Постепенно подвожу к концу V-го века н.э., остается ещё буквально четыре-пять книг, прежде чем я окончательно перейду к раннему средневековью. А сегодня снова вернусь к середине столетия, и снова буду крутиться вокруг истории Персии эпохи Сасанидов и государств Южного Кавказа, прежде всего, разумеется, Армении, но повезло мне найти произведение, которое затрагивает и другие государства региона. Поэтому сначала о них вот и расскажу.
Нашла я ещё одну карту, иллюстрирующую государства и их границы в прошлом. И вот по ней хорошо видно, что в V-м веке на Южном Кавказе существовали четыре государства – Армения, Иберия, Кавказская Албания и Лазика (она же Эгриси или Колхида). Начну с последнего.
Условное Колхидское царство возникло на побережье Чёрного моря примерно в VI-м веке ещё до н.э. Я говорю «условное», потому что нет единого мнения о том, было ли это единое централизованное государство или множество государственных образований со схожими культурой и языками. Но что цивилизация там какая-никакая уже была – это почти точно, т.к. о Колхиде и населяющих её племенах писали Скилак Кариандский (или тот, кто им притворялся, я понимаю, смешно, но так бывает)) и Страбон.
Уровень государственности, как я и сказала, древней Колхиды – под вопросом, но уже в древности там было развито земледелие и ремесла, и даже в Вани чеканили собственные серебряные монеты («колхидки»). Там же нашли и остатки сооружений, и различные артефакты эпохи античности. Вани находится примерно в 20км от Кутаиси, т.е. довольно далеко от побережья, так что, по меньшей мере, в I-м веке до н.э. что-то, что можно было назвать Колхидским царством, там всё же было. Впрочем, оно едва ли имело сильное влияние, и всё время оказывалось в подчиненном положении сначала по отношению к державе Ахеменидов, потом Понтийскому царству, а после – Римской империи. В состав последней эти территории как раз и вошли под названием провинции Лазика.
Но уже в I-III веках н.э. там образовалось Лазское царство (ок. 131-697гг. н.э.) со столицей в Нокалакеви (он же Археополис и Цихе Годжи). Есть предположение, что изначально оно было гораздо мельче, просто со временем подчинило себе окрестные территории и стало простираться от побережья Чёрного моря (нынешние Абхазия, Верхняя Сванетия, Гурия и Аджария) и до Лихского хребта на востоке, где граничило с Кавказской Иберией (Картли). Постепенно правители этого государства фактически избавились от римского владычества, а формальное подчинение выражалось лишь в защите подходов к римским рубежам воинственных варваров (вроде готов и позже гуннов), но вряд ли местные и без этого хотели кого-то подобного к себе пускать, так что не считается.
Кстати, первым царем Лазики называют Малассаса (упоминался в 131-м году как вассал Римской империи), его преемником, вероятно, был Пакор, современник императора Антонина Пия (138-161), а потом произошёл провал, и следующим известным на данный момент правителем стал Губаз I, правивший +/- в 456-466-х годах н.э. Его я упоминаю, потому что именно на годы его правления могли прийтись события, о которых я хочу поведать сегодня. А так вообще дальше чёткая преемственность царей Лазики тоже не вырисовывается, хотя в V-VII-м веках царство явно имело значимый вес в регионе.
Другим важным государством была Иберия, она же Иверия, Иберийское царство и царство Картли. Располагалось оно на территории современной центральной Грузии и частично Турции, возникло предположительно ещё в античные времена (ок. VI-III века до н. э.) и просуществовало до 537-го года. Первым царём Иберии считается Фарнаваз I, который, если и впрямь существовал, правил примерно в 299-234-х гг. до н.э. Основанная им династия Фарнавазидов просуществовала до 189-го года н.э., и их младшей ветвью по женской линии считались иберийские Аршакиды. Они-то и правили страной в период 189-284-го гг. Между этими династиями Иберией управляли ещё армянские Арташесиды после того, как Тигран II Великий расширил путем войны свою державу (Об этом я рассказывала тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 37.3. «Тигран Великий»). Но потом власть, похоже, вернулась к Фарнавазидам. К ним же, кстати, относились знаменитые Радамист и Фарсман, о которых однажды, может быть, я всё-таки тоже расскажу.
В любом случае Фарнавазиды были в 189-м году свергнуты, и первым Аршакидом на иберийском троне стал вероломный племянник Амазаспа II – Рев I (189-216). Рев был сыном сестры Амазаспа и армянского царя Вагарша II. Так что, надо полагать, на последующие почти сто лет эти две страны ощутимо сблизились.
После Рева правили ещё пять царей из его династии, а потом к власти в Иберии пришли Хосроиды под руководством Мириана III (318-360). Примечательно тут то, что Аршакиды утратили иберийский трон из-за персидского вторжения, а Мириан III получил царство как раз из рук персов, поскольку и сам имел персидское происхождение (по одной версии он был сыном самого Шапура III, по другой происходил из рода Михранидов), и при этом первым браком он был женат на Абешуре, дочери последнего царя Аршакидов – Аспагура I (265-284).
Короче, удобный кандидат для Сасанидов. Ну или так казалось, пока Мириан не прекратил войны с Римской империей и не взял курс на сближение с ней, для чего, похоже, он и его уже вторая жена, царица Нана, приняли христианство и формально сделали Иберию ещё одной христианской страной региона. И, как и в случае с Арменией, замешана тут была женщина – св. Нина Каппадокийская, от которой вроде как приняла крещение Нана. Ну а там понеслось, и в Мцхете, уже тогда столице страны, Мириан построил деревянный собор, на месте которого сейчас находится кафедральный патриарший собор Светицховели. И дружба с Константином Великим завязалась вокруг того, что новоиспеченный христианский царь попросил императора прислать епископов и священников, а тот, не будь дураком, конечно же, прислал. Кто ж отказался бы?
(Собор Светицховели в Мцхете. Самый большой из старинных храмов Грузии. На этом месте сначала Мириан возвел деревянную церковь, потом Вахтанг I базилику, которая тоже не сохранилась. Это здание построено было уже в XI-м веке)
Сыновья Мириана и Наны, Рев II (сам. пр. ок. 360-361) и Вазар-Бакур II (ок. 363-365), и их предполагаемые внуки, сын Рева, Саурмаг II (ок. 361-363 и затем в 370-378), и сын Вазар-Бакура, Митридат III (ок. 365-380 и в 370-378 диархом), держались тех же проримских позиций, что явно очень не понравилось Сасанидам. Вот эта чехарда у власти в Иберии, что видна по датам, вызвана как раз тем, что во внутренние дела Иберии открыто вмешивался шахиншах Шапур II. То же делали и ромеи, что привело к войнам и потере целостности. Причем Митридату пришлось особенно тяжко, потому что он вынужден был пытаться усидеть на двух стульях – и уверить Сасанидов в своей преданности (для чего в заложники посылал даже своих сыновей), и вместе с тем не ссориться с западными соседями и остановить нападки на христиан. А на годы правления его сына, Вараз-Бакура III (380-394), пришелся раздел Армении и вновь усилилось давление Персии, потому что в результате того договора ромеи заявили, что больше в Иберию не лезут. Да ещё вдобавок сам царь скончался тогда, когда его сыновья были ещё слишком молоды, чтобы править, и его место занял Трдат (394-406), ещё один сын Рева II и тесть Вараз-Бакура.
И, как меня ни соблазняет идея подробно рассказать о последующих царях Иберии, я этого делать не буду. Скажу лишь, что потом правили сыновья Вараз-Бакура III – Фарсман IV (406-409), Мирдат IV (409-411), единственный сын Митридата Арчил (411-435) и уже его сын Мирдат V (435-447), а после него знаменитый Вахтанг I Горгасали (447-502). И все эти годы маятник так и качался то в сторону ромеев-единоверцев, то в сторону персов, крайне заинтересованных в сохранении своего господства в регионе.
Что же касается Кавказской Албании (она же просто Албания, Алуанк, Ардан и Арран), то государство это возникло примерно в I-м веке до н.э. на территории современных Восточной Грузии, Азербайджана и Дагестана, и просуществовало до VIII-го века н.э. Крупнейшими городами и в разное время столицами Албании были Кабала (Кабалака) и Партав, а также Дербент (тогда предположительно Диауна, а позже Шахристан-Йездигерд, центр зороастризма, важный торговый пункт и крепость). В отличие от Лазики и Иберии, где говорили на картвельских языках, в Албании говорили на языках нахско-дагестанской семьи, в частности, на агванском.
(Руины крепостных стен Кабалы)
В остальном история этой страны похожа была на историю соседних стран – изначально, с I по VII века н. э., ею правили Аршакиды (Арраншахи), которые, как и их армянские и иберийские соседи, происходили от парфянских Аршакидов (основателем династии в Алуанке был предположительно Вачаган Храбрый (ок. 300-336), а последними из неё Вачаган Благочестивый (ок. 485-510) и некий Пантелеймон), а после них правили Михраниды.
Как и соседи, агваны поначалу были язычниками и зороастрийцами, а с течением времени приняли христианство. Правда, в отличие от Армении и Иберии, происходило это не в одночасье, а наплывами и явно туговато. Но в любом случае в Кабале, в конце концов, тоже появился свой епископ. На момент интересующих нас событий Албанием управлял Ваче II (444-463), сын царя Асвагена (424-444) и дочери шахиншаха Йездигерда II. И ситуация политическая там была схожей с ситуацией соседей, но с некоторыми нюансами – похоже, агваны больше тяготели к Персии, чем остальные закавказские народы. Но это не помешало Ваче публично отречься от зороастризма и перейти в христианство, когда началось то, что началось.
Ну так а что же, собственно, началось? В прошлый раз я рассказала, как Армения потеряла своих царей и оказалась разделена надвое, что усилило на неё персидское давление, т.к. её восточная часть потеряла независимость и вошла в состав Персии, из которой шахиншахи стали присылать назначенных наместников – марзпанов, а также других чиновников. Марзпанами иногда становились представители армянской знати, но куда чаще – персидской. Первым марзпаном в 428-м году, когда умер последний армянский царь Арташес IV, стал перс Вех-Михр Шапур (428-442), назначенный Бахрамом Гуром. Причем управлял доверенными территориями он хорошо, и всё было тихо, мирно и спокойно, даже несмотря на первые попытки шахиншаха устранить давнюю проблему – византийское влияние на Армению через церковь. Для этого Бахрам пытался присоединить Армянскую апостольскую церковь к Церкви Востока (она же Несторианская церковь). И из этого даже что-то вышло. Но потом произошла двойная смена власти, и всё пошло по известному месту.
В 440-м году умер Бахрам V, а его место занял сын – Йездигерд II (440-458). А спустя два года умер и первый армянский марзпан, а на его месте оказался армянский князь Васак Сюни (ок. 387-454/455), который вместе с тем в 439-м году стал и первым марзпаном Иберии. И, казалось бы, чего бы не длиться миру и спокойствию? Ведь Васак – армянин, а Йездигерд слыл правителем деятельным и справедливым, который, в отличие от отца, не пировал, не охотился и не пополнял гарем все дни напролёт. И вроде бы так, но была у нового царя царей парочка досадных для вассальных христианских государств особенностей – он был очень набожным и рьяным зороастрийцем и при этом очень недоверчивым и подозрительным правителем. И, если б даже ему как царю и человеку было до лампочки, кому там у него армяне, агванцы и иберы поклоняются, то как стратег и военачальник он озаботился тем же, чем и его отец – а что, если византийцы из Западной Армении опять полезут в Восточную? Поэтому он не придумал ничего лучше, кроме как попытаться насильно насадить на Южном Кавказе зороастризм вместо христианства.
("Клятва перед Аварайрской битвой". Картина И. Айвазовского. 1892г.)
И тут уж, как говорится, просчитался, но где? Вместо решения давней проблемы он добился очередного всплеска патриотических чувств и религиозного рвения, а потом и восстания. Возглавил эту борьбу знаменитый Вардан Мамиконян (ок. 388-451), чья дочь Варданик (ум. 475) позже прославилась как святая мученица Шушаник, а племянники, Ваан и Вард Мамиконяны, возглавили армян в борьбе против персов в Ваанской войне 481-484-х годов. Именно о Вардане Мамиконяне, Васаке Сюни, Йездигерде и их сторонниках, их мотивах и борьбе и рассказывается в романе
«Вардананк» Д. К. Демирчяна
Время действия: рубеж V-VI веков н.э., ок. 447-455.
Место действия: государство Сасанидов, Армения, Иберия (современные Турция, Иран, Армения, Грузия).
Интересное из истории создания:
Дереник Карапетович Демирчян (Демирчоглян; 1877-1956) – армянский писатель, поэт, драматург, переводчик и педагог.
Родился в Ахалкалаке Тифлисской губернии в семье обанкротившегося купца Карапета Демирчогляна и начальное образование получил в армянской приходской школе. Однако потом всё переменилось, и будущий писатель учился уже в Геворкянской семинарии Эчмиадзина, потом в Нерсесянском училище в Тифлисе, в 1909-м году окончил педагогический факультет Женевского университета. Работал в Ардагане, потом в Тифлисе участвовал в работе Литературного общества «Вернатун», созданного по инициативе Ованеса Туманяна. В 1903 году он поехал в Москву учиться музыке. После окончания обучения в Женеве вернулся в Тифлис и занялся преподаванием. В 1925 году Д. Демирчян переехал в Ереван, где стал ученым секретарем художественного отдела Института науки и искусства.
При этом писать он начал, похоже, ещё в юности. Так первое его первое стихотворение «Будущее» напечатали ещё в 1893-м году в журнале «Тараз», а сборник стихов вышел в 1899-м году, потом настала очередь пьес, а в 1920-х Демирчян стал браться и за прозу. Так что нет ничего удивительного в том, что в 1934-м году он оказался делегатом от Армянской ССР на Первом съезде писателей СССР.
И самым его известным произведением является именно роман в двух книгах «Вардананк», написанный и изданный в 1943–1946-х годах. Переработанные издания выходили в 1951-м и 1956-м. Интересно тут то, что о национально-освободительной борьбе армян писал в годы ВОВ не только он, но и С.И. Зорьян (о чём я рассказывала тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 77.1. «Царь Пап»), и то, что в своем романе «Вардананк» Демирчян изобразил армянское восстание в первую очередь как политическую борьбу за сохранение армянской национальной идентичности, а потом уже как религиозное противостояние, чего нет (или он менее очевидно) в том же «Самвэле».
Кстати, о названии этого романа сказано в самом же тексте: «…Народ назвал эти два течения по именам их вождей: «Вардананк» и «Васакианк»…», в честь Вардана Мамиконяна и Васака Сюни. Таким образом, в центре повествования во многом стоит не борьба армян с персами, а раскол внутри армянского народа, и борьба одной точки зрения с другой. Но подробнее об этом скажу ниже.
По Армении прокатилась весть об изданном шахиншахом Азкертом (Йездигердом) приказе – всем христианам Армении в срочном порядке принять зороастризм. Реакция духовенства на это предсказуема, реакция народа в целом ожидаема, а вот истинное бремя принятия решения легло на плечи и головы князей-нахараров и марзпана – князя Васака Сюни. Васак – известный персофил и явно преклонялся перед мощью империи Сасанидов, поэтому не видел никакой проблемы в самой по себе смене религии. Зато он видел проблему в реакции на этот призыв армян, и в том, что за этим может последовать.
Вардан Мамиконян – давно немолодой полководец, владетель области Тарон, горячий патриот и истинный христианин, так что для него отречение от веры – ещё какая проблема уже сама по себе, но ещё больше его волновало другое – факт вмешательства персов во внутренние дела Армении. По его мнению, это только начало, проверка почвы, равно как и те злоупотребления и преступления, какие персы уже совершали на армянской земле под видом «просто сбора дани». И за свою родину Вардан готов был биться до последней капли крови, невзирая ни на что. Сторонников у него оказалось немало, по горькой иронии – даже в семье и в замке марзпана. Так что на сходке в соборе Арташата нахарары, духовенство и обезумевший от притеснений народ заключили соглашение о борьбе с захватчиками и написали-таки долгожданный ответ шахиншаху, в котором говорилось, что перехода в зороастризм от армян он не дождется.
Узнавший об этом Васак при помощи своих союзников попытался дать знать главному советнику персидского царя, Михр-Нерсе, что они все не при делах и готовы попытаться всё исправить, но Михр-Нерсе остался к этим заверениям глух. А вскорости в Армению пришла и ещё одна новость – разгневанный Азкерт вызвал мятежных нахараров и не уследившего за ними марзпана в свою резиденцию в Нишапуре. Хорошего никто ничего от этого не ждал, но все вызванные отправились в путь, потому что подготовка к войне ещё была не завершена. И в Нишапуре, оказавшись в заключении, под угрозой мучительной казни все армянские узники, невзирая на клятву, вынужденно и притворно отреклись от веры, но только за тем, чтоб им позволили вернуться домой. В Армению их и вправду вскоре отпустили, но с несколькими «но»…
О послании Вардана Мамиконяна к царю Иверии:
«…Царь развернул и, увидев, что послание написано по-армянски, передал толмачу. Толмач пробежал письмо глазами, еще раз – уже медленней – перечел его и, заучив содержание, начал переводить вслух:
– «Царю Иверии от Спарапета армян Вардана Мамиконяна привет великий!
Государь, насколько ведомо мне, и в Иверию послал царь персов Азкерт повеление отречься от веры христианской и принять огнепоклонство. Хорошо зная многоопытность твою и полагаясь на великую мудрость твою, я уверен, что ты хорошо понимаешь, к чему приведет наши страны принятие такого повеления. Мы, армяне, отвергли требование царя и составили ответное послание. Если ныне и ты, государь, вместе с народом твоим решишь отвергнуть это злокозненное требование, то просим без промедлений поставить нас в известность о решении вашем, ибо грозен час и промедление гибелью веем нам грозит.
Царь хранил молчание, не отводя пристального взора от посла.
– А что делает марзпан? – спросил он, наконец.
– Прилагает усилия завершить спор миром, – ответил сепух.
– Миром? – покачав головой, вымолвил царь. – Когда же это был угоден мир царям Персии? Не бывает мира с волком! Сказал бы, что он – марзпан, и поступает как марзпан…
– А как Спарапет? В добром ли здоровье? – помолчав, спросил он с улыбкой. – Сильно разгневан, да?..
Советник кинул многозначительный взгляд на царя.
– Этот человек не знает покоя! – задумчиво промолвил царь. – И вот снова у него повод к тревоге… Эх, не впервые персидская змея свертывается в кольцо и ложится нам на грудь! Вон персидский гарнизон засел в Тбилиси, на полдороге между Мцхетой и Цуртавом… Шагу нельзя нам сделать. О каком мире может идти речь? – вдруг воскликнул он с прорвавшимся гневом. – О каком мире, если приходится прятать свое войско от врага, который вторгся в нашу страну? А у вас разве не то же самое? Разве не стоят персидские гарнизоны и в ваших крепостях?..
– Мы, армяне, решили сопротивляться! – спокойно произнес сепух. – Мы все дали клятву и готовы принять войну, если нам ее навяжут.
– Трудное дело война!.. – покачал головой советник. – Пронеси, господи, такую беду…
– Другого выхода нет у них, – возразил царь. – Да избавит их господь!.. Но едва ли, – войны не миновать… Он опустил глаза и долго молчал, задумавшись.
– Ну что ж, ответ мы напишем! – наконец, вымолвил он. – Князья наши изучают указ царя персов и обсуждают ответ. Молю господа, чтобы даровал он нам разум и указал путь к единодушию! Армяне – братья нам. Их борьба – наша борьба. Будем надеяться, что с божьей помощью придем к общему решению.
– Я буду ждать ответа в Мцхете, государь, – промолвил сепух.
– Будешь ждать здесь? Нет, лучше не жди. Ты, я знаю, должен увидеться (если еще не виделся) с бдэшхом Ашушей. Поезжай к нему в Цуртав.
– Я должен вручить и ему послание от Спарапета, – подтвердил сепух, не желая ничего скрывать от царя и одновременно подчеркивая, что предпочтение было оказано царю и послание было вручено ему первому.
– Передай, пусть бдэшх прочтет, обдумает. Он человек разумный!.. -кивнул царь. – Пока съездишь к нему и вернешься, будет готов и наш ответ. А может быть, бдэшх и сам приедет сюда… Ну, это выяснится потом, – сказал он, взглянув на советника.
Скрестив руки на груди, советник молча поклонился…».
(Вахтанг I, сын царя Мирдата V из отрывка выше)
И об отъезде из Нишапура после «ложного отречения» и пира с царем царей:
«…Васак беседовал с сыновьями о своих планах. За эти последние два дня он стал необычайно общительным и поведал детям неожиданную новость: он берет их с собой в Сюник.
– Ах, отец, ведь я так стосковался по дому, матери, замку, родине! – запрыгал Нерсик.
– Ну, готовьтесь, завтра выезжаем! – приказал Васак.
– Но зачем же ты привез нас сюда? – спросил Бабик.
– Ну что ж, вы повидали мир, чужие края…
– Ничего хорошего мы не видели, – возразил Бабик. – Видели поклонение солнцу и огню, наглотались дыма от атрушанов…
– Об этом молчи! – оборвал Васак, сурово взглянув на сына.
В этот момент вошел дворецкий Михрнерсэ: его господин приглашал Васака к себе. Васак пошел весьма охотно: его радовало расположение Михрнерсэ, достигнутое за последние дни. Он прилагал все усилия, чтоб еще белее подогреть это расположение, утвердить его и использовать.
Михрнерсэ был серьезен и задумчив. Он улыбнулся Васаку своей гримасой и вновь принял серьезное выражение. Это было плохим предзнаменованием.
– Я вызвал тебя для небольшого сообщения. Повелитель требует заложников.
– Заложников?.. – переспросил Васак, еще не совсем понявший всю серьезность этого заявления.
– Ну да, заложников. Обыкновенных заложников! Это простой и распространенный обычай. Он спросил у меня, кого из нахараров оставить заложником. А я сказал ему: «Поскольку это не имеет особого значения, пусть считаются заложниками сыновья марзпана. Они прибыли, чтоб получить воинское образование и, стало быть, все равно остаются. Так зачем же нам задерживать у себя нахараров?»
У Васака перехватило дыхание. Едва сохраняя хладнокровие, он спросил:
– Но если таков обычай, то ведь можно взять заложников и из числа нахараров?..
– А к чему держать нахараров здесь, когда у них есть дела в Армении? Да и Вардан скорей пожертвует жизнью, ко не останется заложником и не даст никого из своих! Впрочем, зачем нам лишние заботы? Мы возьмем заложников у вполне преданного нам человека! К чему брать у людей сомнительных? А преданнее всех, конечно, ты, государь марзпан. Да это и мне приятней: ведь я Бабика и Нерсика люблю, как собственных сыновей. Они останутся у нас, будут обучаться воинскому искусству, а ты в Армении посвятишь себя нашему делу. Мы же знаем друг друга, друг другу доверяем. Ты – одно, нахарары – другое! Да, заложником остается ведь и бдэшх Ашуша.
– Ашуша?! – содрогнулся Васак.
– Ну да! Царю царей так угодно. Уж не знаю, зачем он повелел так…
Васак чувствовал, что задыхается. Он ответил:
– Я безмерно счастлив, что ты так доверяешь мне… Я привез Бабика и Нерсика не только для того, чтоб дать им воинское воспитание, но в дар тебе… Однако…
– Они и будут жить при мне. Я не отпущу их никуда, не дам им терпеть какие-либо лишения – нет, нет! Они получат у меня хорошее воспитание! Ну, очень, очень рад, что и ты радуешься вместе со мной. Итак, вы выезжаете завтра. До завтра твои сыновья с тобой, после твоего отъезда они – мои сыновья. Иди же побудь с ними, успокой свою грусть, приласкай их, сын мой!..
Васак старался сохранить непринужденность, прощаясь с Михрнерсэ. Но в лагере, увидев сыновей, он почувствовал страшную, неописуемую боль в груди. Он как будто только сейчас почувствовал, как сильно любит их, и любит еще сильней потому, что теряет их: ведь еще неизвестно, как продвинется в Армении дело с отречением, как поведет себя армянский народ и сами нахарары. Сможет ли он убедить их, чтоб они подольше придерживались притворного своего отречения, хотя и оставаясь христианами в душе, и не мешали ему продвигать отречение от веры в Армении?..
– Что сказал тебе Михрнерсэ, отец? – спросил Нерсик. Васак молчал, с глубокой тоской глядя на сына.
– Не видишь? Что-то скверное сказала ему эта старая лисица! – вмешался Бабик.
Васак вызвал слуг и велел подать коня.
– Уезжаешь, отец? – спросил Нерсик. Васак молчал.
– Тогда и мы будем готовиться, отец!
Васак, вновь не ответив ни слова, быстро вышел и уехал в лагерь, к Гадишо…».
(Атрушан - это то, что в центре)
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
Начну, пожалуй, с хорошего. Во-первых, в плюсы я, как обычно, возвожу то, что книга иллюстрирует не самые известные события не самого привлекательного для авторов художественной литературы региона. И лично для меня было приятной неожиданностью то, что Д. Демирчян уделил внимание не только Армении и Персии, но и Иберии. Во-вторых, если слить всю воду, то получается, в принципе, довольно последовательное, пошаговое освещение событий, которые привели к восстанию 450-451-х годов, и того, что было дальше. Ну и третье – противоречивый образ Васака Сюни. К нему я ещё вернусь.
И, если честно, на этом плюсы заканчиваются. Я скажу честно, что осилила только первую книгу из двух. Не только, потому что время поджимает, а у меня вечно что-то случается, из-за чего я делаю свои обзоры со скоростью улитки, но и потому что сама книга написана так, что шла у меня капец туго. Я то и дело прикладывала руку к лицу, вздыхала и думала, мол, прочитал одну книгу о борьбе армян с персами – прочитал их все. Потому что тут вот всё то же самое, чем так нервировал меня «Самвэл» и в меньшей степени, но поначалу тоже «Царь Пап» – тонны пафоса, глупые и пафосные призывы и прочие речи о спасении родины, христианства и народе-защитнике на кучу абзацев, все поголовно аморальные, жестокие и при этом невероятно тупые, за исключением Михр-Нерсе, персы, именно ненавидящие армян и именно потому что они армяне и христиане, предатели-персофилы, плоские герои, которых можно описать словами «слабоумие и отвага», небылицы и перегибы про зороастрийцев, чтобы было «посочнее», и это далеко не полный список бесячих штампов. А, да, ещё впихивание странных любовных историй, куда надо и куда не надо.
Если история с поиском пропавшей невесты телохранителя из «Царя Папа» в конце концов зацепила даже меня, то история про любови с первого взгляда здесь меня откровенно раздражали. И тут таких историй целых три. Впрочем, было и исключение – это романтическая линия Васака Сюни и его молодой любовницы Вараздухт. И ей как раз внимания уделено было меньше, чем хотелось бы. А ведь именно эта любовная история показалась мне действительно цепляющей и настоящей, как и сам образ Васака.
Бесячий штамп таких романов – показывать врагами и предателями всех, кто с воплями «За страну армянскую/народ/родину/веру!» не кидается на персов/византийцев с шашкой наперевес. Вот и тут вышло то же самое. Не знаю, каким был настоящий Васак Сюни и какие у него были мотивы, но в романе Демирчяна это один из немногих здравомыслящих персонажей, в котором к тому же удается видеть и личность, и конфликт, и за которым поэтому интересно наблюдать, и даже ему в чем-то сопереживаешь. И, может, я не дошла до чего-то, что поменяло бы моё мнение (как это было с распорядителем дворца в романе «Царь Пап»), но я вот не увидела в Васаке предателя. Да, у него есть честолюбивая мечта, да, он не слишком избирателен в средствах, да, подвержен вспышкам гнева, да, думает о себе больше, чем есть на самом деле, но при этом лично мне он показался патриотом не меньшим, а то и большим, чем Вардан. Васак, может, восхищается в самом деле Персией, но при этом мечтает сделать Армению такой же могущественной (насколько реализуемы эти мечты – другой вопрос). Вардан же за идею готов рискнуть и даже пожертвовать всем. И я была целиком и полностью на стороне Васака в их со спарапетом перебранке:
«…Открытое выступление Васака встревожило его. Если подозрение подтвердится – значит, следует принять новое решение. Что же, выходит, что Васак пробует устрашить его могуществом Азкерта?
– Но зачем же вы обращаетесь ко мне, государи «Васакнанк»? – с неожиданной невозмутимостью спросил он вдруг. – Почему вы полагаете, что от метя так много зависит? Поговорите с самим народом…
– С народом будут говорить войска Азкерта! – с раздражением бросил Васак.
– Пусть не бахвалится много этот пес! – поднял голос Вардан. – Пусть он не доводит нас до отчаяния! Мы поднимем против него всю страну, и он еще увидит…
– Всю страну? – вспыхнул Васак. – Ты дерзнешь пойти и на это преступление? Кто дал тебе право ставить всю страну под угрозу гибели?..».
Весь патриотический пафос звучит мощно (и то не всегда) на страницах книг. В реальности же, как верно отметил на страницах этой книги, кажется, Васак же, более сильные и подготовленные народы в подобных ситуациях стирали более слабые и менее подготовленные с лица земли. И как в случае «Самвэла», я говорю, что надо просто знать, чем это восстание закончилось, и в моменте, и в перспективе. Если подумать, то тактика тянуть время была наиболее выгодной. Да и сама по себе смена религии никак не влечет за собой ни потерю языка, ни потерю национального самосознания, ни потерю земли. И именно это и есть самое слабое место подобных историй, на мой взгляд. Авторы как будто игнорируют тот факт, что все эти попытки насадить зороастризм в самом деле преследовали не религиозную, а политическую цель. А то, чем это обернулось, как раз опиралось на тогдашние представления о спасении души. И из-за этого теряется в этих историях логика. Вдумчивый читатель не сможет это не заметить, а на голых эмоциях далеко он не уедет.
Короче, я не могу ни советовать эту книгу, ни отговаривать от её прочтения. Меня она местами откровенно бесила, но было там и то, что нашло у меня эмоциональный отклик, то, что зацепило. Однако, самое главное, что нужно о «Вардананке» помнить перед прочтением – это книга своего времени и своего народа. Поэтому написанное в ней будет интересно далеко не всем. Но не упомянуть о ней я не могла.