В этот дождливый пятничный вечер господин Н. как обычно сидел за круглым столиком в своём любимом ресторане на углу Ореховой улицы, потягивал пенящийся напиток из высокого прозрачного бокала и был доволен, как удав, проглотивший слона. С минуты на минуту должен был появиться господин М. - коллега и по совместительству лучший друг господина Н. По установленной ещё в первые дни совместной работы в газете "Правдивые новости" традиции, друзья встречались каждую первую пятницу месяца, ужинали вместе и хвастались друг перед другом своими успехами на журналистском поприще за прошедший месяц.

Каждый раз встреча происходила по одному и тому же сценарию: господин М. опаздывал на пол часа, оправдывался неотложными делами, а затем подробно описывал господину Н. своё посещение выставки последних достижений науки, или встречу со знаменитым учёным, разработавшим какую-нибудь автоматическую мухобойку, после чего обращал полный сочувствия взгляд на коллегу и многозначительно вопрошал:

- Ну-с, а у тебя что новенького?

И несчастному господину Н. приходилось отшучиваться или оправдываться тем, что его колонку всё равно никто не читает.

По правде говоря, господин Н., ведущий скромную колонку " Современная литература", помещённую на самом последнем листе газеты, где-то между объявлениями о потерянных животных и рекламой магазина модных шляпок, страшно завидовал успеху господина М. - автора популярного раздела "Современная наука". Но в этот раз господину Н. было чем утереть нос господину М., и он поглядывал на входную дверь, как радушная хозяйка на закипающий чайник, ожидая, когда зазвенит колокольчик, и на пороге появится самодовольная физиономия коллеги.

Господин М. не заставил себя долго ждать. Он, как всегда, стремительно влетел в ресторан, на ходу отдавая распоряжения официанту и стряхивая холодные капли с непромокаемого плаща.

- Н., дружище! Ты уже здесь!? Прости, меня задержало очень важное дело, его никак невозможно было перенести. Можешь себе вообразить, я брал интервью у самого господина Нитлифа! Ты что, неужели не знаешь!? Ну, ты даёшь, дружище! Господин Нитлиф - ни кто иной, как брат и помощник выдающегося изобретателя - Сиена Верума. Нет-нет, сам Сиен очень занят, к тому же, говорят, он на дух не переносит нашего брата, но мне удалось договориться о встрече с господином Нитлифом, и он был так любезен со мной, что поделился секретной информацией... Ты ни за что не догадаешься, над чем сейчас трудится Сиен!...

И тут-то господин Н. вальяжно раскинулся в плетёном кресле, закурил и равнодушно, как санитар заведения для душевнобольных, произнёс:

- Оставь эти дешёвые трюки для своих читателей, друг мой. Вот послушай ка лучше, что я тебе расскажу...

Эта невероятная история приключилась со мной в прошлую субботу. Тогда была ужасная погода: целый день без передышки шёл дождь, а ветер до того разбушевался, что едва не выдернул алюминиевый флюгер с крыши соседа. Пришлось бедняге снять его от греха подальше. Поэтому мы с супругой и детьми вопреки обыкновению решили поужинать дома. Супруга сама стряпала рагу...

-Какая досада! И как тебе удалось выкрутиться из этой щекотливой ситуации?

-В этот раз мне повезло. Как только мы сели за стол, и я собрался с силами, и, приготовившись провести ночь в уборной, занёс ложку над кулинарным шедевром супруги, кто-то забарабанил в дверь. Разумеется, я тут же бросился открывать. На пороге стояла худая, бледная девушка. Её заношенное платье мокрой тряпкой облепило худые плечи, а с растрёпаных тёмных волос сируйками стекала вода. словом, внешний вид незванной гостьи вызывал искреннее сочувствие, и я сразу же предложил ей войти в дом, сесть поближе к камину и отужинать с нами. Но девушка наотрез отказалась переступать порог.

- Благодарю Вас, но я очень спешу. Вы ведь господин Н., журналист из "Правдивых новостей", автор колонки " Современная литература"?

- Да, это я.

Я приосанился. Признаться, мне польстило, что такая юная миловидная особа интересуется моей работой.

- Простите за вторжение...(гостья поймала на себе недовольны взгляд моей дражайшей супруги) Меня зовут Цианна. Вы дожны пойти со мной. Это дело чрезвычайной важности!

Я несколько растерялся...

- Что, прямо сейчас? На улице льёт как из ведра...

- Обещаю, Вы не пожалеете. Если пойдёте со мной - получите уникальный сенсационный материал..

Цианнна помолчала немного и добавила:

- Вы моя последняя надежда, господин Н. В западной части города живёт всего четверо журналистов, и трое из них уже отказали мне. Но, честно говоря, я даже рада этому, потому что никто не опишет сегодняшние судьбоносные события лучше Вас! У Вас невероятно лёгкий слог, и вы обладаете редчайшей способностью находить в море информации самую суть и просто и понятно писать о непостижимом!

Теперь я уже не мог отказать ей. Такое внимание к моей работе мне чрезвычайно польстило. Ведь, по правде говоря, даже моя дражайшая супруга, хоть и пытается притворяться, что читает мою колонку, чтобы не огорчать меня, всё же гораздо чаще применяет её для заворачивания рыбы или использует для растопки камина. Так что, без лишних расспросов, я накинул пальто, шляпу, захватил зонтик и под шумное негодование дражайшей супруги, вышел вслед за незнакомкой под дождь. По дороге она рассказала мне свою историю.

- Меня зовут Цианна. Я совсем не помню своих родителей, они погибли, когда я была ещё маленькой, и меня воспитала Ави. Она была моей дальней родственницей, кажется, двоюродной бабушкой. Что это была за женщина, господин Н.! Настоящая леди… Её походка всегда была такой лёгкой, что казалось, она парит над землёй… А какие у неё были изящные руки! Мне так хотелось быть на неё похожей…

- Уж не хотите ли Вы сказать, что вытащили меня в такой час под дождь, только для того, чтобы рассказать о своей двоюродной бабушке?

- Прошу Вас, не перебивайте меня. Я расскажу обо всём по порядку…

- Не хотите ли Вы прежде рассказать мне, куда мы идём?

- Да, простите, с этого и стоило начать… Скажите, Вам доводилось бывать в старинном парке, что расположен прямо за площадью Старых Фонтанов?

- Да, конечно, это всего в двух кварталах от моего дома. Я часто вожу туда детей по воскресеньям, покататься на пони. Однажды нам даже посчастливилось попасть во дворец бывших хозяев на экскурсию - теперь туда не часто пускают посетителей, желающих мало… Если мне не изменяет память, усадьба принадлежала раньше очень знатному роду Аукторов. Но последний Ауктор был не в своём уме. Он спустил всё состояние, и, так как детей у него не было, а завещание разыскать не удалось – дворец превратили в музей, а парк открыли для посетителей. Прекрасный парк, кстати, хоть большая его часть и заросла лесом… Однако, погода не располагает к прогулкам, Вы не находите?

Цианна казалась такой серьёзной и сосредоточенной, что я почувствовал себя в её обществе, как провинившийся школьник, под взглядом строгого учителя. Вопреки всем моим попыткам развеселить девушку или хотя бы заставить её улыбнуться, выражение лица Цианны оставалось неизменным.

- На самом деле, всё было не совсем так. Последнего владельца усадьбы звали Маньюс Ауктор, и он не был слабоумным. Напротив – он был великим мудрецом.

- Неужели? А я слышал, что он от рождения был калекой – не мог ни ходить, ни говорить.

- Так и было. Господин Маньюс Ауктор прожил очень долгую жизнь( около ста лет!), и за всё это время ни сказал ни слова и не сделал ни шага. Всё, что он мог, это писать. Грамоте он обучился ещё во младенчестве, как только смог держать в руках перо. С тех пор Маньюс Ауктор писал всегда и везде: он просыпался на рассвете и принимался писать, писал во время приёма пищи, на прогулке, вечером у камина, в постели перед сном… Он отвлекался от этого занятия только на сон, которому посвящал всего четыре часа в сутки. Но иногда ему и этого было не нужно, и он мог писать несколько суток без перерыва. Нередко Маньюс Ауктор даже писал двумя руками одновременно, чтобы успеть…

- Что успеть?

- Этот человек был гением… Он, как никто другой чувствовал скоротечность человеческой жизни, поэтому никогда не тратил времени даром. Всю свою жизнь, с раннего детства до самой старости, он писал книгу. Благодаря необычайной силе воли, развитию которой способствовала его физическая неполноценность, ему удалось уложиться в отмеренный ему срок. Книга была закончена за несколько часов до его смерти.

Можете ли Вы представить, что это за книга!? Сам господин Маньюс Ауктор называл её Величайшей Книгой Всех Врмён.

- Уж не знаю, от чего умер этот достойный господин, но явно не от скромности…

Я всё ещё не оставлял своих попыток разрядить обстановку, безупречно заученный монолог Цианны меня угнетал.

- Кроме книги, господин Маньюс Ауктор оставил после себя личные дневники, написанию которых он изредка посвящал время, пренебрегая сном. В них он вкратце описывал свою жизнь – основные события, цели, кое-какие заметки, касающиеся его основной работы. Больше всего он, конечно, писал о Величайшей Книге. По его личным записям – в Книге содержатся ответы на все вопросы, которыми когда-либо задавалось человечество. Каждый, кто прочёл бы её, достиг бы полнейшего понимания жизни. Вы понимаете, что это значит!? Новый уровень человеческого сознания! Следующая ступень эволюции!

Цианна смотрела на меня безумными горящими глазами. Мне даже на мгновение показалось, что она вот-вот оторвётся от земли и вознесётся ввысь, окрылённая собственным энтузиазмом.

- Подождите, сбавьте немного шаг, я за Вами не успеваю!

Послушайте, это весьма занимательная история, но позвольте полюбопытствовать, откуда Вам всё это известно? Помнится, экскурсовод рассказывал о жизни последнего хозяина усадьбы по-другому…

- Простите, я увлеклась. Мне рассказала об этом Ави. И, можете не сомневаться, эта история – не что иное, как истая правда. Я Вам это докажу.

Циана остановилась у парковой ограды.

- Парк на ночь запирают. Нам придётся перелезть через ограду, надеюсь, Вас это не затруднит?

В одно мгновение худенькая фигурка перемахнула через ограду и нетерпеливо помахала мне рукой. Пока я возился с зонтиком и неуклюже карабкался по скользким влажным прутьям старинной ограды, образующим затейливые узоры, Цианна продолжала свой рассказ.

- Видите ли, господин Н., Ави в молодости работала здесь в музее. В экскурсоводы она не годилась – была слишком робкой. Но зато усидчивости и аккуратности ей было не занимать, поэтому Ави отправили на третий этаж, закрытый для посетителей. Там она разбирала личные вещи прежних хозяев, заносила в каталог и готовила их к экспозиции. Однажды среди антикварных ваз, старинных книг и изысканных статуэток, Ави посчастливилось обнаружить нечто невероятное – личные дневники господина Маньюса Ауктора, а вместе с ними и его завещание!

Ави пришла в восторг от своей находки и тут же показала её директору музея, господину опытному и практичному. Однако, вопреки её ожиданиям, его вовсе не впечатлило это открытие. Директор повертел в руках дневники, равнодушно пробежал глазами завещание, а потом бросил на Ави снисходительный взгляд и объяснил ей, что среднестатистический посетитель музея, получает удовольствие от созерцания великолепного внутреннего убранства исторического здания и роскошных драгоценностей бывших владельцев, а изучение пыльных дневников давно почившего слабоумного неминуемо повлечёт за собой лишние финансовые расходы, и вряд ли заинтересует кого-нибудь, разве что нескольких таких же умалишённых.

Тогда Ави сама решила заняться изучением найденных ей документов. Господин Маньюс Ауктор в своём завещании подробно описал место в парке, где зарыто его состояние. Он завещал все деньги тому, кто согласится исполнить его последнюю волю – прочитает Величайшую книгу всех времён, напишет отзыв о ней и поместит его во всех газетах, чтобы каждый захотел прочитать её. Прочитав дневники господина Маньюса Ауктора, Ави была так тронута его историей, что решила во что бы то ни стало прочитать Величайшую Книгу.

С помощью подробных инструкций, найденных в дневниках господина Маньюса Ауктора, Ави разыскала в заброшенно части парка фамильный склеп – крошечное, покосившееся от времени каменное строение с замшелыми стенами, ещё хранившими следы герба семьи Аукторов. С трудом отворив тяжёлую заржавевшую дверь, она не поверила своим глазам. Склеп оказался входом в огромное подземелье, коридоры хранившее нечто гораздо более ценное, чем останки многих поколений Аукторов. Ави долго бродила по коридорам, озаряя тусклым светом керосиновой лампы бесконечные стеллажи с тщательно пронумерованными листами рукописи. Величайшая книга всех времён заполняла собой каждый уголок таинственного подземелья, оставляя свободной лишь одну небольшую комнату. В дальнем углу этой комнаты приютилась узкая кровать, а в самом её центре находился деревянный письменный стол, старинное мягкое кресло, а прямо у входа сиротливо прислонилась к влажной каменной стене детская плетённая колыбелька. Тогда Ави всё поняла.

Даже если бы она тот час же приступила к чтению и читала всю жизнь, а прожила бы, скажем, лет до 120, что само по себе маловероятно, всё равно не успела бы дочитать Величайшую книгу. К тому же, Ави нужно было что-то есть и хотя бы иногда выходить на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Конечно она могла разыскать деньги, спрятанные Маньюсом Ауктором и нанять на них специальных помощников, которые заботились бы о ней, пока она читает, но на это ушло бы слишком много времени, и всё равно ничего бы не вышло.

Через год Ави родила мальчика. Она поселилась в той самой комнате в подземелье, употребив часть унаследованных от Маньюса Ауктора денег на покупку мебели и кое-каких вещей, необходимых для ухода за малышом. Ави назвала сына Ликторэмом. С самого его рождения она занималась с ним, так что уже в год мальчик мог складывать из букв слоги, а в полтора года – свободно читал.

Сначала малыш читал не охотно, капризничал, просился на улицу, но Ави позаботилась о том, чтобы он по возможности не отвлекался от своего основного занятия. Каждый день она повторяла ему, что судьба всего мира зависит от его успеха, и если он не успеет прочесть Величайшую книгу и рассказать о ней людям – все её старания окажутся напрасными, никто так и не узнает ответов на все вопросы, а значит, мы все будем обречены бродить кругами в неизвестности, как слепые котята до скончания времён. Маленький Ликторэм был очень впечатлительным. Слова Ави заставляли его содрогаться от суеверного ужаса, и он уже не мог бросить начатого дела.

Конечно, как и любому нормальному ребёнку, Ликторэму было тяжело сидеть на одном месте целыми днями. Но заботливая Ави по мере сил скрашивала тяготы его нелёгкого труда – она выводила его в парк и разрешала немного побегать, а сама читала ему в слух, чтобы мальчик не терял времени.

Ликторэм рос, и с каждым днём он читал всё быстрее и внимательнее. Со временем он перешёл на рекомендуемый Маньюсом Ауктором режим – отвлекался от чтения только во время четырёхчасового сна. Он читал во время приёма пищи( Ави кормила его с ложечки), читал во время прогулки( Ави вывозила его в парк на специальной коляске), и даже во время мытья( Ави сама наполняла ванну и аккуратно, чтобы не промочить рукописи, купала сына). Но чем старше становился Ликторэм, чем больше прочитанных листов с рукописями возвращались на свои места в стеллажах, тем рассеяннее и медлительнее становилась Ави. Уже много лет она вела бессмысленную войну со старостью, и с каждым днём чувствовала, как становится слабее и её главный враг берёт над ней верх. Ави не боялась смерти – она считала, что прожила достойную жизнь, и ни о чём не жалела. Но мысль о том, что скоро некому будет заботится о Ликторэме доводила всегда спокойную и уверенную Ави до паники.

Тогда в её жизни и появилась я. Когда мои родители погибли, меня не на долго приютила соседка. Единственной моей родственницей, которую ей удалось разыскать оказалась Ави. Тогда ей было уже очеень много лет, но она всё ещё была бодра и полна сил. Я хорошо помню, как мы встретились впервые на городском вокзале. Соседка поцеловала меня, велела быть умницей и во всём слушать свою двоюродную бабушку, а потом долго и подробно рассказывала Ави о смерти моих родителей и озабоченно качала головой, приговаривая: «Бедная сиротка… Если бы не Вы, госпожа Ави, что бы с ней было... Бедная сиротка…» Но Ави слушала её не внимательно, лишь изредка рассеянно кивая головой. Она смотрела на меня, и лицо её сияло такой искренней радостью, что мне даже показалось… Я подумала: « Вот эта женщина будет меня любить. Мне будет хорошо у неё»…

Цианна замолчала и уставилась куда-то вдаль, не замедляя шага. Ноги её проворно скользили по размокшей лесной почве, прикрытой сбитыми дождём листьями. Казалось, она совсем не замечает ни холода, ни сырости.

- Осталось немного, мы уже не далеко… Знаете, Ави была со смной очень добра, хоть мне и приходилось поначалу нелегко в сыром и холодном подземелье… Она учила меня всему, что умела сама, часто отправляла в город с поручениями, чтобы я развеялась. У неё было только два правила: Первое – в подземелье всегда должна быть абсолютна тишина, ничто не должно отвлекать Ликторэма от чтения. И я научилась быть тихой, как мышка – беззвучно перемещаться по коридорам, разыскивая очередную пачку рукописных листов, объясняться с Ави знаками. А второе – после смерти Ави, я должна была занять её место и заботиться о Ликторэме так, как делала бы это она сама. И я научилась кормить его с ложечки, вывозить в парк на специальной коляске, даже подстригать его ногти и волосы, когда они отрастали слишком длинными и мешали ему читать. Я очень старалась угодить Ави, и, думаю, у меня получилось… Не знаю любила ли она меня на самом деле… Но у меня кроме неё никого не было.

В парке было темно, как в заколоченном гробу, я дважды натыкался на колючие деревья и едва не угодил в яму. Но Цианна с лёгкостью находила дорогу и, видимо, направлялась в самую чащу. Мне стало не по себе от этой мрачной гнетуще-торжественной атмосферы, которой всегда бывает пропитан лес по ночам. И я уже было пожалел, что поступил как последний кретин, отправившись ночью в заброшенную часть старинного парка в компании пугающей незнакомки, но тут Цианна остановилась. В нескольких шагах от нас угадывался силуэт невысокого покосившегося строения.

- Ави умерла 10 лет назад. Мне тогда было всего пятнадцать лет, но я справилась. Я выполнила её поручение. Всё это время я заботилась о Ликторэме, чтобы он смог дочитать Величайшую Книгу всех времён. А сегодня я достала из последнего стеллажа последнюю пачку листов и положила перед ним. Он вот-вот дочитает. Потому я и привела Вас. Вы поговорите с ним. И запишете всё, что он скажет. Слово в слово. А потом напечатаете это в своей газете. Вы ведь сделаете это?

Она смотрел на меня как больной на врача. У меня перехватило дыхание от её тяжёлого взгляда. По спине пробежали мурашки.

- Прежде, чем мы войдём, я должна предупредить… Ликторэм очень стар и выглядит… Скажем так, пугающе… прошу Вас, держите себя в руках. Никаких громких звуков и резких движений – это может напугать его и сбить с мысли… Ну что ж, добро пожаловать.

Цианна беззвучно распахнула передо мной дверь, сбросила промокшие сапоги, разожгла керосиновую лампу и босиком заскользила по каменным плитам. Я последовал её примеру. Мы долго спускались вниз по узкой лестнице, и пробиралсь по извилистым коридорам среди массивных стеллажей с рукописями, пока не оказались в маленькой комнате, освещённой множеством свечей в старинных канделябрах. Посреди комнаты располагалось массивное старинное кресло, повёрнутое к нам спинкой. Прямо перед ним находился огромный письменный стол, на котором помещалось несколько аккуратно сложенных стопок.

Сначала мне показалось, что в комнате никого нет, но привыкнув к звенящей тишине подземелья, я различил чьё-то прерывистое хриплое дыхание. Я сделал ша вперёд, собираясь обойти кресло и поздороваться с тем, кто окажется в нём, но Цианна остановила меня твёрдой холодной рукой. Она бросила на меня строгий укоряющий взгляд и прижала палец к губам. Так я стоял ещё несколько минут, не осмеливаясь нарушить гнетущую тишину.

Вдруг кресло тихонько скрипнуло. Из-за его спинки показалась маленькая трясущаяся ручка, обтянутая тонкой как пергамент кожей. Ручка аккуратно поместила исписанный лист на самый верх стопки и медленно опустилась на стол. Тогда Цианна схватила меня за руку и решительно обошла кресло. Я увидел крошечного, будто съёжившегося человечка, укутанного в красный шерстяной плед, словно младенец с картин Ренессанса. Лицо дряхлого старика мало напоминало человеческое, но всё же на нём читалась странная рассеянная улыбка, глаза были пустыми, будто их вовсе не было, один из них был влажным, а из другого выкатилась крупная слеза и тут же потерялась в складках сухой старческой кожи.

Цианна подошла к старику и взяла его за хрупкую трясущуюся руку.

-Господин Ликторэм… Вы дочитали?

Старик бросил на Цианну рассеянный взгляд.

- А, Цианна… Я должен извиниться перед тобой. Ты десять лет заботилась о немощном старике, который только и делал, что читал эту дурацкую книжицу… Это не правильно. Надо было сказать тебе раньше, но я только сейчас всё понял…

-Прошу Вас, господин Ликторэм, об этом позже, у нас ещё будет время. Я привела сюда господина Н., он журналист. Скорее расскажите ему о книге! Вы ведь нашли там ответы на все вопросы? Все должны узнать!...

- О книге? Ах, ты об этом…

Старик взглядом указал на стопки исписанных листов на столе. Цианна смотрела на него, как на джина, выбирающегося из пакета с испорченным молоком.

- Боюсь, господин Н., Цианна зря Вас побеспокоила. Мне абсолютно нечего Вам сказать. Видите ли, книжица действительно неплоха… И я получил ответы на все вопросы. Но какой от этого толк? Что мне теперь со всем этим делать? Жить мне осталось не больше часа, этого не хватит даже чтобы сочинить приличную эпитафию.

-Не говорите так! Кто знает, может Вы проживёте ещё много лет? Мы могли бы переехать в город, вы делились бы своими знаниями с людьми.

Старик хрипло засмеялся.

- Милая Цианна! Я только что получил ответы на ВСЕ вопросы. Неужели ты думаешь, что мне не известно точное время моей смерти?

Цианна ещё сильнее сжала его руку.

-Но господин Ликторэм! Неужели всё было зря? Вы можете попытаться использовать последние минуты во благо и рассказать нам хоть что-нибудь! Дать ответ хоть на один вопрос!

Старик снова рассмеялся, обнажив беззубые дёсны, и нежно потрепал Цианну по голове.

-Видишь ли, милая Цианна… Злополучная книжица представляет собой разрозненные фразы, сюжеты, афоризмы, эпизоды… И только прочитав последнюю страницу действительно понимаешь ВСЁ. Тогда все фрагменты книги складываются воедино, словно мозаика, и поднимают тебя над бытием, раскрывая жизнь со всех возможных ракурсов, во всей её полноте…Но раз уж вы так хотите услышать моё мнение о книге, вот что я вам скажу: Ни одна книга на свете не стоит того, чтобы тратить на неёвремя своей жизни…

В комнате снова воцарилась гнетущая тишина. Цианна растерянно провела рукой по стопке рукописей.

-Цианна… Я и так отнял у тебя десять лет жизни, но, боюсь, вынужден попросить тебя ещё об одной услуге, надеюсь, ты не откажешь мне… Можешь считать это моей последней волей. Я умру через несколько минут и не хочу оставлять незаконченных дел. Видишь ли, я опасаюсь, что когда-нибудь, быть может, через много лет, найдётся ещё один идиот вроде моей матушки, и вновь попытается прочитать эту книгу. Я попрошу тебя сразу после моей смерти поджечь всё тут. Пускай книга сгорит. И я вместе с ней. Ты сделаешь это для меня, Цианна?

Цианна долго смотрела в угасающие глаза старика, а я пытался понять, что она сейчас чувствует, о чём думает…

-Да, сделаю.

- Ну, вот и славно.

Узкие щели глаз Ликтоэма закрылись. На его лице застыла телячья улыбка. На секунду мне показалось. Что я вижу перед собой не дряхлого старика, а спящего младенца. Но в следующий миг его лицо превратилось в безжизненную восковую маску, а руки перестали дрожать.

Цианна сложила руки покойного у него на груди, потом взяла свечу со стола и резкими уверенными движениями стала поджигать рукописи. Я бросился к столу, чтобы ей помешать, но языки пламени уже перекинулись на шерстяной плед, затем на старинное кресло, в комнате запахло дымом, стало трудно дышать. А Цианна уже бежала по подземелью, поджигая всё на своём пути. Я бросился за ней. В свете разгоравшегося пламени мелькнуло её серьёзное, сосредоточенное лицо.

-Советую Вам выбираться отсюда, господин Н. Вы совсем не ориентируетесь в подземелье и можете потеряться.

- А как же Вы!?

- Я скоро Вас догоню, мне нужно захватить кое-что.

И она унеслась дальше по коридору, продолжая поджигать стеллажи с исписанными листами… А у меня уже кружилась голова и подкашивались ноги. Я собрал последние силы и бросился к выходу, пытаясь на ходу спасти ещё не обгоревшие листы рукописи. Почти все они рассыпались у меня в руках, уцелел только один. Я нашёл его уже под лестницей, он обгорел только на половину. Я тут же спрятал его в карман пальто, сделал последний рывок и оказался на улице.

Наслаждаясь нежными прикосновениями холодного дождя к моей обгоревшей коже, я некоторое время лежал на траве, пытаясь восстановить дыхание, и думал о Цианне. А когда я наконец собрался с силами, чтобы встать и побежать за помощью, до меня донёсся знакомый голос.

-Господин Н., с Вами всё хорошо?

- Да, я в порядке, А Вы?

Я приподнялся на локте. Цианна закрыла дверь склепа, и всё вокруг снова погрузилось в непроглядную темноту. Но я успел рассмотреть серьёзное, перепачканное сажей лицо Цианны и старинный ларец в её руках.

-Вы можете встать?

-Да, да, сейчас… Скоро приедут пожарные…

- Тогда нам лучше поторопиться, вряд ли они поверят нам. Скорее всего, просто решат, что мы разграбили склеп.

Я с трудом поднялся, а Цианна взяла меня за руку, чтобы я не отстал и не заблудился. Так мы молча дошли до парковой ограды. И только тогда я спохватился, что забыл свой зонтик около входа в подземелье, Но Цианна заверила меня, что теперь это для нас не проблема, помогая мне выбраться из парка. Мы остановились перевести дух под фонарём, и его мягкий жёлтый свет осветил лицо моей спутницы. Мне показалось, что она хитро улыбается.

-Господин Ликторэм считал, что эта книга бесполезна для людей, и по его просьбе я сожгла её. Но мне удалось спасти кое-что совсем не бесполезное. Вот, возьмите. В конце-концов, за то, что я оторвала Вас от семейного ужина и заставила бродить по зловещему подземелью, Вам тоже полагается вознаграждение.

Грустно улыбаясь, Цианна протянула мне старинный ларец, сверкающий в свете фонаря.

- Что это?

- Это то самое потерянное наследство, которое Маньюс Ауктор завещал тому, кто исполнит его волю. Ави потратила совсем немного. И я кое-что взяла себе. Всё остальное – ваше. Возьмите, потратьте на что-нибудь «полезное».

Я уставился на Цианну, как верблюд на осот посреди пустыни. Мне столько хотелось спросить у неё, столько сказать ей, что я совершенно растерялся…

- Ну, что ж… Прощайте, господин Н… Простите уж, что так вышло…

Цианна развернулась и сделала решительный шаг в темноту.

- Подождите, Цианна! Куда же Вы теперь пойдёте? Что станете делать?

Она внимательно посмотрела на меня своими серьёзными серыми глазами.

- Пока не знаю, куда я пойду и что стану делать, но точно знаю, чего я делать не стану: ни за что на свете я ни стану ничего читать и ничего писать!

И она засмеялась. Так заразительно засмеялась, что мне захотелось тоже. А потом развернулась и побежала к центральному вокзалу. А я долго ещё стоял в свете фонаря и смотрел ей в след…

Господин Н. закончил. Щёки его порозовели, глаза горели, а забытая сигарета одиноко тлела в пепельнице. Некоторое время друзья молчали. А потом господин М. неловко кашлянул и с плохо скрываемой насмешливой ухмылкой на лице произнёс:

- Послушай, дружище Н., Я всегда был с тобой честен, буду и в этот раз… Ты сочинил замечательную историю, и я почти уверен, что тебе бы неплохо заплатили, попытайся ты продать её в какой-нибудь детский образовательный журнал… Но если ты всерьёз рассчитываешь, что эта сказочка привлечёт внимание к твоей колонке, боюсь, тебя ждёт жестокое разочарование. Ну, посуди сам, кому интересно читать о растрёпанной девице в грязном платье и её чокнутой семейке? Ты же знаешь, Н., кто читает нашу газету? Среднестатистический обыватель! Вот приходит он домой после тяжёлого трудового дня, садится в уютное кресло, и, чтобы отвлечься от насущных забот, достаёт газетку. Думаешь, он станет читать о свихнувшихся писателях и бесконечно длинных книгах? Нееееет, дружище Н., он сразу потянется к разделу о последних достижениях науки, чтобы потешить себя надеждой на то, что наука не стоит на месте, и скоро какой-нибудь добрый учёный изобретёт автоматическую половую тряпку, чтобы сама полы намывала, автоматическую плиту, чтобы сама ужин стряпала, и автоматическую супругу, чтобы ему, обывателю, лучше жилось!

Господин М. до того распалился, что отдыхающие за соседними столиками стали искоса на него поглядывать. Он хотел было дальше развить своё рассуждение, упомянув о том, что «обыватель» сыт литературой по горло литературой ещё со школьной скамьи, но вдруг заметил, что господин Н. смеётся.

- Н., дружище, ты чего? Ты ведь не обиделся?

- Нет, нет, что ты! Ты совершенно прав. Я вовсе не собирался писать об этом в газету. Я рассказал тебе всё это, чтобы попрощаться.

- Как попрощаться!?

_ Сегодня я наконец продал свой дом и уволился. А сейчас еду на вокзал. Мы с дражайшей супругой и детьми на всегда уезжаем отсюда.

- Как уезжаете? Куда?

- В горы! Говорят, там прекрасный воздух! А какие виды…Просто идеальные условия для начинающего писателя.

- Только не говори, что ты собираешься писать!

- Да. Хочу написать книгу. О жизни господина Маньюса Ауктора, Ликторэма, Ави и Цианны. Я напишу настоящую книгу! Интересную, не слишком длинную. В этой книге будет всё: и интрига, и тщательно подуманный сюжет, и блестящие диалоги, а главное – живые, настоящие персонажи!

- И ты думаешь, кто-то станет это читать?

- Кто знает… В любом случае, у меня теперь куча денег и я собираюсь истратить их на что-нибудь «полезное». Прощай, дорогой М. Мне пора бежать, иначе опоздаю на поезд. У меня есть для тебя кое-что на память.

Продолжение в комментариях...