Ну и сама ссылка на "товар": https://www.ozon.ru/product/pomoshch-sare-1842163565

Но таких "товаров" там много. Выводы делайте сами. Хотя они и очевидны....

Жили-были три подруги, и решили они что пора бы и поработать на себя. А что делать, чем заняться? Думали-думали и надумали открыть пункт выдачи заказов какого-нибудь известного маркетплейса.
Если бы была сказка, то всё дальше просто: решили - открыли и стали жить- поживать да добра наживать, ну или жили долго и счастливо. А реальность требует другого стиля.
Поэтому две недели искали подходящее помещение, нашли, и завтра уже будем подписывать договор аренды.
Страшно, но очень хочется иметь свое дело и не зависеть от «дяди». Банально? Да.
Сначала думали, что придется самим делать мебель, шить шторы и прочее, но оказывается, можно уже готовую мебель заказать, всё привезут и при желании, соберут, за отдельную плату, разумеется. Так что теперь самое главное, сроки запуска пункта, и четкий расчет вложенных средств. Дел много, нужно всё сделать по параметрам и требованиям озона и вб.
Озон вообще умнички, расписывают для нас как всё должно быть устроено, но в каждом случае есть нюансы. Вайлдберриз в более общих чертах рассказывает как сделать пвз, но, в принципе, тоже можно понять.
Замахнулись мы сразу открыть два ПВЗ, надеюсь, получится!
Пожелайте удачи)
Ну и как говорится, по традиции, - давно читаю Пикабу, это первый пост, тапки если лишние у вас есть, сильно не кидайте, лучше оставьте себе)
Если будет интересно, напишу дальше что у нас происходит

К сожалению тут озон отвечает быстрее, чем в своём официальном приложении.
Одобрите возврат планшета, а то написали мне ересь каку-то

Заводская коробка в наличии, без повреждений

Для размещения рассказ пришлось немного обрезать, полный текст тут: https://author.today/work/505358
Поделюсь радостью, мой рассказ озвучен профессионально Прометеем! https://vk.com/prometey_story?w=wall-208986876_4313

Первым пришёл в себя Капитан. Его лёгкие с сухим хрипом вдохнули воздух, пахнущий гарью и озоном. Веки, слипшиеся за долгие дни криосна, с трудом разлепились. Аварийное освещение мигало, отбрасывая в кровавых вспышках очертания капсул.

Рядом шипела вторая капсула. Из неё, давясь кашлем, вывалился Техник, его руки в татуировках-схемах инстинктивно потянулись к панели управления, но замерли в воздухе. Панель была разворочена, будто по ней били кувалдой.

— Питание на минимуме...— он поднял глаза на Капитана, и в них читался тот же немой вопрос. Что случилось?

Третья капсула открылась с глухим стуком. Боец уже был на ногах. Он ничего не сказал. Просто кивнул Капитану: Я в строю.

И тогда они увидели Четвёртую.

Она была не в общем ряду, а чуть в стороне. Её крышка не отъехала, а была вырвана изнутри. Края стали закручены наружу, будто из капсулы рванулось что-то невероятно сильное. Стекло было покрыто изнутри густой, засохшей слизью, сквозь которую угадывались очертания... отпечатков ладоней.

Техник первым подошёл ближе, его профессиональный взгляд скользнул по сколам и царапинам.— Это не взлом. Это... вырвалось. — Он заглянул внутрь. Пусто. Только бурое пятно на дне и клочок оборванной ремнями униформы.

Боец беззвучно указал на пол. От капсулы вглубь корабля уходила цепочка липких, полупрозрачных следов.

— Кто это был? — тихо спросил Капитан, не сводя глаз с зияющего чрева капсулы. В его ушах стояла оглушительная тишина корабля. Ни гула систем жизнеобеспечения, ни голосов экипажа. Только прерывистое шипение вентиляции и звук аварийной сирены, которую, казалось, уже никто не слышал.

Внезапно свет погас полностью. На несколько секунд их поглотила абсолютная, давящая тьма. Когда аварийные лампы снова замигали, они увидели, что следы у их ног стали свежими. Будто кто-то только что прошёл по ним, пока горел свет.

Картина, открывшаяся им, была удручающей. Это был не просто хаос случайных поломок. Каждая панель, каждый экран, каждый шкафчик — всё было разбито, искорёжено, будто здесь пронёсся разрушительный ураган. Провода были вырваны с мясом, словно жилы.

Боец, не говоря ни слова, упёрся ногой в стену, где торчала обломанная труба системы охлаждения. Со скрежетом, заставившим содрогнуться даже Капитана, он выломал солидный кусок прочного металла. Теперь у него было оружие. Грубое, тяжёлое, смертоносное в его руках.

Техник в это время сжался от внезапной, острой боли. Когда труба с визгом отделилась от стены, он почувствовал, будто что-то вырвали из его собственного тела. Глубокий, инженерный ужас — не просто от разрушений, а от насилия над отлаженным механизмом. Ему стало физически дурно.

Капитан, тем временем, действовал методично. Он откопал из-под завала искорёженного металла почти нетронутую аптечку. "Удача," — мелькнуло в голове. Он быстро стал набивать карманы упаковками антисептиков, болеутоляющих, стимуляторов и рулоном самоклеящегося бинта. Каждый грамм этого добра мог в будущем стоить кому-то жизни.

Техник наблюдал за этим с странным, голодным вниманием. Его пальцы непроизвольно подёргивались. После травмы спины на орбитальной станции он полгода сидел на мощных опиоидных анальгетиках. Корабельный врач давно отменил рецепт, но старая зависимость, как демон, шептала из подсознания, особенно в моменты стресса. Он отвернулся, сглотнув ком в горле. Борьба с внутренним врагом была его личной войной, о которой не знал никто.

Боец услышал тяжёлое, хриплое дыхание рядом и сжал выломанную трубу, его мускулы напряглись до предела. В его глазах не было страха — только холодная, отточенная готовность встретить угрозу.

— Контакт, — коротко бросил он и обернулся.

И увидел Его.

Существо было кошмаром, сплетённым из самых мрачных снов. Длинные, костлявые конечности, бледная, скользкая кожа, и пасть, полная игл, разверзшаяся в беззвучном вопле.

— Нет! — крикнул где-то сзади голос Капитана, но было поздно.

Труба со свистом рассекла воздух, обрушившись на чудовище с такой силой, что эхо удара прокатилось по коридору. Послышался глухой стон и хруст. Но вместо инопланетного визга Боец услышал знакомый, полный боли и непонимания голос:

— Аааргх! Что ты делаешь?!

Наваждение рассеялось, как дым.

Вместо монстра на полу, прижимая к груди окровавленную руку, корчился Техник. Его лицо было искажено шоком и агонией.

Капитан рванулся вперёд, отталкивая остолбеневшего Бойца.— Чёрт! Держись, старик! — Он уже доставал лекарства. Антисептик, давящая повязка, обезболивающее из расчёта на тяжёлую травму.

Боец стоял над ними, не в силах вымолвить слово. Он смотрел на окровавленный кусок трубы, потом на бледное лицо Техника. В его глазах бушевала буря из ужаса, стыда и ярости, направленной на самого себя.

— Я... я видел... — наконец выдавил он. — Оно было прямо здесь. Чудище.

Капитан закончил перевязку и медленно поднялся. В его взгляде читалась тревога.— Галлюцинации. Версии?— Галлюциноген в системе вентиляции, — простонал Техник. — Утечка из лабораторного модуля. Нейротоксин.— Или коллективное психогенное расстройство, — мрачно добавил Капитан. — Изоляция, стресс пробуждения, вид этой капсулы... Мозг ищет врага и находит его.

Он достал портативный газоанализатор из той же аптечки — маленький, но функциональный прибор для экстренных случаев. Поднёс его к вентиляционной решётке. Прибор тихо пищал, замеряя состав воздуха. Прошли долгие секунды.

На маленьком экране загорелся зелёный индикатор. НОРМА. Никаких следов психоактивных веществ. Чистый, хоть и спёртый, воздух.

Тишина повисла ещё более гнетущей, чем раньше. Если воздух чист, а галлюцинации были настолько реальны... что оставалось?

Капитан посмотрел на бледное лицо Техника, на сжатые кулаки Бойца.

— Значит, дело не в воздухе, — тихо заключил он. — Дело в нас. Или в нём. — Его взгляд скользнул по стенам, будто он пытался увидеть саму суть корабля, ставшего для них ловушкой. — И это гораздо, гораздо хуже.

Тягостное молчание, последовавшее за анализом воздуха, прервал Капитан. Он молча подошёл к гермодвери, ведущей в жилой сектор, и провёл чипом со своей капитанской нашивки по считывателю. Механизм, скрипя и заедая, ожил. Дверь с грохотом сдвинулась на несколько десятков сантиметров — и заклинила, издав пронзительный визг металла по металлу. Образовался узкий проём, пропускающий лишь одного человека за раз.

За дверью их ждал темный коридор кают. Аварийные лампы здесь мигали ещё реже, погружая пространство в пульсирующую, почти осязаемую тьму. Воздух был неподвижен и спёрт.

Боец, всё ещё не оправившийся от случившегося, двинулся следом. Его взгляд, острый и настороженный, выхватил первую же открытую дверь каюты. Внутри — кромешная тьма, гуще, чем в коридоре. Сжав свою трубу, он резко шагнул к проёму, готовый встретить любую угрозу.

И она нашла его.

Не физическая. Из мрака на него смотрело лицо. То самое, что он годами пытался вычеркнуть из памяти. Молодое, с ясными глазами, которые теперь были полны немого укора. Из полумрака проступила фигура в форме.

— Ты сказал, мы вернёмся домой, — прозвучал тихий, чёткий голос. Он шёл не из ушей, а рождался прямо в его сознании. — Ты оставил меня там. В темноте.

Боец выскочил так резко, что чуть не сбил с ног подошедшего Техника. Его лицо, обычно непроницаемое, стало маской чистого, животного ужаса. Он молчал, но его широко раскрытые глаза кричали громче любых слов.

На мгновение он не видел ни корабля, ни товарищей. Перед ним стоял не призрак, а бункер на Колонии «Кронос».

Воспоминание ударило, как нож в солнечное сплетение.

Они называли это «зачисткой». Мятежники, укрывшиеся в подземном комплексе, применили нервно-паралитический газ. Их собственные фильтры оказались бракованной партией. Они задыхались в своих шлемах, когда бетонные перекрытия начали рушиться под огнем с орбиты.

Новобранец Элиас. Мальчишка с ясными, слишком честными глазами. Его ногу придавало балкой. Не раздроблено — именно придавило. Вытащить можно было, но на это нужны были минуты. Тех самых минут, которых у них не было. Сирена выла, предупреждая о скором коллапсе всего комплекса.

И Гаррет, тогда ещё сержант, принял решение. Солдатское решение. Рациональное. Бесчеловечное. Он встретился взглядом с мальчишкой и рванул наверх, к люку. Последнее, что он видел — рука Элиасa, всё ещё сжимавшая автомат, и его взгляд, полный не упрёка, а... доверия. Доверия, которое он предал.

Он едва успел. Люк захлопнулся, а через секунду многотонные плиты погребли под собой тот бункер и всех, кто в нём остался. Радиосвязь с командой оборвалась на моментально.

— Снова началось?! — пробормотал Техник, с опаской глядя на трубу. Он аккуратно заглянул внутрь, готовый увидеть монстра.

Но там была лишь разгромленная каюта. Сорванные с петель шкафы, разбросанные вещи, слой пыли и тишина. Никаких призраков, никаких обвиняющих взглядов. Только мёртвый, заброшенный хаос.

— Там... никого нет, — обернулся он к другим, и его голос прозвучал растерянно. — Просто бардак.

Боец стоял, прислонившись лбом к холодной стене, пытаясь стереть из памяти живое видение. Его дыхание было частым и прерывистым.— Дыши, солдат, — сказал Капитан. — Ровно. Вдох-выдох. Считай.— Не... не помогает... — выдавил Боец.— Тогда не думай. Слушай, — Капитан ударил костяшками пальцев по металлической балке над головой. Раздался резкий, чистый, ни на что не похожий звук. — Слышишь? Просто звук. Металл. Никакого смысла.И видение дрогнуло. Тень Элиаса на мгновение поплыла, словно изображение на плохом экране.— Он не выносит пустоты, — тихо, больше для себя, сказал Техник, наблюдая за этим. — Ему нужен наш страх, наши мысли. А это... это просто шум.Боец, всё ещё дрожа, присоединился. Он начал отбивать ритм своей окровавленной трубой по полу — не мелодию, а хаотичный, монотонный стук. И тишина в коридоре, давящая и враждебная, чуть отступила, уступая место этому примитивному, живому звуку.

— Видения избирательны, — голос Капитана прозвучал с усилием, будто он возвращал себя в реальность. — Оно роется в нашей памяти. Находит самое больное.

Он посмотрел на Бойца, не требуя объяснений. — Держись, солдат. Это всё не настоящее.

Но в тишине, последовавшей за его словами, повис невысказанный вопрос: если это не настоящее, то что тогда реальность? И где та грань, за которой кошмар в голове становится единственной существующей правдой?

Тишину нарушил Техник.

— Эй, смотрите, — он указал на следующую каюту. Внутри, среди хлама, тускло поблёскивала автономная рабочая лампа. Там же нашелся многофункциональный инструмент — мультитул. Он подобрал его с благоговейным вздохом механика, нашедшего часть самого себя. — Хоть что-то рабочее.

Его инженерный ум, искавший решения, тут же начал работать. Он посмотрел на гнетущую тьму коридора, на мигающие аварийные лампы.

— Дам свет. Не могу работать в этой гробнице.

Он подошёл к открытой распределительной коробке, откуда торчали пучки оборванных проводов. Его пальцы уверенно нашли силовой кабель, ведущий от кают. Идея была проста: создать перемычку, запитав освещение коридора от резервных сетей кают.

— Осторожно, — бросил Капитан, но было поздно.

Мультитул с хрустом перекусил изоляцию. И в этот миг Техника охватило видение: не провод перед ним, а живая, пульсирующая нервная ткань, пронизывающая всё вокруг. Он был не инженером, чинящим машину, а варваром-вивисектором, рвущим плоть гигантского существа. Чувство глубочайшего осквернения и профанации захлестнуло его, и острая, жгучая боль, словно в ответ на это насилие, пронзила его ладонь. Он отдернул руку. На ладони проступила тонкая, кровоточащая царапина.

— Что, чёрт возьми... — прошептал он, смотря на капли крови и на абсолютно неповреждённый провод. Боль была реальной.

Тем временем Капитан, игнорируя леденящий ужас происходящего, шагнул в капитанскую каюту. Она была в порядке, но ощущение, что тут собирались в спешке, вещи сменщика отсутствовали, остальное было брошено в беспорядке. Но настольный терминал работал.

Его пальцы застучали по клавиатуре. Запросы сыпались один за другим.

Спасательные капсулы: [ОТСУТСТВУЮТ] Запущены 5 месяцев назад.

Статус корабля: [ЗАПРОС К ИИ] Ответ: «Все системы функционируют в штатном режиме. Корабль следует по заданному курсу. Нет никаких происшествий для фиксации».

Криокапсула №4: [СВЕДЕНИЯ О ПАССАЖИРЕ] Доктор Мэй, судовой врач.

Медицинский архив: [ДОСТУП...] Последняя запись — личный файл Мэй. Дата: за 2 дня до её погружения в сон. Видео. На экране — она сама, бледная, но собранная. Говорит в камеру, лежа на хирургическом столе, под местной анестезией.

«Протокол экстренной циторедукции. Опухоль в височной доле... проявила аномальную активность во время последнего сканирования. Решаю удалить... пока она не удалила меня. Автохирург настроен...»

Видео показывает хладнокровное, почти машинное вскрытие. Она сама руководит процессом.

Личный журнал капитана, последняя запись (голос Мэй, полный паники):

«Капитан, если вы это слышите... я в рубке. Они все с ума сошли! Они не те, кем были! Я видела, как инженер Шоу... он... он влил себе в вены расплавленный припой! И смеялся! Они ломятся в дверь! Я... я не знаю, что делать...»

Капитан откинулся от терминала. Картина прояснялась, становясь лишь ужаснее.

— Капсулы улетели. Четверо спасшихся... или сбежавших, — его голос был глух. — ИИ врет. Он либо сломан, либо... с ним договорились. А наша медик... она прооперировала сама себя.

Он обернулся к своим людям: к Бойцу, преследуемому призраками, и к Технику, с кровоточащей рукой, полученной от прикосновения к нервам корабля.

Он не стал говорить вслух самую чудовищную мысль: а тот ли корабль они покинули? Или это «Гиперион» покинул их, оставив в этом кармане безумия?

Отвернувшись от терминала, Капитан случайно бросил взгляд на полированную панель стены, служившую зеркалом в его каюте. Его собственное отражение было там. Но что-то было не так.

Оно двигалось с едва заметным запаздыванием, будто между ним и реальным миром была доля секунды задержки. Он нахмурился, провёл рукой по волосам. В зеркале его двойник повторил жест, но движение руки было плавным, почти ленивым, и закончилось на мгновение позже.

— Что за чёрт... — пробормотал он, подходя ближе.

Он постучал по панели. Обычный холодный металл. Но его отражение не постучало в ответ. Оно улыбнулось. Уголки губ поползли вверх в неестественной улыбке разрывая рот. А затем подняло палец и медленно, словно в густой жидкости, указало куда-то за спину капитана.

Холодок пробежал по спине капитана.

— Ко мне! — резко крикнул он, не отрывая глаз от двойника. — Срочно! У вас... тоже такое?

Шаги за спиной. Техник с перевязанной рукой и Боец с окровавленной трубой вбежали в каюту.

— Что? Опять видения? — спросил Техник.

Капитан смотрел в зеркало. Его взгляд был прикован к пространству за спинами его людей.

Там, в дверном проёме, стояли они. Экипаж его первого корабля, «Зенита».

— Вы... вы не видите? — прошептал он, отступая.

— Видеть что? — Боец настороженно оглядел пустой проём. — Там никого нет, Капитан.

Капитан сжал виски. Ужас давил на его сознание, шепча о прошлых провалах. И вдруг он вспомнил. Пустота. Ему нужна пустота.Он закрыл глаза и начал читать. Не молитву и не боевой устав, а... технические спецификации «Гипериона». Ту самую скучную, зазубренную информацию, что не вызывала никаких эмоций.— «Стандартная масса снаряжённого корабля — двенадцать тысяч четыреста семьдесят три тонны... Тяга маршевого двигателя на максимуме — три гиганьютона... Калибровка гироскопов...»Он говорил монотонно, без выражения, заполняя пространство вокруг себя мёртвыми, логичными данными. И давление ослабло. Искажённое отражение в зеркале перестало улыбаться и просто смотрело на него с тупым недоумением, прежде чем раствориться, уступив место его собственному, уставшему лицу.— Он не может переварить скуку, — с горькой усмешкой сказал Капитан, открывая глаза.

Видение растаяло, как дым. Но осадок — тяжёлый, давящий — остался. Теперь он понял, что чувствовал Боец.

— Выходим. Немедленно, — приказал Капитан, пробираясь к двери.

Они вышли в коридор. И замерли.

Коридор кают уходил вперёд в непроглядную, густую тьму. По обе стороны тянулась бесконечная вереница одинаковых дверей кают, теряющаяся в чёрной дали. Их собственный отсек с криокапсулами остался позади, за спиной, единственный островок знакомого в этом море абсурда.

— Этого не может быть, — выдавил Техник. — Это нарушает всю архитектуру корабля!

— Проверим, — коротко бросил Боец и пошёл вперёд.

Они шли минуту, другую. Мигающие красные огни, одинаковые двери. Они обернулись. Их исходная точка была так же далека, как и прежде. Коридор не кончался, и они не двигались.

— Топчемся на месте, — констатировал Капитан, и в его голосе впервые зазвучала трезвая, леденящая уверенность. — Это ловушка. Не физическая. Ментальная.

Развернувшись, они сделали несколько шагов назад — и снова оказались у зияющего проёма, ведущего в медблок с их криокапсулами. Бесконечный коридор исчез, как мираж. Они шагнули назад, в знакомый, пусть и жуткий, хаос.

Техник шагнул вперёд первым. Его мучила не только физическая боль от ран, но и знакомая, глубокая ломка — тело, измученное стрессом, требовало дозы, которая годами заглушала любую боль.

И он её увидел.

Прямо на панели разбитой криокапсулы лежала открытая аптечка. Не обычная, с бинтами, а та, что ему снилась — полная шприц-тюбиков с прозрачной жидкостью. Это были те самые опиоидные анальгетики, от которых его едва отучили. Они лежали там, будто сама судьба протягивала ему соломинку.

«Всего один. Просто чтобы унять боль. Чтобы думать стало легче...»

Разум, ослабленный страхом и болью, отключился. Схватив ближайший тюбик, он с дрожью в пальцах выдавил содержимое в рот. Тепло и облегчение разлились по телу. Он схватил второй. Потом третий. Он давился, торопясь, с жадностью.

В этот момент в медблок вошли Капитан и Боец.

Картина, открывшаяся им, была сюрреалистичной и отвратительной. Техник стоял на коленях перед разбитой панелью, его рот был в крови.

Он с жадностью пожирал осколки разбитой световой панели. Острые края стекла и пластика резали ему губы и язык, он давился, рыдая, но продолжал засовывать их в рот, словно это были конфеты.

— Что ты, чёрт возьми, делаешь?! — крикнул Капитан, бросаясь к нему.

Техник обернулся. Его глаза были пустыми, стеклянными, полными блаженства и ужаса одновременно. По его подбородку текла струйка крови, смешанной со слюной.

— Боль... прошла... — прохрипел он, и его губы растянулись в ужасной, невменяемой, кровавой улыбке. — Я... починил...

Дверь с скрипом захлопнулась за ними сама собой.

Капитан не стал кричать или одёргивать Техника — это могло спровоцировать ещё большую истерику. Вместо этого он резко обхватил его сзади, зафиксировав руки.

— Выплюнь! Сейчас же! — его голос прозвучал не как просьба, а как приказ, жёсткий и не терпящий возражений, тот самый, что заглушал рёв турбин в аварийных ситуациях.

Техник затряс головой, пытаясь вырваться, его глаза были полны животного ужаса и наркотического бреда. В этот момент Боец, не говоря ни слова, сделал единственное, что могло пробиться через туман в его сознании. Он не стал бить по щекам, чтобы привести в чувство. Вместо этого с силой шлёпнул его по спине открытой ладонью, заставив согнуться и выкашлять сгусток крови, слюны и осколков.

— Дыши, — прорычал Боец, его лицо было всего в сантиметре от лица Техника. — Слышишь? Просто дыши.

Капитан, не отпуская, говорил тихо, но очень чётко, в самое ухо:— Это не лекарство. Это — ловушка. Оно хочет, чтобы ты сломался. Оно показывает нам то, что мы хотим видеть, чтобы уничтожить нас. Ты сильнее этого. Я знаю.

Он говорил это снова и снова, пока судорожные рыдания Техника не стали слабее. Боец тем временем грубо, но тщательно прочистил ему рот обрывком ткани, выкидывая окровавленные осколки.

Через несколько минут Техник обмяк в их руках. Дрожь не прошла, но взгляд стал осознаннее, вернувшись из наркотического кошмара в кошмар реальный. Отчаяние на его лице были почти физически ощутимы.

— Я... я видел аптечку... — он выдохнул, с трудом формулируя слова. — Было так реально...

И тут его взгляд упал на его же многофункциональный инструмент, валявшийся на полу. И что-то в нём надломилось.

— Я её скрыл... — его голос был хриплым шёпотом, полным самоотвращения. Он смотрел на свои дрожащие, в кровоподтёках и царапинах руки. — Всё это на корабле «Зенит»... Это я... это моя вина.

Капитан и Боец замерли, понимая, что сейчас говорит не жертва кошмара, а человек, извергающий наружу давно проглоченный яд.

— Мы меняли стыковочный клапан. Срочно. Я... я был уставшим. Трое суток на стимуляторах. Проверил давление по манометру, но не перепроверил цифры на телеметрии. Показалось, что всё сходится.

Он зажмурился, и по его лицу потекли слёзы, смешиваясь с кровью на губах.

— Я дал отмашку. Сорвало компенсационную муфту... Отсек... её отсек... — он не мог выговорить имя. — Сару. Её выбросило в воздушный шлюз как тряпку. Давление... Хруст костей...

Он снова почувствовал тот хруст, который слышал сквозь стекло. Не металла. Человеческого тела.

— Она не умерла сразу. Я держал её за руку, пока дежурная смена пыталась отключить автоматику. Она всё понимала. Смотрела на меня. А я... я потом в отчете написал, что манометр врал. Все поверили. Даже её родители. Мне дали медаль за действия в чрезвычайной ситуации. А потом... потом началась эта адская боль в спине. И врачи выписали таблетки. Сначала они заглушали боль. А потом... и это.

Он посмотрел на капитана, и в его глазах была бездна стыда.

— Понимаешь? Я не заслуживаю быть спасённым. Эта штука... она права. Она показывает мне то, чего я заслуживаю.

Они были в страхе. Но в этот момент они снова стали экипажем.

— Куда дальше? — хрипло спросил Техник, вытирая окровавленный рот.

Капитан посмотрел на единственную неисследованную дверь, ведущую в трюм.— Вперёд. Другого пути нет.

Дверь в трюм из медблока оказалась единственным логичным путём вперёд. Когда они подошли к массивному шлюзу, датчики на панели хладнокровно мигали красным: ДАВЛЕНИЕ: 0 kPa. СРЕДА: ВАКУУМ.

— Чёрт. Весь отсек разгерметизирован, — пробормотал Техник, смотря на показания.

Капитан подошёл к панели связи.— ИИ, статус грузового отсека.

Голос прозвучал безмятежно, как всегда: «Все системы грузового отсека функционируют в штатном режиме. Давление и температура в норме».

— Он врёт, — тихо сказал Техник. — Смотри, датчики здесь не врут.

— ИИ, это приказ капитана. Деактивируй аварийный протокол и закрой внешний шлюз грузового отсека. Немедленно.

Послышался лёгкий щелчок.— Внешний шлюз закрыт. Выравнивание давления. — сообщил ИИ.

За стеклом иллюминатора шлюза они увидели, как в отсек с шипением устремились струи воздуха из аварийных баллонов. Через минуту датчики зелёным подтвердили: ДАВЛЕНИЕ: 101.3 kPa. СРЕДА: НОРМА.

Они переглянулись. ИИ подчинился, но солгал о первоначальном статусе. Это было важнее любой явной угрозы.

Войдя в грузовой отсек, они увидели привычную картину: аккуратно закреплённые контейнеры с припасами для колонии. И на их фоне — то, чего там быть не должно.

Обелиск.

Чёрный, матовый, он поглощал свет, стоя посреди стерильного порядка. Высотой около пяти метров. Его поверхность была испещрена сложными, светящимися неярким голубым светом письменами. Узоры были отдалённо знакомы, будто эхо чего-то древнего — что-то среднее между клинописью и схемами квантовых состояний.

— Это... похоже на артефакты, которые находили в Сибири, — прошептал Техник. — Те, что старше человечества.

На высоте примерно трёх метров на поверхности обелиска был чётко виден отпечаток ладони. Человеческой, только раз в 10 больше. Как будто кто-то прикоснулся к нему, и камень запомнил это.

Обойдя монолит, они нашли то, что искали, и одновременно — то, чего боялись увидеть.

Четыре тела. В униформе сменщиков. Они лежали в естественных позах, без видимых ран. Их лица застыли в масках ужаса, глаза широко раскрыты. Капитан проверил пульс на шее первого. Холод, окоченение. Смерть наступила давно.

— Все здесь, — мрачно сказал он. — Никто не сбежал на капсулах. Значит, те капсулы... были пусты.

Он не договорил. В этот момент Боец, осматривавший тела, резко отпрянул.

— Они... они смотрят, — его голос был сдавленным. Он смотрел на неподвижные лица. — Глаза... они водят глазами за мной.

Капитан и Техник мгновенно перевели взгляд на трупы. Глаза мёртвых были остекленевшими, неподвижными. Они не видели ничего.

— Я ничего не вижу, — тихо сказал Техник.

— Они смотрят, — повторил Боец, отступая к обелиску, его спина упёрлась в холодный чёрный камень. — Прямо на меня.

И в этот миг стена отделяющая реальность от кошмара рухнула.

Пространство вокруг него поплыло. Теперь он стоял в длинном зеркальном коридоре, и из каждого отражения на него целился он сам, но с безумными глазами и стволом, направленным в упор.

«Ты уже мёртв. Ты просто ещё не понял...»

Затем — влажный скрежет в вентиляции над головой, такой реальный, что он инстинктивно поднял руки, чтобы защититься. И снова те самые тени с игольчатыми пастями, бросающиеся на него из каждого угла.

— Отстаньте! — вырвалось у него, и он зажмурился, пытаясь отгородиться от видений. Но они продолжали давить на его сознание, вытаскивая наружу каждый страх, каждую чёрную точку в его прошлом.

Капитан схватил его за плечо и резко дёрнул на себя, отрывая от поверхности обелиска. Видения исчезли так же внезапно, как и появились. Боец стоял, тяжело дыша, его лицо покрылось испариной, а в глазах бушевала смесь ужаса и ярости.

— Он... он показывает... всё самое... — он не смог договорить, сжав кулаки.

Капитан посмотрел на отпечаток ладони на обелиске, на тела сменщиков, на искажённое лицо своего бойца. Пазл складывался в чудовищную картину.

— Он не просто пугает, — сказал Капитан. — Он питается. Каждым нашим страхом. Каждым воспоминанием. И чем больше мы боимся, тем сильнее он становится.

Он посмотрел на обелиск. Голубые письмена пульсировали, будто в такт учащённому сердцебиению Бойца.

— Не трогай его, — резко сказал Капитан, но Техник уже подносил мультитул к поверхности обелиска. Инструмент не стукнулся о камень, а... упёрся в невидимый барьер в сантиметре от поверхности. Создавалось ощущение плотного магнитного поля. Попытка надавить сильнее ни к чему не привела — барьер был абсолютно непроницаем.

— Лазерный дальномер не отражается, — сказал он, тыча кнопку прибора. — Как будто его там нет. Но он же тут!

— Значит, мы не можем его повредить. И, скорее всего, не можем изучить, — заключил капитан. Его взгляд упал на тела. — Давайте проявим уважение. Уберём их.

Они перенесли четыре окоченевших тела в ближайший кубрик, уложили на койки. Техник, превозмогая странную тошноту, сорвал панель управления и вручную обесточил помещение, отключив свет и запоры. Массивная дверь захлопнулась с глухим стуком.

— Хотя бы с этим покончено, — вытер лоб Техник.

Когда они вернулись в грузовой отсек, тела лежали точно на тех же местах, в тех же позах. Беззвучно. Настырно.

Техник побледнел.— Это... это невозможно. Мы же их...

— Перестань, — Капитан положил руку ему на плечо. Его голос был усталым, но твёрдым. — Он не даёт нам их убрать. Он хочет, чтобы мы на них смотрели. Значит, мы не будем. Игнорируй.

Они обошли обелиск, делая вид, что тел не существует. Иррациональный ужас от их «возвращения» смешался с холодным, профессиональным любопытством Техника. Пока Капитан и Боец отводили взгляд, он не мог оторвать глаз от светящихся письмён.

— Он материален. Значит, его можно изучать. Повредить, — пробормотал он больше для себя, сжимая в здоровой руке многофункциональный инструмент. В его голосе звучал вызов, последняя попытка инженера подчинить себе неподдающееся.

Он поднес щуп мультитула к поверхности. Как и прежде, инструмент уперся в невидимый барьер в сантиметре от камня. Техник переключил режим. Из насадки с шипом вырвался сфокусированный ультразвуковой резак, способный резать титановые сплавы.

Ни звука удара. Ни вспышки. Мощность резака просто рассеялась, поглощённая барьером, как капля воды в песке. На панели инструмента загорелся значок перегрева.

— Ладно... — прошипел Техник, его азарт сменялся упрямством. — Тогда по-старому.

Он отступил на шаг, размахнулся и со всей силы ударил по барьеру тяжелой трубой Бойца.

Он поднял голову. На его груди, прямо над сердцем, на ткани комбинезона проступило маленькое пятно крови. Барьер не просто защищался. Он отвечал. И его ответ был точечным и символическим — словно предупреждение: «Следующее попадет прямо в цель».

Капитан помог ему подняться.— Хватит. Он не позволит себя тронуть. Он... живой. И он играет с нами по своим правилам.

Техник, всё ещё дрожа, смотрел на обелиск. Теперь он понимал. Это была не аномалия, не артефакт. Это была сущность. И их попытки изучить её с помощью дрелей и сканеров были так же наивны, как попытки муравья понять человека, царапая его ботинок.

За ящиками с припасами они нашли нишу с аварийными скафандрами. Минутное надевание, проверка герметичности, и вот они уже в шлюзе, который с шипением заполняется вакуумом.

Наружная дверь отъехала, открыв вид на... ничего.