Лига искусствоведов

В галерее "Измайлово" в Москве проходит интересная выставка, где можно посмотреть на столицу из пластилина. Поражает удивительная работа над деталями. И от одного вида таких экспонатов веет теплотой. Душевная атмосфера. Сделал несколько кадров с выставки.

Эти чудеса из пластилина сделал Алексей Микулин. Нашёл его страницу в ВК. Там можно посмотреть больше работ. Если есть возможность, то можно сходить и посмотреть на них лично. Выставка работает до 23 марта.

Были в Москве, прошли Новую Третьяковку – и это было одновременно хождение за три моря, сказка странствий, хождение по мукам и все сразу путешествия Гулливера.

Я не пытаюсь шутить, это краткое путешествие бьёт под дых, такой мощи удара искусством по нервной системе я не ожидал. Даже с определённым музейным опытом.

Экспозиция "Искусство ХХ века" на 40 залов абсолютно бескомпромиссно тащит тебя лицом по всем эпохам, которые уместились в самый страшный и самый жадный век. Исторически крошечные, эти пересекающиеся эпохи были титанически глубоки.

Ты шагаешь по годам и царапина за царапиной, капля за каплей, мазок за мазком проникаешься. Реалистичным символизмом Петрова-Водкина, безумством и свободой Шагала, исканием Малевича, динамикой Дэйнеки, (а)симметрией Кандинского, узнаешь ещё два десятка раньше неизвестных имён.

И на тебя тонна за тонной наваливается груз прожитых ими жизней, вес усмирённого ими творчества, взятого в рамы, но выходящего за рамки. Красота и уродство мира, который они так старались запечатлеть – и лица, взгляды, фигуры и судьбы героев их картин.

Совокупная мощь красоты и истории – при полном осознании мимолётности, ограниченности и фрагментарности тебя.

Ты чувствуешь, что почти ничего не знаешь, слишком мало пожил и прожил, слишком юн и глуп, чтобы объять даже одно маленькое искусство одной страны в один век – натянутая звенящая неполноценность дрожит в пропасти распахнутой внутренней пустоты. Ты понимаешь, что пришёл с напёрстком вычерпать море.

Но море терпеливо. Оно подождёт, пока ты подрастёшь. Оно будет накатывать волнами и отступать в тающей пене, как миллионы лет до того. Ведь рано или поздно твоего ума хватит, чтобы объять и постичь всё, что нужно.

В общем, крутейшая экспозиция.

А после отдыха мы пошли на выставку Васнецовых, и насколько же это была исцеляющая выставка, бальзам на душу. Все картины, знакомые с детства, предстали перед нами вживе. И они оказались ОГРОМНЫЕ. Я понятия не имел, что Три Богатыря, полет на ковре-самолете, Добрыня и камень, Аленушка, Иван-Царевич и серый волк такие громадные полотна. Сирин и Алконост размером примерно как полтора меня каждая не дадут соврать.

И это правильно, ведь эти картины как ожившие сказки, занимают в сердце людей нашего поколения место, которое трудно переоценить.

*

В Москве много потрясающих музеев. Например, днём раньше мы пытались за один раз пройти "Музей Востока". Наивные, это целые миры и эпохи, сконцентрированные в тематических экспозициях. Сломались на корейском этаже и ушли, но поклялись вернуться и пройти заново в два захода.

Спасибо музеям и музейным работникам. Вы храните и даете нам нечто настолько ценное, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

А всем остальным простой и важный совет: ходите в музеи. Смотреть через окна на историческое и культурное прошлое – очень сильный опыт.

Когда то давно, у еще мало известного художника Пабло Пикассо был друг - ровесник, художник Карлос Касагемас. Они были практически неразлучны, и Пабло всеми силами поддерживал друга, страдавшего от неразделенной любви. Но закончилось все трагически: Карлос попытался застрелить девушку, которая не отвечала ему взаимностью, после чего покончил с собой.

После этого печального события в творчестве Пикассо начинается пронизанный тоской «голубой период». Художник до конца своих дней винил себя в смерти друга и считал, что мог предотвратить самоубийство Касагемаса.(

Так вот, Пабло Пикассо в начале 1900-х годов пишет свою работу - пожилого человека, перебирающего гитарные струны - одна из самых почитаемых работ его «Голубого» периода. Любопытно 👀 , что в 1998 году исследователи использовали инфракрасную камеру и обнаружили, что под ней находится ещё одна картина, на которой изображена женщина. 👩🏼

Теперь, когда краска поблекла, стало легче разглядеть лицо женщины над шеей старика. Но, к сожалению, так и не удалось установить личность этой таинственной особы, скрывающейся под изображением «Старого гитариста».

И еще интересный момент!

Существует мнение, что именно такое положение картины правильное.
В 1902 году, когда Пикассо было 22 года, он впал в депрессию, что и отразилось на многих других картинах так называемого «голубого периода». ( после смерти друга ). Это видно по монохромности и отсутствии объема на данных полотнах. Подобная безысходность, которой веет от картины, неудивительна: в то время художник жил в нищете.

Это фрагмент росписи потолка на вилле "Палаццо дель Те" (1525-1535 гг) в городе Мантуя в Италии. Уже не первое столетие учёные и другие специалисты пытаются определить - кто же изображён на фреске. Проблема в том, что ракурс не слишком удачный. Фреска качественная и все детали хорошо прописаны, но лицо разглядеть пока не удаётся. Большинство таки склоняется к тому, что на фреске изображён Фаэтон, но это неточно.

И. К. Макаров был одним из самых востребованных портретистов своего времени, но со временем о нём стали забывать. Писал он преимущественно портреты женщин и детей, а также религиозные сюжеты, расписывал храмы.

Иван Кузьмич Макаров родился в 1822 году в Арзамасе в семье провинциального художника и учителя рисования Кузьмы Александровича Макарова, бывшего крепостного крестьянина пензенских помещиков Горихвостовых. К. А. Макаров учился в знаменитой школе А.В. Ступина в Арзамасе и позже открыл свою рисовальную школу в Саранске. Среди его учеников был и собственный сын. Жила семья совсем небогато.

И. К. Макаров окончил уездное училище, работал в мастерской отца и помогал ему выполнять заказы. Мать литератора Салова приглашала Макарова-старшего для отделки построенной ею церкви. Из книги И. А. Салова «Умчавшиеся годы»: «Стены и четыре колонны, поддерживающие потолок, были разделаны под мрамор и украшены художественною живописью. Такой же живописью был украшен и потолок. Как теперь помню, что на первом плане потолка была изображена фигура ангела, державшего в руке церковное паникадило, а на втором Бог Саваоф, окруженный сонмом херувимов. Живописью наша церковь, действительно, отличалась, так как ею заведовал известный в то время в Пензе живописец Макаров, сын которого, Иван Кузьмич Макаров, сделался впоследствии известным художником. Этот-то, тогда еще очень молодой человек, писал у нас местные иконы, запрестольный образ и некоторые картины на стенах. В описываемое время он еще не имел звания художника и, будучи учеником отца, работал в его мастерской. Но кисть молодого Макарова превзошла кисть своего учителя. Мне отлично помнится, что мать первая обратила свое внимание на молодого художника и посоветовала старику Макарову похлопотать о том, чтобы его сыну было предоставлено звание художника, и вызвалась даже помочь ему в этом деле. Старик долго не соглашался на это, сомневаясь в успехе, но молодой Макаров, обрадованный и польщенный предложением матери, принялся приставать к отцу с тою же просьбой и после долгих приставаний добился, наконец, его согласия. В то же время он принялся писать картину, изображавшую группу мордовок в их оригинальных национальных костюмах. Помню даже, как из соседнего мордовского селения Шайгува привозили к молодому Макарову мордовок, с которых он и писал свои этюды. Картина эта предназначалась для представления в академию на получение звания художника. Мать писала по этому случаю кому-то в Петербург, но сослужили ли эти письма какую-нибудь службу Макарову, я не знаю, знаю только, что старания молодого человека не пропали и что он за эту картину получил звание художника. Молодой Макаров проработал у нас все лето до 1 октября, т.-е. до самого того дня, когда состоялось в Никольском освящение новосооруженнаго храма во имя Спаса Нерукотвореннаго». Макаровы работали в храме в Саловке, а для картины позировали девушки из соседнего села Шайгово. «Мордовок» Академия купила за 75 рублей серебром – большой успех для молодого художника.

И. К. Макаров в 1844 году переехал в Санкт-Петербург и стал посещать классы Академии художеств в качестве вольного слушателя, учился у А. Т. Маркова. В 1846 году он сопровождает поездке за границу великую княгиню Марию Николаевну (в браке герцогиня Лейхтенбергская), так как учил рисованию её детей. В 1853 году художник вновь отправился в Европу, посетил Берлин, Дрезден, Мюнхен, Венецию, Болонью и более полутора лет провёл в Риме. Вернувшись в Россию в 1855 году, он получил звание академика.

Макаров был одним из самых востребованных портретистов своего времени и имел много титулованных заказчиков.

Самая известная работа мастера - портрет Наталья Николаевна Пушкиной-Ланской. Она упоминала портрет в письме мужу Петру Петровичу Ланскому: «Необходимость заставляет сказать тебе, в чем заключается мой подарок – это мой портрет работы Макарова, который сам предложил написать его без того, чтобы я об этом просила, и ни за что не хотел взять за него деньги. Он (Макаров) назначил сеанс на другой день, был трогательно точен, три дня подряд я позировала... Мой портрет был закончен удивительно быстро... Она (прим. сестра Александра Николаевна) нашла, что нос слишком длинный, и сказала это Макарову, который и внес значительные изменения, и стало гораздо лучше, чем было. Выражение рта, по словам тех, кто видел портрет, не совсем удалось, и все же это один из лучших моих портретов».

Есть версия, что в письме речь о другом портрете, который только недавно стали приписывать Макарову, а портрет в накидке написан позже.

Макаров писал и двух двух дочерей Пушкина.

Про этот портрет рассказывают курьёзную историю. Художник был знаком с семьёй крупного предпринимателя и мецената Петра Ионовича Губонина. Однажды тот заказал портрет своей жены. Однако забирать картину не стал, хотя и оплатил работу, потому что портрет якобы вышел уж слишком похож, и Губонину не хотелось постоянно видеть жену ещё и на портрете. Работа осталась у мастера и была известна как «дама в красном». Об этом позже рассказал внук художника. В 1927 году, в связи с проведением персональной выставки И.К. Макарова, его дочь А.И. Лебедева, проживавшая в Ленинграде, подарила портрет Русскому музею.

О частной жизни Макарова известно мало. Он был женат на Ольге Николаевне Мясоедовой, которая тоже хорошо рисовала. Брак был счастливым. Макаров умер в 1897 году в Петербурге. Внук художника оставил воспоминания о жизни художника.