Русский апокриф XII века

1.

Вдали от людской толчеи, суматохи столичной,

Марию, что утром, покинув Иерусалим,

взошла на вершину горы Елеонской, Масличной,

встречал Михаил, и небесное воинство с ним.

Хвалу воздала предводителю ратей Мария,

и архистратиг славословил пространно в ответ.

Сказала святая: «Спуститься желаю с горы я

в отверстую пропасть посмертных мучений и бед».

Приказ херувимам сейчас же отдал воевода —

раскрылась гора, из глубин замерцали огни.
Обоего пола тут корчилось много народа,

как дикие звери, истошно вопили они.

«Кто это?» — спросила Мария. «Забывшие Бога

язычники всякие смешаны в дикой гурьбе,  —

ответил архангел. — Их вечно терзает изжога

за то, что кумиров они возводили себе».

«А дальше, во мраке?» — «Там кроется область запрета,

в которой не может из грешников злых ни один

увидеть хотя бы ничтожную толику света,

пока им не явится твой, Богородица, Сын».

Взмолилась Мария, к Престолу поднявшая очи:

«Пусть кончится тьма!»  — и ударили сверху лучи

такие, что ярость их выдержать не было мочи

у тех, кто страдал здесь, кто долго томился в ночи.

Ужасными криками ад огласился безмерный.

Вздымалось и падало темное месиво тел.

Но замерли вдруг нечестивцы, покрытые скверной,

и голос Марии над бездной тогда загремел:

«Несчастные! Чем же вы так небеса прогневили?

Скажите, какая невзгода, какая беда

заставила маяться вас в этой жуткой могиле?

Какими путями вы, люди, попали сюда?»

И ад отвечал ей на множестве разных наречий:

«Христос не расспрашивал нас, не пытал Авраам.

Здесь не были и Моисей с Иоанном Предтечей.

Отвергнуты мы! Почему досаждаешь ты нам?»

К архангелу оборотилась Мария в печали:

«Они согрешили, но все-таки в чём их вина?».

«Не верили в Троицу, славить тебя не желали».

И мрак водворился, и плакала горько она.

2.

Отправились далее воины света и Дева.

Вдруг молнией вспыхнуло между подземных камней

текучее пламя, точь-в-точь из драконьего зева, —

река с бедолагами, скопом стоящими в ней.

Мужчины и женщины в столпотворенье великом

казнились огнем — те по пояс, другие по грудь,

по плечи и шею. И даже иным горемыкам

пришлось с головою в горящую жижу нырнуть.

«Кто это?» — спросила Мария. «Кто проклят родными

за то, что устраивал распри, за козни и блуд, —

ответил архангел. — Грехи полыхают под ними,

их страсти палят, преступления замертво жгут.

А те, что в огонь погрузились до самой макушки, —

злодеи, при жизни влачившие дни в темноте.

Убийцы и тати! они и другим, и друг дружке

притворно, безумцы, клялись на Господнем Кресте».

Поодаль на древе железном с крюками-ветвями

подвешенный за ноги тучный болтался старик.

Толстяк голосил, пожираем слепыми червями.

С презреньем архангел о нем произнес: «Ростовщик».

Тут змеи терзали обвислое тело старухи.

Из ран вытекала и капала желтая слизь.

Сказал Михаил: «Это ведьма, плодившая слухи.

Теперь ее дети мамашей обедать сползлись.

А видишь вон те на ветвях изможденные лица,

железом каленым поддетые за языки?

Они убеждали наивных людей не креститься

и многих сгубили, безбожные клеветники!»

«А кто это рядом, что вьется на крючьях, как угорь,

страдалец, чей скручен язык, опаленный огнем?»  —

«Пройдоха-священник, продавший церковную утварь.

Но ты, Божья Мать, не задерживай взгляда на нём.

Смотри, как их много — негодных попов и монахов!

Хоть с виду не скажешь, ведь наголо каждый обрит.

Грехи их различны, исход же для всех одинаков —

глаза вылезают от боли у них из орбит.

Обильно они нечистотами сверху облиты.

Здесь вся иерархия, гнить угодившая в ад.

Епископы ниже, над ними же митрополиты,

а выше еще патриархи отдельно висят».

3.

Сгибалось железо ветвей под чудовищным грузом.

Повсюду бессчетные дергались в корчах тела.

И всё же, увидев, что делает змей с толстопузом,

никак Богородица мимо пройти не могла.

Трехглавый дракон взгромоздился на жирную тушу,

вцепился когтями, все члены оплел, как лоза,

и, словно пытаясь излить богомерзкую душу,

отраву несчастному впрыскивал в рот и в глаза.

«Кто это?» — спросила Мария. «Известный ученый,

кичившийся тем, что священные книги прочел, —

ответил архангел. — Но духом был иссиня-черный,

блажил и бесчинствовал долго, надменен и зол.

К нему приходивших язвил он и волю душил их,

а ныне, как видишь, вот так же сдавил его гад;

кто был непреклонен, теперь уклониться не в силах

от пастей драконьих, в него извергающих яд».

Чуть дальше свисали, как жалкие битые птицы,

какие-то женщины, множество тел молодых.

Спросила Мария сквозь слезы: «Кто это?» — «Черницы.

Они блудодейство устроили в кельях своих».

А вскоре идущим с крутого открылась обрыва

картина широкой, наполненной кровью реки.

В ней толпы тонули. Мария спросила тоскливо:

«Кто все эти люди, и в чём состоят их грехи?»

«Насильники, сводники,  хулиганье, мародеры,

скупцы, сребролюбцы, зеленого змия друзья,

неправые судьи, лжецы, сквернословы, обжоры,

жестокие звери-цари и смутьяны-князья».

«Они, — продолжал Михаил, — где бы ни были, всюду

безбожное дело вершили, над правдой глумясь,

интриги плели, предавались бестрепетно блуду,

в небесные души объедки бросали и грязь».

Здесь ад Богоматерь приветствовал ревом и лаем,

что странно слились во всеобщий восторженный глас:

«Мария! Мария! Мы славу тебе воссылаем!

Заступница наша! Молись, Пресвятая, за нас!»

На воинство ангелов бесы взглянули с испугом.

Притих в ожидании чуда неистовый вой.

Но скорбно Мария промолвила: «Казнь по заслугам», —

и вал накатил и покрыл мертвецов с головой.

4.

Сказал Михаил: «Нам осталось проведать немного.

Вот гиблое озеро — в нём обретает удел

любой, кто крестился, кто веровал в Господа Бога,

но кто согрешил, и покаяться в том не сумел».

Во мраке кромешном лишь стоны неслись отовсюду,

как будто немало казнимым чинилось вреда.

Архангел добавил: «Беда христианскому люду!

О душах пропащих Господь позабыл навсегда».

«Довольно! — вскричала Мария. — Чем в горнем Эдеме

блаженно парить, созерцая лазурную высь,

останусь я лучше во тьме, чтобы мучиться с теми,

кто чадами Сына, потомством Христа назвались.

Молись, Михаил! Херувимы и ангелы — тоже!

За бедных страдальцев, за весь христианский народ

просите усердно — пускай их помилует Боже,

пускай облегчит им грехов подавляющий гнет».

Ответил архангел: «В молитвах мы неутомимы.

От ночи до ночи мы просим и день ото дня.

Не слышит Господь нас». — «Ну что же, тогда, херувимы,

к престолу Его поскорей вознесите меня».

…Мария в чертоге земли и небес властелина.

И голос далекий, как шум на морском берегу,

ей шепчет: «Я вижу ладони распятого Сына.

Убийц беспощадных помиловать я не могу».

Мария на то возражает: «Не этих злодеев,

которые гнали Тебя и плясали вокруг,

спасти я пытаюсь, не прочих неверных евреев,

а лишь христиан умоляю избавить от мук».

Но голос ей снова: «Я вижу повсюду распятья,

страданье невинных буквально на каждом шагу.

Напрасно жестоких молили их верные братья.

Мучителей, Дева, помиловать я не могу.

Они прегрешенья оставили без покаянья.

Не трогали их — и они совершали опять

всё более черные, более злые деянья,

не знали покоя, пока не пришлось их унять.

С крещением вместе закон мой они принимали,

в известное время благую услышали весть.

Что ждет их за гробом, прекрасно они понимали.

Не будет иного. Пусть всё остается как есть».

5.

Увидела Дева — Господь ничего не поправил,

и крикнула грозно: «Ну, где ты, пророк Моисей?

Чего вы молчите, оратор неистовый Павел

и ты, Гавриил, с иерархией ангельской всей?

Неужто вы стали в служенье ленивы и сонны?

Не слышите разве мой громкий о грешниках плач?

А вы что притихли, угодников праведных сонмы, —

в раю разомлели, и душу вам трудно напрячь?»

Тогда небеса взволновались — и крестная сила

молитву Марии до звездных высот вознесла,

и вниз устремилась, и темные своды пронзила

унылых твердынь самого прародителя зла.

Достигла она не до всех обитателей ада,

одних только лишь христиан между ними избрав.

С надеждой взмолились Христу непутевые чада:

«Спаси нас! Помилуй! От пытки посмертной избавь!»

И вот, повинуясь веленью и милости Отчей,

Сын Божий впервые оставил небесный престол.

На зов непритворный молитвы единой и общей

Господь всемогущий в бездонную пропасть сошел.

Сказал Он: «Из праха создал я Адама и Еву,

в раю поселил их и сделал богами почти,

они же грешить устремились к запретному древу,

позор и погибель бессмертью они предпочли.

Не мог я на слабых, на не совладавших с искусом,

смотреть безучастно, как дьявол их поедом ест,

и в плоть я облекся, прошел по земле Иисусом

и, грех искупая причинный, вознесся на крест.

Когда же сильней с приближением смертного часа

лучи принялись без вины виноватого жечь,

как жгут на костре бедуины кровавое мясо,

воды попросил он, а подали уксус и желчь.

Остались навек для живущих во зле и обмане

заветы мои только грудой незначащих фраз.

Безумные люди, какие же вы христиане?

Преступники вы! Никогда не помилую вас!

Но матери просьбой и жалостью к вам стародавней

пророков и праведных душ, умолявших меня,

избавлены будете вы от безмерных страданий

в Великий четверг и до Троицы светлого дня».