Уверенность в себе, суперпамять, интерес к новому – всего лишь проделки нездорового мозга. А он настоящий – этот тот самый никому не интересный тип. Почти такой же, как сейчас, всего лишь чуточку более энергичный.
«Теперь всё будет хорошо, обязательно», – шептала ему Лина в машине, сжимая его руку.
Видимо она просто не понимала, что их отношения – это тоже плод его болезни. Таблетки от которой ему теперь предстоит принимать до конца жизни.
Поначалу он не мог осмыслить этот факт, потому что было не до того.
Мучительный подбор препаратов, побочки, откаты обратно в депрессию, мысли о тщетности всех усилий. Лёшка существовал, как хомячок в аквариуме – он видел, что происходит вокруг, но это его никак не касалось.
После того, как всем знакомым так или иначе стало известно о его диагнозе, как ни странно, изгоем он не стал. Действительно, большинство «друзей» рассеялись, как туман поутру. Но нашлись и те, кто поддерживали его, и даже несколько приятелей с теми или иными расстройствами психики, кто поделился своим опытом лечения.
Понемногу он выбирался из ямы. Восстановился в университете на вечернем, нашёл работу.
И только когда ему действительно стало легче, он по-настоящему заметил Лину. Она была всё так же рядом, как и до болезни. Словно ничего не случалось.
Она не упрекала его совершёнными промахами, не пыталась опекать, как ребёнка, и даже, кажется, не боялась, что он снова сорвётся.
Делила с ним уборку, предлагала посмотреть кино, готовила завтраки и просила помогать с ужинами. Обижалась, если он забывал купить что-то в магазине, и радовалась, если он приносил её любимые сладости.
За удивлением пришёл страх.
Страх, что всё кончится. Что она наконец поймёт, что он безнадёжен – и здоровый, и больной. Разглядит, что он на самом деле никто.
Пару раз в пылу каких-то бессмысленных бытовых ссор он кричал ей, чтобы она уходила. Спрашивал, чего она ждёт, зачем оттягивает этот момент.
Лина прекращала спор, смотрела на него. Странно и печально, словно она знает что-то, до чего он никак не может додуматься. Говорила «ничего ты не понимаешь», закутывалась в одеяло и отворачивалась к стене.
А потом он стал просто ждать. Ждать, что вернётся в пустую квартиру. Он был уверен: когда придёт время, она не станет тратить время на объяснения – ведь они оба понимали, что к чему.
Сегодня Лёшка проснулся до будильника, чувствуя себя на удивление отдохнувшим.
Впрочем, после выпуска, когда отпала необходимость сочетать работу и учёбу, ему вообще стало куда легче жить.
Радуясь внезапным лишним двум часам, он направился на кухню.
Обыкновенно завтраки готовила Лина, которая намного проще переносила ранние подъемы. Но сейчас она спала, а Лёшке вдруг захотелось чем-то её удивить.
– У нас что, какой-то праздник? – спросила она, сонно щуря глаза. Лёшка подошёл ближе. Босые ноги, взъерошенная шевелюра, такой родной запах. Почувствовав нарастающие нежность и желание, он чмокнул её макушку и отодвинулся – пусть сначала поест.
– Да чёрт с ней, с этой машинкой! Честное слово, если всё-таки сломается, я клянусь: я разберусь, как её починить самому. А если не разберусь, буду стирать руками, пока не накоплю на новую. Ну же, соглашайся! Мы с тобой триста лет никуда не ездили!
Лина колебалась. Ей действительно хотелось поехать в отпуск, но… Можно было куда-то поближе, подешевле. Но Лёшка так загорелся, что спорить с ним было трудно. К тому же её радовало, что ему так сильно чего-то хочется – такое бывало очень редко. Чаще он просто соглашался с тем, что предлагала она.
Не выдержав, Лёшка вскочил и закружил её по комнате. Лина засмеялась.
– Обещаю, эту поездку ты никогда не забудешь!
Отдохнули они и правда замечательно.
Познакомились с местными ролевиками, приняли участие в нескольких квестах. Забирались в горы, спускались в пещеры. Пили вино, ели вкусную еду и даже – к большому смущению Лины – занимались сексом ночью на пляже.
Но теперь, разбирая вещи, она хмурилась.
Она презирала в отношениях игры в опекающую мамочку, поэтому сейчас не могла сказать точно – показалось ей или нет. Но всё-таки целых упаковок с Лёшиными таблетками осталось явно больше, чем должно было быть.
Но как спросить, чтобы не обидеть?
Пока она зависала над горсткой блистеров, Лёшка вернулся с работы. Зашёл шумно, нетерпеливо сбрасывая уличную обувь и одежду, резко открыл дверь в комнату и без предисловий заявил, размахивая сжатыми в руке кусочками цветного картона:
– В выходные мы едем на фестиваль!
Сердце пропустило удар. Лина всё-таки спросила – хотя уже знала ответ.
– Да, конечно… Лёш, а что-то как-то много осталось у нас таблеток?
Его глаза на миг стали чужими – злыми и холодными. Всего лишь на миг. А потом он преувеличенно-бодро ответил:
– Ты не понимаешь! Ты просто не понимаешь! С ними я – никто. Мне ничего не интересно, ничего не цепляет. А сейчас… Мне не нужно спать, почти не надо есть. Я соображаю в три раза лучше обычного, могу договориться с кем угодно и о чём угодно. Что бы ни было потом – сейчас оно того стоит!
Три недели – ровно настолько хватило Лины. Делать вид, что ничего странного не происходит. Что она ему верит. Но Лёшка становился нетерпеливее, тревожнее, злее. Глядя в его лихорадочно блестящие глаза, она спросила:
Он не выдержал и отвернулся. Сказал уже тише:
– А ты стоишь столько, сколько у меня нет и никогда не будет. Только у такого как сейчас, у меня ещё есть шансы.
– А потом? Ты же знаешь, что будет потом. Мания закончится. И ты либо потеряешь связь с реальностью, либо сразу упадёшь в депрессию
– Ну и что? – Лёшка с вызовом вздернул голову, – тогда и уйдешь. Ты и так была со мной слишком долго, дольше, чем я заслуживаю. И ты уже давно не та, кого мама выгоняла из дома.
– Теперь меня выгоняют из другого, – Лина встала и подошла к окну. Этот разговор она представляла совсем по-другому. – А ты никогда не думал, что я не хочу уходить? Что я люблю тебя?
Слова, никогда не звучавшие между ними, словно застыли в воздухе. Лина набралась храбрости и обернулась – Лёшка смотрел на неё, упрямо сжав губы.
– Ты не задумывался, почему я просто не ушла тогда, а вместо этого искала тебя по всем друзьям и кабакам? Когда узнала про деньги и… остальное. Когда ты лежал и сутками смотрел в потолок? Нет, не из жалости. Из жалости я бы могла позволить тебе сдохнуть, как ты тогда хотел. Но я тогда уже знала, что это не ты. И сейчас – это не ты. Ты думаешь, мне нужен этот не спящий, не жрущий, озабоченный робот? А ты не думал спросить меня, чего хочу я?
Лёшка скрестил руки на груди и наклонил голову. Но всё-таки спросил:
– Чтобы ты носил мне из магазина вкусняшки. Хвалил то, что я готовлю. Смотрел со мной кино по вечерам, слушал, как прошёл мой день и рассказывал про свой. Обнимал меня перед уходом на работу… Я хочу семью с тобой. Понимаешь? Я люблю тебя за это, а не за внезапные авантюры и дебильные сюрпризы.
Повторное признание сработало не лучше предыдущего. Он не понимал. Не слышал – или не хотел услышать.
– Однако же до того, как я начал ввязываться в эти «дебильные авантюры» ты в мою сторону и не смотрела.
– Да потому что мы были студентами! – сорвалась на крик Лина, – я носила чёлку в пол-лица и по сорок часов в неделю смотрела аниме! Сколько лет назад это было? Ты сказал, что я много для тебя стою. А стою ли я того, чтобы ты снова начал пить таблетки?
Упрямо-надменное выражение сползло с Лёшкиного лица. Он всё ещё хмурился, но теперь выглядел скорее растерянным.
– Я… не хочу снова становиться обычным. Понимаешь? Сейчас мне хорошо. Сколько бы оно ни продлилось, но мне – хорошо. И я сделаю так, чтобы тебе было тоже. В таком состоянии я что угодно для тебя сделаю, потому что и могу что угодно…
Она не хотела это говорить. Сейчас, вот так. И попадать в такую ситуацию – не хотела. Но всё уже случилось, и пути назад не было. Он так и не признался в ответ, но ждать больше нельзя. Глубоко вдохнув, Лина сказала:
– Я беременна. Я… не знаю, как так вышло, но на аборт я не пойду. У нас будет ребенок. У тебя будет сын или дочь.
Реальность треснула и развалилась на куски, забрав с собой весь воздух.
Миллион мыслей, роящихся в Лёшкиной голове в последние недели, вдруг исчез.
Ребёнок. У него. С трудом совладав со вмиг севшим голосом, Лёшка прохрипел:
– Это… может передаться...
Лина встретила его взгляд на удивление спокойно. Ей не нужно было пояснять, какое «это» он имеет в виду.
– А может и не передаться. У твоего дедушки был диабет, у моей мамы – гипертония, у дяди – рак, покопаемся ещё в анамнезах? Если бы размножались только идеально здоровые люди, мы бы вымерли за сотню лет. Мне больше нечего тебе сказать. А что скажешь ты?
Лёшка сомкнул веки и прикрыл глаза рукой.
Непопулярность в школе, студенческие вечеринки, на которые его не звали, силы на игры по ночам. Всё, что тревожило его столько времени, показалось невероятно глупым. Он так и не подобрал нужных слов для Лины. Вместо этого взял телефон и набрал знакомый номер:
– Игорь Петрович? Простите за поздний звонок… Я напутал с таблетками, и мне очень нужна ваша помощь.
