— Ладно, что на улице стоять, пошли в дом. Что у нас с ужином?
— Я кулеш разогрел и салатик свеженький настрогал, правда все уже остыло, наверное.
— Ну так иди разогревай, а я сейчас, грязное в стирку брошу, умоюсь и подойду.
За ужином Сашка рассказывал о своем отпуске, а дядя Саша делился местными новостями. Потом была баня с традиционными разговорами о международной политике.
— Хорошо мы здесь, вдали от всех этих бед, на природе, с птичками. Они хоть горланят и дерутся почище политиков, но хотя бы не палят друг в друга, — подбил итог Кузнецов. — Ты давай спать иди, а я сейчас данные в вахтенный журнал занесу и тоже лягу.
— Сегодня в 16:35 парусный катамаран к границе подходил, но я их по рации развернул, надо бы тоже в журнале отметить. «София» называется.
* * *
Блаженное тепло постепенно вливалось в его тело и пробуждало к жизни. Вместе с теплом в окоченевшее тело возвращалось сознание: «Я Сааль — разящая десница Матери Шеши. Я хшетрий, рождённый, чтобы оберегать Гнездо и сметать препятствия. Я хшет — старший в кладке. Я разбужен, значит стал нужен Матери. Пришло время действовать!».
Кровь Сааля вскипела от выброса гормонов, частью впрыснутых автоматикой, частью синтезированных самим телом. Он с усилием открыл глаза, мышцы, скованные длительным оцепенением, слушались плохо. Перед глазами белая пелена. Сааль подавил легкий приступ паники — это не нарушение зрения, превращающего его в бесполезного для Гнезда калеку, просто запотевшее стекло криосоты. Он пошевелил пальцами рук, ног, открыл и закрыл рот. Попробовал покачать головой, шевельнул хвостом из стороны в сторону. Последнее действие почему-то вызвало у него легкий диссонанс: «У меня есть хвост?!». Сааль отогнал глупые мысли, похоже, мозжечок еще не до конца отошел от спячки. Конечно у него есть хвост, он же не бесполый хшудра! Сааль заставил себя успокоиться и расслабиться, наслаждаясь долгожданным теплом и влагой, постепенно наполнившей его иссохшее тело.
Однако спокойно восстановиться ему не дали. Он услышал или, скорее, прочувствовал всем телом безмолвный, но от того не менее неотвратимый Зов Матери. Сааль, собравшись с силами, нажал кнопку открытия соты и сел, отсоединяя питающие тело трубки и датчики состояния.
Выбравшись из своей соты, он потянулся всем телом, от ноздрей до кончика хвоста, разминая затекшие мышцы. Как и положено хшету он пробудился первым, остальные пять криосот его кулака еще не открылись. Сааль осмотрелся: все младшие братья уже открыли глаза и разминали конечности. Хорошо. Сильные хшетрии, лучшие в кладке. Мать будет довольна.
На еще плохо слушающихся ногах хшет выбрался из ячейки, отведённой его кулаку для криосна, в общий коридор и зашагал мимо сотен таких же ячеек к центральному стволу корабля, ведомый Зовом. Уже вступая в теплый, упругий воздушный поток центральной шахты, пронизывающий корабль сверху донизу, позволил себе оглянуться. В дальнем конце коридора открылась еще одна дверь, и из нее на четвереньках выполз его наставник хшет Хваал. Крепкий старик, хитрый и опытный, но его время прошло, Мать ценит в хшетриях в первую очередь силу и выносливость!
Только в шахте, поднимаясь в Церемониальный зал гораздо медленнее обычного, Сааль наконец сообразил, что ситуация на корабле явно нештатная: горит только тусклое аварийное освещение, гравитация в разы ниже нормы, да и вечно снующих по своим делам вайхш не видно. А ведь они даже в безвременье гиперперехода продолжают работать, поддерживая работоспособность корабля и оберегая сон старших хварн. Мать заблаговременно позаботилась обо всем: на корабле большой запас неоплодотворенных яиц, которые своевременно попадут в инкубатор, давая жизнь новым вайхши.
Сааль проделал ряд упражнений, разгоняя по телу кровь, чтобы прояснить голову. Получалось плохо, всё-таки экстренный выход из гибернации не прошел даром. Но одно очевидно: на корабле произошла внештатная ситуация и им предстоит работа, а работа хшетрия — защита гнезда!
В Церемониальном зале, способном вместить тысячи драегов, было пустынно, только у центрального возвышения — Места возлежания Матери, разместилась группка прахм, увенчанных сияющих серебром гребнями, что свидетельствовало об их высоком статусе. Сааль направился прямиком к ним и, склонив голову, доложил о прибытии.
Следом за ним в зал вошли еще три незнакомых хшетрия, все с ярко-алыми горловыми мешками альфа-самцов. Сааль непроизвольно встопорщил свой изумрудный гребень и слегка раздул горло, оно было не менее ярким.
— Хшет Пхифош явился на Зов! — отрапортовал крупный, на полголовы выше остальных хшетрий и ревниво покосился на Сааля.
— Хшет Пхаоси явился на Зов! — докладчик, сухой и очень жилистый молодой (чешуя на лице еще совсем бледная) самец, скромно потупил взор, хотя Сааль кожей чувствовал исходящую от него угрозу.
— Хшет Апхоп явился на Зов! — старый, с почерневшей от возраста чешуей, былой фаворит матери был по-прежнему крепок и быстр, но, видимо, все же недостаточно, раз мать предпочла Хвашуки.
— Хшет Хваал явился на Зов! — наставник слегка прихрамывал и дышал глубже и чаще, чем следовало, причина этого стала очевидна при взгляде на следующего хшетрия, видимо попытавшегося обогнать наставника при входе в зал.
— Хшет Нирахш явился на Зов! — вид у последнего был встрепанный и слегка подавленный.
— «Лучшие из лучших явились на Зов, — голос старшей из прахм как всегда зазвучал в голове, мудрые редко снисходили до вокальных упражнений. — Закрыть двери!»
Повинуясь ее команде, створки резко сомкнулись, едва не отрубив голову припозднившемуся хшетрию. Сааль узнал в опоздавшем Тхаша — своего извечного соперника — и победно взъерошил чешуйки хвоста.
— Вставай, засоня, работа ждет! — Кузнецов тряс Саню за плечо.
Сааль с трудом открыл глаза. Над ним склонилось плешивая отвратительная рожа: в ореоле светлых тонких выростов, по центру уродливый мясистый нарост, а по бокам от него мелкие как у шперхша глазки. Он хотел угрожающе взмахнуть хвостом, но с ужасом понял, что хвоста у него нет!
Осознание, что это все просто дурной сон и никакой он не драег, а ужасная морда — до боли знакомая физиономия дяди Саши, пришло далеко не сразу.
— Ты чего такой перепуганный? Приснилось что? — убедившись, что Стриж проснулся, Кузнецов ушел на кухню звенеть посудой и уже оттуда крикнул: — Поторапливайся, у нас иностранные гости!
Сашка споро подскочил и начал на автомате одеваться, стараясь поскорей отрешиться от больно уж явственного кошмара. Это ж надо такому привидеться! Хшет Сааль! Охренеть! Но в носу до сих пор стоял чуть сладковатый пряный запах, исходивший от прахм и резкий мускусный — от других хшетриев. Да это вообще не было похоже на сон, скорей на давно забытое воспоминание из детства, которое вдруг во всех красках, вкусах и запахах всплыло в сознании!
— Может, я сошел с ума? — поинтересовался он негромко у самого себя, но Кузнецов услышал, хотя и истолковал по-своему.
— Нет, Сашка, с ума поодиночке сходят, а я их и на радаре, и экране камеры отлично вижу, хотя они и идут без единого огонька. Давай кофе пей, и выходим, пока эти балбесы, заигравшись в конспирацию, на Южный камень не наскочили!
Стриж наконец окончательно проснулся и заглянул в рубку. На мониторе было 6:15, небо только-только светлеть начало. Дядя Саша уже настроил камеру на автоматическое отслеживание цели: черной как смоль корейской рыболовной шхуны. Судя по радару, шла она курсом прямо на север, вдоль границы заповедника, но сильный восточный ветер неумолимо сносил ее прямо на мыс Бочкова. Ну а дальше понятно, капитан постарается уклониться от столкновения со скалистым мысом, обходя его с юго-запада, и прямиком налетит на едва торчащую из воды скалу — камень Южный, доставив и себе, и заповеднику огромную кучу неприятностей в виде утопленников и нефтяных пятен.
— И как их погранцы проворонили?
— А ты на море внимательней глянь. Волна видишь какая? В такую погоду ПСКР[11] к Посьету уходит. От берега шхуна достаточно далеко и без огней, так что с ПТН[12] его за волной не видно, да и что «пехота» может этой шаланде сделать?
— А Шарик?[13] — Сашка залпом допил кофе и спешно надевал короткие сапоги и плащ.
— А кто, ты думаешь, меня разбудил? Ты же как перевел зуммер радара на себя, так назад и не переключил.
Кузнецов, не оглядываясь, потопал к причалу, подсвечивая себе дорогу налобным фонариком: рассвет в бухте Западной, как всегда, запаздывал. Стриж заторопился следом, кляня свою забывчивость и дурацкий сон.
Это же надо зуммер проспать! Ладно северокорейские рыбаки, у них, судя по полученной картинке, просто руль заклинило, вот и пошли к ближайшей суше малым ходом за помощью, а если бы браконьеры пожаловали? Тоже мне защитник природы, хшудра бесхвостый! Сашка чертыхнулся, сон все никак не отпускал.
Кузнецов опять понял его неверно.
— Осторожней, под ноги смотри, а то с пирса навернешься! Давай уже просыпайся и отшвартовывайся!
Сашка ловко сбросил с кнехта носовой причальный конец, кормовой уже успел сбросить сам Кузнецов, и, запрыгнув в носовой кокпит, уселся на банку. Катер заскользил по глади бухты, а Сашка залюбовался на то, как скрытая островом зарница, отразившись от плотного слоя облаков, расцвечивает розовым море.
Дверь в рубку приоткрылась, и недовольный голос старшего наконец окончательно привел Стрижа в чувство.
— Стриж! Твою за ногу! Давай в рубку, сейчас за мыс выйдем, лафа мигом кончится, весь мокрый будешь! Хватай рацию и вспоминай свой английский, будешь нарушителя вызывать!
— Right, captain! — Сашка взялся за рацию. — Korean fishing boat! Korean fishing boat! This is sailing Russian patrol boat! Sailing Russian patrol boat! Calling you, over.
Он повторил вызов трижды, но эфир упорно молчал.
— Может, они по-английски не понимают?
— Может, — согласился Кузнецов, — попробуй по-русски.
— Да, мой капитан! Корейское рыболовное судно! Корейское рыболовное судно! Ответьте русскому патрульному катеру! Русскому патрульному катеру! Прием. Молчат гады, а по-корейски я не разумею! — Сашка театрально развел руками. — Да вон же они! Сейчас чуть ближе подойдем, и я в рупор покричу.
Инспекторский катерок вынырнул из-за острова, и сразу же в борт ощутимо плеснуло. Кузнецов резко переложил руль вправо, подставив волнам корму. Суденышко заплясало на волнах, разрезая их под углом примерно в 45 градусов, потом повернуло под прямым углом, подставляя под удар полутораметровой волны скулу судна. Так галсами они подошли к шхуне с подветренного борта. Черное деревянное «корыто» метров двенадцати длиной возвышалось над водой на добрых три с половиной, а то и все четыре метра. С их приземистого катерка палубу видно не было, только козырек палубной надстройки.
Сашка добросовестно проорал в рупор свой запрос на русском и английском, по-прежнему безрезультатно. Создавалось впечатление, что судно брошено, но ровный рокот судового дизеля и кильватерная струя за кормой свидетельствовали об обратном.
— Придется лезть на борт! — Кузнецов печально вздохнул, то ли жалея себя, то ли поражаясь тупости корейских рыбаков. — Прими штурвал и подваливай к борту, он у кормы пониже. Как перепрыгну, отойдешь на четверть кабельтова. Ближе без команды не лезь!
— Дядя Саша, давай лучше я!
— Цыц, салага! Подваливай давай! И с погранцами свяжись, доложи обстановку.
Кузнецов выбрался на бак и встал у левого борта, придерживаясь рукой за леера. Стриж поймал момент, когда «кореец» стал клониться на левый бок, и на пике амплитуды качки плавно ткнулся носом катера в деревянный просмоленный борт шхуны. Борт рыболовного судна оказался вровень с макушкой Александра-старшего, и Сашка понял, почему старший решил сам лезть на судно-нарушитель: с его ростом — это не проблема, а вот Стрижу пришлось бы прыгать, рискуя сорваться и попасть между двух бортов. Кузнецов ухватился свободной рукой за начавший взлетать вверх борт шхуны и одним плавным движением практически без усилий взлетел наверх, а Сашка, следуя распоряжению старшего в смене, отошел от борта судна-нарушителя метров на сорок — пятьдесят и осмотрелся, благо света уже хватало.
Вовремя они успели, до мыса осталось менее полумили. Убедившись, что «кореец» наконец переложил руль влево, уводя судно от верной гибели, Сашка вызвал ПТН, вкратце обрисовал ситуацию и запросил инструкцию дальнейших действий.
— Принято, сейчас дежурному доложу, получу, что положено, и с тобой поделюсь!
Заспанный голос пограничника был отнюдь не радостным. Оно и понятно, он нарушителя проспал, а ушлые «заповедные» его не только не прозевали, но и взяли «корейца» на абордаж. Понятно же кому кнут, а кому пряники достанутся!
К удивлению Сашки, Кузнецов на борту не показывался, указаний от него никаких не поступало, но шхуна тем не менее взяла курс на бухту Западную.
— Да что там происходит, ну не силой же он капитана рулить заставляет? — Стриж чуть не подпрыгивал на капитанском кресле от любопытства и нетерпения.