Слева: Фёдор Шаляпин в Нижнем Новгороде, 1896 год. Справа: Шаляпин в кругу семьи

Несмотря на публичность Фёдора Ивановича почти неизвестно о том, что он в первую мировую войну за свой личный счёт открыл две больницы для раненых солдат.
В 1918 году Шаляпин получил звание артиста РСФСР и назначение художественным руководителем бывшего Мариинского театра.
В 1922 году Фёдор Иванович отправился в гастрольное путешествие по Европе и Америке, практически с этого отрезка времени и началась у Шаляпина эмигрантская жизнь на чужбине.

Александр Вертинский встречавшийся с Шаляпиным за рубежом написал о нём в мемуаре "Дорогою длинной" следующее:

Шаляпин любил семью и ничего не жалел для неё. А семья была немалая — десять человек детей. Он работал для семьи. Три раза он зарабатывал себе состояние. Первый раз в царской России — это все осталось там после его отъезда. Второй раз за границей. Объездив весь мир, получая большие гонорары, он был уже почти у цели.
— Ещё год-два попою и брошу! — говорил он мне.

Во имя этой идеи он работал, не щадя своих сил. Гонорары его в то время были очень велики. Как‑то, возвратившись из Америки, он со смехом рассказывал нам один забавный эпизод, происшедший с ним, кажется, в Чикаго.
Один из местных миллионеров давал большой приём у себя в саду. Желая доставить своим гостям удовольствие, миллионер решил пригласить Шаляпина. Заехав к нему в отель, он, познакомившись, осведомился о цене.
Шаляпин спросил с него десять тысяч долларов за выступление. Миллионера возмутила эта цифра. Десять тысяч за два-три романса!
Это было поистине сказочно много! И вот, чтобы сохранить лицо и чтобы задеть Шаляпина, он сказал:

— Хорошо, я заплачу вам эту сумму, но в таком случае я не могу пригласить вас к себе в дом наравне с остальными гостями. Вы не будете моим гостем и не сможете сидеть за нашим столом. Вы будете петь в саду, в кустах!
Шаляпин рассмеялся и согласился.

В назначенный вечер он нарочно приехал в самом скромном и старом своём костюме («Все равно меня никто не увидит») и пел как ни в чем не бывало. Гости, бросив накрытый стол, кинулись в сад и, окружив в кустах Шаляпина, выражали ему свой восторг. Миллионер был посрамлён. А деньги Федор Иванович получил вперёд.
Иногда он начинал мечтать вслух:
— Вот землицу я купил в Тироле. Хорошо… Климат чудесный. Лес, горы, снег, на Россию похоже. Построю дом с колоннами и баню… обязательно баню. Распарюсь — и в снег… А снегу там много… Ты с Иваном ко мне приедешь отдыхать, ладно? И бар у меня будет… А ты знаешь, как я назову его — «Барбар-бар»… по-русски выходит «варварский бар». Пить с утра будем! Как скифы!

У него была вилла в Сен-Жан‑де-Люс, на юге Франции. Но он не любил её. Шаляпина тянуло к родным берегам Волги, и он искал в Европе место, которое по своему виду и климату напоминало бы ему Россию.
Все почти свои деньги, сделанные им за границей, он держал в американских бумагах. Состояние его было огромно. Но в один прекрасный день, очень памятный для многих, случился крах. Это была знаменитая «чёрная пятница» на нью-йоркской бирже. В этот день многие из миллионеров стали нищими. Почти все потерял и Шаляпин. Пришлось сызнова составлять состояние, чтобы обеспечить семью.

Фёдор Шаляпин с коллегами и друзьями в дореволюционной России

В третий раз начал Федор Иванович упорно работать. Но годы брали своё. Он устал. Сборы были уже не те. Гонорары сократились. Он уже пел подряд, город за городом. И не выбирал места своих гастролей.
Только этим и объяснялся его приезд в Шанхай и Харбин. Это третье состояние едва ли было большим, и начал он его делать поздно.
Однажды мы сидели с ним в Праге, в кабачке у Куманова, после его концерта. С нами было несколько журналистов и друзей. После ужина Шаляпин взял карандаш и начал рисовать на скатерти. Рисовал он довольно хорошо. Когда ужин кончился и мы расплатились, хозяйка догнала нас уже на улице. Не зная, что это Шаляпин, она набросилась на Федора Ивановича, крича:
— Вы испортили мне скатерть! Заплатите за неё десять крон!
Шаляпин подумал.
— Хорошо, — сказал он, — я заплачу десять крон, но скатерть возьму с собой!
Хозяйка принесла скатерть и получила деньги, но, пока мы ждали машину, ей уже объяснили, в чем дело.
— Дура, — сказал ей один из её приятелей, — ты бы вставила эту скатерть в раму под стекло и повесила в зале как доказательство того, что у тебя был Шаляпин. И все бы ходили к тебе и смотрели.
Хозяйка вернулась к нам и протянула с извинением десять крон, прося вернуть скатерть обратно.
Шаляпин покачал головой.
— Простите, мадам, — сказал он, — скатерть моя. Я купил её у вас. А теперь, если вам угодно её получить обратно… пятьдесят крон!
Хозяйка безмолвно заплатила деньги.

Без преувеличения можно сказать — ни один артист в мире не имел такого абсолютного признания, как Шаляпин. Все склонялись перед ним. Его имя горело яркой звездой. Тех почестей, тех восторгов, которые выпали на его долю, не имел никто. И только один раз за всю свою жизнь, уже в самом конце её, за год или два до смерти, в Шанхае, он смог убедиться в том, чего раньше ему не приходилось знать, — в человеческой неблагодарности, злобе, зависти и бессердечности толпы, той толпы, которая, как зверь, лежала у его ног столько лет, покорённая им…
В Шанхай Шаляпин приехал из Америки в 1935 году. На пристани его встречала толпа. Местная богема, представители прессы, фотографы. В руках у публики были огромные плакаты: «Привет Шаляпину».
Журналисты окружили его целым роем. Аппараты щёлкали безостановочно. Какие‑то люди снимались у его ног, прижимая лица чуть ли не к его ботинкам. Местные колбасники слали ему жирные окорока, владельцы водочных заводов — целые ведра водки. Длиннейшие интервью с ним заполняли страницы местных газет…
Он приехал с женой, с дочерью, с менеджером, пианистом и секретарём. Интервьюировали не только его, но и всех его окружающих. Даже, кажется, его бульдога. Просили на память автографы, карточки…

Приехал Федор Иванович больным и сильно переутомлённым, как и всякий артист в конце своей карьеры. Естественно, что это был не тот Шаляпин, которого знали те, кто слышал его в России. Но это был Шаляпин!
Обыватели ждали, что он будет своим басом тушить свечи, они принесли с собой в театр вату — затыкать уши, чтобы предохранить барабанные перепонки от силы его голоса. И вдруг — разочарование!
— Поёт самым спокойным голосом, даже иногда тихо…
— И за что только такие деньги берут?!
— А сборы какие!

Роптали, но повышать голос боялись. Неудобно. Ещё за дураков посчитают.

Шаляпин Ф. И. и Куприн А. И., Петербург. 1911 год

У местных благотворителей разыгрывался аппетит. Однажды к нему явилась делегация с просьбой спеть бесплатно концерт, а весь сбор отдать им. Шаляпин отказал…
Артист, подписавший договор с антрепренёром, не мог петь бесплатно. А расходы антрепренёра? А пароходные билеты из Америки на шесть человек? А отели, а реклама театра, а все остальное? Но это никого не интересовало. Нужно было «рвануть сумму», а такой случай не часто бывает.
Вот тут‑то и началось.
Верноподданные газеты, расстилавшие свои простыни перед его ногами, подняли невообразимую ругань. Целые ушаты помоев выливались ежедневно на его седеющую голову.

Около театра, на улице, прохожим раздавали летучки с заголовками:
«Русские люди!
Шаляпин — враг эмиграции!
Ни одного человека на его концерт!
Бойкотируйте Шаляпина!
Ни одного цента Шаляпину!»
Не знаю, читал ли эту летучку Федор Иванович, но на другой день он уехал.
Так вымазал дёгтем его подножие «русский» Шанхай… За день до отъезда Федора Ивановича я сидел у него в «Катей-отеле». Была ранняя весна. В открытые окна с Вампу тянуло тёплым, ласковым ветерком. Было часов семь вечера. Кое-где на Банде уже зажигались огни. Шаляпин был болен. Он хрипло кашлял и кутал горло в тёплый шерстяной шарф. Своим обликом, позой он был похож на умирающего льва.
Острая жалость к нему и боль пронзили моё сердце. Слезы неожиданно брызнули из моих глаз. Будто чувствуя, что больше никогда его не увижу, я опустился около его кресла и поцеловал ему руку…

12 апреля 1938 года Фёдор Шаляпин почил в возрасте 65 лет, похоронен на кладбище Батиньоль в Париже.
29 октября 1984 года с согласия сына Фёдора Фёдоровича Шаляпина состоялось перезахоронение праха Фёдора Ивановича Шаляпина на Новодевичьем кладбище в Москве.

Источник:
Как сложилась жизнь Фёдора Шаляпина в эмиграции

Спасибо за чтение. Всем мира и добра.

Что у Горького, например, были отвратительные отношения с Маяковским.

В 1926 году пролетарский поэт даже посвятил пролетарскому писателю стихотворение "Письмо писателя Маяковского писателю Горькому".

Так сказать, передал привет уехавшему от оставшегося:

Алексей Максимович,
          как помню,
              между нами
что-то вышло
       вроде драки
            или ссоры.
Я ушел,
    блестя
       потертыми штанами;
взяли Вас
     международные рессоры.
Нынче —
    и́наче.
Сед височный блеск,
         и взоры озарённей.
Я не лезу
    ни с моралью,
           ни в спасатели,
без иронии,
как писатель
      говорю с писателем.

А дальше Владимир Владимирович всячески троллил уехавшего Алексея Максимовича его же «Песней о соколе», а попутно еще и плюнул на его другана, тогдашнего «верхнеларсовца» Федора Шаляпина.

Горько
   думать им
        о Горьком-эмигранте.
Оправдайтесь,
       гряньте!
Я знаю —
    Вас ценит
         и власть
             и партия,
Вам дали б всё —
        от любви
            до квартир.
Прозаики
     сели
       пред Вами
           на парте б:
— Учи!
    Верти! —
Или жить вам,
       как живет Шаляпин,
раздушенными аплодисментами оляпан?
Вернись
    теперь
       такой артист
назад
   на русские рублики —
я первый крикну:
        — Обратно катись,
народный артист Республики! —
Алексей Максимыч,
         из-за ваших стекол
виден
   Вам
     еще
       парящий сокол?
Или
  с Вами
     начали дружить
по саду
    ползущие ужи?

А вы говорите - "современная литературная полемика"... Учитесь, Киса, вот что значит школа!

Постояв вместе с историческими личностями можно отойти в сторонку и с помошью специальных приспособлений, называемых Большое и Малое ухо послушать шум леса.

Как нынче принято, по парку проходит экотропа, ведущая к разным интересным местам. Больше всего впечатляет мост как в Зарядье, нависающий над берегом реки.

Вот ни разу не совру — реально красивое место, этот мост.

Ну и до кучи присутствуют всяческие развлечения для детей и взрослых: лазилки-прыгалки, гамаки, лавочки (и даже туалеты; развлечением их, конечно, трудно назвать, но приятен факт, что они есть).

Если смотреть шире, то одними дорожками парк не ограничивается. Можно пойти вдоль берега, можно по холмам пойти вниз по течению. И виды там будут очень даже замечательные.

Если на канатке вы уже накатались так, что и смотреть в её сторону не хочется, то можно с Московского вокзала со стороны Гордеевки сеть на 245-й автобус и без пересадок где-то за час доехать прямо до места. Можно и на маршутке до борского автовокзала доехать а там пересесть на местный транспорт.

Так что вперёд, за новыми впечатлениями.