— Студент. На практику. Сюда послали, - проорал я в ответ.

—  Ясно. Летишь со мной. Там разберёмся, - дядька, пыхтя, пытался засунуть в вертолёт тяжеленный вьючник.

Вьючник – фанерный ящик с брезентовыми ремнями и укреплённый металлическими уголками, незаменимое хранилище геологических ценностей: одежды, пикетажек, книг, оружия. Когда-то использовался для перевозки на лошадях, но со временем стал перевозиться на машинах, вертолётах и вездеходах. У каждого уважающего себя геолога хотя бы один вьючник, да имелся. У меня было два: для личных вещей и рабочий с батарейками, инструментом и проводами.

Запрыгнув обратно в Ми-8, я отправился… Куда я отправился, было ещё не ясно, но у меня, как минимум, уже нашёлся руководитель. Вместе с моим новым начальником в вертолёт забрались два пацана явно школьного возраста и невысокая девушка. Вертолёт поднялся в воздух и через несколько минут высадил нас на маленькой площадке, вокруг которой высились величественные горы, после чего улетел по своим вертолётным делам.

Горы! В детстве у меня были две мечты: побывать на море и побывать в горах. И если на море я всё же съездил, пусть и на Азовское: так себе, между нами говоря, море, мелкое, солёное и рыбой воняет :-), то вот в настоящих горах мне до сих пор не доводилось бывать. Нет я, конечно, был на Урале, только там горы совершенно иные – величественные, древние, но больше всего похожие на груды камней, в незапамятные времена насыпанные какими-то древними великанами, игравшими в гигантские куличики. Перед их мощью чувствуешь себя мелкой букашкой, случайно встретившейся со слоном. Здесь же передо мной высились настоящие, всамделишные горы: с острыми вершинами, и глубокими, узкими ущельями. Вот прям точь-в-точь такие, что показывал Юрий Сенкевич в «Клубе кинопутешествий». Такие горы хорошо преодолевать и штурмовать, каждый раз чувствуя себя на вершине мира.

Наш будущий лагерь находился прямо перед входом в самый настоящий горный цирк: глубокая долина с озером в центре, вокруг которой с трёх сторон высились крутые горы, среди которых выделялись две вершины, которые начальник, он же старший геохимик, назвал Биче-О и вершиной Биче-О. Из озера вытекала речка, которая тоже называлась Биче-О. Не слишком-то разнообразные названия, подумал я. Ну а сам цирк входил в хребет Тумат-Тайга, на котором нам и предстояло провести геохимическое опробование.

Туматы – древняя монгольская народность, отличавшаяся повышенной воинственностью. Они были среди воинов Чингисхана и даже упоминались в «Сокровенном сказании монголов». Племя давно вымерло, а память о нём сохранилась в названии хребта.

А нам пока что предстояло поставить палатку и оборудовать лагерь, что оказалось весьма нетривиальной задачей.

Во-первых, граница леса находилась примерно в километре от нашего лагеря, так что дрова и жерди для строительства лагеря нам приходилось таскать очень даже издалека. А если учесть, что из пяти человек в бригаде было два самых настоящих 15-летних школьника и одна молодая специалистка, то основная тяжесть свалилась на наши с начальником плечи.

Во-вторых, вбить жерди в каменистую почву было практически нереально – ну не вбиваются деревянные палки в камень! Поэтому пришлось руками выковыривать камни из земли, а вставив жердь, укреплять её вынутыми камнями. Борта палатки мы закрепили жердями, а растяжки привязывали к крупным валунам.

Вместо приличных нар внутри палатки устроили большую лежанку из жердей и еловых веток, укрытых куском брезента, а вместо стола решено было использовать вьючник начальника. Правду сказать, в палатке мы только ночевали, потому что погода была шикарная и практически всё время мы проводили возле столовой, организованной неподалёку.

После того, как была установлена палатка, начальник выдал мне молоток, рубанок и заготовку для рукоятки.

— Держи, – сказал он. – Молоток себе сделаешь, без него в маршруте делать нечего.

— Ясно, сделаю, - не моргнув глазом, ответил я. Ну мы же в 7 классе делали молоток, причём полным циклом, от изготовления самого молотка из бруска металла и до насадки его на собственноручно изготовленную рукоятку. То, что у меня тогда получилось в итоге, сложно было назвать шедевром, но честную четвёрку по трудам за год я всё же получил.

— Смотри, геологический молоток насаживают не сверху, как обычный, а снизу, как кувалду или кайло. Понял?

— Ага! – сказал я, хотя, если честно, впервые услышал про то, что кувалду насаживают как-то по-другому. Ну да назвавшись груздём, по волосам не плачут. Изучив молоток начальника, я приступил к изготовлению своего. Вообще, мне всегда нравился этот подход к работе в геологии: никто не спрашивает, умеешь ты что-то делать или нет. Дали задание – значит, справишься! Очень мотивирует.

Молоток я насадил к своему собственному удивлению довольно быстро и вполне прилично для первого раза. Разве что снизу рукоять сделал тоньше, чем надо и поэтому она стала похожа очень длинную морковку. Так и закончился первый рабочий день на новом месте.

А ночью палатка охала и вздыхала на все лады, размахивая крыльями и скрипя жестяной разделкой по печной трубе, поскольку поставили мы её весьма неудачно – входом под ветер, дующий вдоль хребта. Взлетала она настолько активно, что мне, спящему у входа, пришлось подсунуть одну полу под свой спальник, чтобы хоть как-то успокоить её безудержный полёт.

Первый рабочий день, или что такое наука геохимия

На следующий день мы отправились в рекогносцировочный, в смысле разведочный, маршрут. Какая короткая фраза, но сколько в ней пролитого пота! Потому что подняться на гору, находящуюся на высоте трёх тысяч метров над уровнем моря, задача весьма нелёгкая, как для ног, так и для лёгких, которые к концу подъёма становятся весьма тяжёлыми.

Зато сверху нас ожидал божественный вид! К северу от хребта, глубоко в долине протекала река Бий-Хем, скрытая от нас густым облаком тумана, а ещё дальше, на горизонте сверкал белоснежными вершинами хребет академика Обручева. Того самого, который был прекрасным геологом и не менее замечательным писателем.

Налюбовавшись местными красотами, мы приступили к работе. Меня и Костю - одного из школьников (да-да, ребята действительно оказались школьниками, только что окончившими 8-й класс) начальник поставил на отбор проб. Работа наша заключалась в следующем: каждые 50 метров, которые промерялись шнуром, я должен был взять пробу, в специальный пробный мешочек, а если сказать попроще, то просто набрать в мешочек мелких камешков и глины из-под ног. Димка, второй школьник, делал в месте отбора пробы замер радиометром, а Юля, молодая специалистка, только что окончившая Новосибирский университет, должна была записать в пикетажный журнал номер пробы и описать горные породы в месте отбора пробы. И вот тут-то и приключилась закавыка, поскольку Юля, как оказалось, в горных породах вообще не разбиралась.

— Студент, а ты сможешь определить? – начальник повернулся ко мне.

— Это габбро-диабаз, - отрапортовал я. На лабораторных работах по петрографии – науке о горных породах, нас гоняли очень серьёзно, так что в то время в породах я разбирался очень даже неплохо.

— Тогда будешь оператором–пробоотборщиком, - начальник забрал у Юли пикетажку и вручил её мне.

То, чем мы занимались, на умном геологическом языке называется - отбор проб по вторичным ореолам рассеяния. Любое месторождение полезных ископаемых со временем разрушается, минералы и химические элементы из него попадают в поверхностный слой земли, в почву, в растения. Измельчая собранные пробы и изучая их при помощи умных приборов, геохимики могут найти источник, откуда в землю попали полезные химические элементы. Прошу прощения у настоящих геохимиков, если сказал не очень правильно. Я старался!

Мы прошлись с работой примерно с километр, пока начальник не убедился, что мы всё делаем верно, после чего вернулись в лагерь. Закончился наш первый рабочий выход. Юля с этого дня в маршруты не ходила, а через три или четыре дня улетела на проходящем вертолёте в Кызыл. Ну а мы с Костей со следующего дня стали ходить на работу вдвоём, изредка таская с собой радиометриста Димку, который, естественно, бегал со своим радиометром быстрее нас, а вскоре и вовсе стал ходить «негром» в маршруты с начальником.

Негр – не ругательство, а шутливое прозвище. Так в геологии принято называть маршрутных рабочих. Я в то время сам негром был, т.е. маршрутным рабочим 2-го разряда. Ну а как ещё назвать человека, который таскает за геологом рюкзак с тяжёлыми образцами?

П.С. Ну вот, написана очередная глава из моей бурной молодости. Как всегда, жду от вас комментарии и отзывы - они всегда вдохновляют на новые посты! Пишите, спрашивайте, критикуйте - пообщаемся, мне очень нравится болтать с вами.

Ну а если вдруг кто захочет отблагодарить материально, то лично я не против, но настаивать не буду.

Ох, как тяжко дался мне второй курс геологического факультета Пермского госуниверситета! В голову, забитую за два года армии уставами и приказами, ни высшая математика, ни физика с теорией поля никак входить не желали. Я даже на полном серьёзе стал подумывать о том, чтобы уйти в академический отпуск, или вообще перевестись на заочное отделение. Несколько армейцев так и сделали - ушли в академ, правда, в университет после этого уже не вернулись. Возможно, и я бы так сделал, если бы не отец. Он предложил мне попробовать сдать первую сессию: «Если уж совсем не сможешь учиться, то тогда и уходи, а пока не торопись». Сессию я с грехом пополам сдал, а потом и вовсе втянулся в учёбу, тем более появились лекции по спецпредметам: по петрографии – науке о горных породах, по геологическому картированию, по палеонтологии и что самое главное, по гравиразведке с магниторазведкой. В общем, со второго семестра жизнь стала налаживаться.

Учебная практика по геологическому картированию в уральском городе со странным названием Сухой Лог, обогатила мой словарный состав новым, истинно геологическим ругательством: «Литостроцион твою через базальтиформ!»; ибо эта окаменевшая скотина (на самом деле это древний коралл, но от этого было ни сколько не легче) никому из студентов не попадалась, хотя искали её тщательно, поскольку без неё нельзя было определить возраст горных пород, а не зная возраст нельзя нарисовать карту, без которой не защитить отчёт по практике.

Собственно, этим мы и занимались: ходили в маршруты, искали окаменелости да купались в местном пруду.

Но всё хорошее когда-нибудь да заканчивается: литостроцион был обнаружен, карта нарисована, отчёт сдан и наша, загоревшая на жарком уральском солнце, группа вернулась в Пермь, чтобы снова отправиться на учебную практику по геофизике.

И только мы: четверо студентов из группы ГФ-1-85 отправились в Туву на производственную практику, поскольку отец Шурика Владимир Александрович, а по совместительству ещё и преподаватель на кафедре геофизики, предложил нам вместо учебной практики съездить на производственную: «Вы же после армии, работать умеете, зачем вам учебная практика? На настоящей работе быстрее напрактикуетесь». На что мы, естественно, тут же согласились. Кто же из студентов-геологов откажется от подобного предложения по собственной воле! Правда, чтобы отпустить нас на производственную практику вместо учебной, пришлось организовываться в стройотряд под руководством Владимира Александровича, но это уже такие мелочи!

И вот уже скорый поезд «Москва-Владивосток», постукивая на рельсах, везёт нас в город Красноярск, откуда нам предстоит добраться до Кызыла - столицы Тувинской народной республики.

Красноярск и окрестности

В Красноярске нас приютил один из друзей Владимира Александровича, когда-то вместе с ним учившийся в Пермском университете, а сейчас занимавший какую-то не самую маленькую должность в Красноярском геологическом комитете. Во всяком случае, если судить по здоровенной квартире в новом многоэтажном доме, стоящем на берегу Енисея неподалёку от знаменитого моста. Проведя с нами вечер, хозяин отправился куда-то по своим геолкомовским делам, предоставив нам свою квартиру на несколько дней. Ну а мы занялись изучением города Красноярска и его окрестностей.

На следующее утро мы всей компанией отправились за билетами на речной вокзал, чтобы по Енисею доплыть до Абакана на «Метеоре», а из Абакана можно будет добраться и до конечной цели нашего пути – города Кызыла. Не слишком-то лёгкая дорога из Перми в Туву, зато полстраны посмотреть можно. Что тоже плюс немаленький.

Купив билеты, мы отправились бродить по набережной. А набережная в Красноярске явно стоила того, чтобы пройтись по ней в компании друзей: широкая, ухоженная и какая-то очень гулятельная. Хотя, в молодости всё кажется лучше: и трава зеленее, и небо голубее, и даже бочка с квасом светится каким-то особенно ярким жёлтым светом.

Полюбовавшись на Коммунальный мост и испив местного кваса, мы зашли в какой-то гастроном, в котором, к нашей великой радости, продавали довольно редкое в те времена лакомство – замороженные кольца ананаса. Ананас был шикарным – ароматным, сладким и очень-очень сочным, так что мы буквально через пять минут сами стали очень ароматными, сладкими и очень-очень липкими, вымазавшись в ананасном соке. Хорошо, что на улице стояли автоматы газированной воды – что бы мы без них делали?! Всегда можно и газировки выпить, и стакан помыть, и руки, и даже не в меру довольные перемазанные мордахи.

С трудом отмывшись от сока, мы обратили внимание на одну из самых главных достопримечательностей Красноярска – Пятницкую часовню, стоящую на верху высоченного холма. Естественно, что туда нужно было всенепременно добраться. Что мы и сделали, решив штурмовать гору в лоб: не пристало геологам искать лёгких путей! Решение, если честно, более чем спорное – лезть по жаре в гору, продираясь сквозь кусты и крапиву, зато наградой нам стал шикарный вид на Красноярск со смотровой площадки у часовни.

На пути домой забежали в какой-то мелкий продуктовый магазин. Продавщица, увидев мою бороду воскликнула:

— Или геолог, или художник!

— Угадали! – заржали парни. – Он и художник, и геолог.

— Ну тогда понятно, - хмыкнула продавщица. – Какой дурень ещё бороду таскать будет?!

А вечером мы с Андреем, великим любителем рыбалки, отправились на Енисей порыбачить. Тем более практически рядом с нашим домом был какой-то остров, до которого можно было добраться, практически не замочив ног.  И что самое удивительное – практически в черте города мы умудрились наловить пяток замечательных хариусов!

А ещё через день мы сгоняли на Красноярские столбы.

Наверное, в каждой области нашей необъятной родины есть места, о которых знают если не все, то большинство путешественников. В Пермском крае это Усьвинские Столбы и Каменный город, в Архангельске – Соловецкие острова, а вот в Красноярске это знаменитые Красноярские Столбы. Побывать там и не взглянуть на это чудо природы было просто невозможно.

Добирались мы до них на маленьком речном трамвайчике, а потом долго-долго шли в гору по ухоженной тропе, которая постепенно превратилась в вертлявую тропку, бегущую мимо скал – останцев. Не знаю, как сейчас, но в то время все останцы были весьма густо усеяны «наскальной живописью»: скалы покрывали сплошные «здесь были», «Света 1978», «Коля, Миша 1965» и тому подобными надписями. Всё же неистребимо желание людей оставить хоть какой-нибудь след в истории. Нисколько не удивлюсь, если на каком-нибудь столбе в Стоунхендже вдруг обнаружится надпись «Артур и Мерлин здесь были».

Мы подписывать столбы не стали, но поползали по ним вволю – когда ещё доведётся туда попасть, да и доведётся ли?

Даже попытались взобраться на знаменитые Перья, что, естественно, не вышло ввиду отсутствия опыта и снаряги.

Зато вдоволь нагулялись вдоль останцев, удивляясь фантазии природы, создавшей это маленькое чудо света – Красноярские столбы.

А ещё через пару дней мы отправились на речном пароходике вверх по Енисею. Всё же есть какая-то необъяснимая прелесть в путешествии по воде: неспешно уплывающие вдаль речные берега, вечно голодные чайки за кормой и обязательная песня «Ах, белый теплоход» из корабельных динамиков. Даже немножко жаль, что ушла эпоха этих маленьких речных трамвайчиков, деревушек с деревянными сходнями и вечных бабушек, везущих «с города» гостинцы внукам.

На обед пароход пристал к берегу, и пассажиры, как-то очень по-семейному расположились на самый настоящий пикник под открытым небом. У нас еды с собой не было, так что пришлось купить в буфете бутерброды с прозрачно-тонко нарезанной колбасой, чтобы не было мучительно больно наблюдать, как народ поглощает варёные яйца с жареной курицей и огурцами. К вечеру мы прибыли в Абакан и отправились на автовокзал, где нас обрадовали тем, что в ближайшее время до Кызыла билетов нет и не предвидится: «Поезжайте в аэропорт, может там билеты есть». И правда, в аэропорте мы купили билеты, хотя пришлось караулить их у кассы всю ночь – хорошо, что нас было четверо и можно было сменять друг друга время от времени. От вынужденного безделья я спасался тем, что помогал сочинять парням душещипательные письма на родину. Письма пользовались успехом. Бессонная ночь у кассы принесла свои плоды: мы купили билеты на самолёт и утром, погрузившись в бешеную табуретку под названием Ан-24, отправились в столицу знойной Тувы город Кызыл.

Разочарования и надежды

Прилетев в Кызыл, мы тут же направились в Тувинскую геологоразведочную экспедицию. То, что нас больше всего удивило в столице Тувинской республики - автобусные билеты, поскольку стоили они всего 4 копейки и были сверху донизу исписаны правилами поведения в автобусе. Таких дешёвых и познавательных билетов никому из нас видеть не довелось. Даже жалею иногда, что не сохранил хотя бы один билетик на память.

Заявившись к начальнику экспедиции, мы заявили, что приехали по приглашению из Пермского университета и мечтаем пройти практику по магнито- и гравиразведке в каком-нибудь геофизическом отряде. Выслушав нас, начальник ответил:

— Сезон в разгаре, рабочие давно набраны, поэтому мест в геофизике для вас не найдётся. Нужен рабочий на геохимию, два рабочих на опробование и один на промывку золота. Решайте, кто куда пойдёт.

— Но мы бы хотели вместе работать!

— Столько мест у меня нет. Но если не нравится – удерживать не буду.

Попросив у начальника время на размышление, мы вышли из кабинета. Было довольно обидно – проехать полстраны, чтобы несолоно хлебавши уехать обратно. Так что вопроса о том, остаться или нет, у нас даже не возникло. А вот кто куда… Мне, конечно же, хотелось работать вместе с Андреем, всё же в прошлом году мы славно потрудились в Мойвинском отряде на поисках золота, но тут встрял Шурик:

— Ты, Дима, с Андрюхой работал, дай теперь другим потрудиться! – под другими он явно имел в виду себя.

— Ладно, договорились, - ответил я, скрепя сердце. – Тогда я на геохимию пойду. А Валера пусть к золотарям идёт. Мы с Андрюхой золото уже мыли, а он нет.

На том и порешили. Весь оставшийся день мы устраивались на работу, получали рабочую одежду, спальники и места в общежитии – жить-то до отправки в поле где-то всё равно нужно. Вечером мы прогулялись по городу и наткнулись на обелиск с названием «Центр Азии», стоящий на набережной Енисея. Неожиданное открытие – так я впервые узнал, что Кызыл, оказывается, находится в самом центре Азии. Кстати, там же встретились со знакомыми девчонками - гидрогеологами из Перми. Они тоже, как и мы приехали на практику в Туву, только они вполне официально после 3-го курса.

Сам город, если честно, запомнился плохо, разве что удивило кладбище, находящееся чуть ли не в центре города и просто ужасающие улицы, перекопанные практически по всему городу.

Армянское радио задаёт вопрос Тувинскому радио:

— Правда ли, что в Кызыле все улицы перекопаны?

— Это неправда! У нас есть одна не перекопанная улица!

— А какая?

— Не скажем, а то и её перекопаете!

На следующий день Валеру увезли к золотарям, а Андрей с Шуриком отправились фотографироваться на загранпаспорт: им предстояло заезжать в поле через Монголию. Поэтому мы отправились в фотоателье, но там ребят ждал сильный облом – для загранпаспорта нужно было сфотографироваться в галстуке и пиджаке! И если галстук мы купили в ближайшем магазинчике, то где взять костюм? Не покупать же, в конце концов! В итоге Андрюха поймал какого-то мужичка неподалёку от фотоателье и выпросил у него пиджак на пару минут. Мужик вошёл в наше положение и поделился костюмом, вот только на Андрее он не сходился, а на Шурике, наоборот, висел мешком. Да и галстук на футболках смотрелся как-то особенно оригинально, особенно по тем временам. Зато все формальности были соблюдены.

А на следующий день меня отправили в поле на вертолёте. Начался мой второй полевой сезон.

П.С. Итак, я начинаю новую серию рассказов из своей геологической жизни. Надеюсь, вам понравится. Как всегда, жду комментарии и отзывы - с вами всегда здорово общаться!

Ну а если вдруг кто захочет отблагодарить материально, то лично я не против, но настаивать не буду.

Производственную практику по геофизике в Тыве в 1987 году я начинал в составе отряда геохимиков. Как мне удалось вместо геофизики попасть на геохимию само по себе достойно отдельного рассказа, когда-нибудь я обязательно об этом напишу, а сегодня у нас кулинарная история.
Работали мы в Тоджинском районе – одном из самых красивых районов Тывы. Вертолёт забросил нас на хребет Тумат-Тайга, где мы и провели две недели, собирая геохимические пробы. Кстати, именно здесь наша палатка однажды решила стать птичкой.

Всё было прекрасно кроме одного – у тувинских геологов принято хлеб делать самим, а не возить с собой сухари. Самодельный хлеб – это, конечно, прекрасно и очень вкусно, но в маленьком полевом лагере из одной палатки, одного старшего геолога, двух школьников и одного ещё недоучившегося студента никто с выпечкой хлеба, естественно, не заморачивался. Ибо некому.
В общем, несколько дней мы прожили вообще без хлеба, что довольно скучно. Особенно когда весь день приходится бегать по горам с рюкзаком, набитым камнями - пробами, как бы сказал настоящий геохимик, но я-то геофизик, мне можно)))

Так что когда с утра перед работой начальник спросил у меня, умею ли я делать оладьи, я тут же сказал: «Да!» Хотя, если честно, то умел я их печь чисто теоретически: пару раз наблюдал, как мама их стряпала, но это совсем не повод отказываться от свежей выпечки!

— Вот и прекрасно! – обрадовался начальник, и выдал мне пачку сырых дрожжей. – Бери, отрежь, сколько нужно.

Щедрой рукой я отпластал от пачки здоровенный кусок (Как бы сказал красноармеец Некрасов из книги «Они сражались за Родину»: «Я из чужого табаку маленькие самокрутки крутить не умею!») и засунул его в кружку. После чего насыпал туда немного сахара, залил всё это водой и перемешал. После чего развел муку с водой, сахаром и солью в здоровенной 5-литровой кастрюле. Через некоторое время палатку накрыл одуряющий аромат забродивших дрожжей.

- Отрадный запах! – ухмыльнулся старший геохимик, и подхватив рюкзак и своего сына, который работал у него в качестве радиометриста, отправился в маршрут. Нам со вторым школьником, Костей-хакасом, тоже нужно было идти на работу, поэтому я быстренько бухнул забродившие дрожжи в кастрюлю с тестом, и пошёл в свой маршрут.

Вечером вся долина, в которой стояла наша палатка, благоухала дрожжами – во всяком случае запах теста чувствовался уже метров за сто. «Всяко тесто поднялось,» - сообразил я, хотя ещё и не догадывался, НАСКОЛЬКО оно поднялось. Тесто выперло вверх из кастрюли на добрых 20, а то и 30 сантиметров, свешивалось со стенок благоухающими сосульками и явно намеревалось начать захват палатки и возможно всей Земли.

— Ночь сегодня будет нескучной, - понял я. Подхватил сковородки, масло, обоих школьников и бросился на защиту Земли, а старший геолог залёг в кустах, видимо готовя вторую линию обороны. Зато школьники с огромным энтузиазмом бросились мне на помощь.

Мы растопили печь в палатке (на костре, конечно, тоже можно жарить, но поддерживать равномерный огонь у него гораздо сложнее), подняли одну стенку, чтобы не угореть от жары и приступили к жарке оладий. Часам к двум ночи Земля была спасена.

Ни до, ни после мне не приходилось делать так много оладий: ими был полностью забит эмалированный тазик, они лежали во всех тарелках, в кастрюле и в наших желудках. С чувством полного удовлетворения мы расползлись по спальникам.

Зато проблема с хлебом на ближайшую неделю была решена.

P.S. Стоит ли продолжать серию историй? Пишите, советуйте, критикуйте - вы мне очень помогаете своими комментариями!

P.S.S. @CalmKefir88 @FritzNeuer - я про Ваши просьбы помню, только пока не пишется ни про мистику, ни про грибы. Но обязательно напишу!

Самое важное - совершенно точно известно, что золото на участке есть, это первое, второе - оно мелкозалегающее, вскрыша не более 1.5 метра, это тоже очень важно.

Первым делом строю карту древних долин по данным зондирования со спутника радаром с синтезированной апертурой. Об этом подробнее в моем предыдущем посте.

Что мы здесь видим? Да ничего не видим интересного. Пенеплен. Если там и были геоморфологические ловушки, то давным-давно уничтожены. То есть геоморфологический подход для данной ситуации не работает от слова совсем.

Но мы же русские ученые, мы никогда не сдаемся. Что можно и нужно применять: данные гиперспектральной спутниковой съемки.

Как это работает? Если утрированно: летит спутник и делает снимки одной и той же территории в разном диапазоне длин волн. Разные минералы в разных диапазонах по разному отражают и поглощают солнечный свет, это свойство и дает возможность их различать.

Вот пример: характерные пики отражения и поглощения для некоторых минералов относительно VNIR и SWIR каналов японского спутника ASTER.

Точность определения минералов при таком подходе зарубежными учеными оценивается в 86%.

В Иране с помощью спутников нашли несколько урановых месторождений, американцы сделали полную гиперспектральную съемку Афганистана с самолета - тоже искали полезные ископаемые.

В России уже лет 8 назад создали так называемую "космогеологическую основу", а ВСЕГЕИ штатно применят гиперспектральную съемку с самолета в своих поисковых работах.

В общем, подход не новый, уже себя зарекомендовал, но к россыпям его еще никто не применял, в основном, в работах регионального уровня.

Так вот, вернемся к участку. Возьмем подходящие снимки и рассчитаем прогнозную карту распределения минералов-индикаторов золотого оруденения: сульфиды железа (сюда относится пирит) - на рисунке ниже - пурпурный цвет и минералы трехвалентного железа (магнетит, гематит, лимонит) - на рисунке ниже - бирюзовые. Вот какая красота получается, прям все как в учебнике:

Кому-то стало что-то понятно. Нет? А если обвести вот так:

Оранжевый контуры - прогнозные источники россыпей (рудные зоны), зеленые контуры - прогнозные россыпи.

С точки зрения геохимии, если очень упрощено, можно объяснить так: сульфиды как источник золота, со временем окисляются до оксидов железа и высвобождают золотины. Самые логичные места для поиска россыпей в таком случае: места геохимических аномалий минералов трёхвалентного железа в водотоках.

Собственно, эту схему я и отправил своему другу, он хороший геолог, он сразу все понял.

И что бы вы думали? Попал я или нет своими прогнозом в яблочко?))) Да, та россыпушка, которую он подсек - на этой схеме есть. Но это еще не все: в рамках летнего полевого сезона 2021 г. были успешно заверены ВСЕ спрогнозированные россыпи и даже более: там, где не было геохимических аномалий, там и промышленных содержаний не было. Моя гипотеза об источниках золота тоже подтвердилась, что и было отражено в отчете с подсчетом запасов.

Звучит как фантастика? Нет, это реальность. Но есть одно жирное но: помните, в начале поста я говорил о двух вводных данных: золото на участке точно есть и оно мелкозалегающие.

Так вот, данная методика работает в общем и целом именно для таких объектов: для глубин залегания пласта более 3-х метров такой подход имеет ограниченное применение, для глубин залегания свыше 10-и метров - не применим полностью, это раз. Не каждая геохимическая аномалия связана с золотом - это два.

Для этого золотороссыпного узла описанная методика применима и главное - заверена, то есть мы можем ее принять как прогнозно-поисковую модель для прилегающих территорий:

Здесь геохимические аномалии положены на карту лицензионных участков недр - видно, где в первую очередь стоит искать мелколазегающие россыпи, какие лицензии перспективны в этом плане, а какие - не очень.

Причиной вымирания шерстистых мамонтов (Mammuthus primigenius) в Северной Евразии могло быть тяжелое нарушение обмена веществ. К такому выводу пришли специалисты из России и других стран, нашедшие у животных редкую патологию — отверстия в остистых отростках позвонков.

Позвонки с этими следами обнаружили в 19 месторождениях с остатками древних животных. При этом деструктивные изменения нашли у мамонтов всех возрастных групп в конце ледникового периода. По мнению заведующего лабораторией континентальных экосистем мезозоя и кайнозоя геолого-географического факультета Томского государственного университета Сергея Лещинского, скорее всего к этой патологии привела алиментарная остеофистрофия — её, в свою очередь, вызвало хроническое минеральное голодание.

Палеонтолог Сергей Лещинский

«Этиология этого заболевания обычно связана с недостатком или избытком в геохимических ландшафтах макро- и микроэлементов, что через корм и воду ведет к тяжелому нарушению обмена веществ», — рассказал Лещинский.

Палеонтологи считают, что непосредственной причиной костного поражения у мамонтов могло стать нарушение минерального питания из-за дефицита и дисбаланса Ca, Mg, Na, P, Co, Cu, I, Se и других элементов.

В конце плейстоцена в Северной Евразии проходило окисление геохимических ландшафтов — разрыв абиотических связей в условиях резко меняющейся среды обитания. Из-за этого мамонты испытывали геохимический стресс.

Учёные не в первый раз пытаются узнать причину исчезновения мамонтов. Так, в 2015 году американские специалисты предположили, что угрозы со стороны человека заставляли животных быстрее взрослеть — поэтому популяция не справилась с вызовом.

А в 2020 году международный коллектив исследователей пришёл к выводу, что, живя на ограниченной территории, мамонты скрещивались с близкими родственниками, что привело к вырождению вида.

Между тем, в ноябре 2021 года международная команда ученых и предпринимателей объявила о создании компании Colossal по генетическому возрождению шерстистого мамонта. Возрождёнными животными планируется в будущем заселить Восточную Сибирь.

Источник