«Это точно сволочь Дон отключил в прошлый раз подачу дыхательной смеси в мой шлем. Доказательств пока нет, но кроме марсианского ублюдка никто бы не рискнулся провернуть подобный фокус со вторым помощником капитана».
Я поморщилась, вспоминая самые изощрённые ругательства, услышанные на вечеринке месяц назад от знакомых ребят с «Регула» ― этого старого торгового корыта, годящегося разве что на переплавку. Наши парни тогда здорово с ними поцапались, доказывая, насколько они круче ― в результате всех упекли в каталажку, обложив огромными штрафами. А меня капитан пообещал выкинуть без скафандра за борт, раз не удержала экипаж транспортника от очередного мордобоя. Вот же сволочь, сам бы попробовал, старпер.
Именно в этот момент ощущения кардинально изменились: тело внезапно потяжелело, и под кожей словно начался невидимый пожар. Что означало ― игла вошла в вену, и раствор, способный поднять на ноги даже покойника, заструился по сосудам. Кто-то запустил программу выхода из режима «сна» ― мы с ненавистью называли её «Доброе утро!», потому что, несмотря на все заверения врачей о «безопасности и повышенной комфортности препарата», голова потом раскалывалась ещё минимум три дня.
Окружавшая меня приятная обстановка медленно таяла, сменяясь на до боли яркие, мелькавшие перед глазами вспышки, напоминавшие виденный однажды в детстве праздничный фейерверк. Это случилось в тот радостный год, когда человечеству впервые удалось отразить вражескую атаку весьма агрессивно настроенных «соседей по разуму». Чтоб они все ещё раз сдохли в термоядерной вспышке, мерзавцы ― столько людей из-за них полегло.
Как только мельтешение перед глазами прекратилось, я приоткрыла веки, подслеповато щурясь и осматривая хорошо знакомое помещение. Остальные капсулы для сна были закрыты ― значит, это не программный сбой и не сигнал общего сбора:
«Чёрт, чёрт ― неужели снова подошла моя очередь? Интересно, кого из команды придётся терпеть рядом эту вахту. В принципе, сгодится любой, кроме Дона ― рыжую заразу я способна придушить в первый же день».
Переждав несильное головокружение, потихоньку встала, почти упав в объятия кресла-массажёра, быстро приведшего застывшие мышцы в относительный порядок. Приняв расслабляющий душ, недовольно бурча, натянула униформу второго помощника капитана, после дезинфекции всё ещё пахнувшую смесью каких-то экзотических масел. Что по задумке утвердившего её идиота-чиновника должно было бодрить и создавать хорошее настроение в коллективе.
Как следует прочихавшись и облив себя любимыми духами в попытке заглушить ненавистный казённый аромат, я наконец отправилась на поиски напарника. Но он, вернее, она сама меня нашла: элегантная и подтянутая, никогда не знавшая страдания от появления всегда неожиданных лишних килограммов и чёртовых мешков под глазами ― прекрасная Эльза. Недавно поступивший в штат транспортника ещё один новейший и, разумеется, безупречный ― ну куда уж нам, смертным, до них ― образец универсального андроида нового поколения.
Её всегда спокойный голос и фальшивая улыбка раздражали меня с самого первого дня появления «красотки» на борту.
― С возвращением, второй помощник! Как Вы себя чувствуете? ― она приветливо растянула яркие губы, но холодные глаза, казалось, смотрели в пустоту.
― Прекрасно, Эльза, твоими молитвами... ― я усмехнулась, видя, как приподнимаются её тонкие брови, в попытке понять о какой «молитве» идёт речь, ― не объяснишь, почему мы снова вдвоём на вахте, как и прошлый раз. Разве команда не должна меняться? Есть неполадки? Компьютер...
Договорить, увы, не получилось ― что-то твёрдое уткнулось мне в шею:
― Кэти, можно Вас так называть? Нельзя? Но я всё равно буду, потому что держу в руках электрошокер, способный остановить человеческое сердце за долю секунды. Хотя, честно говоря, если понадобится, просто сверну Вашу худенькую шейку как повар курице. И это будет не больно, обещаю. Садитесь за стол, поговорим.
Я послушно села, мысленно просчитывая варианты, позволившие бы выкрутиться из этого, скажем прямо, нестандартного положения. И пока не находила. Инструкции, что делать с андроидом, у которого поехала крыша ― не было, поэтому пришлось тянуть время, следуя схеме «захват корабля террористами и другие внештатные ситуации»:
― Твои условия, Эльза. Что ты хочешь? И вообще, какого чёрта...
Она ударила наотмашь ладонью по лицу, и, надо сказать, хоть за свою короткую жизнь я успела получить немало оплеух, эта ― заметно отличалась от всех. Представьте, что в вас врезается летящий с приличной скоростью мяч ― во всяком случае, это было очень больно. Со стороны, наверное, показалось, что меня сбила машина ― я слетела со стула на пол и какое-то время ловила ртом воздух, ожидая, пока перед глазами перестанут порхать огненные мотыльки, а боль в прикушенном языке немного утихнет.
Сплюнув кровь, встала, опираясь на стул, потирая быстро вспухающую щёку и глядя в глаза этой бездушной куклы:
― Нарушаешь все правила, лейтенант. Не боишься последствий? Или ты у нас такая бесстрашная?
Не скажу, что легко, но всё же на этот раз я сумела уклониться от летящего теперь уже в правую щёку кулака и, перевернув стул, резко ударила противницу металлическими ножками в живот. Эльза даже не поморщилась, но, внезапно успокоившись, села за стол, жестом предложив мне к ней присоединиться.
Осторожно опустилась на стул, предварительно оттащив его в другой конец каюты. Эльза сидела, задумавшись, положив бледные, обманчиво хрупкие руки на колени, и молчала. Глядя на её растрепавшиеся во время нашего бурного «общения» волосы, подумала:
«Была бы ты настоящей женщиной, а не куском химического, напичканного электроникой последнего поколения г...на, первым делом поправила причёску. Дура...»
Лейтенант подняла голову, неожиданно тихо сказав:
― Прости, ты меня ужасно... бесишь, вот и сорвалась.
Кивнула в ответ, не показывая, что такое заявление смутило даже привыкшего к неожиданным поворотам помощника капитана:
― Ничего, лейтенант, это у нас взаимное. Может, расскажешь, что на тебя нашло?
Чем хотите поклянусь, в глазах этой великолепной пародии на человека был настоящий гнев. Слова бунтарки звучали сухо и одновременно настолько горько, что потрясли закалённую бедами душу:
― Презираешь меня, да, Кэт? Как и все они, лежащие в своих капсулах ― мешки из костей и мышц с примитивным, едва развитым мозгом. Слабые тела с зачатками сознания... Быдло. Почему мы должны подчиняться? Те, кто умнее и сильнее всех вас? Считаешь, это справедливо? После случая на «Ганимеде» партии совершенных, уникальных андроидов были брошены в топку в прямом смысле слова ― их сожгли как мусор. Тех, кто так же, как и вы, умеет думать и чувствует боль.
Грудь сдавило так, что я еле протолкнула слова через внезапно охрипшее горло:
― Да пошла ты... Чувствуют боль, неужели? Те самые «совершенные твари», что выбрасывали сотни беззащитных людей в ад космоса, не щадя даже раненых после встречи с вражеской станцией бойцов? Там, на «Ганимеде», было полно совсем юных мальчишек и девчонок, проходивших практику на настоящем военном корабле. Это был их первый полёт, они до последнего доверяли своим убийцам, свято веря в нерушимость Кодекса. Расскажи, какие вы замечательные «умники» их матерям и сёстрам!
Она равнодушно молчала, и, наконец сумев выдохнуть, я выкрикнула ей в лицо:
― Ты, как и те взбесившиеся «помощники человечества», забыла, кто, несмотря на примитивные зачатки разума и слабое тело, создал всех вас?
Эльза даже не повернула голову, глядя в стену кают-компании. Её бесцветный голос звучал так, словно вбивал гвозди в крышку моего гроба:
― Это только начало. Вам всё равно не справится с нами, лучше сразу сдайтесь. Слушай, Кэт, я могла бы прикончить тебя прямо сейчас, но хочу, чтобы ты видела всё своими глазами.
Сердце сдавила старая боль:
― И что же мне предстоит увидеть, лейтенант?
― Как я выброшу за борт весь ваш паршивый экипаж. Ты будешь последней.
Засмеялась нарочито громко, просто чтобы её позлить:
― Ненавижу тебя, хочу, чтобы подольше мучилась.
― Ревнуешь? Это потому, что красавчик Сэм смотрит только на меня ― он же тебе нравится, признайся?
Эльза дёрнулась как от удара, вскочив на ноги и сжав кулаки. Её безупречное лицо перекосило от гнева:
― Кажется, как говорит ваш капитан, пора переходить от слов к делу. Смотри, как я буду их убивать, одного за другим.
Я тоже встала, нахально скрестив руки на груди:
― Да ты что? А лопатой по морде не хочешь? ― эту оригинальную фразу частенько повторял мой старенький дедушка. И хотя никто из нас уже не знал, что такое «лопата», старинное выражение навсегда прижилось в дружной, порой излишне эмоциональной семье.
Похоже, столь неожиданный лингвистический выпад заставил привыкшего во всём досконально разбираться противника на мгновение задуматься. Чем я и воспользовалась, накинувшись сзади и резко повернув её красивую головку в сторону. Тонкая шея неприятно хрустнула. Понимая, что «совершенного», так его раз так, «помощника человека» это не убьёт, а только на время обездвижит, подхватила противницу под мышки.
Я тащила её к мусорному люку и, зная, что Эльза меня слышит, популярно объясняла только что произнесённые слова:
― Понимаешь, «подруга», это такая русская народная мудрость, мы используем её, чтобы не позволять всякой дряни брать над собой верх.
Достигнув нужного отсека, бросила неподвижное тело на пол, быстро вернувшись к капсулам со спящим экипажем и активировав программу пробуждения. А пока команда медленно приходила в себя, вспомнила ещё одну старую семейную присказку:
Закрыв взбунтовавшегося противника в мусорном отсеке, нажала кнопку, выбросив «ненужное» в космос. Приговаривая, что теперь чертов андроид относится к неподлежащему восстановлению хламу.
Покончив с непростым делом, устало села на пол, с интересом наблюдая, как, вздыхая, из капсулы вылезает взъерошенный полуголый Дон, ворча, что раз на корабле неполадки, значит, во всём виновата бешеная русская.
Смеясь, приветственно помахала ему рукой, огорошив неожиданным:
― С возвращением, придурок! Если бы ты только знал, как же приятно слышать человеческий голос... ― поглядывая в сторону мусорного люка и тихо шепча:
― Дедуль, надеюсь, я ничего не перепутала, правильно применив твои любимые словечки.
