В старом многоквартирном доме на окраине города жил очень злой старик. Он был слеп, но ходила молва, что он колдун и проклинает всех, кто на него посмотрит. Жильцы дома дико боялись его и всегда закрывали глаза, когда он проходил мимо них. Деваться им было некуда, так как в доме был всего лишь один подъезд.
Однажды старик умер. Никто не осмеливался зайти в его квартиру, даже медики, приехавшие на вызов. Как оказалось, слухи о его сверхъестественных силах распространились далеко за территорию этого дома. Собрав срочное собрание, жильцы стали обсуждать что же им делать. Кто-то предложил не хоронить его вовсе, а попросту заколотить входную дверь, предварительно затянув ее толстой пленкой, чтобы не чувствовать трупного запаха. Пенсионеры перекрестились, но боясь за своих детей и внуков робко согласились с большинством молодых жильцов. К концу дня дверь старика была затянута плотной белой пленкой, а дверь заколочена на семь досок.
Утром жильцы с ужасом обнаружили, что кто-то варварски вырвал верхнюю доску. Днем принесли новую и прибили на пустующее место. На следующий день история повторилась, но уже не хватало двух верхних досок. Жильцы прибивали их, но утром следующего дня их количество неумолимо снижалось. Спустя семь дней никто не смог выйти из подъездной двери – она была наглухо забита толстыми досками. Жильцы столпились на лестничной площадке около раскрытой настежь двери старика, шумно споря и обвиняя друг друга в произошедшем.
Внезапно все умолкли – из глубины темной квартиры послышались шаркающие шаги. С выпученными от страха глазами жители в панике разбежались, попрятавшись в своих квартирах. К их удивлению, они обнаружили, что все окна были наглухо заколочены. Попытки оторвать доски не увенчались успехом. Оживший старик бродил по подъезду, издавая жуткие звуки. Жильцы слышали его шаги, его дыхание, его смех. Они пытались спрятаться в своих квартирах, но он находил их, медленно и мучительно убивая одного за другим.
Спустя несколько дней в доме не осталось ни одного живого человека. Осуществив свою месть, старик спокойно вернулся в свою квартиру и лег в кровать. Он был доволен собой.
На следующий день полицейские взломали подъездную дверь, ворвавшись в дом. Внутри каждой квартиры они обнаруживали людские тела, обезображенные до неузнаваемости. Старик же умиротворенно лежал в своей кровати. Его мертвые глаза были открыты, выражая полное удовлетворение. Полицейские так и не смогли объяснить, что же на самом деле тут произошло. Они никогда не сталкивались с подобным. Дом был на некоторое время опечатан, но спустя год все квартиры снова выставили на продажу.
В городе ходит молва, что призрак старика до сих пор бродит по дому в поисках новых жертв.
П.с. для всей КИШ-шизы (как выяснилось, я не мог не знать такой аббревиатуры, не имел права не слышать их творчества, и нагло украл у них из текста идею для рассказа) - полечите нервишки и будьте добрее к себе и окружающим :)
Ищейка в моей руке издавала тихий писк каждый раз, когда мы проходили очередной поворот. Её единственный глаз то плавно скользил по кругу, то резкими прерывистыми движениями ходил из стороны в сторону, словно бы то, на что был направлен её немигающий взгляд, играло со своей добычей, намеренно запутывая следы. Тени, до этого едва различимые, теперь мерещились мне на каждом шагу. Они возникали среди дверных проёмов, вентиляционных шахт, прятались за разбитыми станками и остовами проржавевших конвейеров. В очередной раз краем глаза заметив движение за грудой коробок, я вскинул живострел и прицелился в сторону предполагаемой опасности. Кто бы там ни был, ему было некуда отступать — впереди был тупик, а мы стояли у единственного выхода. Неожиданно, рука Андропова опустилась мне на плечо, застав вздрогнуть и отшатнуться.
— Ты как?
Я нервно шикнул и снова обернулся в сторону коробок, но там уже было абсолютно пусто.
— Я знаю, Грайя может пудрить мозги, но ты главное…
— Грайя?
— Та тварь, что преследовала тебя в тоннелях. Местные дали ей прозвище, что-то связанное со старыми сказками.
Я с опаской взглянул на Андропова. Мне захотелось задать ему несколько вопросов, но чувство тревоги, преследовавшее прежде, неожиданно усилилось. Тени уже не скрываясь стали мелькать где-то на периферии зрения. Призраки прошлого или же предзнаменования цикла — само их присутствие давило на разум, вызывая головокружение и сильную головную боль. Цеховой тоже почувствовал неладное и мы молча в ускоренном темпе двинули к месту назначения. За очередным лестничным пролётом нас встретила герметичная стальная дверь с большим запорным механизмом. Андропов тут же бросился к ней и, используя копьё в качестве рычага, быстро вскрыл электронную панель на стене неподалёку. Пока мой спутник копошился в проводах загадочного устройства, я, покрепче сжав в руке живострел, облокотился на одну из стен в попытках подавить очередной приступ головной боли. Спустя пару минут раздался протяжный писк и дверь начала медленно открываться. Андропов жестом подозвал меня к себе и стал протискиваться в генераторную через ещё не до конца открывшийся проход. Я успел краем глаза заметить тусклый свет мерцающего пламени в темноте представшей перед нами комнаты, как вдруг кто-то неожиданно толкнул меня в спину. Я пошатнулся и чуть было не упал навзничь, но, успев опереться на стену развернулся, вытянув живострел в сторону угрозы. Передо мной стояло вооружённое дубиной существо, с ног до головы покрытое многочисленными костяными наростами. Огромное и нескладное, оно больше напоминало очередное порождение, но в покорёженной фигуре и очертаниях всё же прослеживались человеческие черты. Ударом дубины уродец выбил оружие из моих рук и то отлетело в сторону, тут же скрывшись в темноте коридора. В отчаянной попытке контратаковать, я бросился вперёд, выкинув правую руку вперёд. Кулак столкнулся с одной многочисленных костяных пластин на голове уродца, послышался хруст и что то болезненно заныло в районе кисти. Несмотря на встреченное сопротивление, удар был достаточно сильным и заставил нападавшего отступить на несколько шагов назад. Откуда-то сзади послышался звук падающего тела и я инстинктивно обернулся. Андропов лежал на полу в дверях открывшегося прохода, в то время как бок ещё одного уродца, нависшего над ним, был проткнут остриём костяного копья. Тёмная кровь толчками выходила из раны, но даже израненное, существо продолжало наносить удар за ударом по лежащему на земле цеховому. Я хотел броситься на помощь, но почувствовал резкую боль в районе виска и темнота тут же приняла меня в свои объятия.
***
Голова ужасно болела, сознание плыло и в водовороте нескладных мыслей раздавалось множество различных голосов. Гомон толпы, стоны умирающего, грозные интонации читавшего приговор. Перед глазами замелькал целый калейдоскоп разнообразных фигур — толпа людей, искажённых страшной болезнью, что вывернула их скелеты наизнанку, с остервенением избивала лежащего на земле Андропова. Только сейчас, когда от него остались лишь уродливые ошмётки, я понял, что костяная броня цехового была не импровизированным доспехом, а полноценной частью его тела.
— Наш гость очнулся. Ну же, приведите его в чувство!
Один из уродцев подошёл ко мне вплотную и брызнул в лицо чем то холодным, на что я тут же непроизвольно дёрнулся. Но лишь затем, чтобы понять, что привязан к стулу несколькими верёвками из сплетённых между собой сухожилий.
Посреди комнаты стоял смотритель и с интересом разглядывал то, что оставалось от Андропова. У дальней стены виднелся огромный механизм, прибор Насонова, чьи провода оплетали стены комнаты, словно огромная паутина. Протяжные скрипы и скрежет исходили из его глубин, будто бы тот был готов в любой момент отключиться, обрекая всех жителей платформы на участь похуже самой смерти. Расставленные повсюду свечи давали тусклый, приглушённый свет, превращая это место в импровизированный храм, подобный одному из тех, что резчики возводили на нулевой платформе.
Смотритель повернулся ко мне и, опираясь на небольшую трость, неспешно зашагал, жестикулируя при этом свободной рукой. В тоже время я краем глаза заметил, как из щели между косяком и приоткрытой входной дверью ко мне медленно выползал живострел, неуклюже шевеля выдвинувшимися из брюшка педипальпами. Я был готов взреветь от счастья, увидев старого друга, но тут же сдержал этот сиюминутный порыв.
— Я понимаю, что у тебя может сложиться неправильное мнение о происходящем. Предвосхищая один из вопросов — да, я действительно подкорректировал работу прибора Насонова, но сделал это отнюдь не по собственной прихоти.
Старик подошёл поближе и слегка приспустил рукав рубашки, показав плотный костяной рукав, до этого скрытый под слоем одежды.
— Стоял вопрос выживания. Многие платформы опускались до каннибализма, грабежа, разбоев. Мы же предложили людям новый путь — возможность адаптироваться. Отключая прибор на несколько секунд за цикл, я дал нашим организмам видоизмениться, подстроиться под новые условия. Безусловно, безликие не допустили бы подобного, поэтому, как бы это ни было прискорбно, от них пришлось избавиться. Признаю, это было поспешным и необдуманным решением с моей стороны, потому что, в результате, мы оказались беззащитны перед костяными порождениями, что всё чаще стали проникать на платформу через периметр. Настоящим благословением для общины стало то, что добытчикам удалось найти Грайю. Она была совсем крохотной, когда мы принесли её сюда. Но с тех самых пор, как существо подросло и приняло нас, как часть своей семьи, нападения прекратились. Да, такое решение требовало больших жертв — ей нужна была пища, поэтому гостей приходилось направлять в старые цеха.
В глазах всё ещё плыло, но я стал постепенно приходить в себя. Нужно было срочно отвлечь смотрителя от ползущего в мою сторону живострела.
— Коконы… Кто эти люди? К вам не могло приходить так много путников.
Смотритель несколько замялся, но все же ответил на поставленный вопрос.
— Понимаешь, некоторые мои подопечные не поняли наших мотивов и стали проявлять враждебность. Поэтому пришлось немного подсократить население платформы. Не волнуйся, Грайя заботится обо всех существах в своих владениях, так что их участь гораздо милосерднее, чем смерть.
В голове сразу всплыли наставления отца. Он каждый раз избегал деталей, но даже в малом возрасте мне было понятно, что попавшие в лапы порождений были обречены на то, что когда то люди называли адом. В детстве я ещё не понимал, что значит это слово, но теперь, с каждым прожитым днём, у меня возникает всё больше догадок на этот счёт.
— Я не сошёл с ума и не был одурманен, как наверно пытался убедить вас ныне покойный Андропов. Более того, он сам долгое время был одним из лучших неофитов нашей общины. Я видел в нём своего преемника, можно даже сказать сына. И как жаль, что в определённый момент наши мнения по поводу способов достижения наших целей разошлись. В то время как я считал цикл благословением, Андропов был склонен утверждать, что его последствия лишь тормозят наше развитие, а еретические ритуалы резчиков помогут обрести так называемое «совершенство». Из-за своих взглядов он обезумел и, в конце концов, попытался меня убить. Конечно, его попытка обернулась провалом — в результате предатель сбежал в цеха, как никто другой зная о всех скрытых тоннелях и проходах этого места, из-за чего нам так и не удалось его выследить. Мы надеялись, что Грайя позаботится о нём, но, как видишь, надежды были тщетны.
Смотритель обошёл лежащего на земле Андропова, почти что с презрением бросив взгляд на бездыханное тело цехового. Между тем, ловко вскарабкавшись по штанине, живострел осторожно стал разрезать верёвки на моих руках при помощи костяного нароста в навершии своей пасти.
— Сейчас, когда предатель наконец найден, а приговор приведён в исполнение, вся община сможет вздохнуть спокойно. Я вижу в тебе большой потенциал, Артём. Нам всем нужны люди, способные другим нести свет нашей веры и ты как никто другой подходишь на эту роль. В благодарность за помощь в поимке отступника, мы дадим тебе возможность лично увидеть, на что способен цикл. Гордись! Ибо ты первый из иных платформ, кому выпадет честь принять подобный дар!
Плотные сухожилия плохо поддавались тупому острию костяного нароста на голове живострела, но спустя пару секунд ему всё же удалось высвободить мне одну руку. На мою удачу, смотритель самозабвенно продолжал говорить, будто бы не замечая ничего вокруг, в то время как окружившие его уроды как заворожённые внимали речам своего лидера.
— Костяные порождения невосприимчивы к преобразованию, а значит, при должной осторожности, мы тоже сможем получить иммунитет. Ещё немного и все жители общины смогут спокойно существовать невзирая на опасности, царящие за периметром. Более того — наши миссионеры уже направились нести слово прогресса к другим платформам, дабы у каждого была возможность встать на истинный путь!
Я взглянул в глаза старику и увидел в них лишь безумную одержимость. Тени, нет, люди, обречённые на вечные мучения снова сгустились позади меня, впившись своими немигающими взглядами. Если не остановить смотрителя, то скольких ещё постигнет подобная участь? Десятков? Сотен? Тысяч? Голова разрывалась от криков приближающегося цикла, не позволяя сконцентрироваться. Живострел послушно вполз в больную ладонь, дав шанс запросто пристрелить старика прямо здесь. Но что потом? Его прихвостни сразу же убьют меня и продолжат дело погибшего лидера. Андропов мёртв, прибор починить некому. Их нужно как-то остановить. Думай, думай!
— И сейчас ты узришь величие цикла! Вкусишь его дары и присоединишься к нашей пастве! Ибо на то воля Костилища!
Речь смотрителя всё сильнее стала походить на бредни сумасшедшего, стены заходили ходуном, а откуда то раздались протяжные стоны и крики, множество отдалённых криков. Начинался новый цикл, принося с собой страдания бесчисленного множества людей, застрявших между жизнью и смертью. И я сделал первое, что пришло мне в голову. Высвободив руку почти мгновенно перехватил оружие и выпустил последнюю иглу из пасти живострела прямо в прибор Насонова, стоявший на противоположном конце комнаты. Тот натужно загудел и спустя пару мгновений что то в нём навсегда остановилось, прекратив движение древних механизмов. Всё произошло настолько быстро, что никто даже не успел вскрикнуть. Уродцы с ужасом смотрели на то, как разрастающиеся словно цветок кости поглощали их одного за другим. Смотритель исступлённо кричал, в то время как стена медленно приближалась к нему, медленно затягивая в уже поросший опухолями бетон.
Когда тело старика полностью скрылось среди наростов, я не мог даже пошевелиться. Стул, к которому меня привязали, намертво врос в спину, словно бы став вторым позвоночником. Переплетения нервов потянулись из разрастающихся стен и начали проникать прямо в голову, болезненно разрывая череп и словно паразит множественными нитями обвивая его со всех сторон. Кожа покрывалась рубцами, что тут же становились чудовищными бледно-жёлтыми костями, закрывавшими собой всё моё тело на манер кокона. Боль сотнями мелких игл пронзала и без того потрёпанное сознание. Я с надеждой ждал того самого момента, когда страдания наконец прекратятся и организм не выдержит такого напряжения, одарив меня вечным сном. Но, когда мозг уже был готов отключиться, я услышал их. Голоса. Бесчисленное множество голосов раздавались отовсюду. Они стонали, молили и рыдали, пытаясь перекричать друг друга, словно бы зовя помощь, которая никогда не придёт. И среди них выделялся один, что был мне до боли знаком. Это был голос Генки. Зубарев всё продолжал кричать, даже спустя столько лет заточения. Его боль не стихала ни на минуту, он продолжал страдать всё также сильно, как и тогда, в далёком детстве. Как и в тот самый момент, когда оступившись, упал с лестничного пролёта на добрых два этажа вниз, сломав при этом ногу. Как и в тот самый момент, когда сквозь боль пытался доползти до родной платформы, но начинающийся цикл лишил его последней надежды на спасение. Я всё это видел, чувствовал каждой клеткой своего агонизирующего тела. Ощущал боль сотен, тысяч, миллионов людей, заточённых здесь, в то время как их крики эхом отдавались в моём сознании, постепенно заполняя его без остатка.
Отец всегда называл меня беспечным, говорил, что у меня никогда не получалось осознать той опасности, что несёт в себе цикл. Но теперь, спустя столько лет, я наконец понял то, что он хотел мне сказать.
Проснувшись, я сперва не понял, где нахожусь. Мне как обычно снилась всякая чертовщина. Отбросив тяжелое одеяло, я медленно двинулся умываться, внезапно вспомнив про ванную, полную крови, про отвратительный запах и надпись на плитке. Но в ванной не осталось ни следа от этого дьявольского ритуала. Я даже не помню, как завалился в кровать. Может, уборщица меня отнесла? Посмотрев на себя в зеркало, я увидел лишь глубокие синяки под глазами и распухшее лицо. А, да и черт с ним! Встряхнув головой, я двинулся к багровому креслу, стянул с него мятые штаны и рубаху. На удивление, похмелье было не таким уж и сильным. Видимо, я впал в состояние, когда организм после пробуждения чувствует себя на вершине горы Фудзияма, а спустя пару часов разбивается вдребезги на тысячи осколков, проклиная себя и само существование. Ах да, это состояние сопровождается безоговорочным отвращением к алкоголю, но только до момента восстановления, то есть до вечера. Пока я жевал очередной жухлый банан, в голову пришла мысль: таким способом я утоляю внутреннюю потребность к саморазрушению. Или потребность к приключениям. Или же потребность бросить все, упиваясь алкогольным умиротворением и безответственностью, как это делали жители этого городка. Стоп, а когда в номере снова появилось кресло? Вчера вечером его не было…
Безумная жажда сделала этот отвратительный кофе вполне сносным на вкус. Я немного пришел в себя и настало время выслушивать очередную бредовую историю от полоумных жителей этого города. Что там по списку? Для разнообразия я решил съездить на запад Медоу-роуд. В дороге меня терзали смутные сомнения - стоит ли продолжать свои поиски нечисти. Шел четвертый день, а я ни черта не написал. Нужно взять себя в руки и продолжать искать вдохновение, иначе издательство оставит меня ни с чем, а кроме как писать, я ничего не умею. Снова возвращаться в продажи кондиционеров я не намерен. Ненавижу этих проклятых клиентов. Вечно им все не так и не то. Лишь бы выплеснуть на тебя свою агрессию, свои жизненные проблемы и ошибки. Эту профессию впору переименовывать в психолога.
Приехав на очередную безлюдную улицу, я снова почувствовал некое беспокойство где-то внутри себя. Но я перехватил этот трусливый импульс и резко дал по тормозам, остановившись у очередного зловещего дома. В окнах не было ни единого признака жизни, и я решил поддаться внутреннему компасу - зайти в любой дом на этой забытой Богом улице. Выйдя из машины, я медленно оглянулся. Вокруг ни души, лишь воцарившаяся вокруг зловещая тишина. Я указательным пальцем выбрал дом и двинулся к его дверям. Стоило мне подойти ближе, как ширма на одном из окон медленно приподнялась. Престарелая женщина за окном внимательно меня изучала, наклоняя голову то влево, то вправо. Так продолжалось несколько минут, по прошествии которых она жестом левой руки подозвала меня к себе. Я подошел ближе, и дверь медленно отворилась:
— Что же вы тут вынюхиваете, молодой человек? — прищурив уголки глаз, спросила она.
— Мисс, я ищу интересные или даже необычные истории, — как-то по-свойски вырвалось у меня, словно я занимаюсь этим всю сознательную жизнь.
— О-о-о, ну, этим добром я могу вас обеспечить. Если готовы платить. А то тяжелое сейчас у нас положение, — сказала она, медленно протягивая левую руку к моему карману.
Я быстро достал из кошелька несколько долларов, вложив в ненасытную ладонь. Она жадно обнюхала купюры и, ухмыльнувшись, раскрыла входную дверь.
— Проходите, молодой человек. Чувствуйте себя как дома.
Ужасный дом. Обшарпанные голые стены, дряхлая мебель и окна, заклеенные черной пленкой, не пропускавшей ни единого лучика солнечного света. Какое-то логово для пауков.
— Вот сюда, пожалуйста. — она утянула меня за руку, усадив в старое кресло.
Я словно провалился на несколько метров вниз.
— Как вас зовут, мисс?
— Лэндой Всевидящей.
Ну, понеслась. Очередная шизофреничка.
— А почему Всевидящей?
— Ты не представился, молодой человек. — резко прошипела она, ударив меня по правому колену своей когтистой рукой.
Слишком сильна для старухи. Что-то тут не так.
— Меня зовут Стэн, и я писатель в жанре ужасов, — с опаской ответил я.
Я пожалел, что начал всматриваться в окружающую обстановку: во всех углах комнаты находилась густая паутина, заманившая в свои сети бесчисленное количество мошкары, а в потолке зияли огромные дыры, вероятно, таившие в своих темных бездонных разломах неведомых опасных существ. Вдруг она заманивает к себе таких простофиль, как я, а потом убивает их, пряча в эти колодцы на потолке? Я встряхнул головой, чтобы прогнать мысли, леденящие кровь.
— Лэнда, так вы говорите, что живете одна?
— Нет, Стэн, мы живем тут все вместе, — она ехидно улыбнулась.
— Вы имеете в виду мужа, детей, братьев или сестер? — с опаской спросил я.
— Нас тут много, Стэн. И вы бы могли составить нам компанию в этой уютной пещере, — она встала, и, медленно подняв голову, уставилась в потолок.
Воцарилась зловещая тишина. Это зрелище все больше пугало меня.
— Де-е-е-ти. Ах да! В доме напротив есть одна семейка. Вечно их дети бегают, прыгают, и стучат, стучат, стучат, — она яростно затопала ногами, после резко прекратив свой безумный танец произнесла, — Хотя, из них выйдут неплохие запасы, ведь у них тоже кое-что творится в подвале. Когда они выйдут наружу…
После этих слов я ощутил небывалую тревогу. У нее явные проблемы с головой. А мне пора выбираться отсюда. Только очень медленно и аккуратно. В прошлый раз на меня наставили револьвер. Страшно представить, что у этой особы на уме.
— Мисс, так вы говорите, у этой семьи что-то неладное в подвале? Больше ничего необычного не происходило за последние несколько месяцев?
Она медленно поворачивала голову в мою сторону. Раздался отвратительный хруст, но она все продолжала выкручивать свою шею. Ее взгляд был безумным, но полным умиротворения.
— У нас тут все в полном порядке, милый Стэн. Оставьте эту семью мне. Вам предложили чаю?
Подсознание уже кричало мне, что пора сваливать. Я молча кивнул, медленно сглатывая слюну. Она плавно двинулась на кухню, и как только ее силуэт исчез, я моментально выскочил из дома и, сломя голову, ринулся к машине.
* * *
Лэнда поставила чайник, и, кружа в жутком танце, распевала невнятную мелодию. Остановившись, она достала из шкафа крысиный яд, насыпав несколько ложек в стакан. Даже не подозревая, что ее улов нагло сбежал, она завороженно наблюдала за огнем. В этом обличье можно было не бояться дотронутся до него. Когда чайник вскипел, она положила в стакан три пакетика с чаем, залила все это кипятком и тщательно перемешала. Вернувшись в комнату, Лэнда от удивления уронила стакан. Жертва сбежала. Очень досадная оплошность для начинающей кормилицы паучьего братства. Ее инфицировали неделю назад, после того как предыдущий кормилец бесследно исчез. Паучки и взрослые пауки требуют пищи, и ей придется добыть еду даже ценой своего собственного тела. Лэнда взбесилась и заорала пронзительным нечеловеческим криком. Поднявшись на второй этаж, она легла на кровать и стала молить своих хозяев не казнить ее за такую маленькую оплошность. Но они были неприступны. Голод есть голод.
Из черных дыр в потолке выползли несколько сотен маленьких паучков и начали спускаться на Лэнду, виртуозно опутывая ее липкой паутиной. Она пыталась сбрасывать их с себя, но один укус с парализующим ядом остановил это жалкое сопротивление. Спустя несколько минут Лэнда превратилась в большой белый кокон с открытым лицом. В комнату заполз огромный черный мохнатый паук. Одним ловким движением запрыгнув к Лэнде на ноги, паук подполз прямо к лицу старушки, безразлично смотря на нее восемью красными глазами. Спустя несколько секунд он вытянул чудовищные хелицеры, на концах которых располагались короткие, но острые как бритва шипы и начал крутить ими в воздухе, словно проводил обряд или читал заклинание.
После этого Лэнда начала стремительно уменьшаться в размерах, постепенно став крошечной по сравнению с окружающим миром. Черный мохнатый паук также уменьшился в размерах, схватил ее задними лапами и потащил в недра матраса, таящего в себе нечто большее, чем мягкую набивку с пружинами. Ее взору предстало нечто невообразимое: огромная темная пещера, освещаемая сотнями тысяч бесшумно раскачивающихся коконов багрового цвета. Ее закрепили рядом с другими. Черный паук снова вытянул хелицеры, вонзив их в лицо Лэнды. Через несколько минут она превратилась в иссушенный труп, внешне напоминавший мумию. Ее высушенные глаза, наполнившись багровым светом, тупо уставились в бесконечную бездну, разверзнувшуюся под ней.
* * *
Что-то ни черта у меня не выходит. Каждый вечер я бездарно пропиваю оставшиеся баксы в этом угрюмом баре. Ладно бы еще женщина какая приглянулась, так их всех как ветром сдуло! Одни престарелые мужчины, косо посматривающие в мою сторону.
Изрядно напившись, я сел за руль и поехал к себе в номер. На этот раз за стойкой регистрации стоял тот самый добродушный старик, многозначительно смотря в мою сторону.
— Мистер Стэн, вам бы собрать вещички да уехать куда подальше. Все, кого вы успели посетить, пропали без вести, — он почтительно снял шляпу левой рукой.
Я смотрел на старика в полном недоумении. Откуда он вообще знает про мои похождения? Город и пригород не сказать, что маленькие по размеру, почти как мой родной Портленд, слухи бы разносились достаточно долго.
— А чего это вы знаете об этом? — ляпнул я заплетающимся языком.
— Знаю, что вам уже давно пора убираться отсюда, — сверкнув грозным взглядом, сказал он.
— Ты что мне угрожаешь, старик? — я начал закатывать рукава своей рубашки.
Он рассмеялся. схватившись за живот.
— Старик. Ха-ха. Конечно, я старик! Но то, что у нас тут творится, коснется и вас, мистер Стэн. Они идут, и вы не в силах это остановить. Можете набить мне морду, я даже отвечать не буду, если пообещаете уехать.
— А-а-а. Так это ты испоганил мне кровищей всю ванную, а потом, пока я спал, все подчистил? И кресло! Какого черта ты таскаешь это кресло туда-сюда? Ширму вечно задергиваешь. Меня такой ерундой не запугаешь.
Старик изумленно отступился от меня. В его взгляде был лишь животный страх. Перекрестившись, он убежал в свою дверь с табличкой "Только для персонала". Махнув плечами, я томно двинулся к своему номеру. В коридоре все так же мигал свет. Лучше бы освещением занялся, идиот старый. Открыв дверь и протянув руку к выключателю, я заметил в глубине комнаты темную фигуру в длинном пальто, стоявшую спиной ко мне. Вот дьявол! Это его я тогда видел через дорогу. Хватит уже меня пугать! Следующий, кто попытается, определенно получит по физиономии. Я резко ударил по выключателю, прикрыв глаза ладонью от ослепившего меня света. Фигура незнакомца растворилась прямо у меня на глазах. Ну вот, видимо, я допился до галлюцинаций. Но куда деваться? Раньше получалось напиваться и придумывать что-то сносное, а сейчас же у меня на руках ничего, кроме всяких бредовых небылиц.
Думай, Стэн, думай. Смачно плюнув в коридор, я захлопнул дверь, потащив свое бренное тело прямиком на кровать и, развалившись, закрыл глаза, массируя оба виска. Эта безумная дама сказала что-то про своих соседей. Надо завтра съездить к ним, только припарковаться где-нибудь в начале улицы, чтобы она не заметила. Если эта семейка не расскажет ничего путного, то, может, старик и прав и пора сваливать отсюда подобру-поздорову, а то сопьюсь окончательно и останусь в этом странном местечке. По вечерам буду сидеть в том баре рядом со стариками, напускающими на себя зловещий загадочный вид, а через несколько лет придумаю парочку своих безумных городских легенд и займу место деда в этом жутком постоялом дворе.
Здравствуйте. В надежде найти объяснение происходящему в квартире обращаюсь к форуму. О происходящем рассказывал молодой человек. Начну повествование.
Живёт он с бабушкой в квартире, а квартирка эта в старой кирпичной шестиэтажке. Она частенько уезжает, а когда уезжает – происходит что-то странное. Соседи, к слову, не сахар, постоянные скандалы, крики, плач детей. Сама квартира имеет историю, в ней умерла прабабушка молодого человека. Я бы наверно не узнала всех инцидентов творящихся там, если бы не осталась там ночевать. Уснуть невозможно, все как парень и говорил, сон здесь ужасный, прерывистый, я часто просыпалась. Всю ночь кто-то словно маленькими шагами ходил по дому, пол поскрипывал, что-то стучало. Как сказал парень, это прабабушка ходит по ночам. Говорит, она очень противная при жизни была.
Рассказывал и такой случай, будучи в квартире с другом, дело близилось ко сну, они услышали в другой комнате ужасный грохот стекла. Они не осмелились открыть дверь комнаты и выйти посмотреть, на утро решили посмотреть и обнаружили старую фарфоровую фигурку лошади на полу, но в чем заключается дилемма, эта фигурка стояла на столике и никогда не падала, он даже подметил, что расстояние до края было сантиметров 20. После рассказанной истории я пулей пошла осматривать то место, жалею, что взяла в руки пару фигурок, на следующий день у меня воспалился палец, не знаю совпадение или нет, но меня это немного озадачило.
Был ещё случай, когда он сидел с бабушкой на кухне и за завтраком они оба пронаблюдали картину, как дверь туалета медленно отворилась. Вентиляции там нет, и окна в доме были закрыты – зима на дворе была. Да и к тому же петли не старые на дверях, и чтобы днём открывались – это единичный случай, а ночью бывает частенько. Закрыли дверь и продолжили трапезу как ни в чем не бывало, мол привычное дело.
У меня окончательно сложилось впечатление, что хозяин дома, будь то дух прабабушки или домовой, явно не доволен присутствуем посторонних. Когда после моей ночёвки там, наполненной беспорядочными шорохами и скрипами, предметы опять зажили на момент свой жизнью. Дело в том, что последующую ночь, без меня, парень спал в квартире один. Он любит дополнять интерьер комнаты чем-то необычным, будь то постеры, гирлянды, но в этот раз он решил соорудить некий манекен, подвешенный за шею на петле. Выглядит как повешенный труп. В общем, конструкция представляет из себя маску с черными пустыми глазами, перевёрнутым крестами, и кофта с капюшоном, и как-то он это все дело повесил за “голову” ремнем. Держалось все очень плотно, даже если потянуть за кофту, ничего бы не свалилось. Забыла упомянуть, что повесил он это произведение искусства на гардину. И вот, в последующую ночь ливень лил до самого утра, окна парень намертво закрыл, не было сквозняков, тихо и спокойно. Он как обычно не мог уснуть и, ворочаясь туда-сюда, не заметил, как начался приступ паники, были ощущения, что он вот-вот умрёт, страх сдавливал глотку. С утра вспомнил, как ночью бессознательно убрал с внутреннего засова входную дверь и закрылся на ключ. Боялся, если умрёт, дверь придется выламывать отмычкой. Так он и уснул от бессилия, с мыслями, что это был его последний день, как будто с рождения и глаза не смыкал. Наутро проснулся как ни в чем не бывало, смотрит, а манекена нет на гардине. Сел на диван, смотрит, а он на полу валяется.
После всего, что видела и узнала, хочу помочь этому дому. Ещё хочу упомянуть, что молодой человек депрессивен, хотел наложить на себя руки много раз, всегда жил в ужасной обстановке. Например, на старом месте жительства, при строительстве частного дома, откопали, судя по всему, пару человеческих костей, что неудивительно, ведь в этом же огороде выкопали старый советский детский велосипед. Отчим его там начал спиваться и дебоширить, с матерью они развелись, не выдержав постоянного пьяного бреда, паренёк и переехал к бабушке. В доме том частном, по его рассказам, тоже царило паранормальное. То стены словно оживали, то чувствовался чей-то пристальный взгляд, что-то явно присутствовало.
Молодой человек вообще не верит в мистику, но всё, что повидать успел, рассказал. Говорит непонятно, но если жить не мешает, то мне и не важно это. Подскажите, что делать, стоит ли пытаться исправить ситуацию с квартирой или здесь уже имеет место быть какое-то родовое проклятье? Я совсем не разбираюсь в магии, но кажется что-то меня толкает на то, чтобы я изучила эзотерику. В последнее время много вещих снов, в жизни вижу много знаков, интуиция активизировалась, чувствую, что наполняюсь силой от пространства. Это началось впервые полгода назад и прекратилось. Потом вновь проснулось три месяца назад, до этого 5 лет была в депрессии, пыталась покончить с собой.
Впервые Юрий обратил внимание на белесое нечто мелькнувшее мимо его окна вечером в пятницу. Это был обычный будний день. Он как всегда пришел домой с работы, поднялся на пятый этаж, открыл дверь своей квартиры, включил везде свет, вымыл руки, зашел на кухню поставить чайник и краем глаза заметил как что-то белое мелькнуло во тьме за окном.
На дворе стояла осень, темнело рано, хлопья мокрого снега валили с неба периодически сменяясь крупными каплями противного дождя, все это оседало на земле толстым слоем чавкающей мокрой грязи, ветер громко завывал гуляя по дворам и улицам глухого спального района.
Сначала Юра решил что это снег, но что-то показалось ему странным, промелькнувшее призрачное нечто было слишком большим и плотным для обычных мокрых хлопьев. Юра выключил свет на кухне и внимательно уставился в окно стараясь заметить что-нибудь необычное.
Его окна выходили во двор с детской площадкой, справа и слева располагались две кирпичные пятиэтажки, а чуть дальше возвышалось огромное серое здание в десять этажей, фасадом оно было повернуто в другую сторону и Юра мог видеть лишь окна противоположного дома, а по-бокам две гигантские десятиэтажки стояли торцом открывая взору свои гладкие серые стены мокрые от непрекращающихся затяжных дождей.
Ничего необычного на первый взгляд заметно не было, ветер бьется в окно, ненастье, унылый залитый водой двор, два непоседливых мальчугана играют на горке наплевав на погоду и упрямо не желая возвращаться в тепло своих квартир. Юра взглянул на часы. Всего половина девятого, время раннее. Он вспомнил как в их возрасте сам вечно зависал с пацанами во дворе при любой погоде, так что ничего странного в играющих под дождем детях не было. Но на подсознательном уровне что-то внутри Юры буквально кричало о неясной опасности, в этой будничной картине было нечто тревожное и пробирающее до мурашек.
С освещением в старых районах на окраине Москвы всегда было плохо, а в такую ненастную погоду во дворе горело лишь три фонаря. Своим тусклым желтым светом они с большим трудом выхватывали из осенней тьмы жалки клочки видимости. Кусочек тротуара, часть лавочки, лужи, грязь… Основное освещение давал свет исходящий из окон домов, но и он был тусклым и далеко не во всех квартирах включено электричество, большая часть утопала во тьме.
Юра чертыхнулся на свою мнительность и начал отворачиваться от окна намереваясь включить свет и вернутся к готовке своего нехитрого ужина, но как только он стал поворачиваться на торце соседней многоэтажки отчетливо мелькнула тень. Он снова заметил ее лишь краем глаза, но теперь был уверен что не ошибся. Очертания были очень необычными, можно даже сказать — неправильными. Это было отражение чего-то узкого, максимально странно передвигающегося, будто тень паучьей лапы буквально на секунду скользнула по многоэтажке, на мгновение задержалась на боковой бетонной стене соседнего здания и стремительно скрылась в ночном мраке.
Юра дернулся от неожиданности и облокотившись руками о подоконник уставился во двор.
Теперь он видел как от ночной тьмы отделилась узкая конечность неведомого существа, похожая на лапу членистоногого насекомого, шустро пересекая стену соседнего дома оно без труда перебросило другую лапу-руку на крышу ближайшей пятиэтажки, на ходу изменяя длину конечностей оттолкнулось от нее, подтянуло тонкое туловище прижавшись к торцу здания и зацепившись за крышу многоэтажки перебросило себя на другую сторону уходя вбок и растворилось в непроглядной тьме. Все это происходило очень быстро и заняло буквально три секунды, случайный прохожий не обращающий внимание на окружающий городской пейзаж даже не заметил бы все эти передвижения жуткой сущности по стенам.
Стекло мешало видимости и Юра решил открыть окно, но в ту самую секунду случилось нечто ужасное. Длинная тонкая лапа быстро протянулась с крыши десятиэтажки, схватила играющего во дворе мальчугана и молниеносно утащила к себе во тьму.
Юра отпрянул от окна, не удержавшись на ногах свалился на пол и ошарашено уставился в ночное небо за стеклом. В подтверждение увиденному со двора послышался громкий плач второго мальчишки, послышались взволнованные голоса взрослых, в окнах домов зажегся свет. Но это все будто происходило в другой реальности, ошарашенный парень своими глазами видел что случилось на самом деле, но рассказать кому-то он не мог…
Прошла неделя. Все подъезды и остановки были обклеены объявлениями о пропаже маленького мальчика Степы. С фотографии на прохожих смотрело улыбчивое лицо двенадцатилетнего белобрысого паренька. Родители, волонтеры и полиция не прекращали поиски. Все колодцы, овраги, трасса и парк были прочесаны вдоль и поперек, но результатов это не дало. Мальчик Андрей который играл в тот вечер со Степаном сказал что Степа просто исчез у него на глазах, еще секунду назад он стоял рядом, и вдруг что-то резко вынырнуло из тьмы и утащило его вверх. Естественно ему никто не поверил.
Юра не стал заявлять о том что видел, его бы приняли за сумасшедшего, или того хуже, сделали бы главным подозреваемым в этом деле.
Парень взял на работе отпуск за свой счет сославшись на личные обстоятельства и с головой погрузился в изучение информации которую ему удалось отыскать в Интернете. Единственный кому он поведал о случившемся был его близкий друг Павел, с которым они дружили с самого детства, ходили в один класс и совсем недавно окончили университет. Паша жил в соседнем подъезде с молодой супругой и быстро явился по первому звонку Юры. Увидев состояние своего друга он сразу понял что тот не врет и пообещал помогать ему во всем.
Все что удалось нарыть парням были интернетовские крипипасты о некоем монстре из городских легенд, но информация была скудная и противоречивая. Где-то его называли палочником, в славянской мифологии «жердяем» (от слова - «жердь»), это был длинный и худой злой дух гуляющий по ночным улицам, заглядывающий в окна и греющий руки у печных труб, встреча с ним обычно заканчивалась смертью для человека.
Единственное в чем сходились эти байки был внешний облик неестественно высокого (около трех-четырех метров), бледно-серого, тощего как палка человека, способного произвольно удлинять свои конечности на любое расстояние. Его руки могли вращаться как на шарнирах, изгибаться в любые стороны, растягиваться и расти на многие метры. Оно не имело лица и голова его была гладкой, похожей на лик манекена или куриное яйцо, на котором отсутствовали даже намеки на глаза, рот или нос. В некоторых легендах оно даже носило длинное черное пальто, либо строгий «похоронный» костюм. В его движениях было что-то от насекомого, поэтому многие прозвали его - «палочником», своими тонкими конечностями он без проблем мог цепляться за отвесные бетонные стены высотных домов и передвигаться по ним быстро и абсолютно бесшумно. Юрий хорошо запомнил как размыто двигалась эта тварь, ни одно живое существо было не в состоянии передвигаться настолько резко, при этом не издавая ни малейшего звука, это роднило его с призраком.
Тварь выходила на охоту строго после заката солнца. Под покровом ночи было легче мимикрировать под окружающую среду. Обычно тварь обитала в лесу, либо в заброшенных зданиях. В лесу оно маскировалось под деревья и ни один человек не в состоянии был отличить притаившуюся в гуще тварь от хаотичного скопления обычных веток, особенно осенью и зимой. Благодаря высокому росту и тонкому телу (в обхвате буквально несколько сантиметров) оно само могло притвориться деревом и полностью слиться с пейзажем, дать путнику спокойно пройти мимо и резко набросится на него сзади. В приоритете у твари были дети, но и взрослыми оно не брезговало. Юрий навел справки о пропавших без вести в их районе и Интернет выдал пугающую статистику — за последние полгода только в их административном округе пропало семь человек, четверо детей и трое взрослых.
Павел как истинный друг искренне проникся фанатичным увлечением товарища и тоже стал вести наблюдение за ночным двором и обращать внимание на стены многоэтажек возвращаясь домой с работы. Несколько раз он даже устанавливал на форточке своего окна (жил он на четвертом этаже) камеру с ночным видением, включал запись до утра и уходил спать, но оба раза камера выходила из строя посреди ночи, а та запись что сохранилась была настолько нечеткой и кишела помехами что от этой затеи пришлось отказаться.
Супруга Паши несколько раз жаловалась что вечерами ей кажется будто кто-то с улицы заглядывает к ним в квартиру, при этом тяжелый взгляд наблюдателя был крайне недобрым, вызывающим в душе неясную тревогу и предчувствие грядущей беды. Каждый раз когда ветви дворовых деревьев царапали стекло, она вздрагивала представляя как тонкие острые пальцы неведомого существа скребутся и постукивают по окну вызывая хозяев. А как-то ей даже померещилась чья-то белая вытянутая морда смотрящая из тьмы. После этого случая она всегда стала зашторивать окна на ночь.
В один из субботних вечеров Юра пригласил Пашу в гости и изложил ему свой план. Завтрашним вечером друзья встретятся в местном парке, вооружившись чем смогут станут тщательно изучать местность. Юра был уверен что тварь обитает именно на территории парка и именно оттуда она делает свои вылазки. Парк был очень крупным, обширным, с богатой и густой растительностью, чтобы обойти его полностью требовалось несколько часов. В западной части парка даже имелось небольшое заброшенное здание пустовавшее еще с конца девяностых, когда-то в нем находилось кафе, но после развала оно так и осталось стоять обветшалым и никому не нужным. У местной администрации все никак не доходили руки снести его, либо восстановить.
Юра был уверен что именно в нем живет нечисть. Согласно славянским верованиям пустующие помещения и заброшенные здания всегда становятся приютом для нечистой силы. Хотя существовала версия о том что нечисть может обитать вообще где угодно, и перемещается она исключительно своими нечистыми путями через червоточины в мир Нави, непостижимые для смертного.
В назначенный вечер друзья встретились у ворот старого парка и не спеша вошли внутрь. Осенний парк встретил приятелей холодным пронизывающим ветром, мерзким назойливым дождем, чавкающей жижей под ногами и голыми ветвями деревьев шумно качающимися на фоне ночного неба.
Обоим было не по себе. Неуютная погода и враждебная атмосфера давила на нервы вызывая желание скорее ретироваться, но Юрий был непреклонен. Он знал что Жердяй обладал телепатическими способностями и знал что был замечен в тот пятничный вечер, Жердяй всегда чувствовал когда им кто-то интересуется и кто-то думает о нем, так что встреча с Юрой была лишь вопросом времени. А жить в постоянном страхе Юрий не хотел. Он надеялся что тварь можно убить физически, либо изгнать с помощью молитвы. При себе парень имел пневматический пистолет, газовый баллончик, нож и распятие с молитвословом. Юра надеялся что что-то из данного арсенала поможет им.
Юра и Паша тихо ступали по дорожке освещая окружающие деревья лучами фонарей и старательно всматривались в каждую ветку, стараясь вычленить среди деревьев затаившийся силуэт тонкого человека. В парке кроме них не было посетителей, не нашлось ни одного желающего прогуливаться под дождем по темным холодным аллеям. Тусклые фонари вдоль дороги не столько создавали освещение, сколько мешали, превращая кривые тени в неясный сумбур. К тому-же работали они через один.
Пройдя мимо очередного нерабочего столба Юрий обернулся к Паше чтобы посетовать на слабое освещение, но Паши уже не было. Рядом метнулась неясная тень и все что успел услышать Юра — хриплый крик друга и всколыхнувшиеся кусты. Парень с криком отбежал вперед и начал кружиться хаотично освещая окружающие заросли. Сердце сжалось от страха и ледяной пот заструился по телу.
В следующее мгновение, то что он секунду назад принимал за фонарный столб ожило. Высокая как дерево фигура, подобная огромной тени с зыбкими расплывающимися контурами, протянула свою тонкую руку и Юра почувствовал как длинные пальцы Жердяя сомкнулись на его горле. В тот же момент он услышал хруст своих шейных позвонков, ощутил как голова сворачивается набок теряя опору и мир в его глазах навсегда погас.
Через несколько дней списки пропавших без вести пополнились еще двумя двадцатилетними парнями, а слухи о высокой тонкой фигуре бродящей по дворам и проспектам ночных городов продолжают поступать. Говорят ее встречали во всех районах города, а так же в лесах, городских парках и даже на трассах. Но слухи остаются лишь слухами, подтвердить их никому не удалось.
Я снова проснулся днем, так как ночью выпил… даже не помню сколько виски. Эти темные фигуры, животные, слежка. Мне начало казаться, что я медленно, но, верно, схожу с ума в этом чертовом месте. Сегодня меня ожидала очередная идиотская история, а муза по сей день не соизволила обрадовать своим присутствием. Пообедав двумя засохшими круассанами, жухлым бананом и кофе, я немного пришел в себя, двинувшись на улицу Клемент Корт. Эта дорога становилась чересчур привычной. Каждый проведенный здесь день становился привычным рутинным ритуалом. Складывалось ощущение, что я родился в этом городе, вырос, умер. Нет, пока еще не умер, но отчетливо ощущаю, как эта зараза пустила в меня свои корни. Уверен, что каждый не понаслышке знаком с этим ощущением безысходности, когда вроде бы все хорошо, но городская тоска и суета забирают остатки твоей индивидуальности и жизнерадостности. Чтобы этого не произошло, ты выполняешь ежедневные ритуалы. Моими ритуалами стали: напиться, проспаться, дерьмовый перекус и в Луговой Холм.
Мне начало казаться, что я сам стал невольным участником рассказа в жанре ужасов. Горе-писатель с пустым блокнотом отправляется в авантюрное путешествие в попытке ухватиться за любое дерьмо, которое сможет вдохновить его больной разум. Неплохой сюжет, но какова будет концовка? Видимо, режиссер решил не посвящать меня в это. А кто этот режиссер?
Приехав на Клемент-Корт, я не знал с чего начать поиски. Медленно проезжая мимо домов, ставших однообразным серым потоком, я чуть не врезался во внезапно появившуюся из ниоткуда фигуру в белом. Резко ударив по тормозам, я выскочил из машины. Капот цел, следов крови нет, под машиной пусто. Удара вроде бы не было. Оглянувшись по сторонам, я увидел стоящую перед соседним домом девушку в белой полупрозрачной сорочке. Она была похожа на фигуру в белом. Недолго думая, я направился к ней. Вдруг все же зацепил и нужно вызвать скорую или отвезти в больницу. Чем ближе я к ней подходил, тем сильнее обострялось чувство тревоги. Что-то в ней было не так. Точнее в ее внешности: длинные волосы черного цвета не вызывали особого удивления, но вот огромные, поистине нечеловеческие кисти рук с острыми желтыми ногтями... Я такого даже в цирке уродцев не видел. Чем ближе я подходил, тем больше нарастало чувство тревоги и страха. Я остановился. Девушка не шевелилась, словно даже не дышала. Стояла как статуя. Я ничего не мог с собой поделать и тупо уставился на эти жуткие кисти рук. Вдруг она словно растворилась в воздухе. Я оглянулся по сторонам, но ее нигде не было.
Кажется, я допился до чертиков – люди просто так не исчезают. Я подошел ко входной двери этого дома и дважды постучал. Никакой реакции. Я развернулся и пошел обратно к машине, но услышав за спиной скрип открывающейся двери, обернулся.
— Вы что-то хотели? — сказал мягкий голос.
Я обернулся – за порогом стоял красивый молодой мужчина лет тридцати пяти.
— Я, кхм, простите, немного растерялся. Я писатель, а у вас тут в городке если честно творится черти что…
— Проходи. Меня зовут Алекс, — он широко улыбнулся и протянул мне руку.
Я не смог отказать в ответном рукопожатии. Обстановка выглядела куда проще других домов – скромная гардеробная с вешалками для верхней одежды и небольшим отсеком для обуви. В комнате, в которую мы пришли, стояло только фортепиано, банкетка и высокий белый матрац. Видимо, на нем и спал хозяин этого странного жилища.
— Что не привык видеть у людей в домах фортепиано? — игриво сказал он.
— Если честно, то да. Я всегда думал, что на нем играют люди престарелого возраста. Меня, кстати, зовут Стэн. Приятно познакомиться, — я взял небольшую паузу, собираясь с духом задать глупый вопрос, — А что за девушка неподвижно стояла напротив твоего дома, а потом внезапно исчезла?
— И мне приятно, Стэн. Меня зовут Алекс Торн. Я пианист. У меня, конечно, бывают другие дамы, ведь среди творческих людей беспорядочные половые связи не редкость, да? — очень открыто и спокойно сказал он, — Но как же выглядела та дамочка, что не решилась зайти к мастеру удовольствий?
— Ее кисти рук… они были нечеловечески большими. Я даже сперва удивился, что такие вообще бывают. Одета была в белую полупрозрачную сорочку…
Лицо Алекса в миг побелело. Немного совладав с собой, он ответил:
— Стэн, Стэн... Ну что же ты! Вроде бы с виду взрослый, образованный человек. Писатель, в конце концов! Какая еще дамочка с огромными конечностями?
Что-то он изрядно разнервничался. Надо немного на него надавить.
— А про тени, про животных с красными безумными глазами что-нибудь слышал?
— Ничего про это не знаю! Не забивай этими россказнями свою светлую голову, Стэн! Давай-ка я лучше для тебя сыграю, а? Может, это немного вдохновит тебя, ведь не зря же ты приперся в наш Богом забытый округ?
Ловко оседлав банкетку, он заиграл. Музыка была чудесной. Я задумался. А ведь и правда, что я тут, собственно говоря, делаю? Слоняюсь от сумасшедшего к сумасшедшему в попытках найти идеи для новой книги. Как же мне надоели эти полоумные жильцы этого идиотского Хейверхилл. Резко захотелось все бросить и вернуться в родной Портленд. Зарыться под одеяло и попивать виски. Закончив играть, Алекс сел напротив и молча уставился на меня. Вырвавшись из плена своих мыслей, я встал и направился к выходу.
— Не обижайся, если я был резок, Стэн. Буду откровенен - за последнее время случилась парочка вопиющих случаев, вот люди и на нервах.
Я оживился. Все же скрывает правду.
— А что же случилось?
Он еще раз внимательно изучил меня с ног до головы и отвернулся в сторону фортепиано.
— Я изменял своей жене. Ну и что? Творческие личности ведут вольный образ жизни. В этих вольностях мы черпаем вдохновение! И ничего плохого я в этом не вижу. Она заранее знала, за кого выходит замуж.
— Алекс, а при чем тут измена? Я искренне не понимаю…
— Да при том! Если я останусь один, кто же будет делать мне бутерброды, пока я играю свои шедевры? Кто же будет приносить воду и восхищаться новыми произведениями? Вся эта готовка, стирка и глажка, эти рутинные дела - удел посредственностей. Они лишь вгоняют в тоску…
Я понял, что нарвался на очередного сумасшедшего и решил своевременно удалиться.
— Алекс, прекрасно тебя понимаю. Я тоже творческая личность. Прости за беспокойство, я, пожалуй, пойду.
— Хочешь послушать симфонию Баха?
— В следующий раз с удовольствием, но сейчас мне пора идти. До свидания, Алекс.
Он попытался схватить меня за ладонь, но я резким движением оттолкнул его и быстро направился к входной двери. Он что, еще и с мужчинами спит? Сев в машину, я осознал, что мне срочно нужен алкоголь. Много алкоголя.
* * *
Алекс, пребывавший в недоумении от столь неожиданного визита, с недовольным лицом захлопнул за незваным гостем дверь. Подойдя к окну, он увидел, что перед его домом неподвижно стояла девушка с длинными черными волосами. Белая полупрозрачная сорочка сразу же воззвала к его похоти, а огромные кисти рук разыграли бурную фантазию. Алекс несколько раз помахал ей рукой, зазывая к себе в дом, но она никак не отреагировала. Оскорбившись ее безразличием, он напыщенно двинулся к единственной страсти в своей бренной жизни - фортепиано. Жена Алекса должна была вернуться домой только на следующей неделе, поэтому больше гостей он не ожидал.
Глухие стуки во входную дверь прервали идиллию Алекса с самим собой. Неужели эта девушка все же решилась заглянуть? Открыв дверь, он действительно увидел ее. Вблизи она выглядела не сильно привлекательно, но Алекс решил, что с такими уродцами он еще не развлекался и бездумно впустил в дом. Получив приглашение, гостья лишь зловеще заулыбалась. Алекс проводил ее в ванную комнату и предложил освежиться, но в ответ получил лишь молчание. Недолго думая, он залез в душ и сказал гостье ждать его в спальне на матраце. Она послушно удалилась. Спустя десять минут Алекс пришел в спальню. Гостья неподвижно стояла рядом с матрацем. Уж больно она странная и молчаливая. Он, решив начать первым, стянул с нее сорочку и лег в ожидании ласок. Девушка наклонилась над ним и сомкнула огромные кисти рук на его шее, прошипев ему на ухо, что все помнит и нашла его, чтобы отомстить. Алекс было подумал, что это ролевая игра и начал строить из себя жертву. Но девушка не шутила, сильнее сжав горло.
У Алекса началась гипоксия и только в этот момент к нему пришло осознание, что это вовсе не игра. Он сделал несколько безуспешных попыток выбраться из захвата огромных кистей, но тщетно. Тело девушки медленно превращалось в гнилой труп, оголяя белые кости. Алекс вспомнил, что у него под матрацем валялся нож. Дотянувшись до него кончиками пальцев, он нанес девушке несколько ударов в шею. Струя темной крови брызнула ему в лицо, залив глаза. Разжав одну ладонь, девушка схватила одеяло и протерла ему лицо, немного ослабив хватку. Открыв глаза, зрачки Алекса расширились от ужаса: он узнал эту девушку. Несколько лет назад, во время ролевой игры он придушил ее. Тогда он жил в другом городе и был не женат. Ему пришлось оттащить ее тело в лес и сбросить в реку, а после продать дом и переехать в Хейверхилл. Спустя несколько минут лицо Алекса застыло в ужасной гримасе, а девушка, отняв свои огромные ладони от его шеи, медленно зашагала ко входной двери.
* * *
Я в очередной раз убеждаюсь, что сменить обстановку - полезное мероприятие. А может это алкоголь говорит за меня? Хотя, что такое алкогольное опьянение? Это наша истинная сущность, тщательно скрываемая кучей правил, комплексов и установок. Да кто я такой, чтобы себе что-либо запрещать? Я молодой парень, в конце концов! Прилично напившись по этому поводу, я двинулся к своей машине. Чудесным образом я без происшествий доехал до отеля, проковылял по желтому, едва освещаемому коридору к своему номеру и с третьей попытки попал ключом в замочную скважину. В ванной комнате был включен свет. Я решительно зашел внутрь, чтобы разобраться с тем, кто все это делает. Неприятный металлический запах резко ударил в нос, и мне пришлось прикрыть его рукавом куртки. Повсюду были расставлены горящие свечи, а ширма снова была закрыта. Я медленно отодвинул ее и отшатнулся назад. Ванная по самые края была наполнена кровью, а на белой плитке красовалась большая надпись: "Уезжай". Меня чуть не стошнило, и я, не помня себя, вывалился в коридор, чтобы продышаться. Кто-то был против моего нахождения здесь. А какого черта я вообще должен уезжать? Мне уже нечего терять, и я решил идти до конца. Не напугаете, сволочи! Нужна уборщица, а еще бутылка виски. Где этот старик?
Господь всемогущий, нет, пожалуйста защити меня от него, эти мысли и воззвания возникли не спроста в моей голове. Тогда я видел нечто невообразимое, нечто от чего можно помешаться рассудком и никогда более не стать прежним, нечто, что всё же оставило своей след в моём сознании. Я стоял у своей палатки и заглядывался на Большое Богдо, и видел то, что видеть не то, чтобы не должен был, а что, в общем и целом, не должен был видеть ни как. Тогда я видел неизмеримого великана, что крадучись двигался в сторону одинокого пика. Он передвигался так, будто воздух не был для него воздухом, как в нашем понимании, а в большей степени был густым киселём. На столько его движения были плавны и неторопливы, а то, как он ставил ногу на поверхность земли совершенно не поддавалось осознанию. Ни одного звука, даже самого лёгкого и едва ли слышного, нет, совсем тишина, будто он сделан из ваты, и его внутренности не издавали звука. Наконец, он добрался, колоссальный и невообразимый, он наклонился к горному пику и протянул свои лапища к нему. Грохот, подобный раскатам грома, множество крушащихся камней летели с горы. Титан поднял шлем, который я видел прежде на вершине, когда был там с Аней. Он всё так же неторопливо надел шлем и под раскатистые каменистые звуки двинулся прочь. Прочь в сторону степи, туда, где никого нет, кроме дикой природы. В те пустынные места, где обитают его товарищи. Великан исчез за горизонтом. Напоследок он повернул голову в мою сторону, честное слово, было ощущение, что он смотрит прямиком в мои глаза своими глазами озёрами. Тогда, меня пробрали мурашки. Раскатистые звуки давно прекратились, но всё же ещё долгое время было слышно мягкую поступь гиганта.
Тут я открыл глаза, всего лишь сон. Всего лишь сон! Как же я был рад. Но сон сделал свою грязную и мерзкую работу, он оставил тень сомнения в глубине меня, тень страха и кошмарного ужаса. Тревога посетила меня. Тревога этакая чертовка, она никогда не ждёт приглашения, как только видит возможность выйти на просторы неподверженной человеческой психики, она тут как тут. Конечно, к общему впечатлению кошмара на яву добавлял ветер. Стенки палатки вдувались внутрь. Ох, а звук стоял доподлинно неприятный. Гул, гудение множества маленьких крылышек за стенками палатки, вот, что это был за звук. Он давил на уши и спелся с чертовкой тревогой. К горлу подступил ком, психика вышла из равновесия, она приготовилась к неведомому для неё. Решив, что-нибудь сделать, я вышел на улицу, мне нужно было успокоиться. Холодный рассудок и голый рационализм спасители в подобных ситуациях.
Снаружи не было ничего. Было тихо. Костёр давно потух, лишь несколько красных головешек внутри него потрескивали, да краснели от ветра. Проводник спал рядом со своим конём, а насчёт ребят я не сомневался, они были по палаткам. Да и было слышно храп Игоря, этот медвежий гогот было слышно из любой точки лагеря. В районе Большого Богдо кучковались облака, в свете луны образовывая интересные формы и очертания. Мне показалось, что я увидел в них очертания гиганта из моего фантасмагорического сна. Но, определённо, к счастью, всего лишь очертания из облаков. Ветер завывал, всё, что могло ходить ходуном ходило от него. Ветер, судья этих земель, порой он действительно решает, стоит ли жить или нет, но сейчас это был только ветер. Приятный, осенний степной ветер, слегка прохладный и освежающий.
С моего пробуждения прошло совсем немного времени, оказывается Морфей потревожил меня своим сном за пару часов до рассвета. Это время я провёл с пользой для себя, а в большей степени для своего рассудка. Ещё с вечера у меня был заготовлен кипяток в термосе, сейчас уже разбавленный покрошенной ромашкой, книга в руках и приятная обстановку, на сколько позволяла ситуация. Все возможные усилия я старался приложить для своего успокоения. По прошествии пяти минут, отфильтровав полученный напиток, я его закончил, долив порционные сливки и растворив порцию цветочного мёда. Роскошный напиток, мало того, что вкусный, так при всём при этом ещё и хорошо успокаивающий. Так и прошло несколько часов, под поглощение мягкого цветочного напитка и за поглощением очередной порции букв, я даже не заметил, как прошло это время. В мою палатку постучались.
За книгой, мало того, что я не замечал. Как летит время, так и не обращал внимания на то, что происходит вокруг меня. Во всю кипела бурная деятельность в лагере. Проснулись абсолютно все, за исключением только лишь проводника, он продолжал растворяться во сне в своём уединении. Ребята готовились. Игорь занимался завтраком. Банальный, но главное питательный. Походная каша, что может быть лучше, чем каша, со сладким чаем, который я на дух не перевариваю, с бутербродами, с которыми сладкий чай всё-таки идёт на ура. Девочки собирали сумки в поход, а Андрей с Сашей сидели рядом с Игорем. И, что самое главное ни духа злобы в их голосах. Вот она мужская дружба, вечером бьют друг другу морды, а на утро, как ни в чём не бывало разговаривают. И, что самое удивительное, это всё искренне, ни грамма притворства.
По завершении завтрака, как было точно всё готово. Взяты достаточные запасы воды, еды, заряжены телефоны, и конечно же запас чая в мою небольшую группу, куда уж без него. Мы разделились на две группы. Почему? На самом деле ответ довольно прост. Саша с Андреем ещё до ругани хотели сходить на солёное озеро, оно было, как раз у подножия Большого Богдо. Мы же с Аней, хотели подняться на верх, и особенно я, в частности я, хотел взглянуть на ту скалу, что так запала мне в память, что приснилась той ночью и напугала до чёртиков. Тревога так, к сожалению, и не ушла, чувство кома у горла так и осталось при мне, и не покидало моего бренного тела до последнего момента в тех диких местах, предостерегая меня, о надвигающейся беде.
И так мы отправились на гору. С нами, как телок, бредущий за своей мамой, увязался Игорь, уж простит он меня за эти слова, и проводник Муни, так же пошёл с нами. Проводник пошёл непосредственно исполнять свои обязанности, курировать нас, и рассказывать, то, о чём мы могли узнать только из интернета, или же совсем никак, ибо эта информация передавалась из поколения в поколения, из уст в уста.
Мы пошли тем же путём, коим ходили до этого с Аней, в сумраке начинающейся ночи. На Богдо вело два пути, мы пошли более долгим, но не таким утомительным, и на самом деле, чтобы пойти вторым путём, более быстрым, пришлось бы обойти гору практически полностью. Поэтому подъём был неторопливый. По началу, Муни начал нам рассказывать об этих местах, о горе и о местных преданиях. Я не слушал, мне никогда не было интересно слушать экскурсии, банально зачем. Зачем слушать уже пережёванную кем-то информацию, быть может даже растянутую, когда её можно узнать самому, особенно в современное время, во время, когда любому доступны любые библиотеки и знания мира, стоит лишь протянуть руку. К сожалению, сейчас руки большинства, они то тянутся к смартфонам, но совсем не за информацией в онлайн библиотеках, только для того, чтобы провести в телефоне добрый часок другой в приложениях с короткими видео, от коих с лёгкостью развивается клиповое мышление и никакой смысловой нагрузки.
Поэтому я шёл сам себе на уме. По песчаной глиняной земле путём, которым возможно в своё время взбирались калмыки-буддисты для вознесения молитв своим божествам. По степной земле, которую многие годы назад топтали кочевые народы верхом на своих лошадях, с верой, в своего хана. Сейчас на этой земле более не было ни одного из государств, что существовали в те незапамятные времена, а их приемники являлись лишь блеклой копией некогда действительно великих империй.
На нашем пути было раскинуто множество камней и один меня привлёк, он был такой необычной формы, непривычной для обычного камня. Многогранный, он очаровывал меня, как адепта перфекционизма, своими правильными, и не привычными для дитя природы, гранями, такой выбивающийся из общего фона обычных осколков песчаника. Я подобрал его, а на обратной стороне увидел не то древнего моллюска, не то ракушку, не то морскую звезду, банально не мог опознать по причине отсутствия у меня необходимых знаний. Его древние окаменевшие останки привлекли меня, человека, который никогда не бывал у моря и постоянно откладывал поездку к воде, из-за вечно влекущих гор, окаменелости привлекали хотя бы своей принадлежностью к морю.
Как раз, в тот момент, когда я забросил окаменевшие останки в карман, от чего карман тут же потяжелел, я переключил своё внимание на парочку впереди и Муни параллельно идущего им. К сожалению, я не запомнил полностью, что он говорил, но помню до сих пор, что он рассказывал, о том, что когда-то давно вся территория прикаспийской низменности была морем. Огромным Каспийским морем, которое в своё время сузилось до нынешних размеров и так и осталось в этих пределах. А Большое Богдо было островом посреди некогда не менее великого моря. От чего, как я расслышал этот рассказ, мой внутренний вопрос сразу же унялся, о том, откуда здесь на вершине взялись окаменевшие остатки. Ещё Муни попросил не брать ничего с собой, ибо, это не наше. Я повиновался, хотя и не понял его в каком смысле “это не наше”, от того ли, что это заповедник, или по какой другой причине, и выложил окаменелости на землю.
Так мы и шли на верх, кто чем занимался, но каждый, за исключением Муни, восторгался и ужасался красоте, окружающей нас. Сплошная плоская равнина, желтоватая, с салатовыми вкраплениями, с минимальными перепадами по высоте и абсолютная ровная от горизонта и до горизонта. Не удивительно, что здесь постоянно дует ветер, ему не за что зацепиться, не куда задуть или остановиться даже на секунду, прежде чем он достигнет нас своим мягким касанием. Здесь ощущается свобода, не ограниченная ничем, ни вековыми деревьями, ни водными просторами океана или моря, нет, только ты один на один с естеством, с непостижимым и никогда необъятным для человека, каковыми бы не были наши познания и успехи в науке. Здесь, помимо свободы человек ощущает себя маленькой песчинкой посреди огромного мира, который невозможно объять ничем. Даже посёлок, Нижний Баскунчак, который прекрасно отсюда виднелся, казался невероятно ничтожным.
Наконец на верху, я обнаружил на месте скалу-шлем древнего война, который приснился мне ночью, и даже стало как-то немного спокойнее на душе, но тревога никуда не ушла. Особенно, от увиденного впоследствии. Я обратил внимание на такую чарующую и кажущуюся неестественной в дикой природе другую скалу. Она была похожа, нет даже не на сыр, не на губку. Да, она была похожа на пчелиный улей. Ячейка к ячейке, они хоть и не были идеальными, но очень близкими друг к другу, и всегда, когда в природе находится, что-либо столь идеальное по своим пропорциям или геометрическим очертаниям, а как известно природа не жалует ровностей и предпочитает в большей степени хаос, в таком случае невольно задумываешься, а действительно ли этот объект естественного происхождения.
Так и здесь, мне, как человеку, с очень развитым воображением и фантазией, которому порой тяжело даются некоторые книги, в которых слишком хорошо и в красках описывается, что-либо отвратное и омерзительное для меня самого, как человеку такой породы, мне тяжело видеть подобное этой скале. Сразу - сразу в голове возникли чудные идеи о роях земляных гигантских, судя по размеру ячеек, ос, бороздящих степные просторы. И кто знает, быть может, тот звук, что я слышал ночью, похожий на шум миллиона маленьких крылышек, быть может, это был вовсе не ветер, трущийся о палатку своими воздушными потоками, а действительно, рой древних воздушных созданий, выходящих на охоту по ночам. К чёрту, к чёрту все этим мысли. Я отогнал их в тот момент, решил насладиться моментом и как раз вовремя.
В мои уши проникли звуки. Я совсем не ожидал их услышать здесь на голых равнинах. Я услышал музыку! Такую необычную, отчасти свистящую, отчасти протяжную, но это была определённо музыка, я не мог ошибиться. Подняв голову, я начал смотреть по сторонам, дабы найти источник музыки, сперва на Аню с Игорем, нет, они мило болтали в сторонке, телефоны были по карманам. После я зыркнул на Муни. Изначально он смотрел вдаль, а когда обернулся и увидел моё многозначительно удивлённое лицо, то заулыбался и сразу понял от чего я состроил такую гримасу. Он повернулся в сторону скалы с ячейками сот и махнул на неё, как бы указывая мне, что музыка исходит оттуда. Не поверив ему, я решил без слов убедиться, верно ли понял его, и только через эмоции и мимику своего лица поинтересовался у него, верно ли я его понял, он вновь улыбался, и снова махнул головой. Удивительно! Скала поёт! Поющая скала! Меня это невероятно удивило, и сама музыка, она была столь необычна. Только неподвластный ветер, мог создать такую музыку, своими случайными задувами воздушных потоков и мелодичными переливами. Соты в скале создавали подобие музыкального духового инструмента, что-то среднее, думаю я, между окариной и волынкой. Свистящее и протяжное. Мелодичное и чудно необычное. Любой с музыкальным слухом, и особенно с любовью к флейте или волынке, подобно мне, заслышав однажды не сможет забыть этой музыки. Музыки ветра.
Такому и так столь удивительному моменту добавило не то, чтобы драматизма, нет скорее атмосферы, событие, знаменательное в большей степени для меня нежели для других. Муни, как человек привыкший, уже не обращал внимание на подобные вещи и лишь смотрел в степную даль, влюблённые, продолжали мило болтать, и, между прочим, так и не обратили внимания на музыку, а зря.
У подножия скалы я заприметил жука навозника, опять, точно такого, как вчера, а удивило меня, то, что пока, что это единственное живое существо, что я видел в степи, за исключением птиц. Я уселся на корточки перед ним, чтобы по ближе его рассмотреть, и он отличался от привычного жука, панцирь, был многоцветным, переливающимся необычным сиянием между красным и оранжевым. При этом панцирь, был будто бы не свежим, даже не знаю, казалось будто либо это давно сброшенный панцирь старого жука, или же очень старый жук. Также, как правило жуки катают свежие шары, а шар этого необычного пришельца был высохший, потрескавшийся, никогда не видел такого. Ох, да, точно! И ещё одно! Золотистые, пульсирующие прожилки в местах сочленения частей панциря. Столь необычно это было.
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.
В этом городе живут замечательные люди. Некоторые из них — настоящие твари.
Всю жизнь Виктору Брому снился таинственный Забытый город, сокрытый от внешнего мира пеленой тумана, в котором обитают кровожадные монстры. Наконец оказавшись в городе, Бром знакомится с его загадочными Хранителями и селится в старинном отеле, не подозревая о том, какая опасность поджидает его в одном из свободных номеров.
Странный звук разбудил Брома. Открыв глаза, спросонья он уставился в темноту. Спина затекла, и Брому пришлось пошевелиться, чтобы немного размять мышцы.
«Интересно, который час?» — подумал он.
Зрение постепенно привыкало к сумраку: из окна просачивался тусклый свет от уличного фонаря, и вскоре Бром уже мог различать смутные очертания комнаты.
Звук повторился снова: тихое, едва слышимое стрекотание, доносившееся со стороны двери. Бром не помнил, закрыл ли он ее, когда зашел в номер: вечером он так сильно устал, что с трудом отдавал отчет своим действиям.
И снова — стрекотание, вот только теперь оно как будто приближалось, но не по полу... а по потолку!
Тусклого света из окна не хватало, чтобы как следует рассмотреть комнату, поэтому Бром, нашарив рукой мобильник, лежавший здесь же на кровати, включил встроенный фонарик.
Сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда луч света скользнул по потолку, выхватив на нем нечто массивное, белесовато-серое... похожее на гигантскую мокрицу на коротких изогнутых лапах.
Громко застрекотав, тварь на потолке распахнула розовую пасть, откуда стремительно вылетели прозрачные нити слизи. Словно стрелы, струи попали на кровать — на то самое место, где мгновение назад лежал Бром, пока не скатился на пол.
Вскочив на ноги, он стремглав выбежал из номера: дверь действительно оказалась не запертой, но Бром отметил этот факт лишь краешком сознания, очутившись в коридоре. Несмотря на испуг, все его мысли были сосредоточены на другом.
Во-первых, он совсем без оружия. Пистолет в кобуре остался лежать на стуле. Впрочем, толку от него все равно было мало: в магазине закончились патроны.
Во-вторых — и в-главных! — нужно срочно найти Диану, которая могла быть в опасности.
Бром добежал до противоположного конца коридора и, выбив плечом дверь с хлипким замком, ворвался в номер 203.
Слабого света, проникавшего из коридора в помещение, хватило для того, чтобы рассмотреть лежавший посреди кровати огромный «сверток» — иначе нельзя было назвать то, что увидел Бром.
Лишь подойдя ближе, он с ужасом разобрал внутри прозрачного кокона неподвижное тело Дианы: девушка с ног до головы была покрыта склизкой субстанцией, от которой исходил отвратительный тошнотворный запах. Она лежала на спине, руки по швам, и только лицо с закрытыми глазами оставалось свободным от слизи. Наклонившись к нему, Бром увидел, что рот Дианы был забит большим комком прозрачной, желеобразной массы.
Бром закрыл дверь в номер, подперев ее стулом, а затем вернулся к Диане. Он потряс девушку за плечо, тихо позвал:
— Диана? Ты слышишь меня?
Она медленно распахнула глаза, словно пребывая в состоянии транса или полусна. Сфокусировав мутный взгляд на Броме, Диана задергалась внутри кокона, но плотная, засохшая слизь, будто скорлупа, не давала возможности нормально двигаться. Выпучив от ужаса глаза, Диана попыталась что-то сказать, но из ее рта, забитого склизкой массой, вырывалось лишь мычание.
Поборов отвращение, Бром вытащил изо рта девушки комок слизи, после чего она спросила сдавленным голосом:
— Где я? Что случилось?
— В номере отеле, — шепотом ответил Бром, разрывая руками засохшую прозрачную пленку, покрывавшую тело Дианы. — Похоже, на тебя напала тварь, которая только что пыталась атаковать меня.
Он помог Диане выбраться из кокона. Открытые участки ее тела — руки, ступни, шея — были покрыты ярко-красными пятнами, напоминавшими ожоги.
— Кожу сильно жжет, — простонала Диана, осматривая воспаленные ладони. — Меня как будто кислотой облили. — Она поднесла руки к носу и, скривившись, добавила: — Воняет чем-то мерзким.
Диана хотела произнести что-то еще, но в этот момент из коридора донесся тихий стрекот.
— Тварь близко! — сказал Бром, поймав испуганный взгляд Дианы.
Он посмотрел на дверь, подпертую стулом: долго ли она продержится, если гигантская мокрица задумает пробраться в номер?
Бром подбежал к окну и, распахнув его, выглянул на улицу. Номер располагался на втором этаже, но совсем рядом с окном проходила водосточная труба. Бром как следует подергал ее, убедившись в том, что железяка надежно зафиксирована к стене.
— Диана, ты должна спуститься и позвать на помощь, — торопливо прошептал он, когда девушка, пошатываясь, подошла к окну. — Здесь не очень высоко, ты сможешь.
Диана уставилась на Брома широко раскрытыми глазами:
— Ты с ума сошел? — возмутилась она, но тут же резко осеклась, когда из коридора вновь донеслось стрекотание: похоже, тварь приближалась.
— Труба выдержит твой вес. — Бром в нервном напряжении поглядывал на дверь: в любой момент она могла распахнуться, впуская внутрь чудовищную мокрицу. — Беги по улице мимо кафе, затем на перекрестке поверни налево — дорога выведет тебя прямиком к центральной площади. Там увидишь здание библиотеки — стучись в него и зови на помощь. Честер или другие Хранители должны быть внутри.
— А ты? — взволнованно спросила Диана, перебираясь через подоконник.
Бром на мгновение задумался, но затем ответил с абсолютной решимостью:
— В отеле остался как минимум еще один человек — администратор. Возможно, он в опасности. Я не могу уйти, пока не буду уверен, что с ним все в порядке.
Схватившись за водосточную трубу, Диана с удивлением взглянула на Брома:
— Ты точно легавый? — спросила она. — Ведешь себя, будто идеальный герой.
— Скорее как идиот, — усмехнулся Бром, оглядывая улицу. — Все спокойно: туман полностью рассеялся.
— Удачи. — Кивнув на прощание, Диана принялась осторожно спускаться по трубе.
Бром убедился, что она благополучно оказалась на земле. Осмотревшись вокруг, Диана побежала по безлюдной улице в сторону перекрестка, расположенного в нескольких метрах от кафе «Инсомния».
Оставалось надеяться, что она без приключений доберется до библиотеки и позовет на помощь Хранителей.
Стараясь не шуметь, Бром медленно подошел к двери. Прислушался: к его удивлению, из коридора больше не доносилось ни звука. Тварь либо притихла, дожидаясь, когда покажется добыча, либо где-то спряталась — не исключено, что в соседнем номере.
Или же отправилась в каморку администратора отеля, чтобы напасть на него.
Бром спустился на первый этаж, проклиная скрипучую лестницу, и остановился у выхода в холл. К счастью, звуки не привлекли внимание монстра, поэтому Бром еще больше укрепился в мысли, что существо покинуло второй этаж и теперь могло находиться где угодно, например — в холле, притаившись за диваном или конторкой администратора. Впрочем, тварь умела передвигаться и по потолку: обведя его взглядом, Бром не увидел ничего подозрительного. Он подождал еще немного, прислушиваясь к малейшим звукам и всматриваясь в тени.
Вроде все спокойно.
Бром осторожно подобрался к двери, расположенной позади конторки. Тихонько постучал. Немного помешкав, он уже собирался дотронуться до ручки, как вдруг дверь распахнулась. На пороге стоял администратор. Несмотря на поздний час, он был полностью одет и, судя по внимательному, сосредоточенному взгляду, явно бодрствовал этой ночью.
— Нам нужно уходить! — выпалил Бром. — В здании монстр!
— Я знаю, — пожав плечами, спокойно сказал администратор.
Его ответ вызвал у Брома оторопь, но уже в следующее мгновение он услышал за спиной знакомое стрекотание — настолько громкое, что сердце замерло в ужасе, будто скованное ледяной рукой.
Бром резко обернулся, но больше ничего не успел сделать: гигантская мокрица, притаившаяся в двух метрах от него, в молниеносном рывке набросилась на Брома и, повалив на пол, прижала его руки и ноги своими отвратительными изогнутыми лапами.
Тварь приблизила морду к Брому и, распахнув пасть, фонтаном изрыгнула на него прозрачную зловонную слизь.
В последний момент Бром отвернул голову, но это не помогло: вязкие струи попали на лицо. Он зажмурил глаза, и спустя несколько секунд невероятная вонь, исходившая от слизи, заставила его отключиться.
* * *
Когда Бром очнулся, он не мог точно сказать, сколько времени прошло с того момента, как он потерял сознание: может, несколько минут, а может — целая вечность.
Ясно было одно: сейчас он лежал на спине в тесном коконе из засохшей слизи, не в силах пошевелиться. Голова кружилась, и даже тусклый свет ламп на потолке казался нестерпимо ярким. Тошнотворный, в буквальном смысле сшибающий с ног запах, который распространялся от слизи, словно застрял в носоглотке. Не удивительно, что Брома вырубило, как только он вдохнул токсичный «аромат». Лишь спустя мгновение он сообразил, почему так явственно ощущал мерзкую вонь: огромный ком вязкой слизи, словно кляп, заполнял его рот.
Кожу на руках и шее нестерпимо жгло: не оставалось сомнений, что слизь, исторгаемая тварью, выполняла роль кислоты, которая медленно переваривала жертву внутри застывшего кокона. Вначале она разъест открытые участки кожи, потом пропитает одежду и доберется до остального тела.
Бром мог лишь догадываться, сколько времени занимает полный процесс переваривания — и как скоро появится тварь, чтобы поживиться своей трапезой.
Он ожидал увидеть чудовищную мокрицу в любой момент, но вместо нее в поле зрения возникла долговязая фигура администратора. Он присел возле Брома и, натянуто улыбнувшись, сказал нарочито вежливым тоном:
— Прошу извинить за неудобства. Обычно наши гости дожидаются встречи с хозяином в кровати, но вам придется полежать на холодном полу, пока действует сок.
Бром попытался дернуться, но ничего не вышло: засохшая слизь, словно плотный саван, не давала ни малейшей возможности пошевелиться. Бром хотел как следует обложить ругательствами подлого ублюдка, заманившего его в ловушку, но мешал ком слизи во рту.
— Я вижу, как вам страшно, — продолжил с улыбкой администратор, заметив ужас в глазах Брома. — Бояться — это хорошо. Хозяин любит, когда корм боится: страх — лучший маринад для мяса. — Ублюдок взглянул на старинные часы, висевшие на стене. — Совсем скоро хозяин вернется, чтобы проверить готовность еды.
Администратор выпрямился и, задумчиво почесав подбородок, сказал неожиданно виноватым тоном:
— Мне искренне жаль, что так получилось. Как я уже говорил, вы производите впечатление порядочного человека. Обычно у нас останавливаются разные подозрительные личности или преступники, скрывающиеся от преследования во внешнем мире. Мне совсем не грустно, когда они идут на корм хозяину. — Склонив голову, администратор развел руками, будто его собственные слова доставляли ему неудобство. — Наверное, мне бы стоило предупредить вас и девушку об опасности, но хозяин давно не питался. Понимаете, если у него не будет корма, то он может... сожрать меня. — Ублюдок виновато улыбнулся, и Брому захотелось как следует врезать по его мерзкой тощей морде — жаль, что сделать этого он не мог. Администратор тем временем продолжал: — Я поставляю хозяину пищу, чтобы он меня не трогал. Кроме того, он защищает меня от других тварей: они боятся его, и поэтому не лезут к нам в отель. Удобно, правда? К тому же...
Администратор вдруг осекся, когда из коридора донесся тихий стрекот.
— Хозяин возвращается, — изменившись в лице, испуганно проговорил ублюдок. — Мне пора уходить. Хозяин не любит, когда наблюдают за его трапезой.
Смущенно улыбнувшись, администратор скрылся из поля зрения, оставив Брома наедине с угрозой. Он слышал, как стрекот становится все ближе: тварь медленно подбиралась к нему.
Вначале он почувствовал вонь, исходившую из распахнутой пасти гигантской мокрицы, а затем появилась она сама. Истекая вязкой кислотной слизью, тварь с громким стрекотом подступала к Брому на коротких, изогнутых лапах.
Еще мгновение — и она готова была напасть на Брома, если бы не оглушительные выстрелы, разорвавшие ночную тишину.
Пули одна за другой прошибли тварь насквозь, оставляя черные дыры на склизких пластинах, из которых состояло ее громоздкое тело. Завизжав, мокрица отскочила в сторону, к стене, но и здесь ее настиг шквал выстрелов. Наконец, последняя из пуль, угодив точно в распахнутую пасть, заставила хрипевшую тварь окончательно утихнуть.
— Тебя ни на минуту нельзя бросить одного, — раздался рядом знакомый голос.
Убрав пистолет в кобуру, Честер присел возле Брома и принялся разрывать руками плотную пленку из засохшей слизи. Пока он этим занимался, Бром увидел, как к поверженному монстру осторожно приблизились двое — крупный бородатый мужчина с забранными в «хвостик» волосами и женщина средних лет с наголо выбритой головой, украшенной витиеватыми татуировками. Попинав огромную тушу носками ботинок, они убедились, что тварь мертва, после чего повернулись к Честеру и Брому.
— Это Кольт и Гаррота, — представил их Честер, помогая Брому подняться на ноги. — Хранители, о которых я тебе говорил.
Пошатываясь от головокружения, Бром кивнул им с благодарной улыбкой.
* * *
Позже, сидя на ступеньках, которые вели ко входу в отель, Бром наблюдал, как мутный свет утреннего солнца, по-прежнему скрытого за плотной серой пеленой, наполняет улицу: ночные тени медленно исчезали, уступая место новому дню.
— У тебя талант привлекать внимание чудовищ. — Честер уселся на ступени рядом с Бромом и закурил. — В других номерах мы нашли останки человеческих тел — похоже, тварь уже давно охотилась здесь на людей. Мы понятия не имели, что она обитает в отеле.
— Отлично работаете, — усмехнулся Бром, но, заметив, как нахмурился Честер, поспешил добавить: — В любом случае, спасибо. Если бы не ваша помощь, вонючая мокрица-переросток точно бы меня сожрала.
— Благодари не нас, а Диану. — Честер кивнул на девушку, которая стояла поодаль, возле старого «Лэндкрузера» Хранителей, о чем-то тихо разговаривая с Кольтом и Гарротой. — Она вовремя прибежала в библиотеку и сообщила о том, что ты снова попал в передрягу. Сегодня дежурили Кольт и Гаррота, а я остался в библиотеке на ночь. Мы быстро собрались и поспешили к тебе на помощь.
— Почему тварь не трогала администратора? — Бром решил сменить тему.
На лице Честера отразилось огорчение. Он медленно затянулся и, выдохнув дым, ответил:
— К сожалению, в нашем городе есть люди, которые научились ладить с монстрами. Они тайно их почитают. Приносят жертвы.
— Поляна Идолов в лесу, — вспомнил Бром. — Ты говорил, что жители этих мест издревле поклонялись монстрам, но кровь на каменных истуканах была свежей.
Честер опустил взгляд, словно ему было неловко признаваться в том, что его земляки вели себя неподобающим образом.
— Некоторые из нас до сих пор приносят жертвоприношения, — согласился он. — Другие же, как администратор отеля, сами заманивают жертв для тварей, чтобы те их не трогали.
— И где он теперь? — спросил Бром.
— Мы не смогли его найти. — Честер покачал головой. — Наверное, сбежал, как только увидел нас. — Помолчав несколько секунд с задумчивым видом, Честер тихо добавил: — Бром, запомни главное: здесь, в Забытом городе, каждый что-то скрывает.
— В таком случае мне интересно, что скрываешь ты.
Бром пристально посмотрел на Честера, но тот ничего не ответил: сделав еще одну затяжку, он поднялся со ступеней, как только увидел, что к ним приближается Диана.
— Кольт и Гаррота отвезут меня обратно во внешний мир, — сказала она, когда Бром встал следом за Честером.
— Ты рискуешь забыть обо всем, что случилось, — напомнил Бром.
— Может, это и к лучшему. — Диана грустно улыбнулась, глядя на Брома. — Ты поедешь со мной?
Он поймал пытливый взгляд Честера: хранитель внимательно за ним наблюдал, словно от его решения зависело многое.
Бром ответил:
— С самого детства я чувствовал себя чужаком в этом мире. — Немного подумав, он уточнил с легкой улыбкой: — Во внешнем мире. — Но, оказавшись в Забытом городе, я вдруг с удивлением для себя понял то, что всегда осознавал в своих снах: здесь мой дом. Здесь я родился — и здесь мое место.
— Даже несмотря на то, что тебя дважды чуть не убили? — изумилась Диана.
Бром пожал плечами:
— Ну, это не сильно отличается от того, что случалось со мной во внешнем мире. Я чувствую, что должен здесь остаться. — Он повернулся к Честеру и теперь обращался только к нему: — К тому же, три с половиной Хранителя на весь город — этого явно мало. Вам пригодилась бы моя помощь.
Бром ожидал услышать в ответ очередное язвительное замечание, но, к его удивлению, Честер едва заметно улыбнулся.