Неделя о слепорожденном
К недоуменным местам Нового Завета можно относиться двояко: либо на основании своего опыта, своих мыслей, своей неспособности видеть шире и глубже, чем мы видим, сказать: Этого не может быть, а если это есть, – Ты, Господи, докажи, а потом я поверю... Можно относиться и иначе: на основании опыта Бога, который, хоть малый, у каждого из нас есть, мы можем стать перед лицом своих суждений, своего опыта, своих убеждений и чувств и сказать: мне явилось что-то беспредельно большее, чем все то, что я разумел, все то, что мне представлялось истинным; это – явление мне от Самого Бога, и отныне я войду верой в этот опыт, который превосходит мой опыт, и рано или поздно, изнутри этого общения с Богом, я познаю, что Бог был прав...
Одно из самых недоуменных, трудных мест Нового Завета – это начало сегодняшнего евангельского чтения; не вопрос, который был поставлен учениками: Кто согрешил, что этот человек родился окутанным тьмой? – а другой вопрос, который рождается из ответа Христа: никто не согрешил, никто не виноват, это не возмездие, и даже не последствие, это случилось для того, чтобы явилась Божия слава...
В чем же Божия слава? Неужели в том, что человек прожил слепым, может быть, много лет, дожил до зрелости слепым, обездоленный таким страшным образом для того, чтобы над ним совершилось чудо, чтобы люди прославили силу Божию? Разве люди не могли бы эту Божию силу прославить, может быть, с большей радостью, с более живым чувством понимания, если они увидели бы человека, одаренного всем богатством человеческих возможностей?..
И на это приходится ответить тоже двояко. Нет, люди бы не прославили, это мы знаем из собственного опыта и из опыта всех вокруг. Люди не прославляют Бога за то, что все в их жизни хорошо; люди не прославляют Бога за то, что так дивно бывает жить – все дивное только “естественно”: естественно быть здоровым, естественно быть защищенным, естественно быть свободным – все естественно, что дает радость человеку. И редко-редко кто умеет ценить это как дар, как подарок, как нечто не только не заслуженное, но такое, что является предметом постоянного изумления: Как это может быть?.. Как это чудно!..
Но, кроме того, есть и другой ответ, мне кажется, еще более значительный и важный: слава Божия не явилась в том только, что этот человек прозрел телесными очами: он прозрел самыми глубинами своей души. Глаза его открылись на милость Божию, на всемогущество Божие, открылось его сердце к тому, чтобы благодарностью и верой ответить на Божий дар телесного прозрения. Вот здесь воссияла слава Господня – не в том смысле, что люди Христа похвалили; Евангелие говорит нам, что уничижили Господа, как грешника, за то, что Он не так, как люди ожидали, совершил Свое дело милосердия. Нет, не в этом смысле прославился Он, а тем, что в душе этого человека воссияла вечная жизнь: заискрилось, заблистало, засветилось то, что принадлежит Самому Богу и что вошло в мир в новом сиянии Божественного присутствия.
Часто, окруженные горем, видя трагедии земли, мы колеблемся душой и не видим, что через всякое обстоятельство, через всякий случай в жизни может войти опыт в человека, в его глубины может войти чудо встречи с Богом, и что это гораздо больше и значительнее, чем то, чего мы боимся.
Вдумаемся в это; пути Божии – пути строгие; Бог нам дает много, но Он никогда нам не даст погибнуть от нашего благополучия. Если мы в этом благополучии не сможем найти благодарность и вечную жизнь, то, милостив Бог, не даст Он нам погибнуть в нашем благополучии!
И это слово суровое, это слово, сказанное много веков тому назад, еще в первом поколении христиан, одним из учеников, Ермой: Милостив Бог, – говорит он, – Он не оставит тебя, доколе не сокрушит сердце твое или костей твоих... Милостив, потому что перед лицом окаменелости нашей, перед лицом ожесточения и слепоты наших должно войти в нашу жизнь просвещающее чудо; а поскольку мы недостаточно чутки, чтобы пережить тихое веяние благодати, оно часто бурей входит в нашу судьбу. Аминь.
Митрополит Сурожский Антоний (Блум)
p.s.
✒️ На все ваши вопросы или пожелания, отвечу при непосредственном общении в Telegram: t.me/Prostets2024
✒️ Простите, если мои посты неприемлемы вашему восприятию. Для недопустимости таких случаев в дальнейшем, внесите меня пожалуйста в свой игнор-лист.
✒️ Так же, я буду рад видеть Вас в своих подписчиках на «Пикабу». Впереди много интересного и познавательного материала.
✒️ Часть материалов для людей ищущих истину, неверующих и атеистов:
📃 Серия постов: Вера и неверие
📃 Серия постов: Наука и религия
📃 Серия постов: Вечный Человек
📃 Серия постов: Перерастая Докинза
📃 Серия диалогов неверующего со священником: Диалоги
📃 Пост о “врагах” прогресса: Мракобесие
✒️ Часть материалов для христиан и прочих религиозных конфессий:
📃 Серия постов: Дух, душа и тело
📃 Серия постов: Умное делание
📃 Серия постов: Добродетели человека
📃 Серия постов: Что отдаляет нас от Христа
📃 Серия постов: Православие это...
Неделя о самарянке
В сегодняшнем Евангелии есть слова, которые могут обрадовать всякого человека, если он найдет в себе правдивость и силы посмотреть на себя и на свою жизнь без лжи.
Евангелие не сообщает нам имени женщины-самарянки, но Предание Церкви его сохранило, и мы называем ее по-гречески – Фотини, по-русски – Светланой, на кельтских языках – Фионой, на других западных языках – Клэр. И все эти имена говорят нам об одном: о свете. Повстречав Господа Иисуса Христа, она стала светом, в мире сияющим, светом, который просвещает тех, кто встречается с ней.
Самарянка пришла к колодцу не из духовных соображений: она просто пришла, как приходила каждый день, чтобы набрать воды, – и встретила Христа. Каждый из нас может встретить Христа на каждом шагу жизни, когда мы заняты самыми обыденными делами, если только сердце наше настроено правильно, если мы готовы к тому, чтобы принять благовестие, услышать – и ставить вопросы! Потому что самарянка ставила Христу вопросы; и то, что она услышала в ответ, настолько превосходило ее вопросы, что она узнала в Нем пророка, а потом и Христа, Спасителя мира.
Христос, обращаясь к самарянке, ей говорит: Как хорошо ты сказала, что у тебя нет мужа – поистине ты правду сказала!.. Разумеется, не хвалил ее Господь за прошлую жизнь, но за то, что она была способна правдиво и истинно на эту жизнь посмотреть и правдиво о ней сказать: Как хорошо, что ты так сказала, ты правду рекла...
Дальше разговор вдруг меняется: в то мгновение, когда она видит, что этот Человек может говорить не о земном, а о чем-то более глубоком, более основном, она уже не спрашивает Его о воде, о колодце, – она Ему говорит: Наши отцы поклонялись на этой горе, а вы говорите, что в Иерусалиме надо поклоняться Богу; где же правда?.. Все забыто: и черпало забыто, и жажда, и далекий путь из Самарии, – остался один основной вопрос: где поклоняться Богу, как поклоняться так, чтобы Господь это поклонение принял? И потому что эта женщина имела правду в своем сердце и была способна без лжи на себя взглянуть, без лжи сказать о себе истину, Христос ей открыл, что Богу надо поклоняться в духе и истине.
Бог может спасти каждого из нас, но Он ничего не может сделать, если мы лжем перед собой и лжем перед Ним. Он может спасти того грешника, которым мы являемся, Он не может спасти того иллюзорного праведника, которого мы стараемся представить собой и которым мы не являемся. Если мы хотим поклониться Богу, то мы должны поклониться Ему в истине, в правде, в честности и в доброй совести, – тогда Бог делается нам доступен.
И еще: поклоняются Богу и не тут или там, поклоняются Богу в духе своем и в сердце своем, всей правдой, всей истиной, всем пламенем своей жизни. Поклонение Богу не заключается в том, чтобы в одном или ином месте приносить Ему молитвы, которые с кровью вырвались когда-то из чужих сердец; поклоняться Богу – это значит стоять во всей правде и неправде своей перед Богом, но истинно перед Ним стоять, видеть в Нем своего Господа и Бога и поклоняться перед Ним, видеть в Нем то, что Он представляет: святое, дивное, прекрасное.
Если мы так поклоняемся Богу, то это поклонение должно пойти далеко за пределы хвалебных песней церковных или даже покаянных наших слов; поклонение Богу должно стать всем в нашей жизни. Каждый раз, как мы творим правду и правду говорим, каждый раз, когда мы творим добро и проявляем любовь, каждый раз, когда мы достойны своего имени человека и имени Божия, мы поклоняемся Богу духом и истиной.
Вот станем этому учиться; но начать мы можем только с того, чтобы перед собой, перед Богом, перед людьми встать в правде нашей, какие мы есть, и поклониться всей жизнью нашей, и словом и делом. Аминь.
4. Докинз и Библия: Новый Завет
Критика Библии, которую высказывает Ричард Докинз (а он в этом отношении повторяет уже сложившийся атеистический канон) выдаёт подход, о котором мы уже говорили, – критиковать предмет, принципиально отказываясь от его изучения. Это так же заметно в отношении Докинза к Новому Завету, как и в его отношении к Ветхому. Но рассмотрим это подробнее.
Проклятие смоковницы
Докинз пишет, что «канонические Евангелия Матфея и Марка рассказывают о том, как Он мелко отомстил, не чему-нибудь, а смоковнице: рано утром, когда Он возвращался в город, Он проголодался. Увидев смоковницу у дороги, Он подошёл к ней, но не нашёл ничего, кроме листьев. Тогда Он сказал ей: «Да не будет от тебя плода вовек» (Мф.21:18).
История бесплодной смоковницы – это, наверное, самое любимое место в Евангелии у атеистов. Ещё в детстве я читал у Бертрана Рассела, что это проявление раздражительности со стороны Христа, что противоречит христианской доктрине о Его безгрешности.
Но о чем на самом деле эта история? Тому, кто читал книги Пророков, ясно, о чем идёт речь: насаждения, которые должны приносить плоды, но не приносят, – это народ Божий и, особенно, его вожди. Как говорит Пророк, «Виноградник Господа Саваофа есть дом Израилев, и мужи Иуды – любимое насаждение Его. И ждал Он правосудия, но вот – кровопролитие; [ждал] правды, и вот – вопль» (Ис.5:7).
Святой Иоанн Креститель сравнивает грешников с деревьями, которые будут срублены, если не принесут плода покаяния: «Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь» (Матф.3:10).
Праведник, напротив, сравнивается с плодоносным деревом. «Ибо он будет как дерево, посаженное при водах и пускающее корни свои у потока; не знает оно, когда приходит зной; лист его зелен, и во время засухи оно не боится и не перестаёт приносить плод» (Иер.17:8). Сравнение людей и народов с деревьями – общее место у Пророков, например, как сказано у Иезекииля: «И узнают все дерева полевые, что Я, Господь, высокое дерево понижаю, низкое дерево повышаю, зеленеющее дерево иссушаю, а сухое дерево делаю цветущим: Я, Господь, сказал, и сделаю» (Иез.17:24).
Таким образом, проклятие бесплодной смоковницы есть пророческое знамение, которое было более чем прозрачно для современников Иисуса, как и Его притчи, в которых Господь обличает вождей народа как неверных виноградарей.
Есть ли в этом что-то сложное? Для человека, незнакомого с Библией, – возможно, и вообще очень трудно понять что-то, не зная культурного контекста. Но эта проблема легко решается – Рассел мог поговорить с любым христианским служителем, Докинзу и это не обязательно – достаточно навести справки в интернете.
Проблема не в недоступности знания, а в нежелании его получать. Чтобы понять Библию, как и любую книгу, нужно хотеть её понять. Не обязательно уверовать, но хотя бы оценить как грандиозный эпос, в котором история развивается, как в драме, от завязки к финалу, и каждая деталь отражается в каждой другой.
Враждебность к тексту не даёт человеку возможность понять его – тут необходима хотя бы нейтральная отстранённость, как люди могли бы изучать памятники давно ушедшей цивилизации.
Почему мы отвергаем апокрифы?
Докинз указывает на апокрифы – повествования о жизни Иисуса, которые были отвергнуты Церковью, – и риторически спрашивает: «Никто не думает, что фантастические чудеса из «Евангелия детства» или «Евангелия от Фомы» произошли на самом деле. Иисус не превращал глину в воробьёв, ни убивал мальчика, который толкнул его, и не удлинял доску в мастерской плотника. Почему, тогда, люди верят в столь же натянутые чудеса, описанные в официальных, канонических Евангелиях: превращение воды в вино, хождения по воде, вознесение из мёртвых? Поверили ли бы они в «чудо о воробьях» и «чудо об удлинении доски», если бы «Евангелие детства» попало в канон? Если нет, то почему? Что такого особенного в четырёх Евангелиях, которым «повезло» быть избранными в канон? Почему такие двойные стандарты?»
Один из вопросов, которые ставит здесь Докинз, – почему мы верим в одни чудеса и не верим в другие – мы уже рассматривали, когда говорили о чудесах вообще. Коротко говоря, в рамках мировоззрения, в принципе допускающего чудеса, мы полагаем, что сообщения о чудесах могут быть как истинными, так и ложными – как и сообщения о любых других событиях. У нас есть основания считать сообщения апокрифических евангелий ложными, и мы сейчас рассмотрим их подробно.
Итак, почему одни тексты вошли в Новозаветный канон, а другие нет? Мы могли бы задаться аналогичным вопросом: почему, например, поэма «Полтава» попала в полное собрание сочинений А. С. Пушкина, а вот такое прекрасное стихотворение как «Бородино» – нет? Что такого особенного в «Полтаве», что ей повезло быть избранной в полное собрание сочинений редакционной комиссией, которая его издавала? Почему такие двойные стандарты?
Нам, очевидно, ответят: потому, что «Полтаву» написал Пушкин, а «Бородино» – нет, и, несмотря на ряд пересечений и сходных деталей, оно принадлежит перу другого автора, что редакционной комиссии хорошо известно.
Апостольские писания отличает то, что они исходят из круга Апостолов, ближайших учеников Господа, «очевидцев и служителей Слова» (Лук.1:2). Апокрифы возникают позже и в среде, связи которой с Апостолами являются косвенными, если прослеживаются вообще. Причём современные учёные, которые подходят к этим текстам со своими критериями, в итоге, подтверждают позицию Церкви – апокрифы являются гораздо более поздними документами, которые частично пересказывают материал канонических Евангелий, частично домысливают что-то своё.
Например, Евангелие детства Фомы, о котором говорит здесь Докинз, датируется учёными серединой-концом II века, гораздо позже канонических Евангелий. Бытовые детали явно указывают на то, что автор не представлял себе реальной жизни в палестинской деревне. Как отмечает, например, Ирина Свенцицкая, «Автора не интересовало, лепили ли галилейские мальчики птичек из глины, начинали ли они своё обучение в школе с греческой азбуки, называли ли их греческими именами. Он писал для грекоязычных читателей, которые тоже этого не знали».
Отличается и характер чудес – как и характер самого Иисуса – в «Евангелии детства» и в канонических Евангелиях. Чудеса канонических текстов – это чудеса милосердия: Иисус исцеляет больных, открывает глаза слепым, освобождает бесноватых, воскрешает умерших, насыщает голодных. В «Евангелии детства» Ему приписывается совершение чудес ради пустой похвальбы, а некоторые из них так и просто злые, например, как сказано в тексте, «После этого Он (Иисус) снова шёл через поселение, и мальчик подбежал и толкнул Его в плечо. Иисус рассердился и сказал ему: ты никуда не пойдёшь дальше, и ребёнок тотчас упал и умер». Или в другом месте: «И Иосиф позвал мальчика и бранил Его, говоря, зачем Ты делаешь то, из-за чего люди страдают и возненавидят нас и будут преследовать нас? И Иисус сказал: Я знаю, ты говоришь не свои слова, но ради тебя Я буду молчать, но они должны понести наказание. И тотчас обвинявшие Его ослепли».
Надо отметить и то, что канон Нового Завета складывается намного раньше 325 года – наиболее ранний из дошедших до нас списков, так называемый канон Муратори, уже содержит известные нам четыре канонических Евангелия (от Матфея, Марка, Луки и Иоанна) и другие новозаветные тексты, написан не позднее 170 года н.э.
У нас, таким образом, есть вполне рациональные и понятные причины не принимать «Евангелие детства», как и другие апокрифические источники, в качестве достоверных источников о жизни Господа Иисуса.
Иуда и Божий замысел
Докинз пишет: «Веками имя Иуды означало предательство. Но, как мы уже спрашивали, справедливо ли это? Божий план состоял в том, что Иисус должен быть распят, а для этого Он должен быть арестован. Предательство Иуды было необходимо для осуществления этого плана. Почему христиане традиционно ненавидят имя Иуды? Он просто исполнял свою роль в Божьем плане спасения человечества».
Даже на бытовом, не-богословском уровне мы понимаем, что люди несут ответственность, прежде всего, за свои намерения. Представим себе наёмного убийцу на службе мафии, который застрелил лидера конкурирующей преступной группировки. Представим себе, что этот лидер был чудовищным злодеем, которого власти не могли привлечь к законной ответственности из-за того, что он убивал всех свидетелей. Объективно наёмный убийца оказал услугу обществу, удалив страшного злодея. Будет ли он за это награждён орденом? Нет, он будет наказан за убийство, потому что в его намерение не входило защищать законопослушных граждан. Он хотел заработать денег преступным путём, удовлетворить свою гордыню и склонность к убийству, и награждать тут нечего, даже если в итоге его преступление принесло благо обществу.
Иуда вовсе не стремился исполнить Божий план спасения мира – он просто хотел заработать денег предательством своего Учителя. Он несёт ответственность за своё намерение, а не за то, что Божий промысл сделал с последствиями его поступка.
Добрые люди по своей свободной воле служат Богу, злые – противятся Ему, каждый несёт ответственность на выбор, который совершает. Бог, обладая всеведением, знает, кто и как поступит – Он знает, что Иуда предаст Христа за тридцать сребреников, впадёт в отчаяние и повесится, а Пётр три раза отречётся, но потом покается и спасётся. Бог учитывает это знание в Своём замысле, который не может быть сорван. Все поступки людей, таким образом, послужат к осуществлению Его планов. Например, Апостолы, столкнувшись с гонениям, говорят в молитве к Богу: «Они же, выслушав, единодушно возвысили голос к Богу и сказали: Владыко Боже, сотворивший небо и землю и море и все, что в них! Ты устами отца нашего Давида, раба Твоего, сказал Духом Святым: что мятутся язычники, и народы замышляют тщетное? Восстали цари земные, и князи собрались вместе на Господа и на Христа Его. Ибо поистине собрались в городе сем на Святаго Сына Твоего Иисуса, помазанного Тобою, Ирод и Понтий Пилат с язычниками и народом Израильским, чтобы сделать то, чему быть предопределила рука Твоя и совет Твой» (Деян.4:24–28).
Бог не является автором человеческих поступков – люди совершают их по своей свободной воле, но Бог учитывает их в Своём замысле так, что они приводят к тем результатам, которые Он предопределил. Люди при этом, естественно, несут ответственность не за промысл Божий, а за свои собственные намерения и решения.
Были ли у Холокоста христианские корни?
Докинз повторяет популярный в определённых кругах тезис о том, что Холокост – массовое истребление евреев нацистами и их пособниками в ходе Второй мировой войны – был вызван наследием христианского антисемитизма, который, в свою очередь, был порождён верой христиан в божество Иисуса, из-за которой евреев обвиняли в «богоубийстве».
Как пишет Докинз, «Даже если Гитлер не был, на самом деле, искренним христианином, его речи нашли благодарную аудиторию в населении Германии, приготовленном столетиями католической и лютеранской ненависти к евреям».
Можно согласиться с тем, что нацисты охотно использовали текст Мартина Лютера «О евреях и их лжи» в своей антисемитской пропаганде. Лютер, после того как рухнули его надежды на скорое обращение иудеев в его версию христианства, действительно разразился крайне грубыми нападками в их адрес. Полемика (в том числе, вероисповедная) в то время вообще велась грубо, а лично Лютер даже для той эпохи был крайне невоздержан на язык, осыпая своих оппонентов – католиков, представителей несогласных с ним течений протестантизма и иудеев – угрозами и бранью, которая приводит нынешних лютеран в немалое смущение. Но здесь ли лежат корни Холокоста? Нет, и, особенно в устах Докинза, обвинения подобного рода выглядят классическим перекладыванием с больной головы на здоровую.
Как сами нацисты объясняли свой антисемитизм? Укоряли ли они евреев в «богоубийстве», проявляли ли, вслед за Лютером, религиозную нетерпимость к иудаизму? Ничего подобного. Их совершенно не интересовало вероисповедание их жертв. Их антисемитизм был биологическим – они полагали, что евреи являются «расой» биологически враждебной «арийской расе», и даже если человек еврейского происхождения был христианским священником или епископом, это ни в малейшей степени не влияло на решимость нацистов его уничтожить.
Можно искать какие-то косвенные влияния, но если мы поинтересуемся самыми прямыми корнями национал-социализма, то эти корни носили – в представлении самих нацистов – научный, биологический характер.
Национал-социализм – это прикладная биология, как говорил Рудольф Гесс, и нацистам в голову не приходило считать его «прикладным христианством». Нацисты апеллировали к эволюционной биологии, их расовые построения представляли собой доведение до крайности тех научных, на тот момент, представлений о неравенстве рас и желательности евгеники (искусственного отбора среди людей), которые были общепринятыми в научной среде того времени. Расово-евгенические законы существовали в США и ряде западноевропейских стран, стерилизация людей с «плохой наследственностью» была практикой, принятой и активно продвигаемой научным сообществом. В одних только США были насильственно стерилизованы около 60 тысяч человек.
Национал-социалисты только довели эти успехи биологических наук до их логического экстремума – геноцида. Они вообще вели себя как идеальные, сознательные участники эволюционного процесса – что может быть естественней внутривидовой агрессии за расширение ареала обитания? У птичек с бабочками то же самое.
После поражения нацистов расовая теория и евгеника вышли из моды. Разумеется, Докинз, как и другие современные биологи, категорически отвергают эту теорию и, может быть, не столь единодушно – евгенику. Мы, конечно, не можем упрекать их в приверженности этим давно скомпрометированным воззрениям. Но в чем мы можем упрекнуть Докинза, так это в нежелании заметить очевидное. Нацистский антисемитизм не имел отношения к религии. Он имел научное обоснование. Мы, конечно, сейчас скажем – «лженаучное». Но, как говорит голос за кадром в сериале про Штирлица, «они ещё не знали». Расовая теория тогда считалась наукой.
Это не говорит нам, конечно, о том, что биология – корень всего зла. Но это определённо показывает, что люди могут злоупотреблять наукой. Как они могут злоупотреблять религией и вообще чем угодно. Но когда биолог приписывает плоды злоупотребления наукой – причём именно биологией – тлетворному влиянию религии, его построения верны с точностью до наоборот.
Искупление: почему бы просто не простить?
Но наиболее резкий протест у Докинза вызывает библейское учение об Искуплении. Как он пишет, «Ты можешь удивляться, почему, если Бог хотел простить нас, он просто не простил. Но нет, это недостаточно для такого персонажа, как Бог. Кто-то должен пострадать, предпочтительно мучительно и смертельно. «Да и все почти по закону очищается кровью, и без пролития крови не бывает прощения», как говорит послание к Евреям (9:22) Св. Павел часто объясняет, другими словами, что «Христос умер за грехи наши, по Писанию» (1Кор.15:3).
Докинз удивляется, почему Бог не остановил Распятие, как Он остановил жертвоприношение Исаака, и не объявил о всеобщем прощении и без этого.
Что же, Докинз не единственный, кто нападает на библейское учение о том, что Христос «изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего [было] на Нем, и ранами Его мы исцелились» (Ис.53:5). Даже некоторые христианские богословы пытались его смягчить или обойти.
Но в Библии оно есть; есть оно и у святых отцов, поэтому нам стоит ответить на это недоумение подробно. Пророки, Апостолы и Сам Господь, действительно, говорят о том, что прощение наших грехов обретено посредством Крестной Жертвы Спасителя. Что здесь является причиной недоумения?
Коротко сказать, это путаница между ситуацией, когда прощает частное лицо и когда прощает судья; между прощением, которое говорит «я больше не сержусь» и помилованием, которое говорит «ты не будешь наказан за свои преступления».
Конечно, спасение не сводится к одному этому акту помилования; впереди и у человека долгий путь духовного преображения, который он будет проходить в Церкви. Но оно начинается именно с отпущения грехов.
Приведём пример. Террорист Каракозов после неудачного покушения на Императора Александра II обратился к нему с просьбой о помиловании. Император ответил ему: «Как христианин я тебя прощаю, а как государь простить не могу».
Государь не является частным лицом; на нем лежит миссия обуздывать злодеев, и, если он будет пренебрегать ей, страна погрузится в хаос, а вверенный ему народ – во многие бедствия. Если вы частное лицо и вашу квартиру обворовали, вы можете простить вора – это будет похвальным великодушием. Но если вы судья, и перед вами стоит вор, а вы, вместо того чтобы наложить на него положенное по закону наказание, отпускаете его на все четыре стороны, как если бы он был невиновен, вы не делаете ничего похвального. Вы оказываетесь коррумпированным судьёй и пособником зла.
Одно дело – простить личную обиду, другое – вынести неправосудный приговор. Мы можем сказать частному лицу: «Почему бы тебе просто не простить», но нам вряд ли покажется уместным сказать судье: «Почему бы тебе не проигнорировать преступление».
Другая путаница, в которую люди часто впадают, – это смешение личной эмоциональной реакции на обиду и правого суда по отношению к преступлению. Нередко критики Искупления рисуют себе карикатурный образ Бога как кого-то, чрезвычайно сильно раздражённого поведением людей. Он успокаивается, только «сорвав зло» на Иисусе, подобно тому, как раздражённые люди могут «срывать зло» на ком-то постороннем и невинном. Но это именно карикатура, и она не имеет ничего общего с реальностью. Бог всегда и неизменно любит людей и желает их спасения. Суд Божий не является эмоциональной реакцией на личную обиду – он является справедливой и необходимой реакцией Творца и Хранителя мироздания на зло, которое это мироздание оскверняет, разрушает и уродует.
Так и земной судья может и не испытывать – вернее, даже должен не испытывать – к подсудимому личной неприязни. Он даже может жалеть его и сочувствовать ему, но как судья, совершающий правосудие, он не может просто сказать: «Я сегодня в сентиментальном настроении, мне тебя жалко, иди домой». Как судья, он поступает по справедливости, а не по своим эмоциональным реакциям.
Бог не может поступить неправосудно, такова Его нравственная природа. Более того, само творение, разрушенное грехом, нуждается в правосудии.
И неизменная любовь Божья предусматривает для нас Искупление во Христе Иисусе. Бог сам становится человеком – единственным безгрешным во всем человеческом роде, чтобы люди были искуплены Его смертью и их оправдание приобретено Его праведностью.
Мы, по справедливости, не заслуживаем рая, но Христос заслужил его для всех тех, кто присоединится к Его Церкви через покаяние, веру, Крещение и хранение заповедей.
Библия и проблема атеистического морализма
Нам стоит обратить внимание на то, что критика Библии (или христианской веры) с позиций морали предполагает какие-то моральные стандарты, и это неизбежно вызывает вопрос о том, откуда мы их берём. В мироздании, которое сотворил Бог, это понятно – именно Бог является Автором нравственного закона, именно перед Его лицом что-то является поистине добрым, а что-то поистине злым. Но если мы примем атеистическую картину мира: Бога нет, человек возник в результате действия каких-то безличных и внеморальных природных сил, то откуда мы берём критерии для того, чтобы отличать добро от зла? Есть ли вообще добро и зло во Вселенной без Бога? С одной стороны – нет, и Докинз прямо пишет об этом. С другой, он же произносит резкие и решительные моральные суждения, как если бы добро и зло были реальностью. Это выдаёт неизбежное противоречие атеистического мировоззрения, о котором мы поговорим в дальнейшем.
Продолжение следует...
Цель православной аскетики
Есть два основных недоразумения в нашем представлении об аскетике. Первое – это то, что в ней все «изобретено монахами», а не завещано Апостолами, а второе, что в ней проповедуется презрение к человеческому телу. Недавно один верующий сказал мне: «Я принимаю христианство, но зачем же зарывать себя в землю?»
Тут дело, конечно, не в академическом споре. Мы живем не в эпоху «религиозно-философских собраний», а в более серьезное время – окончательного определения себя или как христиан, или как не христиан. Мир страдает от оскудения любви. Отцы учили, что воздержанием человек борется со своей гордостью и самолюбием, – с неразумной любовью к самому себе, т.е. с силой, противоборствующей смирению и любви к людям. «Телесные труды (подвига воздержания) приводят душу к смирению, – пишет св. авва Дорофей, – потому что душа состраждет телу и соучаствует во всем, что делается в теле. (Так) как труд телесный смиряет тело, то вместе с ним смиряется и душа» (Д (Добротолюбие) II – 607). Смирях постом душу мою (Пс. 34:13), – читаем мы в псалме.
«Самолюбие есть неразумная любовь к телу, – говорил св. Максим Исповедник. Кто (эту) мать страстей отвергнет, тот, при помощи Божией, удобно отложит и все другие страсти: гнев, печаль, злопамятство и прочие (Д III, 188, 178).
Чтобы не иссякла любовь к другим, чтобы через победу над гневом, гордостью выйти на дорогу любви к людям, – человек должен уменьшить свою любовь к себе, должен надеть на себя узду воздержания. Невоздержание есть прямой источник увеличения холода в мире. Как сказано в Евангелии: по причине умножения беззакония во многих охладеет любовь (Мф. 24:12).
Все свое учение о подвиге воздержания Отцы взяли из Слова Божия. Вот некоторые выписки Апостольских откровений, положенных Отцами в основу аскетики:
Плоть желает противного духу, а дух – противного плоти: они друг другу противятся, так что вы не то делаете, что хотели бы (Гал. 5:17).
Все подвижники воздерживаются от всего. Усмиряю и порабощаю тело мое (1Кор. 9:25, 27).
Помышления плотские суть вражда против Бога, ибо закону Божию не покоряются, да и не могут (Рим. 8:7).
Царство Божие не пища и питие (Рим. 14:17).
Не живет во мне, т.е. в плоти моей, доброе потому, что желание добра (есть) во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброе, которое хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. По внутреннему человеку нахожу удовольствие в Законе Божием, но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих. Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти? (Рим. 7:18–19, 22–24).
Так что «тело смерти» не придумано монахами, и всякий, кто честно хочет принять чистое Апостольское христианство, неизбежно должен принять и монахов, в совершенной точности повторяющих учение Апостолов. Эта точность повторения ясно осознавалась Отцами.
«Кто хочет, – пишет св. Исаак Сирин, – чтобы вселился в него Господь, тот принуждает тело свое служить Господу, работать в заповедях Духа, написанных у Апостолов, и хранить душу свою от дел плотских, описанных Апостолом (Гал. 5)» (Д II – 653).
Принимая Апостольское христианство, приходится не возражать против учения аскетики о «теле смерти» (Рим. 7:24).
В освобождении души из неестественной для нее тюрьмы страстей, чтобы она могла свободно и легко идти за своим Учителем и Богом, Отцы видели одно из двух основных значений подвига воздержания.
«Страсти, возобладая умом, – пишет преп. Максим Исповедник, – привязывают его к вещественным предметам и, отлучив от Бога, заставляют заниматься ими». «Страсть есть неестественное движение души, или по неосмысленной любви, или по безрассудной ненависти». «Ум, обращаясь к видимому, естественно (т.е. должностно) понимает вещи при посредстве чувств. Ни ум, ни естественное понимание вещей, ни вещи, ни чувства, – не суть зло: ибо то суть все Божии создания. Что же тут злое? Очевидно, что страсть, прицепляющаяся к пониманию вещей естественному. Она может не иметь места... ежели ум бодрствует» (он же). «Не пища зло, но чревоугодие; не деторождение, а блуд; не деньги, а сребролюбие; не слава, а тщеславие... В сущем нет ничего злого, кроме злоупотребления, которое от нерадения ума» (он же). Естественные пожелания и удовольствия не подвергают укору тех, кто испытывает их, так как они суть необходимые следствия устроения нашего естества. Ибо естественное доставляет нам, и помимо воли нашей, удовольствие, ...пища и питие и сон... Все такое уместно... в разумных пределах, не допускающих, чтобы он подвергся чрез то рабству». «Вся брань против демонов состоит в том, чтобы отделить страсти от мыслей. Отделяем же посредством духовной любви и воздержания» (он же, Д III – 193, 196, 213, 219, 220, 289).
Вот ясное изложение основы подвига воздержания, данное одним из величайших Святых. Тело смерти, о котором писал Апостол, есть, по учению Отцов, совокупность страстей, держащих душу в неестественном рабстве. Задача заключается в том, чтобы освободить ее через подвиг.
Но освобождая ее, мы одновременно освобождаем и тело. Тут мы подходим ко второй, очень важной стороне аскетики. Продолжая откровения Апостолов, Отцы оставили нам учение о том, что подвиг так называемого «умерщвления тела» имеет целью не только освободить душу, но и сделать наше тело достойным божественной вечности.
Свою задачу аскетика видит в том, чтобы научить человека отделить страсти не только от мыслей, но и от тела, для того чтобы то и другое – и тело и душа человека – сделались подобными вечной душе и вечному телу своего Учителя. «Если человек, – пишет преп. авва Исаия, – не восподвизается, даже до смерти, сделать свое тело таким, какое носил возлюбленный Иисус, то не сретит Его с радостью» (Д I – 423).
Поскольку приходится, к своему удивлению, сталкиваться очень часто с полным незнанием этой стороны христианства, я приведу еще несколько выписок.
«Изводя на подвиг кающегося, – говорит Антоний Великий, – Дух Божий подает ему Свои утешения и научает его не возвращаться вспять... Для этого он открывает очи души и дает ей узреть красоту чистоты, достигаемой трудами покаяния, и чрез это возгревает в ней рвение к совершенному очищению себя вместе с телом, так чтобы оба (и душа и тело) стали одно по чистоте. Ибо в этом цель обучительного руководства Духа Святого, чтобы совершенно очистить их и возвесть их в то первобытное состояние, в котором находились они до падения... Тогда тело станет во всем покорствовать велениям ума, который будет властно ограничивать его в пище и питии и сне и всяком другом действии, постоянно научаясь от Духа Святого, по примеру Апостола Павла умерщвлять тело свое и порабощать... Таким образом все тело навыкает всякому добру и, подчиняясь власти Святого Духа, так изменяется, что наконец становится в некоторой мере причастным тех свойств духовного тела, какие имеет оно получить в воскресении праведных» (Д I – 24, 26).
Эта цель подвига непосредственно вытекает из догмата о воскресении мертвых. Именно знание о вечном достоинстве тела заставляет человека спешить приготовить его к божественному уделу. Перед великими праздниками тщательно чистят и убирают дом.
«Кто верует, что тело его воскреснет, тот заботится очистить его от осквернения» (преп. Ефрем Сирин, Д II – 487).
«Позаботься о своем теле, как о храме Божием. Позаботься о нем: оно должно воскреснуть, а ты должен дать отчет Богу, что сделал ты со своим телом. Сколько заботишься об уврачевании тела, когда оно заболит, столько позаботься о том, чтоб приготовить его к воскресению очищением от всех страстей» (преп. авва Исаия, От. 232).
«За воскресением души, которое есть возвращение ее к Богу через исполнение Божественных заповедей, воскресение тела после последует, когда оно опять соединится с душою... Пожившие здесь по Богу... в воскресение возьмут и тело к Богу» (св. Григорий Палама, Д V – 280).
«Всякая душа, верою и тщанием о всех добродетелях еще здесь сподобившаяся облещись во Христа в силе и удостоверительно, сподобляется всегда получать существенное ведение небесных тайн... В день же воскресения тело, в силу того же славного образа, спрославится душе и Духом восхищено будет в сретение Господа на воздухе, соделавшись сообразным телу славы Его» (прп. Макарий Великий, Д V – 451).
«Эти же самые тела восстанут тогда, но только они сделаются нетленными, бессмертными и славными... А в том, что сказано: плоть и кровь Царствия Божия не наследят, ниже тление нетления (1Кор. 15:50), (то) под плотию и кровию разумеется нечистота, лукавство и вожделение» (преп. Варсонофий Великий, В – 421, 423). «Земно будет тело нетленное, без мокрот однако же и дебелости, быв неизреченно претворено из душевного в духовное, так что будет и перстно и небесно. Каким создано было оно в начале, таким и воскреснет, да сообразно будет образу Сына Человеческого по всецелому причастию обожения» (св. Григорий Синаит, Д V – 206).
«Седалище страстей, опора их и орудие – это тело, когда душа не исполнена Духа. Исполненная духом Божиим душа вооружается против страстей и изгоняет их из тела... Тело воскреснет то же (таким же), так что всякий признает то тело, в каком воскреснет, своим собственным телом, тем самым, которое носил, живя прежде; но оно будет обладать совсем другими качествами. Оно будет то же, да не то же» (свт. Феофан Затворник, Ф 1–581).
Если учение о духовном очищении тела основано на догмате о воскресении мертвых, то этот догмат, в свою очередь, имеет своим основанием догмат о воскресении и вознесении человеческого тела Спасителя. Для того-то и нужно было в эпоху вселенских соборов отстоять действительность человеческой природы Спасителя, чтобы на ней, воскресшей и превознесенной превыше всякого начальства и власти и силы (Еф. 1:21) утвердить реальность спасения Им всего естества человека, – и тела его и души – утвердить незыблемую веру в благодатно обожествляемую вечность спасаемых Христом людей.
Больше того, взаимная связь этих двух событий настолько велика и незыблема, что в христианском сознании утверждение второго есть одновременно утверждение и первого, или отрицание второго, т.е. будущего воскресения человеческих тел, есть одновременно отрицание реальности первого, т.е. воскресения человеческого тела Спасителя. Апостол говорит, что если допустить, что не будет воскресения мертвых тел, то это будет означать, что не было и воскресения Христова: Если мертвые не воскресают, то и Христос не воскрес (1Кор. 15:13, 16). Апостол дважды повторяет эту фразу, так как в этом предположении упразднение всего христианства. Ведь в том, что душа бессмертна, никакие еретики в эпоху Апостольского послания не сомневались, и все обличение 15-й главы 1 Послания к Коринфянам направлено именно на сомнения в воскресении тел. Еретики учили, что воскресение надо понимать аллегорически, как очищение души, как ее «воскресение от греха». «Такое учение, – пишет свт. Феофан Затворник, – внушал им бес. Ибо если бы поверили, что нет воскресения тел, то он мало-помалу убедил бы, что и Христос не воскрес» (Ф 1–524).
Учением о воскресении тела наполнена вся святоотеческая письменность, так как отказ от него, или умаление его в иллюзорность, означает отказ от воскресения Христова и, тем самым, от Его Голгофы, от Его страданий, от Его крови. Если не будет воскресения тел, или оно аллегорично, то такой же аллегорией было не только воскресение Господа, но и те капли крови, которые стекали на Его лицо. А Отцы-подвижники скорее отказались бы от своего бессмертия, чем от того, чтобы о них забыть. Прильпни язык мой гортани моему, аще забуду тебе, Иерусалиме (Пс. 136:6, 5).
Реальность любви человека к его распятому Богу сметает с пути своего всю демонскую ложь о призрачности или аллегоричности как Голгофы, так и Воскресения. На них – действительно бывших – человек утверждает и себя самого, и тоже не призрачного, а живого, единственного и реального, страдающего в подвиге духовного рождения и уже оживающего в предвоскресении, идущего по этой грешной, но тоже реальной и единственной земле – в России, Франции или Египте – в поисках святой правды Божией. Голгофа и Воскресение человеческого тела Бога, а вслед за ним и уподобление Ему, страдание в подвиге и совоскресение человека – факт, не только совершенно реальный, но и единственный, неповторимый и не требующий повторения: им покрыта вся творческая нужда мироздания. Человек после Воскресения Христова уже не нуждается в перевоплощениях, так как в воплотившемся Боге ему открыта вся возможность воплотившегося бытия.
На эту высочайшую надежду указывает учение христианства о Воскресении Христовом и тем самым о реальности воскресения тел, и именно через него любовь человека к Богу, переставая быть отвлеченностью, становится еще более личной любовью навсегда обрадованного сердца и ума: Бог принимает не призрак человека, а его теплого и живого.
Преподобный Иосиф Исихаст со своей афонской братией-учениками (Ефрем Филофейский-Аризонский, Арсений Пещерник, Иосиф Ватопедский, Харалампий Дионисиатский).
Для понимания Отцов-подвижников очень важно то, что свою веру в воскресение тел они основывали не только на догмате о воскресении и вознесении тела Спасителя, и не только на ясном учении Апостола Павла, но и на личном опыте предвоскресения своих тел.
Из книги "Путь отцов". Фудель С.И.
P.S.
✒️ Я перестал отвечать здесь на комментарии к своим постам. На все ваши вопросы или пожелания, отвечу в Telegram: t.me/Prostets2024
✒️ Простите, если мои посты неприемлемы вашему восприятию. Для недопустимости таких случаев в дальнейшем, внесите меня пожалуйста в свой игнор-лист.
✒️ Так же, я буду рад видеть Вас в своих подписчиках на «Пикабу». Впереди много интересного и познавательного материала.
✒️ Предлагаю Вашему вниманию прежде опубликованный материал:
📃 Серия постов: Семья и дети
📃 Серия постов: Вера и неверие
📃 Серия постов: Наука и религия
📃 Серия постов: Дух, душа и тело
📃 Диалоги неверующего со священником: Диалоги
📃 Пост о “врагах” прогресса: Мракобесие
О Человеке, который зовется Христом (Глава 2. Загадки Евангелия)
Чтобы понять эту главу, надо вспомнить, в чем суть этой книги. Вся она держится на доказательствах, которые принято называть «reductio ad absurdum» («сведение к абсурду» (лат.)). Ведь я хочу показать, что положения рационалистов несравненно нелепее наших, а для этого надо хоть на время принять эти положения. Так, в первой части я допускал, что человек — животное, и он оказывался более достойным удивления, чем если бы я признал его ангелом. В точно таком же смысле я попытаюсь сейчас допустить, что Христос был человеком.
Я отойду на время от моих собственных, гораздо более ортодоксальных взглядов и попытаюсь представить, что бы почувствовал тот, кто прочитал бы Евангелие как повесть о незнакомом человеке. Мне хотелось бы показать, что такое чтение (если оно и впрямь беспристрастно) приведет если не к вере, то к растерянности, из которой нет выхода, кроме веры. И потому в этой главе я отойду от духа моей веры, откажусь даже от тона, который счел бы наиболее уместным, и постараюсь встать на место гипотетического читателя, впервые открывающего Евангелие.
Нелегко воспринять Новый завет как новость. Очень и очень трудно принять Благовествование как весть. К счастью и к несчастью, Евангелие обросло для нас тысячами толкований и ассоциаций; ни один человек нашей цивилизации — как бы он ни относился к христианству — не может прочитать его так, словно никогда о нем не слышал. Конечно, Новый завет — не аккуратный томик, свалившийся с неба. Авторитет Церкви отобрал его среди обширной литературы ранних христиан.
Но сейчас я говорю о другом: нам трудно, почти невозможно читать все эти знакомые слова так, как они написаны, не соскальзывая к привычным ассоциациям. Должно быть, именно потому современные толкования Евангелия так далеки от истины; и мне кажется порой, что критики Нового завета никогда его не читали.
Все мы слышали много раз (люди, наверное, не устанут говорить об этом), что Иисус Нового завета — милостивейший и кротчайший из всех друзей человечества, но Церковь сковала Его гнусными догмами, окружила суеверными страхами и лишила человечности. Рад повторить, что это неизмеримо далеко от истины. Христос церковного Предания — кроток и милостив, у Христа Священного Писания немало и других черт. Конечно, и в Евангелии Он жалеет нас, и от красоты Его слов может разбиться сердце.
Но это далеко не единственные Его слова. В предании же, в тех образах, которые дает нам Церковь, Он говорит едва ли не только эти слова любви. Причина тому проста и безупречно правильна. Большинство людей — бедны, большинство бедных — унижены, и непременно нужно напомнить им о беспредельной жалости Господней. Этот дух сострадания — первое, что заметит и даже осудит безбожник в Pieta или в Сердце Христовом. Может быть, искусство уже Писания, но инстинкт его точен.
Страшно и представить себе статую Христа во гневе. Невыносимо подумать, что, обогнув угол, увидишь на рыночной площади это Лицо таким, каким видели Его порождения ехиднины. Не следует осуждать Церковь за то, что она показывает нам Его в другие, милостивые минуты. Но помните и поймите: тому, кто узнает о Христе от Церкви, Он покажется более мягким, чем тому, кто узнает о Нем из Писания. У человека, впервые открывшего Евангелие и ничего не слышавшего о Христе, сложится совсем другое представление.
Многое покажется загадочным, кое-что непоследовательным, но далеко не только кротость увидит и почувствует он. Евангелие захватит его и потому, что о многом придется догадываться, а многое потребует объяснений. Он найдет там немало насмешливых намеков, таинственных умолчаний, внезапных действий, без сомнения, очень значительных, но он не поймет их значения. Он увидит, что буря Иисусова гнева разражается далеко не всегда там, где мы ожидаем. Петр церковного предания — тот, кому Христос говорил: «Паси агнцев Моих», — мало похож на того, кому Он крикнул в непонятном гневе: «Отойди от Меня, сатана!» Христос с любовью и жалостью плачет над Иерусалимом, который должен Его убить; мы не знаем, почему Он ставит ниже Содома тихую Вифсаиду.
Я намеренно не касаюсь всех верных и неверных толкований, я просто хочу представить, что чувствовал бы человек, сделавший то, о чем нам столько твердили, — прочитавший Евангелие «без всех этих догм и доктрин». Я думаю, он нашел бы там немало такого, что покажется не правоверным, а кощунственным. Он увидел бы поистине реалистические рассказы, но только о том, что мы зовем сверхъестественным. Ведь Иисус Нового завета предстает «человеком дела» лишь тогда, когда изгоняет бесов.
Нет ничего кроткого и мягкого, нет ничего похожего на привычную для нас мистику в Его тоне, когда Он говорит: «Замолчи и выйди из него». Скорее тут вспомнишь властного укротителя или умного врача, умеющего сладить с опасным маньяком. Все это я говорю для примера, я не хочу ни спорить, ни объяснять; я просто описываю чувства человека, свалившегося с луны, для которого Новый завет — новый.
Вероятно, такой читатель заметил бы, что если все это — история человека, то она очень странная. Я говорю сейчас не о страшной ее кульминации и не о том, как она обернулась победой. Не говорю я и о том, что принято называть чудесами, — тут сами ученые запутались. Раньше считали, что чудеса бывали только в старину, теперь — что они начались в наше время. Раньше думали, что чудесные исцеления прекратились с первыми христианами; теперь склонны думать, что они начались с «Христианской науки».
Я говорю сейчас о незаметных, во всяком случае почти незаметных, вещах. В Евангелии очень много событий, которые никто не стал бы выдумывать, потому что никто, в сущности, не знает, что с ними делать. Например, есть там огромный пробел — нам почти неизвестно, как жил Христос до тридцати лет. Вряд ли кто-нибудь стал бы это выдумывать, чтобы что-то доказать, кажется, никто и не пытался сделать это. Умолчание потрясает нас — но как факт, не как притча.
По правилам мифотворчества и героепоклонства, скорее нужно было бы сказать (если я не ошибаюсь, так и говорили некоторые авторы апокрифов), что Христос понял и начал Свою миссию в исключительно раннем возрасте. Однако, как ни странно, Тот, Кто меньше всех людей нуждался в приуготовлении, готовился дольше всех. Что это, акт высшего смирения или некая истина, чей отсвет мы видим в том, что у высших существ длиннее детство?
Не будем строить догадок; я просто хочу показать на этом примере, что многое в Евангелии ничего не подкрепляет, тем более не иллюстрирует признанных религиозных догм. История Христа ничуть не похожа на то, что принято называть «простым, не испорченным Церковью Евангелием». Я сказал бы скорее, что Евангелие — таинственно, Церковь — разумна; Евангелие — загадка, Церковь — разгадка.
Начнем хотя бы с того, что вы не найдете в Евангелии общих мест. С каким бы почтением мы ни относились к древним философам и современным моралистам, мы не сможем сказать, что не нашли в их писаниях общих мест. Этого не скажешь даже о Платоне, тем более об Эпиктете, или Сенеке, или Марке Аврелии, и уж никак не скажешь о наших агностиках и членах этических обществ. Мораль большинства моралистов, древних и новых, — непрестанный, ровный поток общих мест.
Ничего подобного не найдет наш гипотетический читатель, впервые открывший Евангелие. Он не найдет там привычных, легко льющихся истин; зато найдет непонятные призывы, поразительные упреки и советы, странные и прекрасные рассказы. Он увидит грандиозные гиперболы о верблюде и игольном ушке или о горе, ввергнутой в море. Он найдет в высшей степени смелые упрощения житейских сложностей — скажем, совет сиять над всем, как солнце, и не заботиться о будущем, как птица.
С другой стороны, он увидит там тексты непроницаемой сложности, например загадочную мораль притчи о нерадивом управителе. Одни слова поразят его красотой, другие — правдой, но ничто не покажется ему само собой разумеющимся. Так, он не найдет прописных истин о мире — он найдет парадоксы о мире, которые, если принять их буквально, покажутся слишком мирными любому пацифисту. Он узнает, что нужно не столько уступать вору, сколько подбадривать его и поощрять.
Но он не отыщет ни слова из всей привычной антивоенной риторики, которой набиты тысячи книг, од и речей; ни слова о том, что война губительна, что война разорительна, что война — это бойня и так далее и тому подобное. Точнее, он вообще не найдет ничего, что пролило бы свет на отношение Христа к воинскому делу; разве что заключит, что Он неплохо относился к римским воинам. С той же внешней, человеческой точки зрения, может показаться странным, что Христос лучше ладит с римлянами, чем с евреями. Вообще же, речь идет об определенном тоне, который чувствуешь, читая определенный текст.
Слова о том, что кроткие наследуют землю, никак нельзя назвать кроткими и в них нет ни капли кротости, если мы понимаем под ней умеренность, безвредность, безобидность. Чтобы их оправдать, надо предвосхитить то, о чем не думали тогда и не осуществили теперь. Если это истина, это — пророчество, но уж никак не трюизм. Блаженство кротких — в высшей степени сильное утверждение, истинное насилие над разумом и вероятностью.
И тут мы подходим к другой, очень важной черте Евангелия. Пророчество о кротких исполнилось, но не скоро. Не сразу раскрылись и слова, обращенные к Марфе, — слова, которые задним числом, изнутри так хорошо поняли христианские созерцатели. В словах этих нет ничего очевидного; большинство моралистов, и древних и новых, сказали бы иначе.
Какие потоки легкого красноречия изливали бы они в защиту Марфы! Как расписывали бы они радость простого труда, как мягко напоминали бы, что мы должны оставить мир лучшим, чем он был, в общем, как прекрасно повторяли бы они то, что говорят в защиту хлопотливости люди, для которых эти речи не составляют хлопот! Если в Марии, мистическом сосуде любви, Христос охранял посевы чего-то более ценного, кто мог понять это в те дни?
Никто другой не видел сияния Клары, Екатерины или Терезы под низкой кровлей Вифании. То же самое можно сказать о прекрасных и грозных словах про меч. Никто не мог угадать тогда, что они значат, чем оправдаются. Да и сейчас поборники свободной мысли так просты, что попадаются в ловушку. Их шокирует намеренная мятежность этих слов. В сущности, им не нравится, что это парадокс, а не трюизм.
Если бы мы могли читать Евангелие, как свежую газету, оно озадачило бы нас и даже ужаснуло бы гораздо сильнее, чем те же самые вещи в церковном предании. Вспомним, например, пророчество Христа о скопцах для Царства небесного. Если это не призыв к добровольному обету целомудрия, это куда более неестественно и страшно.
Нам и в голову не приходит другое толкование, потому что мы знаем о францисканцах или сестрах милосердия. Но ведь сами по себе эти слова могут вызвать в памяти бесчеловечную, мрачную тишину азиатского гарема. Вот один пример из многих. Сейчас я хочу показать, что Христос Писания мог бы показаться более странным или страшным, чем Христос Предания.
Я говорю так долго о мятежных или о загадочных текстах не потому, что в них нет простого и высокого смысла, а потому, что я хочу ответить на обычные доводы. Поборники свободной мысли часто говорят, что Иисус из Назарета был человеком своего времени (хотя и обогнал его) и потому нельзя считать его этику целью, идеалом. После этого, как правило, идет критика и нам доказывают, что трудно подставить другую щеку или не думать о завтрашнем дне, что самоотречение — вещь суровая, а моногамия нелегка.
Но зелоты и легионеры подставляли другую щеку не чаще, если не реже, чем мы. Еврейские торговцы и римские мытари не меньше, если не больше, думали о завтрашнем дне. Зачем притворяться, что мы отбрасываем устаревшую мораль во имя новой, подходящей к нашей жизни? Это не мораль другого века, это мораль другого мира.
Скажите, что такие идеалы невыполнимы вообще, — но не говорите, что они невыполнимы для нас. Они явственно отмечены особым мистическим духом, и если это — безумие, то оно поражает во все времена один и тот же тип людей. Возьмем, например, христианское учение о браке и об отношениях полов. Галилейский Учитель мог учить вещам, естественным для Галилеи, но это не так. Человек времен Тиберия мог излагать взгляды, обусловленные эпохой, — но и это не так. Христос учил другому, очень трудному, ничуть не более трудному сейчас, чем тогда.
Разрешая многоженство, Магомет и впрямь приноравливался к среде. Никто не скажет, что четыре жены — недостижимый идеал, это практичный компромисс, отмеченный духом определенного общества. Если бы Магомет родился в лондонском пригороде XIX века, он вряд ли завел бы там гаремы, даже и по четыре жены. Он родился в Аравии VI века и приспособил брачный закон к тогдашнему обычаю. Но Христос, говоря о браке, ни в малейшей степени не примерялся к обычаю Палестины I века. Он вообще ни к чему не приноравливался, кроме мистической истины, что брак — таинство, истины, которую много позже раскрыла Церковь.
В те времена единобрачие было ничуть не легче, чем в наши дни, а удивляло оно больше. Евреи, римляне и греки не только не верили, что мужчина и женщина становятся единой плотью, — они слишком плохо понимали это, чтобы отвергнуть. Мы можем считать единобрачие немыслимым или недостижимым, но самый спор — все тот же. Мы не вправе считать, что слова и мысли Христа, может быть, и хороши для Его времени, но к нашему не подходят. Насколько они подходили к Его времени, показывает нам конец Его истории.
То же самое можно сказать иначе. Если Евангелие — история человека, почему этот человек так мало связан со своим временем? Я говорю не о мелочах быта — не надо быть Богом, чтобы понять, как они преходящи. Я говорю о тех основах, которые кажутся важными даже мудрейшим.
Аристотель был, наверное, мудрее и шире всех людей, какие только жили на свете. Основы его учения остались разумными, несмотря на все исторические и общественные перемены. И все же он жил в мире, где иметь рабов было так же естественно, как иметь детей, а потому признавал, что раб и свободный отличаются друг от друга. Христос тоже жил в этом времени и мире. Он не обличал специально рабства. То, что Он основал, могло существовать и при рабовладении; может оно существовать и там, где рабства нет.
Он не произнес ни единой фразы, ставящей Его учение в зависимость от какого бы то ни было общественного уклада. Так говорит только Тот, Кто знает, что все земное преходяще — даже то, что кажется вечным самому Аристотелю. В I веке Римская империя была поистине «кругом земным», другим названием мира. Но учение Христа не зависит от того, существует ли Империя, и даже от того, существует ли мир. «Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут».
Те, кто говорят об ограниченности Галилеянина, расписываются в собственной ограниченности. Несомненно, Он верил в то, во что не верит одна современная секта; но в это верили не только в Его время или в Его стране. Вернее будет сказать, что в это не верят только в наше время. Еще вернее, только в наше время меньшинство, не верящее в это, может играть видную роль в обществе.
Христос верил в бесов и в духовное исцеление недугов совсем не потому, что родился в Галилее при Августе. В то же самое верили в Египте при Тутанхамоне и в Индии при Моголах. Материалистам приходится отстаивать свои взгляды против свидетельств всего мира, а не против провинциальных предрассудков Северной Палестины времен первых императоров.
То же самое можно сказать и о таинстве брака. Мы вправе в него не верить, как не верим в бесов, но Христос, несомненно, верил, хотя ничего похожего не было в Его время. Он взял Свои возражения против развода не из римского кодекса, и не из закона Моисеева, и не из местных обычаев. Его взгляды на брак казались Его тогдашним противникам точно такими же, какими кажутся нынешним, — странной, произвольной мистической догмой.
Сейчас я не собираюсь защищать эту догму; я просто хочу сказать, что сейчас так же трудно защищать ее, как и тогда. Этот идеал стоит вне времени, он труден всегда и всегда возможен. Нам говорят, что «этого можно было ожидать» от человека того времени и той страны; а мне кажется, что «этого» скорей можно ожидать от Богочеловека, который живет среди людей.
Повторю: честно прочитав Евангелие, вы не увидите популярного в наши дни «человека Христа». Такой Христос — искусственное построение, слепленное из произвольно выбранных свойств, словно человек, созданный поборниками эволюции. Таких Христов накопилось очень много — не меньше, чем ключей к мифологии. Разные школы рационализма создали разные, одинаково рациональные объяснения Его жизни.
Сперва доказали, что Он никогда не жил, и это дало почву для двух-трех дополнительных теорий: что Евангелие — солярный миф, или миф о зерне, или еще какой-то миф, навязчивый, словно мания. Потом учение о выдуманном Боге сменилось учением о реальном человеке. Во времена моей юности модно было рассуждать о том, что Иисус — просто учитель нравственности, близкий к ессеям, и не сказал он ничего особенного, во всяком случае — ничего, что не мог бы сказать Гиллель и сотни других: что хорошо быть хорошим, например, или что чистота очищает.
Потом кто-то решил, что Он был сумасшедшим, возомнившим себя Мессией. Нет, сказали другие, Он был нормален, так как не думал ни о чем, кроме социализма или (уточнили третьи) кроме пацифизма. Четвертые заметили, что Он был только целителем. «Христианская наука» проповедовала христианство без Христа, чтобы объяснить исцеление тещи Апостола или дочери сотника, — и все эти теории неверны, но, если взять их вместе, свидетельствуют о той самой тайне, которую не замечают.
Должно быть, есть что-то не только загадочное, но и многостороннее в нашем Господе, если из Него можно выкроить столько маленьких людей. Если Он удовлетворяет Мэри Бэкер-Эдди как целитель, а социалиста — как реформатор, настолько удовлетворяет, что они и не ждут от Него ничего другого, — может быть Он много больше, чем им кажется? Может, что-то есть и в других непонятных им действиях, скажем, в изгнании бесов или в пророчествах о Суде?
Наконец, человека, впервые читающего Евангелие, поразит еще одно. Я говорил не раз о том, что хорошо бы повернуть время вспять или представить себе хотя бы, что те или иные события — впереди, а не позади. В начале этой книги я ставил себя на место чудища, впервые взирающего на мир. Еще труднее и поразительнее представить, что слышишь впервые о Христе. Не нам судить тех, кто счел слухи о Нем кощунством и безумием.
Лучше одарить великую весть даром недоверия, чем сказать, как нынешний мыслитель, что все относительно. Лучше разодрать на себе одежды, вопия о кощунстве, как Кайафа, или счесть Христа одержимым, как сочла толпа, чем тупо толковать о тонких оттенках пантеизма.
Намного мудрее простые души, которые перепугались, что трава посохнет и птицы попадают с неба, когда бездомный подмастерье плотника сказал спокойно, почти беспечно, словно бросил через плечо: «Прежде, нежели был Авраам, Я есмь».
Продолжение следует...
P.S.
✒️ Я перестал отвечать здесь на комментарии к своим постам. На все ваши вопросы или пожелания, отвечу в Telegram: t.me/Prostets2024
✒️ Простите, если мои посты неприемлемы вашему восприятию. Для недопустимости таких случаев в дальнейшем, внесите меня пожалуйста в свой игнор-лист.
✒️ Так же, я буду рад видеть Вас в своих подписчиках на «Пикабу». Впереди много интересного и познавательного материала.
✒️ Предлагаю Вашему вниманию прежде опубликованный материал:
📃 Серия постов: Семья и дети
📃 Серия постов: Вера и неверие
📃 Серия постов: Наука и религия
📃 Серия постов: Дух, душа и тело
📃 Диалоги неверующего со священником: Диалоги
📃 Пост о “врагах” прогресса: Мракобесие
Слово в Великий Четверг
Тайная Вечеря Христова
Тайная Вечеря Христова так таинственна, так глубока, так бесконечно важна, что сердца наши исполняются трепетом. Ибо в эту святую Вечерю Господь Иисус Христос омыл ноги ученикам Своим, установил Таинство Святого Причащения и впервые Сам совершил это Таинство, впервые причастил учеников Своих.
Явил Господь делом Свое величайшее смирение, омыв пыльные ноги учеников, которые были сильно поражены этим: «Как это наш великий Учитель, наш Господь будет омывать нам ноги!» В недоумении они все молчали и, молча, с трепетом повиновались Господу Иисусу Христу. Один только пламенный Петр не стерпел: «Как! Мой Учитель, мой Господь Иисус Христос будет мне омывать ноги! Нет, Господи, не омоешь ног моих». А Господь ответил: «То, что Я делаю, ты не понимаешь теперь, а после поймешь». — «Нет, Господи, вовек не умоешь ног моих». — «Если не омою ног твоих, части не будешь иметь со Мной».
Услышав эти слова, св. Петр содрогнулся. «Господи, Господи! Не только ноги мои, а руки мои омой и голову мою, только не лишай меня части Твоей». А Господь ответил: «Чистому нечего больше омывать как только пыльные ноги его». И окончив это дивное, таинственное и великое деяние Свое, Господь Иисус Христос сказал: «Вот Я, Господь и Учитель ваш, подал вам пример того, как и вам надлежит поступать. Если Я, Господь ваш, омыл ноги ваши, то и вы должны друг другу делать то же». (См. Ин. 13, 4–15).
Как поразительно это деяние Господне! Господь омыл ноги рабам Своим! Было ли до этого что-либо подобное на свете? Но Господь во всем поступал так, как никто из людей не поступает, Господь обо всем говорил так, как никто из людей не говорит. Ко всякому слову Его должны мы прислушиваться с усиленным вниманием и трепетом и старательно вникать в их святой смысл.
Что значат слова, которые Господь сказал св. апостолу Петру: «Если не омою ног твоих, не будешь иметь части со Мной». Почему Господь произнес эти страшные слова? Потому ли, что св. Петр так естественно взволновался и никак не мог дать ног своих для омовения великому Учителю своему? Почему же он не имел бы части со Христом, если бы воспротивился Ему до конца? Потому что он не придал должного значения величию этого дела Господня и, не понимая, посмел противодействовать Ему. Нужно быть во всем глубоко благоговейным по отношению к Господу Иисусу Христу и всякое Его слово принимать со страхом и трепетом, никогда не смея уклоняться от Его Божественной воли.
Он сказал: «Вам, очищенным, омытым, надо только ноги омыть» (См. Ин. 13, 10). Значит, чего-то недоставало им еще. Они были очищены, и души их были освящены трехлетним общением с Господом Иисусом Христом и тем учением, которое восприняли они в сердца свои. Они были чисты. Но если Господь нашел необходимым омыть пыльные ноги их, значит, оставалась еще в них некоторая греховная человеческая немощь; Господь же желал, чтобы они были во всем святы и непорочны пред Богом. Это нам урок. Мы должны всегда помнить о том, сколько в нас нечистоты, даже после того, как мы покаялись и причастились Тела и Крови Господних. И эту нечистоту может омыть только Господь.
Также мы должны всегда помнить и исполнять завет Христов: Если Я, Учитель ваш, омыл ноги вам, то и вы должны омывать ноги друг другу (Ин. 13, 14–15). Что значит омывать ноги друг другу? Это значит, что мы должны глубоко смиряться перед всеми людьми, ни перед кем не превозноситься, всем служить, как служил Господь Иисус Христос. Это значит, что во всем должны мы служить ближним нашим, по слову Господа: Кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугой (Мф. 20, 26).
Без всякой брезгливости, без всякого отвращения должны мы омывать, перевязывать и лечить отвратительные зловонные гнойные раны братьев наших — раны телесные. Также с великим смирением и любовью должны мы врачевать и духовные раны братьев наших, сносить немощи немощных, как повелевает ап. Павел; служить им, а не властвовать над ними; никем не повелевать, но быть всем слугой.
Другое, еще более важное дело совершил Господь на Тайной Вечере в тот день, который мы вспоминаем ныне в молитвенном преклонении. В этот день Господь Иисус Христос установил величайшее из Таинств христианских — Таинство Причащения. Он совершил необычайно таинственное и святое дело: Он взял хлеб, благословил его, воззрел на небо, воздал хвалу Богу, преломил хлеб и дал его ученикам Своим с удивительными, совершенно необыкновенными словами, которые слышите вы на каждой святой Литургии: Приимите, ядите, сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов (1 Кор. 11, 24). Потом Господь Иисус Христос благословил чашу с вином и, подавая ученикам, сказал: Пиите от нея вси, сия есть Кровь Моя Новаго завета, яже за вы и за многия изливаемая во оставление грехов. Сие творите в Мое воспоминание (Мф. 26, 28 и Лк. 22, 19). Мы творим это в Его воспоминание каждый день на святой Литургии в Таинстве Евхаристии.
Еще раньше Он говорил: Я — Хлеб жизни… Я — Хлеб живой, сшедший с Небес: ядущий Хлеб сей будет жить вовек. Хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира… Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день; ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие; ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем (Ин. 6, 48-51, 53-56).
Эти слова были так поразительны, что когда услышали их люди, то многие, даже из учеников Его, отошли от Него, недоумевая, как Он может дать есть Свою Плоть? Как Он может дать пить Свою Кровь? Как Он может называть Себя Хлебом Небесным? Двенадцать же апостолов, которых спросил Господь Иисус Христос: «И вы не хотите ли отойти от Меня?», — ответили Ему устами св. Петра: «Господи, куда нам идти? Ведь Ты имеешь глаголы жизни вечной» (Ин. 6, 67–68).
Апостолы приняли, вместили в сердца свои таинственные слова Господа, поверили в то, что Господь Иисус Христос есть Хлеб жизни, сошедший с небес, и теперь, на тайной Вечере, когда Он под видом хлеба и вина преподал им Плоть и Кровь Свои, они с глубокой верой вспомнили то, что говорил им Христос.
И мы, христиане, должны восприять в сердца свои эти великие святые слова Христовы, должны помнить о том, что говорил нам Сам Христос в Своей удивительной речи о лозе виноградной: Я есмь истинная виноградная Лоза, а Отец, Мой — Виноградарь; всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает; и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода. Вы уже очищены через слово, которое Я проповедал вам. Пребудьте во Мне, и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе, так и вы, если не будете во Мне. Я есмь Лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне и Я в нем, тот приносит много плода, ибо без Меня не можете делать ничего. Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет. А такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают (Ин. 15, 1-6).
Если мы ветви Лозы Христовой, то значит, мы питаемся соками этой Лозы, как обыкновенная виноградная лоза питается теми соками, которые получает от своих корней. Мы не можем жить без этого таинственного питания от Лозы Христовой, ветвями которой сподобил нас быть Христос.
Что же это за соки Лозы Христовой? Это Кровь Его, это Плоть Его, которые повелевает Он нам пить и есть. Если же не будем мы питаться Телом Христовым и Кровью Христовой, то, как сказал Господь, не будем иметь в себе жизни, и не будет Он пребывать в нас, и мы в Нем. Вот как важно это Таинство Причащения Тела и Крови Христовых, которое ныне на Тайной Вечере Сам Господь установил и нам повелел в память Его совершать.
Мы должны верить всем сердцем в то, что, причащаясь Тела и Крови Христовых под видом хлеба и вина, мы действительно едим Плоть Христову и пьем Кровь Его. И да не усомнится никто из нас, видя, что хлеб остается хлебом и вино остается вином и что имеют они вкус хлеба и вина. Да не усомнится никто в том, что это не простое вино и не простой хлеб, а подлинные Тело и Кровь Христовы.
Господь не заставляет нас, питающих отвращение к сырому мясу, не могущих пить кровь, есть Плоть Свою и пить Кровь Свою в виде подлинного мяса и подлинной крови. Господь в Таинстве Евхаристии совершает пресуществление хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы, и все вы должны верить в то, что истинно происходит это пресуществление.
Никто не должен думать, уподобляясь протестантам, что Литургия — только образ того, что совершил Господь наш на Тайной Вечере, только формальное подобие ее.
Было много сомневающихся в том, что хлеб и вино действительно пресуществляются в Тело и Кровь Христовы. Много раз Господь чудесно вразумлял их. До нас дошло следующее истинное предание. Некая женщина в Риме пекла просфоры и приносила их свт. Григорию Двоеслову, папе Римскому. Однажды, когда свт. Григорий, причащая ее, вслух произносил молитву, она усмехнулась. Он спросил ее: «Что же ты смеешься?» «Как же мне не смеяться, — отвечала она, — когда я сама своими руками пекла этот хлеб, а ты говоришь, что это подлинное Тело Христово». Святой Григорий возвел очи свои на небо и помолился Богу о том, чтобы Он убедил эту женщину, что она будет причащаться подлинного Тела и подлинной Крови Христовых. И по молитве его женщина увидела вместо хлеба и вина подлинные Плоть и Кровь человеческие и затрепетала от страха. А свт. Григорий опять помолился, и по молитве его Плоть и Кровь опять приобрели вид хлеба и вина.
О том, что в Таинстве Евхаристии на Литургии совершается подлинное величайшее чудо пресуществления хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы, свидетельствовал Господь и другим способом. Ибо мы знаем из жития прп. Сергия Радонежского о том, что когда он совершал Литургию и призывал Духа Святого, когда произносил совершительные слова этого великого Таинства: «Преложив Духом Твоим Святым», — тогда один из святых учеников его увидел, что преподобный весь окружен пламенем и затем это пламя, отойдя от него, свилось в клубок и вошло в чашу со Святыми Дарами.
Мало ли нам этого? Будем ли мы считать это легендой? Пусть неверующие говорят о легенде; а мы верим в то, что это действительно так, и те епископы и священники, которые с величайшим благоговением совершают Таинство Евхаристии, ясно чувствуют, что происходит величайшее Таинство, чувствуют, как Дух Святый нисходит на хлеб и вино.
Протянем же наши грязные руки и ноги Всемилостивейшему Господу Иисусу Христу и будем умолять Его о том, чтобы Он омыл скверны наши. И когда омоет Он их в Таинстве покаяния, тогда приступим к великому Таинству Причащения со страхом и трепетом, с глубокой верой в то, что под видом хлеба и вина мы причащаемся Тела и Крови Христовых, что исполняются на нас слова Христовы: Ядущий Мою плеть и пиющий Мою Кровь во Мне пребывает, и Я в нем. Аминь.
Святитель Лука Крымский (Войно-Ясенецкий)
3 мая 1945 г.
P.S.
✒️ Я не читаю комментарии к своим постам и соответственно не отвечаю на них здесь. На все ваши вопросы или пожелания, отвечу в Telegram: t.me/Prostets2024
✒️ Простите, если мои посты неприемлемы вашему восприятию. Для недопустимости таких случаев в дальнейшем, внесите меня пожалуйста в свой игнор-лист.
✒️ Так же, я буду рад видеть Вас в своих подписчиках на «Пикабу». Впереди много интересного и познавательного материала.
✒️ Предлагаю Вашему вниманию прежде опубликованный материал:
📃 Серия постов: Семья и дети
📃 Серия постов: Вера и неверие
📃 Серия постов: Наука и религия
📃 Серия постов: Дух, душа и тело
📃 Диалоги неверующего со священником: Диалоги
📃 Пост о “врагах” прогресса: Мракобесие
Друг познается в чате
«Чат на чат» — новое развлекательное шоу RUTUBE. В нем два известных гостя соревнуются, у кого смешнее друзья. Звезды создают групповые чаты с близкими людьми и в каждом раунде присылают им забавные челленджи и задания. Команда, которая окажется креативнее, побеждает.
Реклама ООО «РУФОРМ», ИНН: 7714886605
Слова в Великую Среду
Сердце, очищенное любовью и покаянием
Сегодня мы слушали евангельское чтение о событиях, происходивших в Великую Среду. Смущаюсь и говорить о страшном злодеянии, равного которому никогда не было в истории мира. Что же можно еще прибавить? Ничего. Хочу только сосредоточить ваше внимание на том, что вы слышали, ибо по поводу прочитанного можно говорить без конца, вникая в каждое слово Евангелия. Приучать же вас к этому — мой долг, ибо слова евангельские святы, велики, слов глубже и важнее их нет в книгах человеческих.
Итак, перед нашими духовными очами предстали души человеческие, совершенно не похожие друг на друга: души черные, страшные, и души нежные, полные любви.
Вот идут под покровом ночи, как летучие мыши, злые книжники и фарисеи «совет сотворити на Господа и на Христа Его», да исполнится сказанное пророком Давидом за тысячу лет до этого: Предстали цари земли, и князья собрались вместе против Господа и Христа Его (Пс. 2, 2). Идут тайком, ибо боятся народа и Того, Кого хотят убить, и совещаются о том, как убить Его, шепчутся злыми, окаянными языками своими, да сбудется пророчество: Все ненавидящие Меня шепчут между собою против Меня, замышляют на Меня зло (Пс. 40, 8).
Но вот собрались первосвященники, и книжники, и старейшины народа во дворе первосвященника по имени Каиафа и положили в совете взять Иисуса хитростью и убить; но говорили: только не в праздник, чтобы не сделалось возмущения в народе (Мф. 26, 5), — ибо в глубине своих черных сердец чувствовали, какое злодеяние затевали, знали, что Того, Кого хотели они убить, народ чтит и любит, как Великого Чудотворца, и многие считают Его Мессией.
За что вы, окаянные, хотите убить Его? За то ли, что Он учил мир добру и правде? За то ли, что осветил тьму мира светом Божественного Духа Своего, Божественным светом проповеди Своей? За то ли, что творил такое множество чудес? За то ли, что исцелял больных, воскрешал умерших? За то ли, что повелевал морю и ветрам утихнуть — и те переставали, повинуясь Ему? Да, именно за это, ибо, как говорит евангелист Иоанн Богослов, первосвященники и книжники собрали совет и говорили: «Что нам делать? Этот Человек много чудес творит. Если оставим Его так, то все уверуют в Него, и придут римляне и овладеют и местом нашим, и народом» (Ин. 11, 47-48).
Итак, они боялись, что ради множества чудес все уверуют в Него. Так и должно было быть, в том, чтобы все уверовали в Него за несказанные чудеса, за речи, которых никогда не слышал мир, и была бы правда! Им надлежало бы радоваться тому, что народ уверовал в Сына Божия, своего Спасителя, Мессию! Оправдывая свой злодейский умысел спасением от нашествия римлян, они лгали, ибо римляне уже овладели всей Палестиной, это уже случилось раньше. Неужели для римлян, чтобы разорить всю Палестину, было бы предлогом то, что здесь появился величайший Учитель Правды и добра! Нет, не будем в этом обвинять римлян, это клевета на них.
Но что же все-таки привело к этому страшному злодеянию? Почему такой злобой были исполнены сердца книжников, фарисеев и первосвященников? Почему они ненавидели Господа Иисуса, Сына Божия, Учителя любви, Спасителя мира? Именно из-за низкой, черной зависти, ибо до прихода Христа они были властителями умов и сердец народа израильского, вождями и учителями; народ считал их святыми и праведными, всякому слову их покорялся. Но теперь они понимали, что власть их, основанная на подлом лицемерии, в которой не было правды, не было подлинной силы духовной, рушится от соприкосновения с истинно Божественной властью Спасителя. Они видели и чувствовали, что слова Его таковы, каких никто из людей никогда не говорил, и опасались, что падет их авторитет, что из вождей станут они ведомыми. И желая удержать свою низкую власть, они стремились прекратить жизнь Христа.
О том, что ими руководили подлая и низкая зависть и злоба, свидетельствовал Сам Христос, сурово обличая их публично и говоря в лицо так, как никогда никто не смел бы и подумать о них: Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете царство небесное человекам, ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете (Мф. 23, 13).
Было ли что-нибудь чистое, искреннее в их сердцах? Нет, ничего: сплошная тьма, сплошной, непроглядный мрак грехов, ненависти и злобы.
А вот и другой, еще более страшный, образ апостола Христова Иуды, которому Господь омыл ноги, которого причастил Тела и Крови Своей и который идет продать Его за тридцать сребреников.
О, ужас! О, несказанная низость, ни с чем не сравнимая подлость! Он предал своего Учителя, от Которого видел столько добра! Что же творилось в душе этого несчастного человека? Она вся была во власти беса сребролюбия, он жил сребролюбием, был вором, как говорит св. евангелист Иоанн Богослов, носил ящик, в который опускали пожертвования для Спасителя и Его учеников, и воровал деньги для себя. Сребролюбие довело его до того, что имя его стало ненавистно всему миру: имя Иуды стало синонимом всякого предательства, всякой низости, всякой подлости.
Святой апостол Павел говорит нам, что сребролюбие есть корень всех зол (1 Тим. 6, 10). Не видим ли мы подтверждения этого на нечестивом Иуде? Может ли быть более яркое тому подтверждение? Нет, не может, ибо всякое зло — ничто по сравнению с этим страшным злом, на которое подвигло его сребролюбие. А ведь он был апостолом!
Но не только тьму показывает нам Евангелие: оно показывает нам чистый, благодатный свет. Вот пред нами образ покаявшейся блудницы, всеми презираемой и попираемой. Как светел этот образ! Здесь напрашивается сравнение с другой блудницей, которая обливала слезами ноги Спасителя и отирала их своими волосами, и получила прощение всех грехов от Господа (см. Лк. 7, 38–48). Движимая теми же чувствами любви и раскаяния, приступила к Нему женщина с алавастровым сосудом мира драгоценного и возливала Ему возлежащему на голову. Увидев это, ученики Его вознегодовали и говорили: «К чему такая трата?» (Мф. 26, 7), — и услышал мир удивительные слова Спасителя: Что ее смущаете? Она доброе дело сделала для Меня (см. Мф. 26, 10).
О, святая, чистая любовь, которую так высоко оценил Господь Иисус Христос, любовь, которой так мало у нас и которой мы должны подражать! Поразительна противоположность между теми князьями людскими (Пс. 2, 2) вкупе с апостолом-предателем, душами черными, нечестивыми, подлыми, и презираемой всеми блудницей, с сердцем, очищенным любовью и покаянием.
Будем подражать ей и ее любви ко Господу. Разве не все мы грешны? Разве у нас меньше грехов, чем у нее? А много ли у нас любви? И есть ли в нас хоть капля подобного покаяния? Исполнено ли наше сердце такой любовью, которая исторгла бы потоки слез или в благоговейном порыве разбила бы драгоценнейший сосуд для Господа?
Итак, таковы люди, прошедшие чередой пред духовными глазами нашими при чтении нынешнего Евангелия. Таковы же и люди, проходящие ежедневно пред глазами нашими, то есть люди, нас окружающие.
Законно негодуем мы против книжников и фарисеев, но Св. Писание показывает нам образы людей, исполненных неправды, злобы и нечестия, не напрасно, а как пример того, какими не должны быть мы сами. Надо не только возмущаться и негодовать, — надо с глубокой искренностью подумать и о себе: нет ли и в нас окаянства этих книжников, фарисеев и первосвященников. Лицемерами их называл Господь Иисус Христос, ибо лицемерие и притворство были основными чертами их характера. Вот и надлежит нам подумать, нет ли и в нас черт лицемерия. Придется сознаться в том, что они в нас есть.
Если Господь говорил фарисеям, что они занимаются только очищением снаружи чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды, то надо и нам подумать, не притворяемся ли и мы пред людьми добрыми, чистыми, благочестивыми, как притворялись они?
К сожалению, много среди нас законников, фарисеев, лицемеров, которые в Евангелии названы «змиями, порождениями ехидниными» (см. Лк. 3, 7), но которые пользуются великим уважением и почетом в народе. Есть среди нас и подобные Иуде, но есть и подобные покаявшейся блуднице, с сердцем, полным любви ко Господу.
Будем наблюдать за нашим сердцем, будем оценивать то, что исходит из нас и из уст наших, а не то, что входит в них. Будем жить по велениям святой любви, ибо весь закон Христов заключается в одном слове: Возлюби ближнего твоего, как самого себя (Мф. 22, 39; Мк. 12, 31; Лк. 10, 27). Будем помнить об этом, и тогда благословит нас Бог и простит все грехи наши. Аминь.
Святитель Лука Крымский (Войно-Ясенецкий)
P.S.
✒️ Я не читаю комментарии к своим постам и соответственно не отвечаю на них здесь. На все ваши вопросы или пожелания, отвечу в Telegram: t.me/Prostets2024
✒️ Простите, если мои посты неприемлемы вашему восприятию. Для недопустимости таких случаев в дальнейшем, внесите меня пожалуйста в свой игнор-лист.
✒️ Так же, я буду рад видеть Вас в своих подписчиках на «Пикабу». Впереди много интересного и познавательного материала.
✒️ Предлагаю Вашему вниманию прежде опубликованный материал:
📃 Серия постов: Семья и дети
📃 Серия постов: Вера и неверие
📃 Серия постов: Наука и религия
📃 Серия постов: Дух, душа и тело
📃 Диалоги неверующего со священником: Диалоги
📃 Пост о “врагах” прогресса: Мракобесие