Страшная фраза
ИСТОЧНИК - НОСТАЛЬГИЯ ВСЕМ
ИСТОЧНИК - НОСТАЛЬГИЯ ВСЕМ
42- светлое
Когда я перешёл в новую школу, мне только исполнилось 13 и уже почти полгода жил у тётки. Я надеялся, что первого сентября в общей суматохе особого внимания на меня, как новичка, не обратят, я устроюсь на привычной задней парте и со временем, как-то вольюсь в коллектив. (На мой взгляд отменный план.) Однако, хотите, чтобы бог икал от смеха, расскажете ему о своих планах. Новая школа была маленькой! Новая классная отловила меня, поставила перед всем классом. Выдала (не сомневаюсь из благих побуждений) что-то вроде: «Ребята! Это ваш новый одноклассник» (ок, я был готов рвануть на свободное место, но она не унималась, вцепившись в мой локоть.) «Он приехал к нам из Польши (меня стали изучать с возросшим интересом) У него умерли родители, теперь он будет учиться с нами, мы обязательно должны ему помочь…» и что-то там ещё, я уже не соображал, она говорила, я просто хотел провалиться куда-нибудь, умереть, сбежать. Одноклассники шушукались, классная меня не отпускала. Я краснею обычно не равномерно, а какими-то пятнами. Вот этими пятнами я и покрылся, она это заметила и отпустила. Теперь мне предстояло не просто вливаться в коллектив, а в определённом контексте. Девчонки принялись меня жалеть и опекать, я относился к этому негативно и это быстро сошло на нет. С парнями в принципе я находил общий язык, НО! Был в наших рядах довольно крупный и суровый парень по фамилии Цыбулько! Вот ему я не понравился со старта. Почему я так раздражаю человека, которому ничего не сделал, я не понимал. Позже у меня появилась теория о том, что сердце Цыбульки было отдано одной из наших соучениц, а ввиду того, что вокруг меня стали суется все девчонки в принципе, она в том числе, вот я и попал в немилость.
Начиналось всё с того, что он словесно задирал меня просто на ровном месте. Я добросовестно отгавкивался, вот на этом поле я играю хорошо, иногда даже на столько, что дискуссия начинает переходить в драку, а вот тут я не силён, увы. (С годами научился балансировать на грани и не получать по морде) Пару раз мы что-то как-то выясняли за сараем у школы, я приходил домой рваный и битый.
Что меня удручало отдельно. Попробуйте понять ход моей мысли. У достойных героев вполне приличные враги! Мориарти у Холмса, например, не глупый человек, профессор математики, глава мощной преступной организации! (понимаете принцип?) а у меня в качестве заклятого врага небольшого ума Цыбулько, как это характеризует меня?)))
Враг мой доставал меня довольно долго, причем это было противостояние из серии, уже не помним с чего всё началось, так, движемся по инерции. По крайней мере, так это воспринимал я. Какие процессы происходили в мозге моего врага, хз. Не день в день, вяловато, но это доставало. Учился я паршиво и без энтузиазма. Очередной мой провал у доски господин Цыбулько обязательно сопровождал незамысловатым и, как ему казалось, обидным комментарием. Я понимал, что любое выяснение, переходящее в физическую аргументацию мне не выгодно, ибо я буду бит. При том, что роста мы были примерно одинакового, я значительно уступал в массе, что играет не последнюю роль. Жаловаться было не кому, и я не горел желанием, всё было не критично, больше меня в принципе ни кто не трогал. Ближе к концу учебного года произошло событие, которое практически положило конец этому бессмысленному противостоянию. На класс младше учились сестры близнецы. Девчонки очень дружные и симпатичные. Длинные светлые волосы, большие голубые глаза, но хулиганистые. Одна (уже не помню имя) тихая, вторая Аня-с характером. Так вот получилось как-то, что Цыбулько чем-то довёл тихую близняшку до слёз (или двинул с локтя или подножку поставил, не помню) и она пожаловалась второй, которая главная. Судьба-шутница, распорядилась таким образом, что я стал случайным свидетелем расправы близняшек над моим страшным и ужасным заклятым врагом. Я так понял, близняшки позвали Цыбульку поговорить возле столовой, там было всегда в это время тихо, а я как раз получал свой сиротский паёк именно в это время, чтобы меньше свидетелей, меня полагалось накормить, но буфетчица разрешала просто брать что-то на выбор из буфета. После уроков, возле столовой Анька удачно его пнула, он увернулся, прикрывшись дверью. Собственно, этой дверью его к стене и припечатали. Одна сестрёнка подпирала дверь, а вторая пинала ногами зажатого в угол Цыбульку. Месть! Причем отмудохали его просто-таки до соплей. Что я? Я просто стоял и наблюдал за этим актом возмездия. Вступаться за обидевшего девчонку Цыбульку, я счёл нелогичным, пинать его за компанию, пользуясь ситуацией, низким. Вот стоял и смотрел, как всё происходит. (Это позже Лёсик меня просветит на тему кармы, вселенской справедливости, и прочих медитаций.) Тогда я считал, что это просто логично и вмешиваться не стоит. Близняшки ушли и выбравшийся из-за двери Цыбулько увидел меня. Стал ли он меня после этого вдруг любить? Идиотский вопрос, но начал сторониться, я знал страшную тайну этого грандиозного унижения и никому не рассказывал об увиденном. Я не считал это нужным, а девчонки, я так понимаю, тоже не хвастались, думаю, чтобы не быть наказанными за избиение. Так я лишился постоянного врага. Пришло лето, которое многое в моей жизни изменило и изменило меня. В новом учебном году всё было совсем иначе.
Позволил себе моделировать в своей голове развитие событий в разных ситуациях, при условии, что у меня был бы старший брат. (Не спрашивайте зачем) На деле я единственный ребенок. Раньше меня такая мысль не посещала. Мне подумалось, как бы выглядела ситуация, будь у меня старший брат? Я бы изначально не остался один, а в случае с притеснениями в школе, за меня было бы кому заступиться. (Хотя я, временами, та ещё язва!) Когда я родился, маме было 19, а папе уже 30. По логике, это Я мог бы быть чьим-то старшим братом. Часто на Пикабе попадаются истории про отношения между братьями и сёстрами, которые не вызывают позитивных мыслей. а вот мне, в своём роде, семью заменяют соседи, например. Порассуждав, прихожу к выводу, кровное родство ничего не гарантирует на самом деле. Иногда людей выбираем мы сами. Последний абзац сумбурный получился, наверно?
И да, о дальнейшей судьбе своих одноклассников ничего не знаю.
К прочтению не обязательно:
(Тут я просто общаюсь.) С гриппом и соплями покончено! Здоров, правда, не особо привлекателен пока (не поборол дерматит), однако, приглашен на романтический ужин). Сегодня же день покупки цветов и открыток - 14е! Правда приглашён к самому себе домой (У пригласившей стороны дома куча родни), посмотрим, как это случится чисто технически. Я сам к себе в гости ещё не ходил)).
Лекс, говоришь, как в газетах старых в конце анекдоты? (Хотел ещё кроссворд составить, но быстро одумался))))) Вот анекдот в тему истории:
Идет по лесу ёжик и говорит сам себе: "- Я самый сильный! Я самый смелый!" Но тут попадается ему навстречу медведь и раз по нему ногой! Ёжик отлетел, прокатился по земле, встал, отряхнулся и грустно:"- Я самый сильный… но очень легкий..."
Твоя история про судьбоносную бардовскую вакханалию конечно…дааа…. За то, это повествование отвечает на некоторые вопросы, которые у меня были на твой счёт. Например, благодаря чему произошла трансформация из Миньки в Лекса Лексиановича! Я понимаю, что не благодаря тому, что спать не пошел... Узнал новое слово «страта», записал. Я вообще новые и старые слова, мне неизвестные записываю, если в книге попадается, прямо на форзаце и пишу значение. Пополняю лексикон, так сказать.
Жебиако! Ну, ты дерзкий и изобретательный, когда собачишься! В итоге мне прилетело). Ну, не знаю… добрее нужно быть… наверно.)) Надеюсь с компом будет все хорошо.
Средняя школа, 5 класс. У нас в моде «анкеты».
Что это такое?
Это такие общие тетради (86 листов), где на каждом листе избранный владельцем тетради мальчик или девочка отвечают на вопросы: «Любимый фильм», «Любимая книга», «С кем дружишь»…
Но главное – «Кто тебе нравится?»
Не знаю, откуда эта мода пошла, но наши девочки её подхватили, и вскоре эти анкеты стали вирусом, поразившим всю школу. Нас он тоже, конечно, не обошел.
И вот, 14 февраля, день рождения девочки, которая мне нравится.
И мы с ней обмениваемся анкетами, предполагающими, конечно же, откровенные и честные ответы.
Помню, как твердой рукой я вывел в её анкете (украшенной цветочками, бабочками и пр.): «Люда Гладкова». И почти всю ночь после этого не спал, представляя себе, как она, в ответ на вопрос: «Кто тебе нравится?» напишет «Слава К»…
Утром она с милой улыбкой отдала мне тетрадь, я раскрыл её, пролетел глазами ничего не значащие ответы. Прочитал главный. Не понял. Снова, жадными и не верящими глазами, перечитал…
«Гоген».
Мне бы подумать чуть-чуть, и я бы, наверное, взял в толк, что девочка, занимающаяся в художественном кружке, могла иметь в виду кого-то другого, а не шестиклассника и третьегодника Вовку Гагина, по прозвищу Татарин, которому я на следующий день от полноты чувств зарядил в физиономию.
Прямо с порога, войдя в класс. В эту мрачную и ненавистную физиономию, которую я, оказывается, давно уже хотел попортить.
Гагин взревел. И стал мутузить, но почему-то не столько меня, сколько всех тех, кто стал свидетелем его унижения. Девочки визжали, портфели летали.
Скандал был нешуточный. Полкласса таскали к директору. Меня и Гагина – первыми.
По результатам разбирательства (вопрос решали чуть ли не в ГорОНО) анкеты запретили. А меня – совершенно неожиданно – сделали членом Совета дружины, видимо, какой-то педагогический гений в верхах счел, что надо направить энергию ребенка в правильное русло…
Гагина с тех пор никак, кроме как «Художник» или «Влюбленный», не называли, даром что он за это грозился «убить» и «начистить рыло». С Людой же у нас установились ровные рабочие отношения.
Вот так простые советские пионеры отмечали День Святого Валентина.
Завидуйте, зумеры!
СКУЧНО? "ГРАФИНЯ и САНТЕХНИК" : t.me/graf_sant
Платья у девочек были почти одинаковые, но вот фартуки разные.
Их шили самостоятельно, либо доставали по "блату". Одним словом умницы и красавицы.
ИСТОЧНИК - НОСТАЛЬГИЯ ВСЕМ
Пока болею, наслаждаюсь самоедством. Есть воспоминания приятные, а есть, как очень маленький камешек в ботинке, время от времени его чувствуешь и это не больно, а неприятно.
40-тёмное
Я учился в школе, это вторая моя школа, после переезда к тётке. У меня никогда не было интереса к иностранным языкам, да и особенных способностей. При том, что я от рождения билингв. Когда мы были близки с Никитой, он наивно старался подтянуть мой инглиш. Сам он свободно общался на английском и немецком, спецшкола, репетиторы, папа вкладывался в образование сына, пока не понял, что толку из этого гуманитария не будет и семейный бизнес скорее всего перейдет к более активной и хваткой сестре Ника. Так Никита получил добро поступить в художку на дизайн, вместо юридического высшего, как планировалось. Главное вовремя остановиться. Ладно не про это сегодня.
В моей новой школе все классы были в единственном экземпляре и англичанка была в единственном экземпляре. Нина Ивановна. Ей было за сорок. Я хорошо её запомнил. Не особо красивая женщина. Короткая стрижка осветленные волосы с постоянно отросшими корнями, маленькие глазки, крупный, мясистый нос. Одевалась всегда скромно, юбка, свитер или блузка. Она мне нравилась. От неё шло какое-то доброе и светлое, она никогда не ругалась, постоянно с улыбкой. Ещё было у неё такое свойство, вместо того, чтобы преподавать инглиш, она пересказывала нам книги, которые прочитала. Мы-школьники не протестовали, лишь бы не учёба. Родители не возмущались. Школа в деревенской местности, особых амбиций у учеников и родителей не было. Я всегда с удовольствием её слушал. Она рассказывала, что берет в библиотеке старые журналы, “Смена”, “Новый мир”, кажется. Пересказывала она интересно, иногда я брал в библиотеке и читал, то, что она нам вещала. Естественно мои познания в иностранном языке от этого ни в коей мере не улучшались. Я об этом не переживал. Нина Ивановна приходила, дежурный “Гудмонинг, ху ис он дьюти…”. Я отлично заучил “Ай эм сорри, ай эм лейт, кен ай сит даун?” (Извините, я опоздал, можно сесть?), мне хватало))).
Однажды инглиша не было, а я ждал продолжения, она тогда пересказывала “Омен”. Позже мы узнали, что Нина Ивановна ехала с мужем и дочерью на мотоцикле с коляской и разбились, Она погибла, дочь получила травмы (училась на год старше), а муж почти не пострадал. Меня это очень тронуло. Я прямо-таки это переваривал и носил в себе. (Мои родители погибли в ДТП) Через месяц у нас появилась новая англичанка. Высокая, крупная женщина, громкая и строгая и… она пришла в ужас от уровня нашего инглиша. Тут мой “Ай эм сори, а эм лейт..”- не котировался. Она пыталась что-то с этим сделать, но мы в пред выпускном классе, а процентов 80 тупо не умеют читать, не говоря о словарном запасе. Лично мой словарик для самостоятельной работы был девственно чист. Нужно отдать ей должное, она реально старалась как-то исправить ситуацию. (Помните анекдот про цыгана, который рассматривает своих копошащихся в грязюке детишек и рассуждает: “Этих отмыть или новых нарожать?”. Вот нас было, наверно, проще выпустить так и начать учить новых.))))
Мы перешли в выпускной класс, наша классная сказала, что дочь Нины Ивановны Надю оставили на второй год по причине болезни, теперь она будет числиться в нашем классе, но на домашнем обучении. Сегодня она пойдет к ней, возможно, кто-то из одноклассников хочет присоединиться. Не вызвался никто. После урока я подошёл и сказал, что хочу пойти. Меня воспринимали, как парня со странностями, тогда моя фляга подтекала, признаю, нервишки жили своей жизнью, я не особо эти процессы контролил. (это давняя история, не про это сегодня) Классная некоторое время блуждала по мне взглядом, потом, выдохнула, мол, ладно, хоть ты…
К этому времени муж Нины Ивановны нашел себе новую женщину (с сыном) и привел их жить к себе. Пока мы собирались с классной, я сидел в учительской и наслушался о положении дел в этой семье. Мы пришли пообщаться. Домик маленький и скромный, у Нади была крошечная комната, без двери, только какие-то занавески, стены покрашены мелом, там помещалась кровать и стол, стул, на стене прибита вешалка, под ней тумбочка, с потолка просто лампочка на шнурке. (Мой отец, я так понимаю, неплохо зарабатывал и жили мы очень хорошо, у тётки мне жилось горааааздо скромнее, но я быстро привык, однако, то, что я увидел тут, меня, можно сказать, даже испугало. Сейчас бы я сказал, что это очень близко к нищете. Осуждать не буду, я не знаю всех обстоятельств.) Надя почти не ходит. Я сидел на тумбочке, классная на стуле и рассказывала, что теперь к Наде будут приходить учителя, заниматься, а одноклассники будут проведывать. Я не помню её лица. Мне было тяжело на неё смотреть. В этой комнате было неуютно, я чувствовал себя неловко. Мне казалось, что эта девочка чувствует себя ненужной, словно от неё избавились и спрятали в кладовку, подальше от глаз. Она почти не отвечала, только кивала. Я думал обо всём этом, блуждал взглядом по скромной обстановке. У меня тряслись руки и я зажимал их между колен. В моей голове я мог сказать этой девочке очень много и я хотел говорить, но молчал, я не мог рта раскрыть, что-то словно сковывало меня.
Надя отстранённо кивала, слушала классную. Лучше всего я почему-то запомнил прикрепленный на стену прямо над столом ватман. На нем девичьим подчерком было что-то написано, стишки, нарисованы сердечки, ангелочек с пухлой задницей и отпечаток губ помадой, на этой самой пятой точке. Я тупо пялился на этот лист. Что-то простенькое, попытка сделать в этой ужасной комнате настроение и уют. Классная посмотрела на меня, вероятно оценивая ситуацию, можно ли мне предоставить возможность что-то сказать, но отлично сориентировалась, что это крайне бесперспективно. Мы попрощались и ушли.
Последующие дни у меня этот визит не шел из головы. Я твердо решил, что пойду к Наде, увяжусь за кем-то из учителей. Однако, постоянно что-то не срасталось. Дела, задания от тётки, плохая погода, у меня была какая-то своя жизнь. Выпускной класс, да, я начал пропадать в компаниях, выпивать, романтика, приключения, я довольно часто вспоминал Надю и себе данное обещание её проведать. Каждый раз давая себе обещание, вот на следующей неделе - 100%! Бывало даже такое, что я твердо принимал решение идти, но до такой степени накручивал себя накануне, что был близок к истерике, начинал паниковать, меня рвало и естественно никуда не шел.
Да, я больше там не появился, ни разу. Я просто жил своей жизнью, как и все вокруг. Это так и работает, что бы не случилось, все вокруг просто живут своей жизнью, весь мир не в состоянии стоять и скорбеть вместе с тобой, я это понял давно.
Так и прошел год! Я выпустился, то самое лето, когда я после драки оказался в больнице и пропустил вступительные в художку. После переехал в город и больше ни разу не возвращался в деревню и не горю желанием. Там воспоминания, там много такого, что я бы предпочел больше никогда не видеть. Когда я думаю, о том периоде, в числе всех моих воспоминаний и отпечатков эмоций, есть и это данное обещание. Оно не кричит и не болит во мне острой болью, оно словно маленькая, бледная тень стоит у стены и смотрит на меня в упор, с укором и есть ощущение, что этот долг словно не имеет срока давности. Мне сложно объективно это оценить и как-то проанализировать. Я могу рассказать эту историю только со своей позиции, что дальше происходило в жизни Нади и как она сложилась, я не знаю. Возможно эти визиты были куда больше нужны мне, на самом-то деле. Я ни чего никому не обещал, кроме себя. Есть ли моя вина в том, что я просто, как все, жил своей жизнью, которая в то время кипела, только начиналась, а в моём случае как-то коряво и неумело? Можно долго об этом рассуждать и выстраивать теории. Честно говоря, я сомневаюсь, что изначально Надя поверила в то, что новые одноклассники будут к ней регулярно ходить. Это звучит довольно фантастически в той ситуации, я знал своих одноклассников, поверьте на слово. Возможно, всё это только в моей голове.
К прочтению не обязательно.
Выложил свою писанину в трёх частях, решил чего тянуть, всё уже написано, сейчас сомневаюсь, что это фэнтези, больше на детектив похоже)). Спасибо, кто ознакомился. Лекс, я так понимаю, ты доволен, а ещё ты меня всё-таки любишь, тут без вариантов, ты слишком восторжен! (Это какая-то другая, странная любовь, не про секс.) Я безграмотен и с этим ничего не поделать, не хватало, чтобы мне топ менеджер ошибки правил в рассказках! Писать мне понравилось, все как-то интересно выстраивается и развивается само собой, моё дело только записывать. Например, там в начале был Пин-сын гончара, думал он станет участником этой истории, но он абсолютно мне не пригодился. А вот секретаря, я не планировал, но он как-то нарисовался. Как когда шатается стол и подставляешь под ножку монету и все уравновешивается. Вот такой монетой и стал Эндрик. В плане сюжета, не думаю, что оригинален, такое где-то как-то было. Есть ещё наброски, вот, пока валяюсь, просматриваю.
Я сложил свои полномочия на стройке, но успел подхватить там грипп, который уже неделю планомерно распространялся в наших рядах и косил всех. Отвратное состояние. Температура под 40, слабость, сопли, слюни, я за несколько дней лишился почти 2-3 кг, в моих масштабах ощутимо. Глаза запали, а щек у меня и не было), началась на что-то аллергия (или это дерматит), теперь моя морда ещё и в красных шершавых пятнах, выгляжу жалко и не симпатично. Не брит, не чёсан))). Я много сплю, наматываю просмотры разным каминам на ютебе и бездельничаю, вроде бы полегче уже.
Медсестра в разведке, в суде, на сцене, в раю
Кальсоны солдат - больных дизентерией стирать приходилось вручную. Почти без мыла, в холодной воде. Стирали студентки Университета, попросившиеся добровольцами в армию. Никто их не допустил к пушкам, и винтовки дали тоже не скоро, только когда погибло так много мужчин, что уже и женщинам хватило винтовок – стареньких, почти без патронов…
Таня сообразила, что без сгоревших на Бадаевских складах запасов продовольствия (расплавленный сахар бежал там по улице несколько дней) в осажденном Ленинграде скоро наступит голод, а армию будут кормить в первую очередь.
И лучше всего – будут кормить на передовой.
И потому (это она так с юмором оправдывалась потом, перед детьми и внуками, принижая подвиг и свой, и своих однополчан – в большинстве, как и она – добровольцев) – попросилась в санитарный батальон, а оттуда – в разведку.
Но сначала – сотни кальсон в день, скользких от поноса.
Ей, ответственной за запасы крови, выдали велосипед для поездки с передовой в центр Ленинграда. А подруга попросила передать письмо её мужу, офицеру крейсера «Киров», стоявшего на якоре на Дворцовой набережной, у Зимнего Дворца-Эрмитажа.
Подъехав к сходням, Таня через часового вызвала мужа подруги, и он, растроганный весточкой от жены, радостный, что она жива и здорова, вручил Тане сэкономленные от флотского большого пайка два весомых куска черного хлеба: один – для жены, а один, поменьше, – в благодарность Тане.
Получив два литра крови для переливания, Таня, по пути на передовую зарулила на Невский проспект, и зашла в самую дорогую парикмахерскую (работала же!), которая была не доступна ей в далекие студенческие будни.
Она решила устроить себе – пусть на ворчащий живот – фронтовой праздник, и сделала за подаренный кусок хлеба самую шикарную шестимесячную завивку… и как же хлопотали вокруг нее обессиленные голодные мастера!
А какое изумление, с восхищенным солдатским матом пополам, встретило ее в медсанбате!
- Сан-инструктор, отойди в сторонку, тебе мой инструктаж не нужен, да и уши зря завянут…
А куда – в сторонку, полянка маленькая. Кругом болото. Ну, отошла Таня на пять шагов, отвернулась…
- Вы, волки…………………………………,- раздался многоэтажный рык командира разведгруппы, пробуждающий в лицах разведчиков ненависть к врагам и презрение к опасности, с остающейся одной только мыслью – вернуться ЖИВЫМИ!...
- …………….и жопы не поднимайте, когда ползете, - уже более спокойно закончил командир, - отстрелят половину – перед санинструктором будет неловко.
А оказалось всё наоборот.
В этой боевой разведке случилось то, чего Таня боялась больше всего, и уж конечно – больше самой СМЕРТИ.
Они уже возвращались, разведав укрепления немцев, взяв пленного офицера-языка.
Мина летела прямо на Таню, и выла самым ужасным воем, пугая и предупреждая – вот Я лечу.
Твоя смерть.
Но не убила, а вогнала взрывом глубоко в ягодицу и в бедро несколько жгучих ос, каждая из которых, перед тем, как успокоиться, вертелась, вворачиваясь глубже и основательнее…И потом десятки лет, они, осколки эти, иногда поворачивались, не давая себя вытащить, поскольку плотно окружили собой крупный нерв, пока не сделали Татьяну Васильевну инвалидом.
А сейчас, кусая губы, плача и крича от невыносимой боли и от стыда, она умоляла своих разведчиков не трогать ее, бросить умирать на болоте, только не снимать с нее ватные брюки…
Но ее никто не слушал, раздели конечно, и подсматривая, и отворачиваясь – кто как, -перевязали и притащили в тыл, в медсанбат.
За участие в важной разведывательной операции в тылу врага, наградить ефрейтора Никитенко Т.В. боевой медалью "За Отвагу"…
За геройский подвиг на поле боя, выразившийся в эвакуации под огнем противника 38 раненых солдат и офицеров (это девчонка весом 47 килограммов!), наградить сержанта Никитенко Т.В. Орденом Красной Звезды…
Когда очень редко (на официальных церемониях) Татьяна Васильевна одевает платье с наколотыми наградами, то чувствует себя немного неловко, выходя из машины, или переходя улицу под уважительно-недоверчивыми взглядами прохожих.
Мало встречается женщин с таким (как она шутит) …иконостасом на груди.
И только одна такая женщина – имеет при жизни собственный стенд про себя, в крупнейшем Артиллерийском музее Санкт-Петербурга.
Концерт солдатской самодеятельности заканчивался, Таня уже сошла со сцены, и стоя отбивала себе ладоши, поддерживая последних выступавших друзей. К ней подошла пожилая женщина в форме подполковника.
- Девочка, а где ты училась петь? – спросила она.
- Товарищ подполковник, - вытянулась Таня по привычке, - да ни где, у нас дома все пели – и тёти, и мама, и сёстры.
- А что ты делала до войны?
- Я – будущий юрист, закончила три курса…
- Деточка, поверь мне, я преподаватель консерватории, через мои руки прошло много талантливых людей, многие из них поют в крупнейших театрах Москвы и Ленинграда. Так вот, ты – ты загубила свой талант, тебе надо было петь, учиться петь.
**********************************
Первый день в СУДЕ.
Она будет решать судьбы людей.
Слава Богу, смертная казнь отменена (до ее восстановления оставалось несколько лет, психологически менее ответственных), максимальный срок наказания – десять лет.
Десять лет. Это почти половина ее короткой жизни, это ВСЯ ее сознательная жизнь!
И кто-то проведет эти десять лет в тюрьме, направленный туда, от лица Российской Федерации, её разумением, её волей, её подписью.
Как справиться с этой ответственностью?
Но ведь через её руки прошли уже сотни жизней и смертей, когда приходилось принимать мгновенные решения: этого тащить с поля боя, а этому помочь уже, наверное, нельзя…
Наверное, нельзя…
Каждое такое бесповоротное решение оставило осколки не в ягодицах, а в гораздо более мучительных местах – в душе и в сердце, маленькие и большие инфаркты которого преследовали Татьяну Васильевну всю жизнь…
А теперь в мирной жизни необходимо тщательно разбираться – кто и почему принял решение за другого: оставил его без имущества, без здоровья, без жизни…
И наказать, того, кто заслужил наказание – по всей строгости Советского Закона.
*******************************
Татьяна Васильевна стала судьей, как теперь принято называть, федерального ранга.
Городской суд.
Судья Первой инстанции.
Ей поручали самые сложные, запутанные, хозяйственные групповые дела – о хищениях громадных ценностей… дела со скользкими, политическими оттенками.
В дни завершения многомесячных процессов, в дни написания многостраничных приговоров, Татьяна Васильевна с заседателями запирались в совещательной комнате с 8 утра до 10 вечера…
Эти дела ещё ждут своих историков, своих журналистов, своих «Знатоков»…
Два из этих многочисленных процессов прогремели (в узком кругу информированных) на весь Советский Союз, вышли статьи в нескольких американских журналах, с фотографией Татьяны Васильевны на обложке одного из них, с броской надписью:
«Жёсткая женщина с каменным лицом приговорила столпов ленинградской милиции к огромным срокам заключения»
Проворовавшиеся торговцы также получали по закону.
Ни один из многих приговоров, результатов её работы, не был ни опротестован, ни отменен.
******************************
Председатель Городского суда, начальник Татьяны Васильевны, её соученик по университету, был грузный мужчина с неуемным аппетитом (на завтрак съедал яичницу из 10 яиц), весил под 120 килограммов, и страдал высоким давлением.
Спасался он черноплодной рябиной, которую самолично собирал вместе с Борисом на даче Татьяны Васильевны, а потом выжимал и консервировал сок.
- Борис, я регулярно веду прием населения. Приходят иногда удивительные чудаки, что бы не сказать … сильнее.
Вот несколько лет назад приходит один, и спрашивает:
- Бабы ведь - все твари последние, верно?
Я понял, что у человека определенный бзик, и решил – не противоречить
-Правильно, - говорю.
- Значит, надо с ними, наконец, покончить?
-Правильно, - говорю.
- Я придумал, как это осуществить!
- И как же? Очень интересно…
- А вывезти их всех на пароходе на средину Ладожского озера, на самую глубину, и там всех и … утопить!
- Хороший план,- говорю. – Только есть у твоего плана – серьезный изъян.
- Какой? – спрашивает.
- А кто будет топить-то? Мы же с тобой не можем это ответственное дело БАБЕ поручить? Не можем! Значит, поручим мужику. А ему придется вместе с ними на дно идти…
- Да, - говорит, - мужика жалко, так не годится…Надо что-то другое придумать…
- Вот иди домой, думай, лучше думай. А надумаешь – так и приходи!
А секретарше я сказал, что бы ЭТОГО больше ко мне не допускала, ни под каким видом!
И несколько лет его не было. Я и забыл про него.
А недавно секретарша сменилась, он и проскочил.
- Придумал! – говорит.
- И…?
- Надо объявить, что в Гостином Дворе на Невском проспекте будут продавать дефицит, организовать из всех баб очередь (они же все примчатся!), и сказать, что очередь действует, если они будут держаться за веревку, крепко-крепко.
А это будет совсем и не веревка, а обнаженный электрический кабель! Они же бабы, ничего не понимают в электричестве!
И вот, когда они все за него возьмутся, мы включим ток, и им – конец!
И главное, ни один мужик не пострадает!..
***************************************
Татьяна Васильевна не могла в Ираке быть без работы.
Она организовала посольский Русский культурный Центр, сначала на общественных началах, потом выбила себе ставку, маленькую, но хорошую.
Летала по Ираку, и в Самарру, и в Басру.
Сорвала в Междуречье украдкой несколько веточек с Райского Дерева (того самого, на котором, по словам местных, когда-то росли те самые Яблоки!), привезла их домой.
Потом чуть не пожалела об этом.
Написала среди прочего своим родным, в Киргизию, и об этом своем «сувенире».
Однажды, уже в Ленинграде, раздался звонок в дверь. Открыв её, не спрашивая – кто там – не было заведено спрашивать, она увидела на широкой лестничной площадке с десяток женщин, в черных одеждах, стоящих на коленях, со склоненными головами, в черных же платках.
Одна из них, видимо старшая, не поднимая головы, протянула:
- Святая Ты Наша, не гневайся, не гони нас, мы все очень издалека приехали…из разных городов…
- Позволь только посмотреть и дотронуться до веточек с Райского Дерева, мы все – по разному, но хворые, и одна у нас надежда – на эти листочки…
Татьяна Васильевна онемела, еле пришла в себя, и вынесла женщинам веточку с несколькими уцелевшими листочками, вручив им в подарок.
Они долго благодарили её, они и не смели надеяться, и теперь не могли поверить, что в их разных ГОРОДАХ вдруг окажется по листочку, по маленькой, но такой важной для них святыне.
*******************************
Позже, одновременно она работала юридическим консультантом в пяти местах, в видных предприятиях Ленинграда, а также в крупнейшей больнице-абортарии.
Двести пятьдесят абортов в день.
План по сбору крови.
Издевательства «врачей» над девчонками, многим из которых – чуть 14 лет.
Воровство простыней.
Отсроченные новые жизни – надолго, или навсегда.
И – мирные … смерти…
Не одна в неделю…
Из-за поздних сроков, последствий «домашних абортов», ошибок врачей…
И в этих смертях – не было победителей, одни пострадавшие: и пациентки, и их родственники, и их не рожденные дети, и не понимающие (а то и – не знающие) своей вины «самцы-отцы» (а часто – и мужья), и конечно, врачи, на которых падала вся тяжесть людского горя и ответственности.
А посредине между горестями и безвыходностью из них – металась Татьяна Васильевна.
*****************
...Вошла в строй большая гостиница для иностранных туристов, в которой у Татьяны Васильевны работали знакомые, и они пригласили ее в свою команду.
Условием было – срочно подтянуть немецкий язык, сдать экзамен.
И в конце шестого десятка, Татьяна Васильевна опять в учебной аудитории. Было бы грустно, если бы не было ТАК смешно.
Снова к немецкому, который учила в школе, точно уверенная, что никогда с живым немцем не поговорит. А ведь не только говорила – и с пленными, и с ранеными. Но и жила в немецком кантоне Швейцарии. И вот, опять…
С первого же занятия преподаватель её удалил, до конца курсов, что бы не мешала группе «проходить азы».
Экзамен сдала она с первого раза, на отлично, что добавило ей 10% к зарплате.
В гостинице она неофициально (потому что пенсионерка) - выполняла современные фукции HR: набор и контроль персонала.
А этот «персонал» (девчонки-официантки, горничные, уборщицы, десять раз проверенные и проинструктированные) - стремились все как одна переспать с иностранцами – и не обязательно за деньги, а часто просто для хвастовства среди подружек.
Это еще больше «подрывало престиж Советской власти», и потому разрешалось только для целей и под контролем КГБ.
Уволить нарушительниц было трудно, потому что где же других взять – что бы и симпатичные, и знающие язык, и воздержанные на постоянно свежий сексуальный конвейер в обмен на привозные колготки (в магазинах НЕ БЫВАЕТ!).
Потому придумана была начальством ласковая когтистая лапа под названием «Товарищеский Суд».
То есть сегодня все поливаем грязью тебя, а завтра – меня!
А сидящий в сторонке КГБшник всё мотает на ус, а кое-что и записывает…
Время от времени поступали от КГБшников указания: где, когда, с кем и как трахаться (включая, естественно, и их самих, и уж конечно, без всяких там подарочных колготок, под обычную советскую водку).
Если указания не выполнялись - методов передвижения не понятливых девиц сверху вниз было множество.
Официанток – в посудомойки (попробуй-ка – без чаевых, без перчаток, без крема для рук…).
Горничных – в уборщицы.
Уборщиц – в дворники.
А там – и совсем на улицу.
Так вот среди прочего, для руководства этим «Товарищеским Судом», без объяснения лишних деталей, и пригласили Татьяну Васильевну.
Быстро разобравшись в иерархии этажей, должностей, извивов и инструкций огромного здания, Татьяна Васильевна и здесь стала наводить свои порядки.
Оказалось, что секс за колготки - не совсем «проституция», а «дружба и подарок».
Отказ спать с «нужными» людьми – не «антисоветское поведение», а простая разборчивость и …не запланированные месячные.
И даже грозные КГБшники превратились в мальчиков:
- Товарищи офицеры, мальчики, я прекрасно понимаю вашу РАБОТУ, но я вам как Орденоносец говорю – давайте помягче как-нибудь, они же совсем девчонки, им детей рожать надо, а вы им судьбы ломаете…
И через определенное время в гостинице установился среди «персонала» некоторый баланс.
Хрупкий.
На время.
Державшийся на авторитете Татьяны Васильевны.
Как-то раз она спускалась в лифте, почти полном мужчин-французов.
Они оживленно, не стесняясь в выражениях, обсуждали достоинства ленинградских девушек, и как они этими достоинствами распоряжались минувшей ночью.
Её знания языка, мужской мимики и жестов – хватило и для понимания событий, и для определения некоторых героинь…
Решив слегка продемонстрировать гостям, «кто в доме хозяин», она выходя первой из лифта, повернулась к мужчинам, остановилась, затормозив их движение к выходу, и по-французски сказала, одновременно со значением улыбаясь глазами поочередно каждому в лицо:
- Мы рады, что вам нравится …наша гостиница и…архитектура Ленинграда…
Немая сцена.
Как будто на площади «Конкорд» в Париже зажегся красный свет одновременно на всех двенадцати въездах.
Для поддержания официального статуса работающей «пенсионерки» (то есть, что бы сохранить право на пенсию), ей приходилось работать и дежурной по этажу (сервис!).
С каждым приездом в её смену новой группы немецких туристов – почти одна и та же картина: выходят из лифта крадучись, с втянутыми плечами, открывают выданным ключом номер, ожидая там встретить, судя по выражению лиц, что-то вроде …медведя… противоположного пола…
Улыбчивое приветствие Татьяны Васильевны на немецком языке, меняло ожидания, вносило путаницу, вводило их в еще большую «непонятку».
Как-то с самой любопытной немкой-ровесницей они разговорились до трех часов ночи.
Уже в конце беседы, Татьяна Васильевна спросила:
- А почему я понимаю Вас лучше, чем большинство других немцев? И Вы меня вообще не переспрашиваете?
- Дело в том, что у Вас, Frau Nikitenko, чистейший среднегерманский диалект, так же, как и у меня, и потому мы хорошо понимаем друг друга. Наверное, у Вас был очень хороший преподаватель. А большинство немцев всё-таки говорят на многих других диалектах.
Одна сплоченная группа, очарованная обходительностью Frau Nikitenko, пригласила её на прощальный банкет.
И тут её прорвало.
Сначала кратко рассказала, что делала она во время войны, и что означает надпись на Невском проспекте:
«Находиться на этой стороне улицы во время обстрела наиболее опасно».
В зале стало слышно… движение теней солдат, погибших с обеих сторон.
А потом спела древнюю германскую песню, которую пели соседи-немцы в Киргизии, сосланные туда из Немецкой Республики Поволжья.
И вот здесь обнять и расцеловать Татьяну Васильевну ринулись из-за всех столов, роняя стулья, слёзы, свое достоинство и пугая дежурного КГБшника, давно уже смотревшего на часы.
Оказалось, что никто из присутствовавших никогда не слышал этой трогательной, лирической песни, и многие с трудом понимали её текст, на таком древнем диалекте она была написана.
Но голос, глаза и эмоции исполнительницы – преодолели перед ними и пропасть времен, и времена вражды народов, и географию расстояний.
И до КАЖДОГО дошло отношение этой женщины – к жизни, к прошлому, и к ним, сегодняшним её гостям.
Каждый хотел прикоснуться к ней – источнику силы, понимания и дружбы.
Да, видно права была в прифронтовом зале – подполковник, преподаватель консерватории – один из своих талантов Таня, наверное, загубила…
Благодарственные и поздравительные с Новым Годом письма приходили в гостиницу еще много лет, уже и после ухода Татьяны Васильевны на окончательную пенсию.
Ага, а ещё не надо забывать, о том что есть живые блокадники и их права грубо ограничивают. Сейчас для ветеранов и блокадников, если они хотят воспользоваться своим правом на получение жилья, введён «ценз оседлости». Обязательство прожить пять лет в выбранном для получения жилья регионе (5 лет). Кощунственно применять к ветеранам и блокадникам подобные возрастные цензы. Они не молодые. Попахивает фашизмом от таких нормативно-правовых актов.
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Недавно была 80-ая годовщина полного снятия блокады Ленинграда, в школе детенышу в обязательном порядке велено было написать на тему блокады сочинение. Ну дело благородное, стали писать. Попутно показала наглядно, как выглядели 125 гр хлеба, парень мой сильно впечатлился, договорились в Питере к Монументу героическим защитникам Ленинграда сходить обязательно (ох, опять мне реветь и болеть потом). Написали мы реальную историю о моей прабабушке, которая до войны была переводчиком, переводила художественную литературу, а во время блокады людям было не до литературы, им бы выжить. Вот и была она без работы, со статусом иждевенца и с теми самыми 125 гр хлеба в день. Как-то раз Сонечку, мою про бабушку, позвали в гости друзья - оказалось, что они раздобыли где-то ремень из настоящей кожи и сварили из него что-то навроде холодца. Предложили немного этого варева Сонечке, а ей стыдно стало брать у них еду, которой и так было совсем немного, она и отказалась. И тогда произошло ужасное - её порцию отдали домашней кошке, та отказываться не стала. Сонечка шла к себе домой из гостей и плакала от голода и от обиды на саму себя, на друзей, на кошку. А через какое-то время те же друзья снова пригласили её в гости, была уже зима, еды не было совсем. Пригласили и отдали ей хвост от той самой кошки, которую им пришлось забить, чтобы хоть что-то есть. Она сварила этот хвост и ела неделю... Потом ей удалось устроиться санитаркой в госпиталь, где она проработала до самого снятия блокады, там паек уже был 250 гр хлеба, а кто-то даже как-то раз угостил сахаром. "О, камни! Будьте стойкими, как люди!"
Так вот, собственно, деть за это сочинение получил 4. И ладно бы ошибки или ещё какие-то объективные причины, но неееет! "Слишком жестоко", - сказал учитель русского языка и литературы. И вот мне интересно, а он по такой теме что хотел получить? Про счастливое блокадное время? Это ж мы ещё про людей, умиравших в очереди за водой, не писали. Что-то стандартное высокопарное, наверное. Прямо тянет сходить в школу, спросить лично. Делать я этого, конечно же, не буду, тут пар спустила и хватит.
Но бесит, сцуко 🙄