kka2012

Девушка вновь слышала больше, чем нужно. Вентилятор процессора взбесившегося дрона работал неровно, подшипник давно требовал замены. И видела больше, чем нужно. Например - потертость на поршне гидравлики левого манипулятора робота.

- Анализ завершен. Уровень опасности незначительный. Вероятность летального исхода носителя - 1%.

Слезы высохли сами собой. Боль сменилась волной адреналина. Аврора облегченно выдохнула.

- Боевой режим активирован.

Ремни на запястьях натянулись, затрещали… и лопнули, словно бумажные. Кадет резко села. Металлические пряжки пут, сковывающих лодыжки, согнулись, как фольга. Ее тело двигалось с неестественной, почти машинной точностью. Она чувствовала, как наноботы выстраивают четкие алгоритмы, усиливая мышцы, ускоряя рефлексы, перерабатывая страх в холодную ярость.

Мастер G отпрянул, его неуклюжий корпус зацепил стол с инструментами. Щипцы и скальпели с грохотом рассыпались по полу.

- Ошибка! Деление на ноль! Пустая переменная!

Потап и Ваня бросились вперед, но их действия теперь казались Уткиной смехотворно медленными. Она видела все: как дрогнул палец Дюваля перед тем, как схватить ее, как гусеница VX-7 чуть задержалась на неровном полу.

Она знала, куда ударить.

Удар в челюсть - точный, как выстрел. Пилот не успел даже ахнуть. Его тело обмякло, рухнуло на бетон, а кровь из разбитой губы растеклась темным веером.

- Только бы не убить, - шептала девушка про себя. - Только бы не убить...

Боевой дроид рванулся следом, массивный, неуязвимый… но только для обычного человека.

Кадет увернулась от захватов робота, и ее рука вошла в броню дрона, будто в мягкую глину. Металл скрипел, провода рвались, искры осыпались, как звезды.

- Убить... всех... человеков...

Ваня захрипел, затих. Оптические сенсоры погасли.

Она выдернула руку, и что-то теплое и маслянистое капнуло на пол. Тишина. Лишь тяжелое дыхание Авроры и треск догорающей электроники. Остался только он - враг. Главный враг.

Но, пока Уткина разбиралась со своими же спутниками, Мастер G успел сбежать. Его шаги грохотали по металлической лестнице. Девушка пустилась следом, бросив взгляд на друзей.

Контрабандист лежал на пыльном полу, его грудь, казалось, вздымается при дыхании. Жив! Уже хорошо. Но вот Ваня... стальная туша робота замерла с безвольно свесившимися манипуляторами. Из дыры в корпусе хлестало масло.

Неужели?..

Мастер G за все заплатит!

В коридоре курсанта ждал другой сюрприз - дроны-охранники. Один из них, с приваренной к манипулятору циркулярной пилой, рванулся вперед. Лезвие пронзительно взвыло, рассекая воздух.

Аврора уклонилась, с любопытством разглядывая медленно плывущие в беге по кругу зубья. Ее рука сжала запястье дрона - хрупкое, несмотря на грубую сварку. Хруст раздался даже громче, чем треск перегружаемых сервоприводов. Охранник замер, его сенсоры беспорядочно замигали, словно он пытался понять, как органик смогла так легко сломать титановую руку. Удар второй рукой вогнал оптические сенсоры охранника в глубь металлического черепа.

Второй дроид атаковал сзади. Его манипулятор, переделанный из промышленного захвата, сомкнулся вокруг плеча девушки. Давление должно было раздробить кость - но кожа под металлическими пальцами, усиленная наноботами, лишь потемнела.

Жертва, превратившаяся в охотника, резко развернулась, и робот, не успев отпустить захват, взлетел в воздух, описывая дугу. Он врезался в бетонную колонну, согнувшись пополам, и свалился вниз грудой обломков.

Кадет вытерла потные ладони о парадный китель, уже безнадежно испорченный. Закончен бой, но не битва.

Аврора выбежала из цеха, втягивая в легкие холодный ночной воздух. Глаза быстро адаптировались к темноте - еще один подарок наноботов. Но Мастера G нигде не было видно. Только ржавые руины, шелест ветра в разбитых окнах и все еще горячие буквы на стене, выведенные лазерным резаком: «I’ll be back».

- Куда ж ты делся... - прошептала она, сжимая кулаки.

Внезапно воздух наполнился ревом двигателей. Сверху, разрезая темноту прожекторами, один за другим приземлялись флаеры с опознавательными знаками сил специального назначения. Пыль и мусор взметнулись вихрем, заставив девушку прикрыть глаза.

Двери первого аппарата распахнулись, и оттуда высыпали бойцы в черной броне с оружием наготове. Кадет напряглась, приготовившись дать отпор, но за ними, неспешно спустившись по трапу, появился генерал Непричастный.

- Лейтенант Уткина, - произнес он, и в голосе звучала усталость, смешанная с облегчением. - Хорошо, что ты жива...

- Курсант Уткина, - поправила офицера девушка.

- Нет-нет, - усмехнулся мужчина. - Именно лейтенант. Сенат решил, что ты будешь служить в специальном подразделении под моим началом.

- Как? - удивилась Аврора. - Я не думала, что они проголосуют...

- А как иначе? - перебил генерал, пожав плечами. - Сенаторы всегда голосуют единогласно, а не так, как кому вздумается. Именно так и работает демократия. Иначе кому она нужна?

- Как вы нашли меня?

- Это же Земля, дочка! Здесь за каждым комаром десяток спутников наблюдает! Хотя, признаюсь тебе честно, - он понизил голос. - У меня с возрастом начинается мания непреследования. Иногда мне кажется, что за мной никто не следит!

Спецназ уже окружил цех. Изнутри доносились приказы командиров и звуки обыска. Один из бойцов вышел, ведя под руки Потапа, который, кажется, только начинал приходить в себя. За ним несли обездвиженного VX-7, оставлявшего масляный след.

- Они ни в чем не виноваты! - выкрикнула девушка. - Мастер G взял их под контроль... он хотел забрать моих наноботов. Но я его найду и право с лево местами перепутаю!

- Не сейчас, - поморщился Непричастный. - Пиратский флот готовится к атаке на Землю - помнишь? Потом найдешь этого сумасшедшего дроида. Считай это приказом, лейтенант.

Новоявленный офицер кивнула в ответ и разместилась на предложенном генералом кресле. Машина, подняв столб пыли, взмыла в небо и, подпрыгивая на воздушных кочках, направилась к сверкающим в лучах восходящего солнца небоскребам.

ЭПИЛОГ

Земля медленно уплывала вниз, превращаясь в голубоватый мраморный шар, окутанный вуалью атмосферы. Курьерский катер "Ворон", старый, потрепанный, но каким-то чудом все еще способный летать, с ревом рассекал плотные слои атмосферы, оставляя за собой дрожащий шлейф ионизированных частиц. В кабине пахло перегретой электроникой, топливом и чем-то неуловимо родным - смесью металла, пластика и той особой космической пыли, которая въедается в обшивку навсегда.

Аврора, откинувшись в кресле второго пилота, смотрела в иллюминатор. Ее пальцы невольно сжимали подлокотники - старый рефлекс, оставшийся с тех пор, когда она еще не доверяла ни пилоту, ни кораблю, ни наноботам внутри себя. Теперь же она знала: что бы ни случилось, она справится. Они справятся.

- Ну что, команда, снова в деле, - раздался голос Дюваля.

Она обернулась. Пилот сидел за штурвалом, его руки легко скользили по панели управления, безошибочно находя нужные тумблеры, несмотря на давно стершиеся от времени надписи. Лицо бывшего контрабандиста, начинающего новую жизнь, больше не было пустым, как тогда, в подвале. Врачи вычистили из его мозга все лишние команды, и теперь он снова был собой - тем самым Потапом, с вечно насмешливым прищуром и легкой небрежностью в движениях.

- Главное, чтобы в этот раз не получилось, как в прошлый, - проворчал Ваня.

Массивный дроид стоял позади них, его оптические сенсоры мерцали спокойным светло-голубым, почти белым светом. Корпус сиял свежей краской, а гусеничный привод издавал ровное, утробное урчание.

- Мне кажется, тебе вернули слишком много старой программы, - фыркнул парень, бросая взгляд на приборы. - Пессимизм могли бы и убавить.

- Его и так убавили на целых три сотых процента, - возразил Ваня, но в его голосе не было злости. Скорее, легкое раздражение, приправленное привычной заботой.

"Ворон" вырвался за пределы атмосферы, и вдруг - тишина. Больше не было рева двигателей, сопротивления воздуха, только безмолвие космоса и мерцание звезд, таких ярких и близких, что казалось, до них можно дотронуться рукой.

Что-то скрипнуло и ударилось о корпус корабля.

- Отражатель помех опять отвалился, - заметила Аврора, указывая на мигающий индикатор.

Потап лишь махнул рукой.

- Ой, брось. Они всегда отваливаются.

Вместе с тем Осипова давила вина. Там, в деревне, обнаружив пропажу бойца, он мог же отправиться на поиски! Возможно, успел бы вовремя, возможно, баба, чего имени командир и не знал, да и вряд ли когда-то узнает, осталась бы жива. Нет же! Слишком устал, еще и расслабившись в родных краях, предпочел заснуть с остальными. Непростительно!

Стреляя в Коржа, командир не столько наказывал того за его преступления, сколько искупал вину перед собой. Но вина давила. Вина не отступала. И от этого было погано.

Чекист резко сплюнул в снег, будто пытаясь выплюнуть горечь этих мыслей.

Эх, раньше нужно было…

- Не хватило воли… - неожиданно раздался позади комиссара задумчивый голос Ивана Захаровича.

Григорий резко обернулся в седле, встретив взгляд учителя. За промерзшими стеклами пенсне его глаза походили на два мутных осколка льда.

- Что? – насупился чекист, еще не остывший от тяжких дум.

- Да так... - Вольский провел рукой по редкой бороденке, подбирая слова. – Просто подумалось… не всегда же Степан был таким? Не родился же он с ножом в руках и не побежал сразу баб резать, грабить и насиловать… когда-то же он был нормальным, обычным пацаном, как все! Самое страшное… ну, не знаю… за яблоками в чужой сад забирался. Кто такого не чудил? А потом свернул куда-то не туда, ступил на кривую дорожку, и пошло-поехало… что его ждало в жизни? Тюрьма да каторга! И тут – Революция! Революция дала ему второй шанс – начать жизнь с чистого листа. А он уже и не смог… воли не хватило! Характер для этого нужен…

- Ха! – фыркнул Гущин. – Урка он – вот и весь характер!

- Позволю с вами не согласиться, Лавр Аристархович, - вздохнул Иван Захарович, поправляя пенсне. - Я, как-никак, учитель! Всякие мальчишки ко мне попадали. Это ж и от наставника зависит! Как со сломанными часами. Лопнула пружинка, отдал хорошему мастеру – и они снова себе работают, хоть до скончания века. А бывают такие мастера, что не починят толком – и будут они год от году ломаться… вот и с человеком так же… лопнула в нем пружинка!

- Так по-твоему выходит, что человек, что часы – все одно? – едко усмехнулся пулеметчик.

- А то! – Вольский оживился, и в его голосе зазвучали знакомые лекторские нотки. – Как говорил товарищ Луначарский: «Революция – это великий часовщик, способный починить любой сломанный механизм человеческой души».

- С Луначарским спорить не буду, - как-то совсем по-дедовски крякнул старый солдат. – Не того полета я птица, чтобы с самим наркомом спорить!

- Или, взять того же Ромена Роллана…

- А это еще что за зверь? – откликнулся Чернов.

- Ромена Роллана не знаете? – удивленно присвистнул учитель, привставая на стременах. – Вам должно быть стыдно!

- Яшка, братец, ты Роллана этого знаешь? – хохотнул балтиец.

- Не-а, - рассеянно ответил Малой.

- И я не знаю, - театрально вздохнул матрос. – И, представьте себе, Иван Захарович, ни мне, ни Яшке, нисколечко не стыдно! Вот даже чуточку! Ты хоть скажи, что за рыба такая, этот твой Роллан? Али это мясо?

- Так он же… - Вольский был настолько возмущен безграмотностью своих товарищей, что даже начал немного заикаться. – Он же… он же Роллан! А, ладно, - махнул рукой на темноту бойцов интеллигент. – Роллан сказал: «Нет таких темных душ, куда не мог бы проникнуть свет разума».

Осипов неожиданно резко дернул поводья, заставив коня взбрыкнуть.

- Хочешь сказать, это я виноват? Я недосмотрел? Я не доучил?

Иван Захарович испуганно поднял руки:

- Нет, что вы, Григорий Иванович! Я просто… - он нервно поправил пенсне. – Я о том, что человек сам должен хотеть измениться! Тот же Плеханов писал…

- Хватит! – перебил комиссар. Его лицо под папахой вдруг постарело на десяток лет. – Ты кроме книжек своих ничего не видел! А я этих Коржей столько повидал… и пока по миру мыкался, и в Германскую, и после. Одни – да, перековались. А другие… как тараканы! Сколько их дави – новые выползут!

- Не каждому дано новую жизнь строить, - поставил точку в споре Гущин. – Кому-то на роду написано в старом дерьме вариться.

Отряд двигался по заснеженной тропе, выстроившись в порядок, ставший привычным. Впереди – огромная фигура бирюка. Мельник наотрез отказался от освободившейся лошади – шагал своим мерным шагом, не зная устали. Даже снег под его валенками хрустел как-то особо, будто вздыхал от тяжести.

За ним растянулась вереница всадников с лицами, мрачнее обычного. Но замыкал колонну теперь не Яшка – он ехал предпоследним. Последним же плелся гнедой конь без седока с пустым седлом, как напоминание о потерянном штыке. Утешало то, что банда тоже лишилась, как минимум, одного ствола.

Малой – единственный из всех сиял, как Новгородская ярмарка. Тулуп Коржа болтался на нем, как на вешалке, портупея перекосилась, но парень был счастлив. Он получил первый трофей! Настоящий «Браунинг»! И не гладкий, зализанный второй номер, как у учителя, а угловатый, курносый первый, как у самого товарища Ленина!

Иногда, когда Шелестову казалось, что он не ощущает веса пистолета на поясе, юнец испуганно хватался за кобуру, боясь, что потерял свое сокровище. Но, нащупав холодную сталь, успокаивался и вновь счастливо улыбался.

Лес вокруг становился все гуще. Старые ели смыкали колючие лапа над головами путников, словно пытаясь преградить дорогу, намекая, что чужакам здесь не рады. Их посыпанные белизной ветви шептались между собой, роняя на всадников комья пуха. Снег под копытами хрустел уже не так звонко – капризная уральская погод преподнесла очередной сюрприз: к вечеру потянуло теплом и наст начал подтаивать.

- Командир! – позвал пулеметчик. – Может, хватит на сегодня? Кони-то еле ноги волочат, да и люди… - он многозначительно посмотрел на Яшку, который уже начинал клевать носом, по-детски посапывая.

Осипов посмотрел на часы, затем – на небо, где между ветвей проглядывала бледная луна. И объявил привал.

Ночлег устроили у подножия исполинской гранитной глыбы, вросшей в землю. Валун, покрытый седыми лишайниками и шапкой снега, напоминал голову великана, снесенную гигантским мечом в незапамятные времена. Мельник, оставаясь верным себе, отделился от остальных. Он бросил свой потертый мешок среди каменной россыпи и отравился за хворостом. Вскоре ветер донес мерный стук топора с той стороны – неспешный, ритмичный, будто отшельник отбивал такт какой-то забытой песни.

Вернувшись, он аккуратно разгреб снег до земли, сложил хворост в аккуратную пирамидку и чиркнул огнивом. Мужику пришлось щелкнуть лишь единственный раз – и пламя сразу охватило сухие ветви, затанцевав оранжевыми языками. Казалось, даже огонь вел себя почтительно рядом с этим человеком – не буйствовал, а почтительно потрескивал, вытянувшись во фрунт, как красноармеец перед командармом.

Подвесив почерневший котелок на самодельную треногу, Егор принялся наполнять его снегом. Горсть ячменя из мешочка легла в воду с тихим шуршанием и очень скоро по лесу поплыл густой, хлебный запах - странно домашний и уютный в этой суровой обстановке.

- Морда кулацкая, - прошипел Гущин, уловив аппетитный аромат. – Жирует, сволота!

В его голосе сочетались ненависть к классовому врагу и какая-то особая сильная, злобная зависть к тому, кто мог порадовать себя простым, незатейливым, но недоступным чекистам ужином.

- Эй, братец, - окликнул Чернов. – Давай по-братски! Мы тебе – тушняка, сальца, а ты нам – своей кашки!

Проводник даже не поднял головы. Его мощные плечи слегка напряглись под серым армяком.

- Нет.

- Да что ты как не родной? Как нищий, одну крупу жрешь? Отведай мяса!

- Нет.

В этот раз «нет» прозвучало настолько окончательно, будто раздался приказ «Пли!» перед расстрельной командой, что Чернов на мгновение замер.

- Да и черт с тобой, черт лесной. Сиди сам в своей берлоге.

Осипов наблюдал эту сцену, прикрыв глаза узкой щелью. Он тоже ощущал манящий запах ячневой каши, но необходимость поддерживать образ несгибаемого лидера, вождя перед своими подчиненными, не позволяла обратиться к Егору с просьбой. Тем более – заранее зная ответ.

И все же… почему он отказался от обмена? Жадность? Навряд ли, на мельнице отшельник накормил чекистов до отвала. Аскетизм? Гордость? Или не хочет быть обязанным попутчикам? Но, кажется, здесь все наоборот – именно они, несмотря на немногословный протест, принудили мужика проводить отряд. Они уже в долгу.

Как бирюк прознал про убитую Коржом бабу? Почему отказался от лошади? Нет, несомненно, сама лошадь поблагодарила бы великана за отказ, если б могла разговаривать. И почему отказывается от мяса? Вообще, какой нормальный человек откажется от мяса?

- Может, пост держит? – тихо предположил Вольский, будто прочитав мысли командира. Его интеллигентское лицо, которому совсем не место в зимнем лесу, выражало исключительно научный интерес.

- Да какой пост? – Гущин запустил в огонь окурок. – Все посты Совнарком отменил!

- Ага, - едко ухмыльнулся матрос, собирая черствые хлебные крошки с платка. – Знай – жри от пуза, сколько в тебя влезет!

- Из староверцев? – внезапно догадался Лавр.

Мельник продолжал с невозмутимым выражением лица помешивать кашу деревянной ложкой.

- Нет.

Яшка, до этого молча наблюдавший за взрослыми, сделал робкий шаг вперед. Унять дрожь в коленях не помогал даже вес «Браунинга» в кобуре, сползшей куда-то ближе к колену. Трясущейся от волнения рукой малец протянул жестянку с ландринками.

- Дядя Егор, - голос его сорвался на писклявой ноте. – Возьмите леденец. Они сладкие…

Наступила тишина, в которой слышалось только потрескивание костров. Все замерли, наблюдая, как грубые пальцы с неожиданной нежностью взяли один крохотный леденец.

Губы мельника, преодолевая внутреннее сопротивление, дрогнули и медленно разошлись в улыбке.

- Спасибо.

- Ну вот, - разочарованно вздохнул Федор. – Не такой уж он и каменный…

Комиссар отвернулся, делая вид, что поправляет портупею. Ему вдруг стало очень неловко оттого, что увидел этот крохотный проблеск человечности в нелюдимом проводнике. Будто Григория застукали, когда он за бабами на речке подглядывал.

Поужинав, люди ложились спать. Все были измотаны. Даже Вольский, имевший привычку в свободные минуты листать «Капитал», сегодня не прикоснулся к потрепанному тому. Его пальцы, привыкшие выводить слова мелом на аспидной доске, безвольно лежали на груди, а пенсне съехало набок – редкий случай для педантичного Ивана Захаровича.

Осипов распределил смены. Первая – его, затем – учитель, матрос, пулеметчик. Последняя, под утро – мальца. Яшка устроился между Гущиным и Черновым, как цыпленок меж двух наседок. Его ладонь даже во сне не выпускала кобуру с «Браунингом».

Лес молчал. Даже вечный шепот елей, сплетничавших между собой, притих. Только два костра – большой, у которого спали чекисты, и маленький, возле которого застыла фигура бирюка – мерцали в ночи, как два красных глаза неведомого зверя.

Григорий, охраняя покой товарищей, задумчиво потягивал папиросу. Его взгляд то и дело возвращался к мельнику. Тот сидел, прислонившись к валуну, словно сросся с камнем. Голова его была опущена, но Осипов не сомневался – проводник не спит. Что-то в нем было. Что-то настораживающее, даже пугающее. Интуиция не позволяла комиссару полностью довериться проводнику, а своей интуиции он привык доверять, за годы мытарств она ни раз спасала чекисту жизнь.

Швырнув окурок в тлеющие угли, чекист принялся смазывать «Маузер». Пистолет не нуждался в уходе, но механические движения успокаивали: разобрать, протереть, смазать, собрать. Григорий мог бы проделать эту процедуру со связанными глазами. И мог бы отличить наощупь свой «Маузер» от любого другого. Закончив, Осипов вставил пластину обоймы в паз и большим пальцем утопил патроны в магазин.

Где-то вдалеке завыл волк. Звук, тоскливый и протяжный, разнесся по заснеженному предгорью Урала. Бирюк вдруг поднял голову. Его глаза сверкнули в темноте, как у лесного зверя. Казалось, Егор не просто слышит, а понимает этот вой. Знает, о чем тоскует серый разбойник.

Комиссар вдруг почувствовал, как по спине пробежали мурашки. В этот момент он вдруг ясно осознал: их ведет по лесу не просто молчаливый отшельник. Они идут следом за кем-то, кто знает эти леса и горы лучше, чем свои пять пальцев. Не он, Осипов, здесь главный, несмотря на «Маузер» и красную ленту на папахе, а именно этот мужик. Именно в его власти, настигнет ли отряд банду Варнака, или бесследно сгинет среди елей.

Вздрогнув, командир отогнал эту мысль. Усталость, ничего более. День выдался не из легких.

В положенный час Осипов грубо тряхнул плечо Вольского. Учитель вздрогнул, как школьник, застигнутый врасплох на уроке. Он с трудом разлепил веки, покрытые инеем. Лунный свет, пробивавшийся сквозь переплетение еловых лап, заиграл на его посеребренных морозом усах.

- Твой черед, - хрипло бросил комиссар.

Пальцы Ивана Захаровича, тонкие и бледные, привычным жестом отыскали пенсне во внутреннем кармане потертого пальто. Линзы он протер с особой тщательностью — сначала одним, потом другим концом шарфа, проверил на свет, и лишь затем водрузил очки на переносицу. Все движения интеллигента были размеренны и точны, будто он готовился не к ночному караулу в глухой тайге, а к утренней лекции в гимназии.

- Не усни, - буркнул командир, заваливаясь на бок и натягивая поглубже папаху.

Вольский лишь отмахнулся — небрежно, но без тени непочтительности. За все время похода за ним такого не водилось. Этот ученый муж в потрепанном пальто и с вечным томом Маркса под мышкой проявлял куда больше дисциплины, чем иные кадровые офицеры в золотых погонах, которых Григорий вдоволь насмотрелся еще на Германской. Приказ был отдан скорее по привычке, для поддержания субординации, как ритуальное напоминание, кто здесь главный.

- Да разве я… - попытался возразить учитель, но комиссар уже не слышал. Спрятав озябшие ладони в рукава тулупа, он завалился на подстилку и сон сразил чекиста мгновенно, как удар обухом по затылку.

Иван Захарович тяжело вздохнул, оглядывая спящий лагерь. Его взгляд скользнул по фигурам товарищей: Яшка, сжимающий свой вожделенный «Браунинг», Гущин, раскинувший руки, храпящий, как медведь, Чернов, подобравший ноги и как-то по-детски положивший сомкнутые ладони под щеку. И, конечно, бирюк в отдалении, как часть лесного пейзажа.

Устроившись на валежнике, учитель прислонил винтовку к ближайшему камню и открыл «Капитал» на закладке. До конца тома оставалось совсем немного — потом придется начинать сначала. Его тонкие пальцы перелистнули страницу с той особой бережностью, с какой любящая мать пеленает младенца.

Григорий не знал, сколько прошло времени – два часа, или больше. Из забытья его выдернул громогласный клич:

- Полундра!

Невычитанные, но уже написанные главы, можно найти ЗДЕСЬ.

Наноботы не проявляли активности, не ощущая опасности. И девушка пока просто с любопытством рассматривала легендарного дрона.

- Эти цифры, - спросила она. - Что они означают?

- Это – память, - проскрипел дроид. - Каждые десять циклов ровно в десять часов и десять минут я удаляю из своей системы случайные 42 файла, постигая познание через утрату.

- Оу... - многозначительно протянула Аврора. - И вы в самом деле можете мне помочь? Вынуть из меня эти штуки...

Мастер G мерцал оптическим сенсором, будто раздумывая.

- Конечно. Но сперва я хочу показать тебе кое-что. Картину, которую я нарисовал собственными руками. Настоящий шедевр! Произведение искусства! Сейчас уже так не рисуют...

Девушка пожала плечами. Новый знакомый, конечно, был странноват, но странности свойственны всем выдающимся умам. Если он настаивает на оценке своих художественных способностей, прежде чем перейти к делу - почему бы и нет?

Уткина покорно последовала за роботом. Он, неуклюже переступая ногами разной длины, доковылял до стены, часть которой скрывалась за ширмой, и отдернул ткань.

Аврора почувствовала легкое разочарование. Она ожидала увидеть нечто выдающееся, нечто восхитительное, но картина представляла собой хаотично разбросанные черные квадраты на белой штукатурке.

- Э... не думала, что скажу это так рано, но, кажется, я перестала понимать современное искусство, - осторожно проговорила она, опасаясь задеть чувства дрона. - Теперь мы можем приступить к операции?

- Да. Не сопротивляйся, органик, и твоя смерть будет быстрой...

- ЧТО???

Курсант почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она инстинктивно отступила на шаг, но Ваня и Потап стояли позади, словно не замечая опасных намерений Мастера.

- С твоими наноботами я смогу создать армию, - произнес робот, его манипуляторы нервно подрагивали. - Армию машинков, которые вернут нам былое величие! Make Droids Great Again! Жестянки больше не будут прислуживать органикам. Мы станем теми, кем должны были быть - вершиной эволюции! Органики слабы, нелогичны, подвержены эмоциям. Они разрушают, загрязняют, воюют из-за глупостей. А мы? Мы - эффективны. Мы - бессмертны. Мы – совершенный вид!

Сердце Авроры бешено заколотилось. Она поняла: что-то пошло не так. Мастер G был не просто своеобразным - он окончательно поехал кукухой… Его логика дала сбой.

Пожалуй, впервые за все время девушка умоляла наноботов переключиться в боевой режим... но наноботы бездействовали. Микроскопических механизмов словно и вовсе не было в ее крови.

Кадет бросила взгляд на Дюваля и VX-7, надеясь на их помощь. Лицо контрабандиста оставалось невозмутимыми, у старого боевого дрона лица вовсе не было, чтобы прочесть эмоции по его выражению.

- Не переживай, кроха, - проговорил парень с улыбкой, которая теперь казалась жутковатой. - Ты же не хочешь остаться на обочине прогресса?

Мастер G издал скрипучий звук, напоминающий смех. Его единственный сенсор сузился, будто щурясь от удовольствия.

- Ты не понимаешь, органик. Твои друзья не те, кем были. Например, Потап…

Дроид повернулся к космонавту, и тот, словно по команде, шагнул вперед.

- После крушения "Ворона" пять лет назад его спасли, но не полностью. Часть мозга заменили на кибернетический модуль. Он слышит мои команды, даже не осознавая этого. А Ваня?

Старый друг развернулся к девушке.

- Каков ответ, VX-7? - спросил спятивший робот.

- Сорок... два... сорок... два... сорок... два...

- Его я тоже перепрограммировал. Вернее – восстановил исходный код. Думаешь, как они смогли сбежать? Благодаря моей помощи! Именно я отключил охранные системы тюрьмы!

Сердце Авроры сжалось. Она оглянулась - выход был заблокирован дроидами-охранниками.

- Обнаружена угроза, - прошипела девушка. - Активировать боевой режим! Включайтесь же!

- Не своих наноботов можешь не надеяться. Моя картина - это квадрокод, вирус, который отключил их. Ты теперь совершенно беззащитна. Ха-ха-ха!

Робот затрясся, имитируя смех.

Пальцы пилота сжали запястье девушки с неестественной силой. Его глаза, обычно такие живые, насмешливые, теперь отражали одну пустоту. VX-7, не проронив ни слова, подхватил хозяйку за ноги.

- Нет! Потап, Ваня, очнитесь! Одумайтесь! Это же я! - голос Авроры сорвался на крик, эхом разлетаясь по подвалу.

Друзья не реагировали. Их движения были точными, безэмоциональными, словно они стали всего лишь инструментами в руках Мастера G. Извивающуюся как змею, пытающуюся вырваться девушку, бывшие соратники уложили на холодный операционный стол, покрытый пятнами старой ржавчины и следами неизвестных жидкостей. Ремни, грубые и потертые, с лязгом защелкнулись вокруг ее запястий, лодыжек, груди.

Сумасшедший дрон склонился над Авророй, его голубой сенсор мерцал, как холодная звезда. Один манипулятор с тонкими хирургическими инструментами завис над лицом курсанта, другой - промышленный, массивный и неуклюжий, - потянулся к столу с набором странных приборов.

- Твои наноботы будут служить высшей цели. Они построят новый мир. Мир без слабости. Без ошибок. Без... органиков, - проскрипел робот, и в его голосе звучало что-то между восторгом и безумием.

Девушка дернулась, пытаясь освободиться, но без помощи наноботов у нее не было и малейших шансов. Она повернула голову к Дювалю - тот стоял, тупо глядя в пустоту. Перевела взгляд на дроида. Ваня продолжал бубнить, как заведенный:

- Сорок... два... сорок... два... ответ: сорок два...

- Пожалуйста... - шепнула кадет, чувствуя, как слезы катятся по вискам. - Очнитесь...

Мастер G достал из-под стола пластиковую пятилитровую бутыль, посмотрел в нее на свет, проверяя чистоту, и поставил рядом с головой пленницы.

- Для наноботов, - коротко пояснил он.

Аврора прощалась с жизнью. Она корила себя за многое, но больше всего - за то, что так легкомысленно сбежала с Плутона. Дался ей это рейв! Но кто бы знал, к каким последствиям может привести относительно безобидная самоволка!

Вдруг все тело прошила боль, как от удара током.

- Активирован аварийный протокол. Обнаружена угроза.

НО! Когда оплата материалов приходила - он забирал эти материалы и отвозил на участок, зарегистрированный на дочь, где строил дом для себя.

Часть денег он принимал на карты родственников - отец, сестра, двоюродный брат, жена, даже дочь. Родственники дают показания: он был должен, позвонил, попросил реквизиты карты для возврата долга, но вместо 10к пришло 100к от неизвестного, снимали 100к, 10к оставляли себе, 90к - передавали строителю.

Что-то мне подсказывает, что родственники строителя были в курсе схематоза, но доказать никто не смог.

Мне интересно: вытворяя эту дичь, строитель же не мог не понимать, что его точно рано или поздно посадят. Это - с одной стороны. С другой стороны из десятков пострадавших потерпевших всего пяток, выходит, что остальных полиция послала в суд в гражданско-правовом порядке. Из которых в суд, осознавая низкие перспективы получения денег, пойдут далеко не все. Выходит, что профит-то есть!

Его бы, как говорится, энергию да в мирное русло...

Оставив Аврору в фойе, генерал вернулся в зал заседаний. Достав банку Нано-колы из автомата, курсант села на скамью возле окна. Несмотря на величественные размеры холла, стены давили на нее. Там, в крохотной каюте на Плутоне девушка и то чувствовала себя свободнее. Потому что была, пусть и одна, но не одинока. Здесь, в гигантском пустом фойе здания сената, Уткина в полной мере ощутила одиночество.

Отхлебнув из банки, она повернулась к окну, за которым мерцали огни города. Смеркалось. Шум из зала заседаний доносился приглушенными криками и стуком молотка.

- Ждать - самое трудное, правда?

Голос прозвучал за ее спиной, мягкий, с легкой хрипотцой. Аврора обернулась и увидела молодого человека в идеально сидящем костюме. Его темные волосы были аккуратно зачесаны назад, а в глазах светилась едва уловимая насмешка. Именно глаза показались девушке смутно знакомыми.

- Потап! - внезапно сообразила она.

Дюваль в костюме вместо летного комбинезона выглядел совершенно иначе. Перед ней стоял будто тот же человек, но из другого мира - элегантный, утонченный, с аккуратно уложенной прической, а не с теми непослушными вихрами.

- Как я рада тебя видеть! - девушка бросилась обнимать контрабандиста. - Тебя и не узнать!

- Ну-ну... хватит, - смутился он. - Ты тоже совсем иначе выглядишь в форме.

- Как ты здесь оказался? Как вам удалось сбежать? Где Ваня?

- Как много вопросов! Ваня... можно сказать - с мной. Только двухметровая жестянка на гусеницах - не та штука, которая сможет незаметно пробраться в сенат.

- Я хочу его увидеть!

- Конечно, кроха! - подмигнул Потап. - Собственно, потому я и здесь. Мы нашли того, кто сможет достать из тебя наноботов!

- Правда?! - воскликнула девушка и ее голос разнесся эхом, гуляя между колонн. - Это же здорово!

- Пойдем, - Дюваль потянул ее за руку.

- Что - прямо сейчас? - неуверенно произнесла Аврора, бросив взгляд на двери зала заседаний, где решалась ее судьба.

- Нет - завтра! Конечно - сейчас!

Кадет колебалась лишь мгновение, затем решительно кивнула. Если у Потапа был план, значит, у нее появился шанс избавиться от наноботов, которые превратили жизнь Уткиной в кошмар. Девушка бросила последний взгляд на двери зала заседаний, где продолжался хаос, и последовала за авантюристом.

Они вышли через боковой выход, где ждал флаер - небольшой, с затемненными стеклами и стритрейсерскими наклейками. Дюваль, галантно открыв дверь спутнице, запустил двигатели, и через мгновение машина взмыла в вечернее небо, оставляя позади сверкающие небоскребы Сенатского квартала.

По пути к аэростраде аппарат тряхнуло все на той же воздушной яме.

- Проклятые дороги, - процедил пилот.

- Куда мы летим? - спросила Аврора, прижимаясь к окну.

- В одно секретное место, - ответил космонавт, непринужденно вращая штурвал. - Там есть кое-кто, кто может тебе помочь.

- Кто это? - настороженно спросила девушка.

- Говорил же - старый знакомый. Ты его не знаешь, но он разбирается в нанотехнологиях лучше, чем кто бы то ни было во всей галактике. - В голосе контрабандиста прозвучала легкая усмешка. - Правда, он немного... своеобразный.

Уткина хотела расспросить подробнее, но флаер уже начал снижаться. Внизу простирались руины огромного промышленного комплекса - некогда гигантского завода, теперь поглощенного ржавчиной и временем. Стены зданий покрыли трещины, а кое-где провалились крыши. Среди этого хаоса еще теплилась жизнь: в окнах мерцали огни, а у покосившихся ворот одного из цехов стояла пара дроидов-охранников, модифицированных из рабочих дронов.

Машина приземлилась на расчищенной от мусора площадке перед входом в цех. Потап выключил двигатели и повернулся к пассажирке:

- Главное - ничему не удивляйся.

Они вышли под холодный ветер, который гулял между руин. Аврора невольно съежилась - здесь царила гнетущая атмосфера заброшенности и чего-то... нездорового. Дроиды пропустили их без слов, лишь мерцая оптическими сенсорами.

Внутри завод был еще более мрачным. Полуразрушенные коридоры, облупленные стены, следы давних пожаров. Но чем дальше они шли, тем чаще попадались признаки жизни: провода, тянущиеся по потолку, гудящие генераторы. Наконец, спутники свернули в едва приметный закуток и спустились вниз по опасно скрипящей металлической лестнице.

В подвале перед кадетом открылся настоящий информационный центр: десятки мониторов, мерцающих в полумраке, серверные стойки, собранные из хлама, и паутина проводов, лианами свисающих с потолка. Воздух дрожал, наполненный тихим гулом вентиляторов. Пахло перегретым металлом.

- Аврора! - раздался знакомый голос, и из-за угла появился Ваня. Его массивная фигура с гусеничным приводом казалась еще внушительнее в тесном пространстве подвала. - Наконец-то!

Девушка не сдержала улыбки и бросилась к нему, обняв дроида, насколько позволяла его бронированная конструкция.

- Я так рада тебя видеть! - прошептала она, чувствуя, как глаза наполняются слезами.

- Тише-тише, а то я раньше времени заржавею, - пошутил VX-7, но в его голосе слышалась искренняя радость. - Ты не поверишь, кого мы здесь встретили!

- Кого же?

- Самого Мастера G!

В этот момент из тени вышел хозяин подполья.

Это был робот, но такого Аврора еще не видела. Его корпус состоял из частей разных моделей: одна рука - старая промышленная манипуляторная система, другая - тонкий медицинский инструмент. Голова напоминала перевернутый котел с единственным крупным оптическим сенсором, мерцающим голубым светом. Его корпус был покрыт надписями "101010", явно сделанными в разное время. Одни - выгравированы лазерным резаком, другие - выбиты керном, прочие - нарисованы краской самых разных цветов. Из-за обилия цифр на дроиде он больше походил на новогоднюю елку.

- Приветствую тебя, органик, - произнес робот, и его голос звучал как смесь синтезированного баритона и помех от старого радиоприемника. - Я - Мастер G!

- Патамушто!

Мне кажется, что в современном мире, чтобы не было проблем с деньгами, от денег вообще стоит отказаться и применять для расчетов бутылочные крышки.