Д. Б. Шоу
«Теперь, когда мы научились летать по воздуху как птицы, плавать под водой как рыбы, нам не хватает только одного: научиться жить на земле как люди».
Чиво ты наделал, интернет?!
Как спать то теперь?!
Почему любовь к одному человеку не всегда делает носителя этой любви терпимее и добрее ко всему остальному миру?
Всякий земной человек «любит» какого-то одного человека только потому, что ненавидит весь остальной мир.
Когда в человеке впервые появляется такая «любовь»? В подростковом (юношеском) возрасте – «первая любовь». Почему? Потому что подросток испытывает сильнейшее унижение со стороны всего мира.
Подросток чувствует себя «рабом», которому хочется вырваться из этого рабства, стать свободным человеком. Но у него нет сил. Ему приходится волей-неволей возненавидеть весь мир за это его глубочайшее унижение. Но обратной стороной этой ненависти является (по-является) «любовь» к кому-то (совершенно случайно, ненароком) «избранному».
Человек этого избранного (упавшего с Неба) «любит» (=унижает, навязывает ему «себя», навязывает его "себе") ровно с той же силой, с какой ненавидит весь мир за его унижение. Ненавидит вплоть до того, что временно забывает о мире и остаётся один на один со своим возлюбленным.
«Любовь» (к одному человеку) автоматически делает человека ненавидящим весь остальной мир. И, наоборот, ненависть ко всему миру автоматически делает человека влюблённым в какого-то одного человека.
Человек пытается в одном возлюбленном найти спасение от унижения его всем миром. Но, как известно, "не тут-то было". Никакого такого спасения ему возлюбленный никогда не даёт. И он жестоко разочаровывается в "любви" к этому одному человеку. Но вскоре (точно так же) влюбляется в другого (одного) человека. И так всю жизнь в людях блуждает своей "любовью" от одного человека к другому - живёт архе-типичной "блудницей".
«и я увидел жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными, с семью головами и десятью рогами.
И жена облечена была в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценными камнями и жемчугом, и держала золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотою блудодейства ее;
и на челе ее написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным.»
Любовь к одному человеку всегда делает носителя этой любви нетерпимее и злее ко всему остальному миру! Злоба и отвращение ко всему миру всегда делает носителя этой злобы влюблённее к одному человеку (или, скорее, к собаке, кошке).
«Чем больше узнаю людей, тем сильнее люблю собак»
Любовь к одному человеку (или к одной собаке) делает носителя этой любви чрезвычайно опасным для всех тех людей, которые становятся на его пути к этому одному человеку (или собаке). Такой носитель любви к одному человеку, не раздумывая ни на секунду, пристрелит (зарежет, отравит, прикончит) любого, кто встанет у него на пути к его возлюбленному.
«Некий муж за святость брака!
Чтоб с женой не вышло зла,
Им огромная собака
Приобретена была.
Нынче ночью шум и драка -
Еле ноги этот пес
От любовника унес!..»
Про доверие
Азиатская быль о собаках
Мало кому известный факт
В любом месте Средней Азии появление русского военного лагеря - буквально за несколько недель - оставляло местных жителей без овчарок (предков нынешних алабаев, кстати). Именно этого срока хватало, чтобы все собаки, охраняющие отары в окрестностях воинской части, оказывались в русском лагере на правах сторожей - там, где их регулярно кормят(!), гладят(!) и, главное, любят(!).
Именно поэтому не известно ни одного случая, чтобы ночью местным "партизанам" удалось удачно подкрасться и напасть на русский лагерь - ночных "визитёров" собаки рвали насмерть. (Это не словесный оборот, это буквально.)
Более того, известен случай когда несколько десятков таких экс-овчарок буквально разогнали боевой порядок нескольких сотен туркменской кавалерии раньше, чем те успели напасть на русский лагерь. И это было днём.
Надо сказать, что русских поначалу удивляла такая ненависть собак к своим бывшим хозяевам. Потом перестала, ибо русские увидели, что местные со своими собаками общались исключительно пинками, камнями да палками, а на любого, кто додумался хоть раз покормить свою овчарку, посмотрели бы как на идиота (а кем ещё надо быть, чтобы дать пищу харамному зверю?). Понятное дело, что при таком обращении не то, что собака, а и хомячок хозяина возненавидит.
Надо сказать, что местные овцеводы рано или поздно приходили к мысли, что свою собаку (собак) надо у русских забрать, ибо экономические потери были явные и большие:
Во-первых - отары без собачьего присмотра разбегались (со всеми последствиями отсюда вытекающими);
Во-вторых - вместо убежавшей собаки, до того работавшей бесплатно и безъедно, приходилось нанимать чабана, работающего за деньги и харчи. И хотя труд чабана в Средней Азии был невероятно дёшев, тем не менее это были совершенно непредусмотренные и ненужные затраты (часто и так у совсем небогатых людей).
И вот в один прекрасный (или когда как) день, к командиру русской части солдаты приводили пересилившего страх местного, и тот озвучивал русскому офицеру деловое предложение: "Возвращайте мне мою собаку (собак) или заплатите за неё (них)!.." Причём суммы всегда назывались совершенно запредельные - собака шла по цене минимум верблюда.
На что коварный русский отвечал:
- Хочешь забрать?.. Да ради бога!.. Забирай. Эй, покажите ему собак и пусть хоть всех их забирает!
К тому времени о том, что местный пришёл забирать свою собаку, обычно знал весь лагерь и посмотреть на бесплатный цирк сбегались все, кто не был занят на срочных работах.
Местному показывали стаю собак: "Вон они, бери любую ..." И он шёл к ним с палкой в одной руке и верёвкой в другой, не чувствуя никакого подвоха.
А подвох был - к тому времени у собачьей стаи уже чётко был выработан условный рефлекс: любой местный без сопровождения хотя бы одного русского солдата, на границе лагеря или на его территории, должен атаковаться без какой-либо команды и предварительного облаивания.
Много ли тебе поможет палка, если на тебя одновременно и со всех сторон бросается десяток-другой злющих псов, со средним весом 1,5 пуда каждый (а отдельные экземпляры и потяжелее)?
В общем, к тому времени, когда наши солдаты, всласть насмеявшись, отгоняли собак, местный уже бывал капитально искусан, а подран ещё сильнее.
Да, грубо, нетолерантно и совсем не по-вегетариански, но что было, то было - времена были тяжёлые, игрушки были железные, жизнь солдатская была скучна и тосклива, поэтому развлекались солдатики как могли.
Ну, а после нескольких таких случаев желающие вернуть себе собаку среди местных как-то переводились.