Будем, господа, продолжать, при Фёдоре Николаевиче, кажется, можно».
Итак, в день мятежа Глинка не примкнул к восставшим. А после вести о ранении графа Милорадовича приехал к нему и оставался рядом до двух часов ночи. После отошёл к себе, а через три часа вернулся — ему сообщили о том, что больного генерала перенесли на его квартиру, где тот и скончался.
Хоть Глинка де-юре не являлся членом Северного общества — ему пришлось отвечать за близкую дружбу с Рылеевым и прежнюю активность в «Союзах». С марта по июнь 1826 года просидел под стражей в Петропавловской крепости.
Следствие по делу Фёдора Николаевича ничего не дало, поскольку наш герой тщательно скрывал истинную цель «Союза Благоденствия», говоря лишь: «Мы упражнялись в практической благотворительности, делая сборы для бедных, определяя сирот в училище, а безместным приискивая пристанище». Даже на очных ставках он прямо в глаза говорил Пестелю и Рылееву, что те лгут о его «революционной» деятельности.
Как итог, Николай I приказал перевести Фёдора Глинку на гражданскую службу в Петрозаводск под надзор полиции, а после остался с ним наедине и о чём-то долго беседовал. Встреча их окончилась довольно ироничной фразой:
«Глинка! ты совершенно чист, но тебе надо ещё больше очиститься»
Одна из моих любимых тем в истории – декабристы и все, что с ними связано. В школе обычно история про них заканчивается судом, но, на мой взгляд, самое интересное начинается после, в Сибири.
Сегодня будет пост про их женщин. Их 11, и чтобы не перегружать пост, разделю его на несколько частей. В этом посте будет немного про саму ссылку и про двух девушек – «первопроходцев», которые поехали за мужьями до того, как это стало мейнстримом. Расскажу о том, чем им пришлось пожертвовать, как и где они жили в Сибири и каков был конец их жизненного пути.
Наказания для декабристов были разные: смертная казнь (те самые 5 наиболее радикально настроенных участников), отправление на дальние гарнизоны (с Кавказом как раз тогда воевали), лишение чинов и дворянства, ссылка на каторжные работы (большинство получало 15-20 лет, затем перевод на пожизненное поселение. Но по факту, после 10-13 лет наказание смягчали и уже к 1839 всех перевели на поселение).
Путевку в Сибирь получил 121 человек. Часть декабристов сначала работала в Нерчинском остроге (в шахтах на руднике). Там, наверное, был самый тяжелый период их каторги, хоть работали и не много – с 5 до 11 утра, но тяжело, с кандалами на ногах (5-8 кг веса!), ни книг, ни бумаги иметь нельзя было, жили в одиночных маленьких камерах. Был период, когда даже свечи иметь нельзя было и они просто сидели в темноте основную часть времени.
В 1827 году декабристов перевели в Читу (идти пришлось пешком, шли почти месяц). В плане быта первое время было ужасно, так как их прибыло много, а места было очень мало (в комнатке 20 кв. размещалось по 15-20 чел.). Тем они были заняты на строительстве тюрьмы (для самих себя), а так же, в целом работали на благоустройство города.
В 1828 году декабристам разрешили снять кандалы.
В 1830 г. часть декабристов перевели (опять же пешком, шли около 50 дней) в Петрозаводскую тюрьму. В Петрозаводске они ремонтировали дороги, рыли канавы и т.п. Интересно, что на сам Петровский завод их не пускали, дабы не «заразить свободомыслием» рабочих. Здесь декабристы пробыли дольше всего, отсюда они «выпускались» на поселение. Про жизнь на поселении рассказывать не буду, это достойно отдельного поста.
Тяжелый выбор
Ошибочно мнение, что в дореволюционной России семейные узы так крепко повязывали супругов, что те с моральной и юридической точки зрения обязаны были делить друг с другом любую участь. Николай I разрешил женам декабристов расторгнуть брак с «изменниками» в одностороннем порядке, не запятнав свою честь. Более того, после того, как часть женщин высказала желание следовать за мужьями, их родственники, как правило, прикладывали большие усилия, чтобы отговорить их. А вот, кстати, супруга Николая I, в ответ на настойчивые требования одной из жен декабристов (Трубецкой) разрешить ей отправиться за мужем, сказала, что на ее месте она поступила бы так же.
Жёны декабристов, решившие отправиться вслед за мужьями, автоматически лишались всего: имущества, титулов, права на возвращение, детей тоже должны были оставить.
Здесь предлагаю вашему вниманию одну из любимых сцен в исполнении прекрасной Ирины Купченко (в роли княжны Екатерины Трубецкой).
Екатерина Трубецкая.
На самом деле, судя по описаниям современников (да и по портрету) сходство Екатерины с молодой Ириной Купченко ну очень небольшое. Екатерину описывали как невысокую, не очень красивую, полноватую, добрую веселушку.
Екатерина и Сергей Трубецкие
Екатерина была француженкой по отцу, с мужем познакомилась в Париже. Сергей был старше ее на 10 лет. На момент ссылки Екатерине было 26 лет, детей у нее не было, зато в Сибири родила 7 детей (3 умерли в детстве).
На каторгу Трубецкая приехала первой. Добиралась она очень тяжело, выехала в июле 1826, в октябре была в Иркутске, там ее всячески пытаются склонить к возврату домой, но она не поддается. В январе Екатерина добирается до места каторги мужа.
Увидев мужа в кандалах, упала в обморок (честно говоря, меня этот факт удивляет: как в ней сочетается твердость, решимость, сила духа и такая детская впечатлительность).
Екатерина жила вместе с Марией Волконской (женой Сергей Волконского) в крестьянской избе, свидания с мужьями были разрешены 2 раза в неделю в присутствии офицера (однако, можно было приходить к окнам тюрьмы и переговариваться с мужем, что они часто делали). Так же девушки вели переписку за других декабристов. Вообще «сибирский путь» двух подруг – Екатерины и Марии во многом похож, но Екатерине не суждено было покинуть Сибирь.
Первые пару лет ссылки были самыми тяжелыми и для женщин –еды было мало, и если и были какие-то излишки, девушки старались это передавать мужьям, одежда изнашивалась; Екатерина обморозила ноги, износив зимние сапоги.
В Чите девушки жили в доме дьякона. А вот уже в тюрьме при Петровском заводе декабристки наконец-то получили возможность жить вместе с мужьями (им были выделены особые камеры).
В 1839 году Сергей с Екатериной перешли на поселение в деревню. В 1845 Екатерине с детьми разрешили жить в Иркутске, Сергей же туда мог только приезжать на время. Екатерина умерла осенью 1854-го года от рака легких, не дожив 2х лет до амнистии. В последний путь декабристку пришел проводить буквально весь Иркутск. Через 6 лет умер Сергей.
Мария Волконская.
Девушка была, по всей видимости, очень красивая, даже Пушкин имел на нее виды. Кстати, она была правнучкой Михаила Ломоносова.
На момент ссылки ей было 22 года, ее муж, Сергей, был старшее ее на 17 лет. Трудно судить о степени близости супругов; до ареста они, в общей сложности, успели прожить вместе около трех месяцев. Брак был «организован» родителями Марии, но, впрочем, с ее согласия. Так что решение Марии уехать за мужем, скорее было продиктовано не столько любовью, сколько ее своенравным характером, желанием пойти наперекор воле родителей.
Мария и Сергей Волконские
Мария уехала в Сибирь, когда ее сыну не было и года (в 1828 он умрет). В Сибири она родит еще трех детей, 1 из которых сразу умрет, а два проживут долгую жизнь.
Красиво описана в воспоминаниях Марии встреча ее с мужем: Сергей, увидев ее, побежал к ней, гремя своими кандалами, она бросилась ему в ноги, принялась целовать его кандалы, затем его самого. Представляю, как воодушевил каторжанина факт прибытия супруги.
Но важно упомянуть еще одного мужчину, сыгравшего большую (насколько большую, можем только предполагать) роль в жизнь Марии – это Александр Паджио, итальянец, тоже декабрист отбывавший каторгу. Ходили слухи, что дети, родившиеся в Сибири были вовсе не Сергея.
В 1835 году семье было разрешено перейти на поселение. И это отнюдь не была жизнь обычных сибиряков. Тех денег, которые присылали родственники хватало и на содержание слуг. А когда семья переехала в Иркутск, их быт и вовсе приблизился к прежней дворянской жизни: они имели дружбу с губернатором, организовывали вечеринки («салоны»), содержали домашний театр, дети обучались в гимназиях.
Дом Волконских в Иркутске
Интересно, что, когда основные трудности остались позади, подруги (Мария и Екатерина), пережившие столько всего вместе, разругались из-за покупки дома: обе хотели приобрести определенный дом, ни одна не хотела уступать. В последствии между ними только усугубилось соперничество.
После объявления амнистии, в 1856 году супруги жили в Москве. в 1863 году Мария умерла. На смертном одре рядом с Марией был именно Александр Паджио, а Сергей в это время находился в имении сына под Ревелем (он очень болел и практически не мог ходить).Сергей Волконский пережил ее на два года. Его похоронили согласно завещанию «в ногах у жены».