Жак замахнулся мечом, а Камил второпях поднял с земли каплевидный щит. Но за первым ударом последовал второй. Щит трещал, а Камил всё не мог нащупать свою саблю, лежавшую где-то около шуб, в которых он спал… Камил скатился с шуб, быстро поднялся на ноги. Одержимый последовал за ним, ничуть не отставая, всё размахивая мечом, сверкая лезвием в огнях костра. Все удары приходились на щит, Камил отступал назад, пытаясь не споткнуться и не пропустить ударов. Благо, Жак словно утерял всё своё фехтовальное мастерство, совершая безумные атаки, которые легко просчитывались. Но всё же он не терял напора.
Просвистела стрела. Наконечник пробил Жака насквозь, острие прошло от левого бока и вышло из правого. Но наёмник не прекратил смеяться и вопить в приступе безумства – он точно стал Одержимым. Паразиты из Зазеркалья не жалеют захваченные тела, когда пытаются прикончить вокруг себя побольше людей – подобное уже когда-то случалось и в поместье, когда гончар не вернулся из мира снов, а душу его заменил паразит, тут же прикончивший всю семью самым жестоким образом…
Жак утратил фехтовальное мастерство, но дрался он как дикий зверь. Голова его болталась из стороны в сторону, будто жила отдельно от всего остального тела. Он вцепился свободной рукой в щит. Потянул на себя и уколол поверху мечом – Камил вовремя отбил лезвие рукой в сторону, немного порезавшись. Он подшагнул к безумцу, вцепился в запястье, удерживающее меч и зарядил коленом в живот… безуспешно.
Одержимым плевать на боль. Паразиты Зазеркалья плавают в океанах страданий. Боль – это их стихия…
Наёмник лишь немного согнулся, не оставляя при этом попыток достать Миробоича.
Жака пронзили ещё две стрелы. Опасно! Камил приказал плечистым лучникам прекратить стрельбу, иначе заденут и его.
Одержимый вдруг вцепился зубами в плечо, выдрав клок шерстяной пряжи из рукава – через мгновение Камил отопнул Жака ногой и тот шлёпнулся на спину.
Выдрать меч из его руки невозможно. Одержимые чудовищно сильны. Где же сабля? И где Железяки?...
Едва он задался этим вопросом, как Железяки тут же налетели на Одержимого, обрушив на него град ударов.
Жак, было, вскочил на ноги, устремившись к своей цели. Но через пару мгновений от него остались лишь ошмётки.
И даже когда Железяки превратили его тело в ужасные лохмотья, Жак полз к Камилу, вопя, хрипя, но пытаясь достать живого человека, пытаясь причинить ему боль – по своей извечной жажде истребления, какими обладали все насекомообразные паразиты, плавающие в бесконечных пространствах сновидений…
Виновен во всём сновидец. Терраторн. Он заманил наёмника в ловушку. Он пытался провернуть то же самое и с Камилом – память постепенно возвращалась Миробоичу – но у Камила было слишком сильное намерение и обострившаяся настороженность, перенёсшаяся и в сон.
Усталость и сонливость сняло, как ледяной водой. Колотилось сердце в страхе. Камил шумно дышал и осматривался – кажется, повезло, что Одержимый так и не задел его. Лишь немного испортил зимние одеяния. А будь он без кафтана – укус выдрал бы ему все мышцы из плеча, сделав, наверняка, калекой, неспособным больше сражаться…
Наёмники лежали мёртвые. Только Бен ещё хрипел некоторое время, прежде чем притих.
Что на эти злодеяния «святого» из Престола скажет Преподобный?
Кстати, а куда он подевался?
Монаха не было видно в лагере.
-- Климент! – крикнул Камил. – Климент! Где ты?
Но ответом ему была тишина. Лежанка Климента была пуста и холодна. Следов разобрать не получалось. Весь снег утоптали бегущие горожане и мертвецы. В плотную ледяную корку.
Камил призвал псов. Дал им понюхать лежанку Климента. И приказал искать. И тогда псы побежали к краю лагеря, а Камил последовал за ними.
Схимник удрал. Он бежал на север. А мертвецы не остановили его – он же «свой». Камил дал приказ стеречь лагерь от всех, кто к нему приближается, а не от тех, кто от него убегает…
-- Чёрт возьми! – ругнулся Камил. Он остался совсем один. Среди мертвецов. Сновидец перебил его помощников всего за одну ночь, едва ему удалось проникнуть в их сны.
Зря Камил так беззаботно отнёсся к ночлегу. Он ведь понимал всю опасность! Понимал! Но не осознавал до конца… И только теперь вся безнадёжность его положения предстала перед ним в полной мере.
Эта ночь едва не оказалась для него последней.
Наёмники нравились ему. Пусть они и были подлыми льстецами, зато они не задавали лишних вопросов и не терзались моральными дилеммами.
Камил облачился в ламеллярные доспехи. Мертвецы собрали шубы и потушили костёр. Дружина отправилась в путь, в надежде нагнать Преподобного. Вряд ли монах убежал далеко.
От мёртвых волков не утаить свой путь – их нюх ещё острее, чем у псов.
Преподобный, должно быть, подумал, что демоны вселяются в его спутников оттого, что Господь их не защищает. Возможно, Преподобному сказал бежать и спасаться Терраторн…
Вряд ли церковники знают о сути паразитов. Интересно, уж не конфликтует ли увиденное в Зазеркалье с их верой? Или они считают и Зазеркалье и Изнанку – адом, тогда как это совершенно различные понятия… Тем и лучше. Ещё научатся владеть этими вещами в совершенстве – спасу совсем не будет.
Ночного сна явно оказалось явно недостаточно. Однако всё равно стало легче.
Надолго ли хватит этого сна?...
А что случается с теми, кто никогда не спит? Они сходят с ума? Их затягивает в Зазеркалье?
Сойти с ума посреди столь ответственных событий хотелось меньше всего.
И почему Камил не практиковал усердно, ещё в Башнях Знания, вызнавая у старца Готама все тонкости и премудрости сновидения? Глупец! Глупец!
Его умения выхода из тела, какое он довёл до определённой степени мастерства, явно не хватало для более глубинных погружений в само сновидение. Камил, впрочем, особо и не пытался путешествовать по своим снам – это казалось ему праздной тратой времени.
А ведь упражнения для развития концентрации, каким научил их Готам, при усердной практике вели к обретению Ясного Света и даже к увеличению расстояния астрального вылета, каковое у Камила равнялось всего половине версты…
Но чего жалеть о том, что не исправить? Задней мыслью все крепки.
Зато Камил окружён Дружиной Смерти. Пока небольшой – до несметных легионов Империи, Торговой Коалиции или армий Королевства ей очень далеко. Дружина Смерти не больше даже, чем малочисленные армии раздробленных княжеств…
Из-за горизонта выплыло солнышко, но мертвецы всё никак не могли нагнать бегущего монаха, хоть то и дело настигали беглецов из Подгорья, тут же бросавшихся врассыпную при виде мертвецов и чудовищ.
Мёртвые волки ведь не могли объяснить: пешком ли уносился драгоценный монах или же где-то раздобыл коня и теперь умчал на другой край света. Не могли они объяснить и то, один он убегал или же ему помогли... Но запах монаха тянулся на север, к столице.
Недоставало Хельга Крюковича с его талантом видеть и трактовать даже едва заметные следы.
До Серебряного Перевала было уже совсем недалеко. Деревеньки всё чаще и чаще встречались на пути – предместья большого города оказались не менее богаты, чем сам город. В эти края стягивались крестьяне со всей Горной Дали – не хватало земли под пашни в и без того неплодородных, высокогорных и каменистых почвах.
Некоторые крестьяне из этих деревень тоже бежали, испуганные толпой горожан с югов, принёсшейся в эти края. Но бежали не все. Простой народ оказался либо смелее, либо безрассудней – да и куда смердам бежать со своей земли, где затем ещё сыскать пропитание? Если не мертвецы, то голод всех их доконает – так чего бежать? А горожане на то и горожане, что владеют ремеслом или делом, в столице они не пропадут…
Задымились сторожевые вышки. Поползи в небо столбики дыма. Нанести стремительный и неожиданный удар по вратам Перевала, похоже, не получится.
Далеко, за многочисленными холмами, то и дело мелькали конные разведотряды, пускающиеся наутёк, едва завидев Дружину.
Камил решил не торопиться, отправляя вперёд мёртвую конницу. Следовало держаться единой силой.
Как же жаль, что никто не увидит его триумфа, кроме врагов! подумалось Камилу.
И как же трепыхается сердце и потеют ладони в предвкушении решительного штурма огромной крепости! О такого масштаба событиях Камилу доводилось только лишь читать в военных трактатах… Холодно на душе стало. Неуютно. Одиноко.
Могучие стены Перевала нарисовались на фоне Хребтов.
На крышах башен блестел снег.
Мост через ров уже поднят. На Трактате перед ним замерли караваны, не успевшие просочиться на восток, к Лесной Дали и Королевству. Купцы громко возмущались, застигнутые врасплох – все слышали, что Горную Даль объяла гражданская война, но слухи были такие, что мятежников вот-вот подавят. А тут Перевал готовится отражать вражеское нашествие...
Когда караваны увидали странное войско, бредущее по дороге на горизонте, то попятились назад, прочь от ворот. Поговаривали, что это идут мертвецы, восставшие из земли…
Пятнадцать башен Западной Стены… Какие же потери Камил понесёт при штурме только этого укрепления? А ведь за ними раполагались ещё три крепости: монастырь, дворец князя и военный городок, называемый Серебряной Крепостью…
Хватит ли на это всего шести сотен мертвецов?
Дружина Смерти прошлась по дороге за рвом, на почтенном расстоянии от стены, с который слышались встревоженные голоса защитников. Арбалетчики не дотянулись до мертвецов и перестали тратить болты попусту.
Сколько мирных людей падёт, в попытке защитить тирана-князя, их угнетающего?
Нужно попытаться договориться с защитниками. Нужно предложить им ультиматум, от которого невозможно отказаться…
Вдруг раздался грохот копыт. Позади Дружины Смерти.
Камил обернулся, недоумевая.
Из густого леса напротив стены вырывались всадники, облачённые в кольчуги и шлема с полумасками. На лицах всех них, без исключения, росли густые мощные бороды, заплетённые в косички.
И следом за несметной конницей, число которой Камил мог представить лишь приблизительно, вышла такая же многочисленная пехота, с тяжёлыми топорами наперевес.
Варяжские наёмники успели прибыть к князю на помощь…
И одной их конницы было не меньше, чем всей его Дружины.
Почему он не додумался сначала проверить лес, полагая, что защитники будут прятаться за стенами? Варяги атаковали внезапно, стремительно. На это они и рассчитывали.
В руках воинственно вопящих всадников сверкали топоры и копья.
-- Разворачиваться! По направлению атаки! – прокричал Миробоич, будто мертвецам было недостаточно лишь мысленных приказов.
Гвардейцы, разбойники, Менестрели и караванщики синхронно развернулись, совершенно одновременно. Они тут же уплотнили строй, приближаясь друг к другу, плечом к плечу, выставили вперёд свои копья и пики, отшагивая друг за друга, образовывая ровные ряды.
Растянувшаяся колонна на марше вдруг оказалась развёрнута в боевые порядки. Без всякой паники и суеты.
Бородатые и суровые, воинственные и закалённые в бесчисленных сражениях по всему белому свету... Камил много слышал о варягах, а поэтому приготовился к очень тяжёлой битве, внутренне сжавшись и запаниковав – в отличии от мертвецов, его окружавших. Варяги орали так свирепо, что в жилах стыла кровь. Они неслись на построения с непоколебимой уверенностью, излучая кошмарнейшую ярость. Они ревели, словно самые злейшие и опаснейшие звери, коими, надо признать, они и являлись.
До леса было порядочно, но варяжские всадники, воюй они с живыми, сокрушили бы столь малочисленное войско одним лишь ужасом, какой они внушали в своих врагов.
Даже самые стойкие пикинёры Королевства, был уверен в тот момент Камил, тут же рассыпали свой строй, при виде таких воителей, несущихся на их построения огромной ордой.
Но мёртвые даже не дрогнули.
Варяжская конница, сколь бы стремительной и многочисленной не была – слишком лёгкая, для нанесения сокрушающего удара по передним рядам. И кони под варягами были не столь смелы, как лошади тяжёлых рыцарей. Лошади оказались трусливей своих небывало разъярённых хозяев – они сильно сбавляли скорость перед выставленными копьями, останавливались, перед неподвижными шеренгами мертвецов, больше похожими на несокрушимую стену.
Живая пехота обычно не выдерживала подобного зрелища – сотен несущихся на неё коней. И неизбежно нарушала свой строй. Пехотинцы бежали, потеряв надежду на победу, однако это и губило их…
Но мертвецы стояли на месте. Мертвецы с мёртвой дисциплиной. Кто бы мог подумать, да?
Некоторые кони всё-таки врывались в построения, сбив парочку мёртвых. И хозяева этих смелых лошадей умело орудовали топорищами, но мертвецы быстро убивали варягов. И немедля смыкали строй, выставляя вперёд копья и пики, прокалывая свирепых наёмников и лошадей под ними.
Варяжская лёгкая конница завязла. Завязла в чрезвычайно и неестественно дисциплинированных построениях.
Варяги сваливались с раненных лошадей. Их толкали подступающие сзади соратники. И всадники натыкались на копья.
Но всё равно бросались в бой, иногда нанося мертвецам страшные повреждения своими топорищами!
-- Драугры! Драугры! – вопили наёмники. Так в их северных областях назывались мертвецы, восставшие из вечных снегов. Но варягов, будто, не страшили мертвецы.
Наёмники наверняка знали, с чем им придётся столкнуться. А потому бились отчаянно, не зная сомнений, в отличие от княжеских дружинников, впервые увидавших бродячих покойников.
Атака захлебнулась. И командир затрубил в горн, призывая к отступлению, правильно оценивая сложившуюся ситуацию. К тому же с фланга на них нёсся Кентавр, орудующий громадной булавой, да во главе мёртвого авангарда Дружины, состоящего из неживой конницы…
Конница варягов ринулась в отступление.
Вслед за отступающими свистели стрелы, пронзая круглые щиты насквозь вместе с воителями.
На смену отступающей коннице приближалась варяжская тяжёлая пехота, маршируя в ногу с боевым ритмом барабанов и щёток, под размеренные выкрики.
Среди полностью закованных в броню воителей виднелись раздетые по пояс, несмотря на мороз, раскрашенные и мускулистые верзилы с секирами – их Камил приказал своим лучникам отстреливать в первую очередь, уж очень ему не нравился вид этих богатырей…
Вдруг на мертвецов полетели тучи. Из топоров и тяжёлых дротиков. Варяжская пехота подошла достаточно близко.
Самому Камилу пришлось отъехать подальше, чтобы не попасть под атаку.
Метательные топоры застревали в щитах, либо в телах мертвецов, иногда даже сшибая тех с ног. Дротики пробивали мышцы, от чего мертвецы начинали хромать, когда вставали обратно в строй. И всё же доспехи гвардейцев спасали мёртвых.
Если бы подобная туча обрушилась на живое войско – построение обороняющихся тут же нарушилось бы и проредилось.
Но мертвецы пережили и этот кошмар.
Им был неведом страх. Они синхронно шагнули навстречу. И тогда, когда закончились метательные снаряды, бросились вперёд, с воплями и криками, сохраняя при этом ровный строй.
Завязалась чудовищная мясорубка. И варяги не думали отступать, теряя своих бойцов, но уверенно пробиваясь вглубь мёртвых построений…
Покойная конница преследовала отступающих варяжских всадников. Хоть мертвецов и было раз в пять меньше, зато на их стороне сражались Кентавр и Химера, которым сложно было что-то противопоставить.
Главарь варяжской банды, наверное, рассчитывал отвести конницу чуть назад, и, пока тяжёлая пехота сковывала бы сравнительно малочисленную и расположенную на невыгодной для обороны местности Дружину Смерти, он бы обошёл её по флангам и ударил в тыл, окружив «драугров».
Даже мертвецы с трудом перенесли бы подобную атаку. Тогда и сам «некромант» оказался бы в опасном положении.
Но теперь варяжскую конницу гнал Кентавр, словно беспокойных мух, разбивая наёмников взмах за взмахом.
Командир конницы развернул бойцов навстречу малочисленной кавалерии «драугров», чтобы отступление вдруг не превратилось в бегство. Но вместо сокрушающего удара получилась суматоха и неразбериха.
Камил придерживал Шестирукого поблизости. На крайний случай.
Побоище будет тяжёлым. Но вряд ли он потерпит полное поражение, но вот потери Дружина Смерти понесёт непозволительно большие.
Камил с ужасом наблюдал, как отважные варяги прорубаются через построения, не зная ужаса, будто и не боясь смерти вовсе. Не зря Орманд и Хмудгард – самые талантливые и непреклонные воители, каких только знал Камил – были варягами…
Топоры северных наёмников сверкали, необычно для битвы чистые. Лишь от свежих покойников на топорищах оставалась мазня из застывшей крови.
Камил вовремя прикрылся щитом и пустился вскачь. На него обрушилось облачко стрел…
-- Убить воскресителя! – вопил командир лучников. – Убить воскресителя!!
И лучники вновь выпускали стрелы.
Камил вовремя спрятался за Шестируким.
А вот топорщики с секирами прорубались впереди всех, явно стремясь к Миробоичу.
-- Убейте воскресителя и «драугры» падут!! – вопили десятники. От их команд, воодушевлённые собственной же яростью, воители клиньями втемяшивались в ряды, стремясь рассечь строй мертвецов на части и пробиться к тёмному всаднику-колдуну.
Варяжская конница рассеивалась железным кулаком, состоящим из Кентавра и Железяк, вынуждая варяжского главаря вновь отдавать приказ на отступление.
Главарь увидел, что огромному чудовищу и сопровождавшим его странным рыцарям ничего его бойцы противопоставить не могут. К тому же он опасался за собственную жизнь, ведь чудовища мчались прямо к нему…
Шест вонзился в стылую землю неподалёку. Зажужжал, как струна лютни… Камил ахнул от испуга.
Почти сразу же неподалёку упал и второй шест, но отскочил от льда, ударившись об землю, почему-то, плашмя, и улетев в толпу мёртвых, сшибая их с ног.
Со Стены, располагавшейся достаточно близко, атаковали баллистами, попытавшись убить Камила или же попасть в Шестирукого. Сразу две баллисты на Западных Стенах… Первая баллиста промахнулась, а вот вторая находилась слишком далеко от побоища, чтобы вести прицельный огонь – стрелки выпустили железный заточенный шест практически наугад.
Камил приказал своей коннице повернуть назад, отвязавшись от развернувшихся к Тракту всадников.
И тогда мертвецы, выставив пики вперёд, врубились в спины тяжёлой пехоты, посеяв среди наёмников хаос и суету. И когда в варяжские ряды вонзился Кентавр и последовавшие за ним клином Железяки – началась паника.
Варяжская пехота дрогнула.
Даже северные воители умели испытывать страх.
Камил оглядывался на стены, ожидая очередного залпа баллист. Он и Шестирукий отходили подальше от орудий, при этом стараясь не угодить и под стрельбу из луков.
«Мёртвый кулак» рассёк варягов, разъединил их. Теперь их натиск ослаб, а наступление замедлилось. Пешие мертвецы двинулись к ним навстречу, так же вклиниваясь на всех участках, как это совсем недавно делали сами варяги.
Железный шест, выпущенный со стены, вонзился в щит Кентавра, но этим лишь совсем немного замедлил его движения.
Отважная группа варягов, во главе с двухметровым голым по пояс топорщиком ринулась на Кентавра с воплями, почти что пьяными и неразборчивыми – свирепые воители были явно не в себе, потому как разрубили и своих, прежде чем добрались до великана.
Их топоры обрушились на древнюю сталь. Они дотянулись до Кентавра и успели нанести несколько ударов, несомненно, разрубивших бы человека пополам вместе с его лошадью.
Но безуспешно. На броне лишь появился с десяток царапин.
Пара взмахов булавы – и от отважных варягов остались лишь стонущие груды мяса, вперемешку с белыми костями…
И даже развернувшаяся у леса позади них конница, командир которой вновь повёл всадников в атаку, в надежде спасти положение, не внушила им уверенности.
Попытки варягов отступить организованно – быстро обратились паническим бегством.
Пешие мертвецы отразили все атаки и теперь перемалывали островки из самых смелых варягов, а мёртвые конники добивали убегающих, учиняя полнейший разгром и легчайшее избиение....
Камил бросил Дружину Смерти в атаку. Следовало закрепить успех, разбив всё ещё огромный конный отряд…
Кирилл Александрович 500р "темнейшему на шапочку из фольги"
Константин Викторович 300р "на разработку противодействия Тератону"
