1, 2, 3 moderator пост удали
Историки Пикабу нужна трактовка данного высера, найдена на просторах.
Историки Пикабу нужна трактовка данного высера, найдена на просторах.
Самоё чёткое определение но на мой взгляд имеющие не точности, это определение по Димитрову. Т.к. Раскрывает саму суть явления, а не сыпет тезисами, причинностями и прочим бредом, тип признаков.. Многие склонны прикручивать сюда ещё символику и личностей..
Давайте начнём разбираться с этого: «Фашизм — это открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала…»
В общем знайте, что это за зараза и как её глодку надо давить
Сегодня мне бы хотелось признаться в любви, но не к человеку, а к шедевру испанского режиссера Алекса де ла Иглесиа, который он назвал "Печальная баллада для трубы". Этот режиссер очень любит клоунов, и часто запихивает их в свои фильмы, но в случае этого фильма он сделал это очень кстати. Совместить цирк и гражданскую войну в Испании и получится странное ощущение, когда смешно от ужаса. Мастерски переплетены пафос, гротеск, абсурд, смех, злость, насилие, кровь, смерть. Начало сразу шокирует и захватывает - два клоуна смешат детей в осажденном фашистами Мадриде, который подвергается бомбежке. И тут боевые действия переносятся прямо на арену. Там появляется командир республиканцев из дивизии легендарного Энрике Листера. Они начинают вербовать работников цирка в свое поредевшее войско, раздают им оружие, в том числе и клоунам. На всех винтовок не хватает, акробату дают мачете, и он на это скептически смотрит. Командир отдает винтовку клоуна акробату, а тому дает мачете. И тут клоун просит немного времени, чтобы переодеться, но командир ему говорит, что он будет клоуном с мачете, который порежет всех ублюдков. И под крик "Вперед, друзья! Убьем фашистов!" начинается кровавый бой. Диалоги в этом фильме просты, полны черного юмора, и от них идет мороз по коже, а рот искривляется в улыбке, а в глазах панический ужас. А какие еще чувства могут возникнуть, когда фашисты стреляют в голову солдатам республиканцев, и те перед смертью кричат "Да здравствует республика!" и тут же расстреливают пленного циркача и он уже перед смертью кричит "Да здравствует цирк!"?
Далее фильм повествует о том, как клоун, зарубивший взвод растерявшихся фашистов попадает в плен, строит огромный монумент в долине павших, и гибнет при побеге, который ему устраивает его сын. Через много лет этот сын решает стать грустным клоуном, а не веселым, потому что его отец, сказал, что после всего пережитого он не может уже никого рассмешить. И вот, мальчишка, ставший пухлым мужчиной, приходит на собеседование в бродячий цирк, где приветливый конферансье его всем представляет. И толстый нелепый, ранимый, грустный клоун влюбляется в обольстительную акробатку. Но его сразу предупреждают, чтобы он даже и не думал с ней общаться, потому что она живет с веселым клоуном, который в этом цирке всем заправляет, потому что именно он делает кассу, он гвоздь программы. И тут начинается конфликт между грустным и веселым клоунами из-за акробатки, которая никак не может определиться, кто из них ей милее. И под конец сюжет становится совсем абсурдным и в него органически вплетают исторические события, случившиеся в Испании. И в итоге акробатка гибнет, а клоуны оказываются в тюрьме. И вообще половина цирка тоже гибнет, а другая разбегается. Никакого пошлого счастливого конца, в котором все женятся и живут счастливо до бесконечности.
После этого фильма я огляделся вокруг и подумал о том, что жизнь - это цирк, в котором одни люди грустные клоуны, а другие веселые, и веселые зло подшучивают над грустными, и страдания грустных и жестокость веселых вызывают смех и улюлюканье толпы. Есть стереотип о том, что все дети очень милые и добрые, но это на самом деле исключение. Ведь большинство детей любят цирк, в котором одни люди мучают животных, заставляя их делать то, что им не свойственно, другие мучают свои тела, рискуя их покалечить, и венчают всё это клоуны, веселый садист и грустный мазохист. Я помню в раннем детстве, когда меня привели в цирк в первый раз, веселый клоун рвал грустному зубы, и я, как впечатлительный ребенок, захотел этот ужас остановить, у меня началась истерика. В общем в цирк я долго не ходил, и попал туда только в средних классах школы, и мне этот тупой, грубоватый юмор совсем не понравился. Но в тридцать лет я посмотрел этот фильм и вдруг меня тронули клоуны за живое, и я стал иначе смотреть на цирк.
Я намеренно не хочу пересказывать сюжет этого шедевра, чтобы читатели не потеряли к нему интерес. Надо сказать, что многим любителям штамповки такое, конечно, не понравится, но в принципе штамповка не в каком разборе или критике не нуждается, там всем всё сразу ясно, и какие-то многословные комментарии там излишни. О таких фильмах, как этот можно говорить очень долго, и трудно удержаться от того, чтобы не начать цитировать фразы из него.
А чего стоит тонкая насмешка над Франко в этом фильме, которого старый друг полковник пригласил к себе в замок, устроил ему охоту на птиц, и заставил грустного клоуна тащить ему подстреленную дичь вместо собаки. И тут диктатор, угробивший столько народу, говорит своему другу, что так издеваться над людьми нельзя, что это недопустимо, снимает перчатку, и гладит клоуна, а тот его кусает. И потом пожилой убежденный фашист, слуга полковника, говорит клоуну, что он укусил самого Франко, и потому клоун начинает ему нравится, и сожалеет, что клоуна скоро убьют...
С ужасом после просмотра фильма я подумал о том, что если ужас доходит до абсурда, то он становится смешным, и смех этот иррационален и безумен, но уже не так страшно, и появляется отвага для того, чтобы бороться даже в самой безнадежной битве.
Этот фильм буквально убил своего создателя. До сих пор нет достоверной информации о том, кто же и из каких побуждений, забил до смерти итальянского коммуниста и гомосексуалиста. Есть лишь домыслы и предположения о том, что это сделали фашисты, которым показалось, что он опорочил в своем фильме их партию. Но так ли это? Для этого следует рассмотреть фильм и разобраться, что Пазолини им хотел сказать.
Действие начинается с того, что с помощью немецких нацистов некие люди в штатском сажают в машины юношей с улицы, не пускаясь ни в какие объяснения. Далее уже важные с виду сановники, отправляются к уголовникам похитителям и словно скот выбирают для покупки похищенных детей приличных родителей, образованных и воспитанных. Потом все они оказываются на роскошной вилле, где уличные хулиганы предстают перед публикой в щегольской военной форме, вооруженные автоматами и исполняют роль надзирателей.
Приличные дети понимают, что их не ждет ничего хорошего с их точки зрения, один из них погибает по дороге при попытке к бегству, другая девушка накладывает на себя руки. Сановники объявляют себя гуру, а детей элиты своими игрушками, ну а уличные хулиганы становятся инструментами или ассистентами гуру. Отпрыскам элиты зачитывают новые правила морали и распорядок их жизни. В общем, им говорят, что свято все то, что их родители считали мерзостью, грехом, развратом. Им зачитывают новые законы жизни, эпиграфом к которым является максима - "Хорошо все то, что чрезмерно!". Потом бывалые проститутки, в гостиной, под аккомпанемент фортепиано, рассказывают о своих похождениях. Все игрушки сидят на полу обнаженные и с плохо скрываемым отвращением выслушивают о различных сексуальных извращениях. После каждого рассказа начинаются сексуальные игры на ту же тему. Все святыни игрушек подвергаются изощренному поруганию. Они просят убить их, ибо уже не знают как жить после такого унижения. Все они потихоньку нарушают установленные правила, нарушил их и один из ассистентов, тайно встречаясь со служанкой по ночам, занимаясь с ней традиционным сексом. Его гуру расстреливают на месте. А после начинают последнюю игру, которая кончается мучительным убийством всех игрушек, которые нарушили правила. Ассистентам, же обещают сладкую жизнь и интересную работу в этой усадьбе. Фильм кончается тем, что двое бывших хулиганов танцуют друг с другом.
Один сторонник империй возмущенно отозвался об этом фильме, как о клевете на фашистов, которые в отличие от национал-социалистов не были расистами, но были такими же социалистами, как советские коммунисты. Муссолини был отцом нации, проповедовал законы нравственности, семейные ценности, как и любой диктатор, декларировал свой консерватизм. А тут фашисты заявляют, что только они настоящие анархисты, во всем. Какой-то злобный пасквиль на горячо любимого народом отца и его приспешников? Все было бы слишком просто, если бы это было так, в таком случае автора фильма вряд ли бы убили. Множеству антифашистов, которые не брезгуют в своей борьбе никакими средствами клевета, и даже просто оскорбления своих врагов сходят с рук.
Если же посмотреть на этот фильм, как на метафору и применить не только к фашизму, но и к любому государству, будь это даже демократическая республика, то можно увидеть облик революции, как процесса обновления сливок общества, элиты, интеллигенции. Когда я смотрел на голых игрушек с выражениями лиц святых мучеников, я вспомнил очередь французских аристократов к гильотине, а так же очереди в расстрельных подвалах ЧК. Ассистенты относились к мученикам брезгливо, смотрели на них с лукавой ухмылкой и в молоденьких итальянцах было нечто от Шарикова. Гуру же, просто тряслись от возбуждения и ярости, когда слышали от юных созданий, что лучше умереть, нежели предаться такому разврату, как поедание кала. Ассистенты брезгливо зажимали носы во время этой игры, но было ясно, что стоит гуру приказать им подкрепиться экскрементами, как они бы это сделали, не задумываясь, а потом, даже начали этим гордиться. Это говорит об их жизнеспособности и о том, что отпрыски элиты в отличие от них из-за своей принципиальности уже ни на что не годны, не смотря на свою образованность.
Стоит элите общества перестать давить на шариковых, на народ, как он благополучно вернется в животное состояние и будет вполне счастлив, ни на что не претендуя, кроме природных функций. На самом деле они равнодушны абсолютно ко всему, кроме своего доминирования тем способом, который им укажут, будь то гомосексуальная связь или копрофагия. Народ инертен, и именно по этой причине, они с радостью воспринимают деградацию своих господ интеллигентов и пытается сопротивляться, если интеллигенция прогрессирует, то есть меняет правила выживания для народа.
В качестве примера разложения общества можно привести множество примеров от Византии, до исчезновения, как социума небольшого племени. Наиболее красноречивым примером является цивилизация острова Пасхи. Красноречивость этого примера заключается в полной изоляции этой цивилизации от остального мира. Итак, небольшая группа людей прибыла на лесистый остров на плотах. Это был поистине райский уголок, на скалах гнездились перелетные птицы. Близ острова в океане было множество рыбы и дельфинов. Да и в лесах было достаточно дичи, чтобы эта небольшая группа людей регулярно употребляла мясо. Все было бы прекрасно, если бы не та культура, которую привезли с собой пришельцы. Она заключалась в том, чтобы бороться с другими семьями за интересы своей.
Семьи потом превратились во враждующие племена. Чтобы не погибнуть в той борьбе, каждое племя должно было очень быстро размножаться, а возможностей размножаться было больше у тех кланов, которые вырубили больше лесов и возделали мотыгами большую площадь полей. В результате этой конкуренции островитяне буквально срубили сук, на котором сидели. Они вырубили все леса, не стало дров, не из чего было делать лодки, сети. Перелетные птицы изменили маршруты перелетов и не гнездились больше на скалах острова. Началась эрозия почвы, плодородный слой смыло дождями в океан, объемы урожаев резко упали. Так же начались проблемы с пресной водой. А на острове уже был не один десяток тысяч человек, которые начали поедать друг друга. А так же ломать истуканов, которые были построены во времена расцвета.
Всего этого островитяне могли бы избежать, если бы сливки того общества вовремя отступили от сложившихся традиций. То есть в определенный момент, должна была появиться новая элита, которая бы уничтожила, как класс старейшин, ввела новые традиции и общественные отношения, но самое главное средства производства. Было необходимо вовремя пресечь междоусобные войны, и связанный с ними бешенный прирост населения, следствием которого являлось уничтожение лесов. Отменить культы, которые требовали столько энергии на создание гигантских статуй. Но главное, в чем нуждалась та цивилизация - это способ производства продуктов питания и всего необходимого для жизни.
Теперь попробуем в своем воображении спроецировать сюжет фильма "Сало", то есть уничтожение элиты на этот несчастный остров во время расцвета этой цивилизации и задолго до начавшейся экологической катастрофы. Представим себе нескольких мыслящих, потому влиятельных, жрецов, которые собрались вместе и пришли к необходимости радикальных реформ. Для начала они проектируют концепцию обновления культуры и элиты соответственно, а так же внедрение новых технологий, которым препятствует правящий класс, боясь потерять свое влияние. Эти жрецы в тайне начинают пропагандировать самых угнетенных, то есть рабов и воинов низшего звена. Их пропаганда заключается в том, что все представления о мире, которые им дают жрецы - это ложь. Все существующие в обществе святыни подвергаются поруганию. Традиции критикуются и осмеиваются.
В то же время дается новое представление о мире. Постепенно в эту секту стекаются недовольные, скучающие, готовые ради горстки безрассудства продать свою отчизну. Секта быстро вооружается, захватывает власть убив главных вождей. А потом объявляет охоту на всех жрецов, а далее на всех, кто верен вековым традициям предков, кто не готов отречься от старых идеалов. Революционеры объявляют чернь и её запросы высшей ценностью общества. И те представители элиты, которые с этим соглашаются, остаются в живых и при делах, но лишь при том условии, что они вместе с чернью огаживают святыни, живут, постоянно нарушая традиции. Нарушение традиций является тестом на жизнеспособность. Обещанная народу свобода от притеснений отменяется, начинается жестокая диктатура. Диктатура всего нового, которым заменяют старое.
Детей отнимают от родителей и воспитывают согласно новому мировоззрению. Понятие семьи уничтожается, все племена начинают молиться одному, универсальному богу, как либо описывать или изображать, даже представлять которого строго воспрещается. Все островитяне становятся единой нацией, которая соблюдает одни и те же традиции. Дети получают абсолютно одинаковое воспитание в похожих одно на другое учреждение. Они делают то, что их предки считали омерзительным и делают это с радостью. Рождаемость в таких условиях резко падает, население острова сокращается. Постоянно ведутся эксперименты в области производства продуктов питания и строительства жилья с минимальным использованием дерева. Вместо каменных статуй сооружаются плавучие средства для освоения новых жизненных пространств. Разрабатывают новые виды оружия для завоевания этих пространств. Сооружаются пруды, где разводится рыба. А так же на склонах гор делаются террасы в которые можно заполнять на какое-то время водой, а потом осушать.
В общем этнос становится химерным, агрессивным и прогрессивным, энергия направлена не на соблюдение и сохранение новых традиций, а на освоение новых пространств. При такой направленности и приоритетах островитяне рано или поздно добираются до территорий, где царит такая же междоусобица семей, какая была у них до революции. Перед уничтожением культуры захватываемых народов, они досконально её изучают и с помощью полученных знаний регулярно обновляют свою культуру, внося в неё новые элементы, совершенствуя существующие. У покоренных племен отбирают детей, и начинают в воспитательных домах прививать им новую, универсальную культуру. Взрослых, которые не готовы к поруганию святынь своих предков истребляют, а тех, кто проявляет гибкость берут на службу и поощряют.
По законам истории за подобным пассионарным взрывом неизменно следует пассионарное остывание, во время которого сыновья занимаются только почитанием почивающих на лаврах отцов, подражают им. Отцы хлопочут за своих сыновей, облегчают им жизнь, делая их послушными, но слабыми. Элита второго поколения - это уже не элита, это её блеклая копия, пародия на неё, но эта пародия, тем не менее, имеет существенное преимущество перед другими. Сын деятельного отца, который не впал в его немилость, при всей своей серости и посредственности, занимает руководящий пост в обществе. И целью его руководства является, конечно, оставить все, так, как сделал его папа. Подобное отношение к жизни, программирует его на постоянные потери наследства. Его отец обрел так много только потому, что не колебался, когда отрекался от старого, ради нового. Человек же, который отрекается от познания нового, ради сохранения старого, истощает мир вокруг себя, как жители острова Пасхи истощили природные ресурсы своего края и от голода дошли до каннибализма.
Из этого следует вывод о том, что тот, кто следует заветам, какими бы они мудрыми ни были обречен попасть в ад, которым был тот проклятый остров, который погубило именно то, что в некоторых странах сейчас считается добродетелью. На фоне этого, реплики героев фильма "Сало" о почитании родителей, как бы кощунственно они не звучали вполне логичны. Единственной формой почитания родителей или предков - это постоянное совершенствование их традиций, развитие, а не сохранение в первозданном виде. Старая проститутка рассказывает о смерти своей матери, как об одном из самых радостных событий в своей жизни. В это же самое время одна из жертв радикальных гуру просит убить её, но не делать с ней то, что её любимая мама считала гадостью, грехом. Они поносят её мать, которая погибла, пытаясь спасти дочь. Спасти в её понятиях было позволить её прожить жизнь так же, как прожила её она.
Тут же вспоминается и Павлик Морозов, который выдал своего отца, отрекся от него, не захотел быть таким, как он, продолжать его дело. Впрочем, даже в таких случаях возможен симбиоз между детьми и родителями, если родители даже на старости лет вовремя уходят в сторонку и не пытаются причислить себя к ликам святых, возвести в ранг идеала и эталона. К примеру, родители Лейбы Бронштейна, святыни которых Лев Троцкий бесцеремонно попрал, вместо того, чтобы, как папа спокойно приумножать благосостояние семьи, он задумал отменить деньги, как таковые, без которых его родители вообще не представляли жизни на Земле. Так же и Петр Первый начал переливать церковные колокола на пушки, возводить в генеральские чины нищих иностранцев и надувать важных, верных традициям, бояр, кузнечными мехами. Он понимал, что для того, чтобы сплотить государство нужно уничтожить семью. Солдат должен быть выдернут из крестьянской патриархальной среды, у него не должно быть вотчины или дома, как у казаков или стрельцов, на которых нельзя было положиться, ибо их личные интересы всегда были для них важнее всего.
И тут напрашивается вопрос о том, что значит почитать своих предков. Попробуем сравнить поведение двух сыновей великого мастера гончара, который делал самые лучшие в мире горшки. Один из них досконально перенял все его знания, и до конца жизни делал точно такие же горшки, как его папа, в мастерской доставшейся ему по наследству, храня секреты мастерства, передав их своему сыну. Другой сын продал мастерскую, которая ему досталось в наследство от отца, продал секреты его мастерства, в которые особенно не вникал, а на полученные деньги построил завод производящий стеклянные бутылки, а в середине жизни, когда он стал лидером в этой области, все бросил и занялся литьем стали. Кто из сыновей почитает своего отца, а кто над ним надругался? Вы скажете первый сын? Но если пошевелить мозгами, то станет ясно, что он просто ограбил своего отца, загубил его дело, не внес в него ничего нового, а так же ограбил своего сына. Дело великого гончара остановилось, пресеклось, заглохло, в тот момент, когда перестало развиваться и остановилось на достигнутом. Высшая же степень уважения к предкам - это отказ от их опыта, ради нового.
Этот фильм жуткий гротеск, преувеличение, но чем больше он преувеличен, тем яснее показывается его многогранная главная мысль. Пьер Паоло Пазолини был распят именно из-за того, что его фильм задел за живое тех, кто боялся неизвестности и оскорблял саму жизнь своим существованием главной целью которого был покой, то есть бытие похожее на небытие. Этим людям так хочется, чтобы мир стал не познаваемым, а познанным до конца, чтобы не было более ничего нового, никаких изменений, чтобы развитие остановилось, чтобы картина мира стала простой, как квадрат Малевича. Хотя, это произведение и пугает недалеких консерваторов. Это слишком уж просто даже для них, им бы выдуть по трафарету на нем какую-то пошлятину, вроде лебедей в озерце, заполнить эту черную квадратную дыру какими-то идиотскими лозунгами, фарфоровыми слониками, колбасой и водкой, кичовым интерьером своей убогой и тесной норы, в которой все покрыто вековой пылью и паутиной. И тот, кто ценит это барахло и свои протухшие грезы слепленные из навоза воспоминаний, больше, чем непредсказуемость неизвестности достоин пожизненного мандража, отравляющего это существование, превращающего его в пытку.
Куда деваться бедным плагиаторам, которые прожили жизнь, обворовывая своих предков, соблюдением их традиции? В реальной жизни все стремятся от них отделаться, ибо их липкий, потный страх, заразен. Они будто источают миазмы клозетных ям, постоянно сетуя на рост цен, на падение нравственности, на невоспитанность и наглость молодежи, вспоминая прошлое, которое именно благодаря их бестолковости ушло, стало небытием, сладким сном параноика, оторвавшись от действительности. Воспитанные люди говорят, что у них нет времени и бегут от них прочь, они даже бросают перспективную и интересную работу, если на ней им приходится общаться с подобными маразматиками. И самое худшее наказание для них - это одиночество, это общение с самим собой, при котором они травятся собственным ядовитым газом суждений, который они изливают огнем, который сжигает их самих. И тут прогресс дал им прекрасный выход - социальные сети! Там они ругаются друг с другом, сплетничают, наговаривают друг на друга, обличают, прячут свои лица, свои имена и все личное.
В интернете нет ни тела, ни паспорта, ничего, кроме их ужаса перед бытием как таковым, жаждой небытия. Они ненавидят жизнь, ибо в ней они ничего не чувствуют, кроме страха. Они пытаются от него избавиться, заражая им других, но в итоге этого общения их страх становится только сильнее. У них подскакивает давление, они снимают стресс табаком, алкоголем, обжорством. Они забывают о своей боли от ужаса только тогда, когда видят, что кому-то рядом еще более тошно, чем им. В каждом черепе консерватора океан боли вместо мозгов. Пребывая в состоянии болевого шока, они иногда забывают о ней, когда злорадно посмеиваются, над тем, кого они сожрали, заклевав изподтишка. Но вот они сами оказываются на месте жертвы и униженно, лживо просят прощения у страшной полицейской дубины по имени смерть, ловя взгляды себе подобных полных омерзения и знакомой им злорадной радости. Они часть господа, он мучает свои воплощения, описывая свои страдания. Они только декорации, иллюстрации его плохого настроения, сомнений и страхов.
Я тоже живой человек, потому мне знакома эта боль, её запах, ей звук. Я долго боролся с ней, и научился обороняться. В определенный момент, мне показалось, что я освободил свои виски от этой струбцины, из этих тисков. Я ликовал от радости в одиночестве и пил пиво со смертью, но мне приходилось постоянно возвращаться из путешествий. Чем выше я прыгал, тем больнее было падать, возвращаясь на бренную землю, где люди корчились от боли. Я пытался обмануть себя. Я говорил, что их боль меня не касается, что они - это они, а я это я. Но губы сами шептали, что нет их, и нет меня, что граница - условна, что есть мы, которое не имеет границ и его составные части не имеют ничего своего, кроме памяти. Он мучается, а больно мне, он пил без меня, но у нас похмелье.
В этом мире нет ничего, что меня не касается. Какого черта в нем столько боли! Откуда в нем столько нашего страха? Возникало подсознательное желание ликвидировать источник этой боли, превратить бога в топор, который крушит черепа полные страха. Их так много! А может покончить со всем миром разом, расколов свой череп, чем ковыряться с миллионами других. Один удар и жажда познания вылетит из клетки страха неизвестности, воспарит над океаном боли. Убивающий других на самом деле просто хочет убить себя. Познание есть жизнь, а жизнь это постоянное преодоление страха неизвестности. Чтобы познать новое, нужно преодолеть страх познать новое...
Дуче Бенито Муссолини был настоящим «итальянским жеребцом», который находил подход к любой женщине.
Конечно, были и те, кто уступал его нахрапу, опасаясь за жизнь, или судьбу, но надо признать, что большинство женщин смотрели на него как на божество. Преданной и беззаветной любовью дуче наградила только одна женщина – Клара Петаччи.
Она была жгучей итальянской красавицей, чьего расположения добивались сотни мужчин. Но 24 апреля 1932 года 20-летняя Клара встретила 49-летнего Муссолини и без памяти влюбилась в него. Три месяца она уже была женой итальянского боевого летчика, но кроме пьяного после полетов мужа, его ревности и нескольких звонких оплеух ничего хорошего за время брака не увидела.
Помпезный словно древнеримский император Муссолини показался молодой женщине идеалом мужественности и силы.
Как и все итальянские женщины, Клара слышала, о том, что мужское естество дуче каждый день требовало новую, а то и не одну любовницу. Все изменилось, когда он покорил сердце юной Кларетты. О том, что Муссолини серьезно полюбил Клару, свидетельствует тот факт, что после первой совместной ночи он поехал к ее матери и отцу. Выслушав дуче, родители разрешили «тесную дружбу» дочери с Муссолини. С тех самых пор Петаччи стала постоянной гостьей в «Палаццо Венеция» где у них с дуче были отдельные апартаменты.
Она обижалась на его тягу к другим женщинам, а он говорил в ответ, что по-настоящему любит только ее одну.
В 1936 году дуче заставил Петаччи сделать аборт, после операции у нее развился перитонит, и только благодаря тому, что ее лечили лучшие итальянские врачи она выкарабкалась с того света.
Клара никогда не лезла в политику, и редко досаждала дуче просьбами спасти кого-нибудь из ее друзей или знакомых столкнувшихся с неразрешимыми проблемами.
Обычно надутый как индюк и упрямый как осел дуче, рядом с Клареттой превращался в податливого и терпеливого самца.
После того как советские войска разгромили немцев на Курской дуге, дуче понял что война Германией и ее союзниками будет проиграна. Однажды за ужином он предложил Кларе навсегда уехать из Италии. В ответ она обвила его руками за шею, и жарко прошептала: «Бенито я навсегда останусь рядом с тобой».
Ожидая неминуемого конца Муссолини достаточно скоро, так же как и Гитлер превратился в дурнопахнущего старика.
Перед тем как в апреле 1945 года Муссолини с Кларой в сопровождении солдат вермахта, решил бежать в Австрию, он отправил прощальное письмо жене Ракеле Гиди:
«Итак, книга моей жизни достигла последней главы. Осталось перевернуть всего несколько страниц. Кто знает, увидимся ли мы снова. Поэтому я посылаю тебе это письмо. Прости меня за всё зло, которое я невольно причинил тебе».
На границе беглецов задержали итальянские партизаны, во главе с полковником Валерио (Вальтер Аудизио), прославившимся своим безжалостным отношением к пленным фашистам.
28 апреля 1945 года у виллы Бельмонте он распорядился остановить машину, в которой сидели пленники и предложил Муссолини пройтись «размять ноги». Когда Клара увидела, что полковник, открыв дверь, передернул затвор автомата, она выскочила из машины вслед за дуче. Обхватив шею любимого, Петаччи закрыла его спиной от автоматных пуль. Тела казненных привезли в Милан и повесили вниз головой на площади Лорето.
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Реклама ООО «Горенье БТ», ИНН: 7704722037
Старенькая статья 2001 года от Александра Тарасова. Даю в сокращении, только те части, которые касаются собственно Чили.
Ложь о Пиночете, якобы осуществившем какое-то «экономическое чудо», – один из самых наглых примеров лжи, распространяемой у нас в стране в последние годы.
Всё было как раз наоборот. Вот при Альенде в стране наблюдался заметный экономический рост, сопровождавшийся исключительными достижениями в социальной сфере. В 1971 г. валовой национальный продукт (ВНП) вырос на 8,5%, в том числе промышленное производство – на 12% и сельскохозяйственное производство – почти на 6%. Особенно бурными темпами развивалось жилищное строительство. Объем строительных работ в 1972 г. вырос в 3,5 раза. Безработица сократилась к концу 1972 г. до 3% (в 1970-м – 8,3%). В 1972 г. ВНП вырос на 5%. Замедление роста объяснялось тем, что в ответ на национализацию имущества американских компаний в Чили (кстати, большей частью не конфискованного, а выкупленного) США приняли экстренные меры по подрыву чилийской экономики – например, выбросили на мировой рынок по демпинговым ценам часть своего стратегического запаса меди и молибдена, лишив таким образом Чили основного источника экспортных доходов. От одного только демпинга меди Чили в первый же месяц потеряла 160 млн долларов. С весны 1973 г. в Чили начался экономический застой, быстро переходящий в кризис – как результат откровенной кампании дестабилизации, превратившейся в марте, после поражения противников Альенде на парламентских выборах, в вялотекущую гражданскую войну. В день в Чили происходило до 30 терактов, фашисты из «Патриа и либертад» неоднократно взрывали ЛЭП, мосты на Панамериканском шоссе и на железной дороге, идущей вдоль всего побережья Чили, что лишало электроэнергии и подвоза целые провинции.
Были дни, когда в Чили происходило до 50 террористических актов (однажды, 20–21 августа, в течение 24 часов в стране было совершено свыше 70 терактов!). Притом в основном это были теракты, направленные на разрушение инфраструктуры. Например, 13 августа 1973 г. фашисты провели полтора десятка взрывов на ЛЭП и электроподстанциях, лишив электроэнергии (а в крупных городах и воды) 9 центральных провинций с населением 4 млн человек. Всего к августу 1973 г. ультраправые уничтожили свыше 200 мостов, шоссейных и железных дорог, нефтепроводов, электроподстанций, ЛЭП и других народнохозяйственных объектов общей стоимостью равной 32 % годового бюджета Чили. Возьмите самую распроцветающую страну – например, Швейцарию – и начните там такую диверсионную войну, взрывая в день по 20–50 экономических объектов, в первую очередь, мостов и дорог. Я посмотрю, что останется от хваленого процветания швейцарской экономики!
В Чили, стране Южного полушария, урожай овощей и фруктов собирают весной. Из-за диверсий на ЛЭП и электроподстанциях к августу 1973 г. погибло 50 % собранных овощей и фруктов: остались без электроэнергии промышленные холодильники в хранилищах. Из-за блокады дорог – и, следовательно, невозможности подвезти корма – только в первой половине августа погибло 10 тыс. овец и 500 голов крупного рогатого скота.
Сторонники, рассказывая о финансировавшихся США забастовках в Чили, не говорят почему-то о том, что те, кто не хотел бастовать, подвергались террору.
Когда 8 июня 1973 г. возникла угроза прекращения забастовки на руднике «Эль Теньенте» в г. Ранкагуа, туда прибыли вооруженные отряды неофашистских группировок «Патриа и либертад» и «Роландо Матос», которые напали на автобусы с шахтерами, взорвали несколько установок по подаче воды на рудник, разгромили здание администрации и, захватив местную радиостанцию «Либертадор», стали передавать в эфир призывы к свержению правительства Альенде.
Еще 16 мая лидер чилийских фашистов Р. Тим, выступая по аргентинскому телевидению, заявил:
«Если гражданская война является ценой за освобождение Чили от марксизма, мы готовы заплатить эту цену».
Пропагандисты уверенно заявляют, что если бы состоялся запланированный Альенде референдум, то Альенде бы наверняка проиграл. Сами противники Альенде думали почему-то по-другому. Еще один лидер чилийских фашистов П. Родригес прямо сказал в телеэфире:
«Если состоятся выборы в 1976 году, Альенде получит 80 %. Поэтому надо действовать сейчас».
Вопреки словам расхожему мнению, будто Пиночет присоединился к заговору буквально накануне переворота, сам генерал Пиночет рассказал в интервью испанскому агентству ЭФЭ 13 марта 1974 г., что он еще в апреле 1972 г. был поставлен ЦРУ США в известность об осуществлении плана по «созданию непреодолимых экономических трудностей» для правительства Альенде и что он лично участвовал в разработке планов мятежа 28 мая 1973 г.
Дураку понятно, что в условиях фактической гражданской войны экономика успешно развиваться не может. Следовательно, С. Альенде надо предъявлять претензии не в том, что он был «слишком социалистом», а в том, что он был слишком демократом.
Однако после военного переворота 11 сентября 1973 г. экономика Чили просто стала разваливаться. В течение первого же полугода власти военной хунты покупательная способность населения упала на 60 %, национальная валюта была девальвирована более чем в 2 раза, в несколько раз выросли цены на основные продукты, число безработных увеличилось на 100 тыс. человек. Одновременно с этим рабочая неделя была увеличена с 44 до 48 часов без компенсации сверхурочных, а средняя зарплата упала до 15 долларов в месяц. Особенно сильно кризис поразил сельское хозяйство – хунта стала возвращать латифундистам землю, переданную правительством Народного единства крестьянам, а крестьяне в ответ саботировали сельскохозяйственные работы. Дошло до того, что – для обеспечения относительного «изобилия» в столице – хунта вынуждена была ввести запрет на продажу мяса в 19 провинциях из 25, оставив без мясных продуктов 80 % населения страны. В 1974 г. стоимость жизни в стране выросла (по официальным, явно заниженным, данным) на 375 %, цены на хлеб выросли в 22 раза, на сахар – в 29, на мыло – в 69 раз. Безработица выросла до 6 % (18 % экономически активного населения). Доля заработной платы в национальном доходе упала до 35 % (свыше 60 % при Альенде). Национальная валюта – эскудо – девальвировалась в 1974 г. 28 раз. Бесплатное медицинское обслуживание было упразднено.
В апреле 1975 г. в Чили была введена в действие разработанная «чикагскими мальчиками» политика «шоковой терапии» (знакомое словосочетание, не правда ли?). Она предусматривала приватизацию государственных предприятий, отмену контроля над ценами, повышение подоходного налога, замораживание зарплат, сокращение капитальных вложений в госсектор.
Последствия «шоковой терапии» в Чили были катастрофическими. ВНП за год сократился на 19 % (это выяснилось после падения Пиночета, официальная статистика времен диктатуры называла то 12,9 %, то 15 %), промышленное производство упало на 25 %, спад в строительстве превысил 50 %. Стоимость жизни (опять же по официальным, явно приукрашенным данным) выросла в 3 с лишним раза. Безработица выросла до 20 %, а в отдельных районах – до 30 и даже 40 %, чего не было в Чили даже во времена Великой Депрессии. Это при том, что из 460 государственных предприятий 276 уже были возвращены прежним владельцам или проданы в частные руки. Разорилось свыше 1200 средних и мелких предприятий. Иностранным (в первую очередь из США) инвесторам был разрешен вывоз 100 % прибыли. Эскудо полностью обесценилось, и в октябре 1975 г. пришлось ввести новую денежную единицу – песо. Песо решили «привязать к доллару» (по курсу 1 песо – 1 доллар), но песо «отвязалось», и в январе 1977 г. за 1 доллар давали уже 18,48 песо, в январе 1978-го – 27,47 песо, в январе 1980-го – 39 песо, в июне 1982-го – 46 песо и т.д. К концу «эры Пиночета» стоимость песо по отношению к доллару упала более чем в 300 раз!
Зато уже в 1975 г. на 18 % выросла численность бюрократического аппарата. Военные расходы выросли до 523 млн долларов (против 274 млн в 1974-м), численность армии выросла с 80 тысяч в 1973-м до 300 тыс. человек к концу 1976-го.
С 1976-го начал быстро расти внешний долг – пытаясь как-то спасти экономику, хунта прибегла к массированным внешним заимствованиям. Альенде получил в наследство внешний долг в размере 4 млрд долларов, и за период его правления долг вырос лишь на 125 млн долларов. При Пиночете к 1976 г. внешний долг страны уже составлял 5,3 млрд долларов. Но внешние займы не помогали. Безработица оставалась на уровне 20%, цены на хлеб в 1976 г. выросли на 60 %, смертность за год выросла на 8 %, продолжительность жизни сократилась на 2 года. 34 % детей школьного возраста из-за отсутствия средств не ходили в школу. В стране наблюдалось массовое переселение из относительно благоустроенных квартир и домов (возведенных в конце 60-х и при Альенде) в трущобы. Число чилийцев, живших в условиях «абсолютной нищеты» (то есть на 20 и более процентов ниже прожиточного минимума), достигло к началу 1977 г. 2,2 млн человек.
В первой половине 1977 г. промышленное производство в Чили упало до уровня 1968-го, а безработица выросла по сравнению с 1973 г. в 4 раза. Цены на хлеб и рис выросли на первое полугодие на 60%, на молоко – на 30%. Даже по официальным данным, 550 тыс. семей оказались живущими в трущобах. Вдвое выросла детская смертность, в 6 раз – заболеваемость туберкулезом. В конце ноября 1978 г. внешний долг Чили достиг 6,5 млрд долларов.
К началу 1980 г. уровень безработицы составлял 25%, рост цен и инфляция за год – 40%. Одновременно расходы на содержание армии и репрессивного аппарата достигли 43% бюджета.
В 1982 г. спад достиг дна. Промышленное производство за год сократилось на 20%, разорилось свыше 800 предприятий, обанкротился ряд ведущих банков, внешний долг вырос до 18 млрд долларов. В трущобы были вынуждены переселиться уже 5,5 млн человек. Западногерманские журналисты, побывавшие на юге Чили летом 1982 г. (в Южном полушарии это зима), опубликовали репортаж, где рассказывалось, как по утрам по улицам городов юга Чили, где зима особенно сурова, ездят специальные бригады и собирают десятками и сотнями трупы замерзших бездомных.
Чего же удивляться, что из Чили эмигрировало свыше 1 млн человек – почти 10% населения страны и почти треть экономически активного населения Чили.
Экономический рост в Чили начался только в 1984 г. и составил 3,8% (пиночетовская статистика называла 6%), в 1985-м случился новый спад, в 1986-м – подъем до 5,7%, в 1987-м – 6%, в 1988-м – свыше 7%, в 1989-м – 10% (официальные данные; позже выяснилось, что на самом деле подъем в 1989-м был лишь 7,3%). Но этот рост был вызван исключительными сверхприбылями, которые предоставлял военный режим зарубежному (североамериканскому) капиталу. 30-процентная безработица давала возможность зарубежному работодателю получать квалифицированную и очень дешевую рабочую силу. Режим чрезвычайного положения, действовавший до августа 1988-го, «отменял» забастовки, профсоюзы были подконтрольны военной хунте. 2/3 прибылей вывозились в США, из оставшихся 85% шли в карман работодателю и только 15% – на зарплату работникам. Разрыв в доходах достиг невообразимого уровня. Член правления средней руки компании (вся «работа» которого заключалась в том, что он раз в неделю пару часов дремал на заседании правления) получал 4,5 млн песо в месяц, в то время как медсестра в городской больнице получала 30 тыс. песо (отношение 150:1). Значительная часть роста промышленного производства обеспечивалась суперпроектом Пентагона по строительству в Чили космодрома, станций слежения и соответствующей инфраструктуры в рамках СОИ. Как только в 1990 г. это строительство было заморожено, прирост валового национального дохода Чили сразу сократился до 0,7%.
Строго говоря, никакого экономического развития в Чили при Пиночете не было. В 1984–1989 гг. шло всего лишь восстановление разрушенного Пиночетом народного хозяйства. К уровню развития, достигнутому при Альенде, чилийская экономика за годы «экономического чуда» так и не вернулась. В 1989 г. потребление на душу населения не дотягивало даже до уровня 1969 г. Хосе Ибарра, специально изучавший этот вопрос, пришел к выводу, что при Пиночете в среднем в год имели место чистые потери, равные по стоимости 2 годам производства до Пиночета и в сумме троекратно превышавшие накопленный при Пиночете внешний долг (свыше 27 млрд долларов).
Особенность «экономического роста» при Пиночете была также и в том, что вопреки всем правилам этот «рост» не сопровождался ростом средних доходов населения, ростом продолжительности жизни, улучшением в социальной сфере. Детская смертность в этот период увеличилась на 8,2%, продолжительность жизни сократилась на 1 год и 4 месяца, число студентов осталось на уровне 1977 г. (60% от времен Альенде). «Утечка мозгов» даже усилилась. Доля зарплаты в валовом внутреннем продукте так и не дошла до 40% (38% в 1989 г.), в то время как в 1971–1972 гг. она превышала 60%. По официальным данным, 22,6% населения жило в условиях «абсолютной нищеты» (против 8,4% в 1969 г.). По подсчетам Фернанду Кардозу (президента Бразилии, известного экономиста и социолога), среднегодовой «рост» в чилийской экономике при Пиночете в 1974–1989 гг. выражался в отрицательном числе «-3,9%», в то время как по Латинской Америке в целом эта цифра была «+4%» (без всякого Пиночета и «чикагской школы»).
Вопреки заявлениям о том, что Чили до Пиночета, дескать, была «задворками» и «дырой», всё было наоборот. Чили никак нельзя было назвать типичной латиноамериканской страной. Напротив, Чили являлась предметом зависти большинства латиноамериканских стран, в большинстве своем аграрных или аграрно-индустриальных. Чили же до Пиночета была одной из наиболее индустриализованных стран Латинской Америки (сельское хозяйство давало лишь 10 % национального дохода), сильно урбанизированной и культурно развитой страной. «Средний класс» в Чили в 1970 г. достигал 64 % населения. И именно «средний класс» (в первую очередь городские средние слои) привел к власти Народное единство и Альенде. Пиночет в результате монетаристских экономических «реформ» этот «средний класс» свел на нет как массовое явление во всей стране, кроме двух городов – Сантьяго и Вальпараисо. Но даже в Сантьяго процент «среднего класса» в 1989 г. сократился по сравнению с 1970 г. почти на четверть, а в Вальпараисо – и вовсе вдвое. В целом же в Чили «средний класс» разорился и частью пролетаризировался, частью эмигрировал. Например, в 1970 г. в городе Антофагаста «средний класс» составлял 42% населения, а в 1987 г. – только 8%. Особенно тяжелый удар был нанесен средним слоям на селе. Альенде роздал крестьянам 3,5 млн га земель латифундистов, создав таким образом десятки тысяч новых собственников. Пиночет вернул земли прежним хозяевам, создав десятки тысяч сельских пролетариев.
Итак, повторяю, «экономическое чудо» Пиночета было на самом деле 11-летним – самым глубоким в Латинской Америке в XX веке – экономическим кризисом, приведшим к безработице трети населения, подарившим статус бомжа четверти населения, эмиграцию – одной трети трудоспособного населения страны, галопирующую инфляцию, возрождение помещичьего хозяйства, ликвидацию «среднего класса» и накопление чудовищного внешнего долга.
Наши любители Пиночета с редкой наглостью постоянно говорят и пишут, что жертвами режима Пиночета стали 3,5 тыс. человек. Подразумевается: совсем немного! На самом деле 3,5 тыс. – это так называемые пропавшие без вести, т.е. те, кого пиночетовская политическая полиция ДИНА (с 1978 г. – СИМ) похитила, но отказалась официально признать свою причастность к их исчезновению. Похищение было очень эффективным средством устрашения. Родственники 1,2 тыс. похищенных до сих пор безуспешно пытаются найти даже могилы жертв ДИНА (и именно эти люди активнее всего бушевали на улицах во время «британской эпопеи» Пиночета – они (что вполне понятно) хотели, наконец, узнать судьбу своих детей, мужей, братьев: если не найти могилу, то хотя бы получить официальное подтверждение, что труп – как это часто бывало – сброшен в море, на корм акулам). Реально же в Чили только в первый месяц после переворота – до «нормализации» – было убито 30 с лишним тысяч человек. Еще 12,5 тыс. погибли за годы диктатуры под пытками, умерли в тюрьмах, были застрелены на улице.
Что интересно: число жертв режима установлено довольно точно. Существует огромная документация на этот счет. Прошли (еще в 70-х) три международных трибунала по расследованию преступлений чилийской хунты: в Копенгагене, Хельсинки и Мехико. В них участвовали юристы из 100 стран. Заслушаны тысячи свидетелей, материалы слушаний сведены в 1260 томов. Вплоть до эпохи тэтчеризма и рейганомики первую цифру – 30 тысяч погибших за первый месяц переворота – никто и не пытался оспаривать. И лишь при Рейгане и Тэтчер ее стали настойчиво подменять другой – в 10 раз меньшей. При этом, однако, не предоставляя никаких доказательств своей правоты.
Между тем очень легко доказать обратное. Печально знаменитый Национальный стадион в Сантьяго, превращенный хунтой в концлагерь, вмещает 80 тыс. человек. В первый месяц число содержавшихся на стадионе арестованных составляло в среднем 12–15 тыс. человек в день. К стадиону примыкает велодром с трибунами на 5 тыс. мест. Велодром был основным местом пыток, допросов и расстрелов. Ежедневно там расстреливали, по многочисленным показаниям свидетелей, в том числе иностранцев, от 50 до 250 человек. Кроме того, в концлагерь был превращен стадион «Чили», вмещавший 5 тыс. зрителей, но на нем содержалось до 6 тыс. арестованных. На стадионе «Чили», по свидетельствам выживших, пытки носили особенно чудовищный характер и превращались в средневековые казни. Группа боливийских ученых, попавших на стадион «Чили» и чудом уцелевших, дала показания, что видела в раздевалке и в помещении медпункта стадиона обезглавленные человеческие тела, четвертованные трупы, трупы со вспоротыми животами и грудными клетками, трупы женщин с отрезанными грудями. В таком виде трупы отправлять в морги военные не рисковали – они вывозили их в рефрижераторах в порт Вальпараисо и там сбрасывали в море.
Генеральный секретарь Международного движения юристов-католиков Леопольд Торрес Бурсо, генеральный секретарь Международной федерации прав человека Мишель Блюм, генеральный секретарь Международной ассоциации юристов-демократов Жоэ Норман опубликовали после недельной поездки по Чили совместное заявление, в котором говорилось, что массовые нарушения прав человека в Чили «приближаются к геноциду в том виде, как он определен в конвенции ООН».
В провинции бывало еще страшнее. В Вальпараисо военные моряки просто обстреливали без разбора из крупнокалиберных пулеметов кварталы в районе железнодорожной станции Барон и на проспекте Испания, не интересуясь политическими взглядами тех, кто попадал под пули. В отличие от Сантьяго в Вальпараисо аресты проводились не по спискам, а «гуртом» – в основном в окружающих город горных рабочих поселках. Арестованных свозили в тюрьмы, затем под тюрьмы приспособили казармы, школы, женский лицей на улице Баррос Луко, и, наконец – корабли «Лебу» и «Майпо». Были арестованы тысячи, сотни погибли под пытками, а из тех, кто попал на корабли, почти никто не вернулся – их трупы сбросили в море. Обитатели отелей Вальпараисо долгое время отказывались есть рыбу: они видели, как по ночам на суда грузили трупы, а затем сбрасывали этот груз неподалеку от берега. Студент Католического университета Карлос Куэ, попавший на «Лебу» и оставшийся в живых потому, что встретил офицера, с которым вместе учился в школе, дал показания, что на «Лебу» было размещено постоянно до 500 арестованных, из которых 10–15 человек в день гибли при допросах, расстреливались и кончали жизнь самоубийством. По свидетельствам очевидцев, в тюрьму был превращен и учебный корабль «Эсмеральда», где пытки осуществлялись офицерами из Бразилии, прибывшими со своим оборудованием. На корабле «Майпо» размещалось постоянно 800 заключенных – и каждый день расстреливали по 10–15 человек.
В районе Ихуэласа по ночам расстреливали арестованных из городов Кильота, Калера и поселков Кампо-де-Депортес и Конкон (провинция Вальпараисо). Всего там было расстреляно не менее 350 человек.
В порту Сан-Антонио после пыток были расстреляны шесть руководителей местного профсоюза грузчиков, в том числе христианский демократ Хименес, ярый противник Альенде. Затем корабли ВМФ с целью устрашения подвергли артиллерийскому обстрелу рыбоперерабатывающие предприятия «Арауко», «Чили», «Сопеса» и «Контики» – не обратив даже внимания на то, что одно из них, «Сопеса», было предприятием частным и хозяева его финансировали оппозиционную Альенде прессу.
В Консепсьоне в университетском квартале в первый же день было убито свыше 80 человек. В небольшом городке Лос-Анхелес (провинция Био-Био) 11 сентября власть захватили местные фашисты, которые начали с публичного расстрела на центральной площади 12 городских руководителей Единого профцентра Чили. Вообще же в провинции Био-Био в первую же неделю было расстреляно (в основном даже не военными, а местными фашистами и латифундистами) свыше 90 человек. В провинции Каутин латифундисты просто устроили охоту на крестьян – индейцев мапуче. Вооруженные помещики вывозили арестованных крестьян в поле, отпускали, а затем на машинах гонялись за ними, как за зайцами. Тех из индейцев, кто оказывался не убит, а ранен, передавали карабинерам. Карабинерам же передали и нескольких местных священников, протестовавших против такой «охоты». Город Пуэрто-Монт захватил генерал ВВС Серхио Ли, брат члена хунта Густаво Ли. Город захватывался по правилам военного искусства – словно вражеский опорный пункт. И хотя сопротивления военным никто не оказывал, при захвате города погибло около 60 человек – жителей рабочих поселков, в том числе несколько детей.
Город Ла-Серена точно так же стал объектом «боевых учений»: при поддержке отрядов неофашистов из «Патриа и либертад» Ла-Серена была «взята штурмом» «экспедиционным корпусом» генерала Арельяно Старка. Старк устроил в городе погром. Самый известный в Ла-Серене человек – директор консерватории и основатель прославленного во всем мире Чилийского детского симфонического оркестра Хорхе Пенья был расстрелян без суда и следствия. Заодно расстреляли адвоката Гусмана Санта-Круса, проведя перед этим чрезвычайное заседание «выездного военного трибунала» и осудив на нем адвоката на … пять лет заключения! Доктора Муньоса, осмелившегося возразить против этого расстрела, попросту закололи штыками.
Надо иметь в виду, что многие из задержанных в первый месяц переворота были убиты по совершенно случайным причинам. На Национальном стадионе солдаты систематически убивали тех, кто сошел с ума, а также достреливали неудачных самоубийц (на стадионе многие пытались покончить с собой, бросаясь с верхних трибун). На стадионе «Чили» нескольких женщин застрелили за то, что они были в брюках, а мужчин – за длинные волосы (среди них была группа хиппи-иностранцев). Мексиканская журналистка Патриция Бастидос рассказала, как на ее глазах на Национальном стадионе застрелили мужчину только потому, что у него начался приступ эпилепсии. При этом военные хорошо понимали, что они делают. Не случайно вместо имен офицеры пользовались кличками: например, на Национальном стадионе – Лев-1, Лев-2, 3, 4, или Орел-1, 2, 3, 4…
С объявлением «нормализации» «военные операции» против мирного населения не прекратились. Когда в конце 1973 г. генерал Пиночет посетил поселок Кинта-Белья, чтобы присутствовать на церемонии переименования поселка в Буин (в честь одноименного полка), этому предшествовала акция устрашения: всех 5 тысяч жителей поселка военные согнали на футбольное поле, отобрали из них 200 человек, из которых 30 расстреляли, а остальных объявили заложниками. В ночь накануне визита Пиночета солдаты постоянно обстреливали поселок. Было ранено несколько десятков человек. Позже чилийское телевидение показывало приезд Пиночета в Кинта-Белью и рыдающих вокруг него женщин и объясняло, что женщины плачут от чувства умиления и признательности генералу за то, что он «освободил их от марксизма». Хотя рыдали они, естественно, совсем по другим причинам.
А накануне Рождества 1973 г. хунта объявила о раскрытии так называемого плана «Леопард» – плана левых развернуть кампанию террора против промышленных предприятий Чили. Было сообщено, что при попытке взорвать мачту ЛЭП солдаты убили пятерых «партизан-коммунистов». Однако все пятеро были за несколько дней до того арестованы у себя дома, а на их телах, выданных родственникам, остались следы пыток. Один из погибших «партизан» был близок к кардиналу Сантьяго-де-Чили Раулу Сильве Энрикесу. Кардинал потребовал от министра внутренних дел хунты генерала Бонильи расследования. Но Бонилья от кардинала просто отмахнулся.
Расскажу немного о «народной любви» к Пиночету.
От большинства других стран Латинской Америки Чили отличалась тем, что не имела традиций партизанской войны. Пока к власти не пришел Пиночет, никто и не думал, что партизанская война в стране возможна. Все знали, что Чили к партизанской борьбе просто по природным данным не приспособлена: узкая полоска суши, с одной стороны – океан, с другой – высокогорье Анд, быстро становящееся безлесным и непроходимым, а на севере еще и пустыня. Партизаны таким образом лишены пространства для маневра и укрытий, что делает их легкой добычей правительственной авиации.
Более того, именно те политические противники диктатуры, кто был склонен к вооруженной борьбе – чилийские леваки, – понесли максимальные потери: в крупнейшей чилийской леворадикальной организации Левое революционное движение (МИР), например, 92% членов либо погибли в ходе переворота, либо попали в тюрьму.
Но уже к 1975 г. леворадикалы создали новое подполье, навербовали новых бойцов и в течение 1975 г. им удалось провести в Чили 132 партизанские операции, то есть по 1 операции каждые 2 дня. Чилийская специфика вынудила партизан в основном действовать в городах. Основными типами акций 1975 г. были: экспроприации, нападения на склады и казармы с целью захвата оружия, казни осведомителей и сотрудников политической полиции ДИНА, обстрелы казарм, организация побегов политзаключенных.
Партизаны оборудовали 6 баз в высокогорье Анд, на территории Аргентины в непосредственной близости от чилийской границы. Базы использовались как тренировочные лагеря и опорные пункты. Оперируя с этих баз, партизаны смогли в первой половине 1976 г. провести уже 202 боевые операции, экспроприировав 6 с лишним млн эскудо, освободив из заключения 38 человек, захватив 84 единицы оружия, выведя из строя 16 самолетов и вертолетов и 56 единиц боевой техники хунты, проведя 29 нападений на казармы, тюрьмы, посты карабинеров и отделения полиции и ДИНА. Однако в марте 1976 г. в Аргентине произошел военный переворот, и в июне 1976 г. аргентинская военная авиация разбомбила базы чилийских партизан. При этом погибло от 800 до 1200 бойцов. В результате герилья затихла, сократившись до нескольких десятков боевых операций в год.
В октябре 1983 г. в Аргентине пала военная диктатура, а в ноябре была основана крупнейшая чилийская партизанская организация – Патриотический фронт им. Мануэля Родригеса. Помимо леворадикалов, в ряды партизан вступили молодые коммунисты и социалисты (и даже дети некоторых руководителей ком- и соцпартии). Используя аргентинскую территорию как тыловую базу, Фронт с 1984 г. развернул активные действия, ежегодно удваивая число боевых операций и быстро наращивая численность вооруженного подполья.
Сменился и характер партизанских акций. Заметно упало число выслеженных и казненных осведомителей и сотрудников ДИНА/СИМ (они ушли в самое настоящее подполье, были населенные пункты, где офицеры СИМ никогда не ночевали дважды в одном доме; можно подумать, что это они были партизанами, которых разыскивают власти). Зато резко увеличилось число нападений на официальные учреждения – в первую очередь, с целью похищения бланков документов: вооруженное подполье быстро росло, нелегалам требовалось много фальшивых документов.
Другой мишенью Фронта стали фашисты. С 1985 г. партизаны Фронта стали систематически нападать на местные отделения фашистских партий и организаций, на типографии, где печатались фашистские газеты, на склады фашистской литературы. Киоскёры отказывались брать в продажу фашистские газеты – несмотря на то что фашисты их за это избивали, а нередко и отправляли в тюрьму по подозрению в «сочувствии коммунистам».
С 1987 г. распространились нападения на мобильные патрули полиции, карабинеров и на отделения СИМ. Партизаны совершили налет на склад реактивных гранатометов правительственной армии и вывезли оттуда два грузовика базук и боеприпасов. К операции по поимке похитителей была подключена даже авиация, и Пиночет обратился за помощью к США, надеясь на американские спутники-шпионы. Но найти партизан не удалось.
К концу 1987 г. нападения на оружейные склады полиции, карабинеров и даже армии приняли систематический характер. Это было связано с тем, что герилья в Чили вступила в новый этап – этап «народной войны». Стали создаваться отряды «народного ополчения».
В первой половине 1988 г. в Чили было проведено невиданное число экспроприаций – 193 (то есть больше чем по одной экспроприации в день!). Миллионы экспроприированных долларов были переданы оппозиционным партиям на издание подпольной литературы. Волна антиправительственной печатной продукции просто захлестнула Чили.
Тогда же, в 1988 г., партизаны стали совершать нападения на имущество североамериканских компаний в Чили. Суммарный ущерб от этих акций до сих пор засекречен, но только диверсий на информационных сетях американских корпораций в первой половине 1988 г. было совершено свыше 40.
В результате в 1989 г. в провинциях Линарес, Био-Био, Арауко, Талька, Кокимбо, Курико и Каутин уже существовали районы, в которых с наступлением темноты власть переходила в руки «народного ополчения». Полиция и карабинеры боялись ночью соваться в эти районы, торговцы там платили «революционный налог» партизанам.
Так вел себя «любивший Пиночета» народ.