Влад обратил внимание на его почти сливовые губы, багровую шею и хотел было предупредить: пора завязывать с "посиделками", иначе быть инсульту. И куда девать тогда деток? И тут его озарило - надо бы расспросить пьяницу о болтающих с ним покойниках. Помнится, в прошлом году он тоже травил байки, но на другую тему.
- Ну, захотел тебя с школотой пугануть - святое ведь дело, - притворно рассмеялся Влад. - А басни о беседах с мёртвыми мне понравились, спасибо, выслушал с удовольствием. Только скажи: ты давно с ними общаешься?
Гришка, сияя от радости, что ему не грозит смерть, кулаками стукнул себя по коленям и признался:
- Недавно такое чудо на меня снизошло. Как раз после смерти Кольки. Он ведь, бедняга, покончил самоубийством. Привезли его в приёмник ещё живым. Я сразу туда побежал - дружок ведь он с детства. Только и успел, что за изрезанную руку взять да сказать: терпи, кореш, всё будет хорошо, Бог милостив. Он тут же скончался. Я хотел отойти, точнее, меня стали гнать. А Колька не отпускает. Еле свою ладонь выдернул...
Гришка всхлипнул от полноты чувств, а Влад спросил:
- Не, - протянул Гришка. - Только весь угваздался в крови.
- Что ну и? С тех пор и вижу, и разговариваю. Колька первым ко мне пришёл. Только не в том, в чём его похоронили. А как был в приёмнике - в обычной своей рванине. Рассказал про шмаль под порогом дома. Все беспокоился, как бы кто не нашёл и не забрал. Потом - тётя Маруся. Всё выложила про поселковых врачей, да ещё с такой злобой, будто они ей что-то должны остались. Или вот сейчас, вхожу в секционку - передо мной пацанчик лет пятнадцати. Вскрытый, только забирай да обряжай для гроба. Сердитый: не то, что нужно, нашли. И не найти никогда, хоть обыщитесь. Я ни хрена не понял, но пообещал ему обслуживание по первому классу.
"Не то нашли" отозвалось в голове Влада колокольным звоном. И вправду, многие смерти случились уже после того, как дневальный прикопал стекло на кладбище! Как же такое несовпадение не обнаружил даже бравый майор МВД!
- Да ты не трясись, Владка! - Гришка по-своему понял растерянность напарника. - Покойников, главное, не бояться. Тогда и они к тебе по-человечески... Тем более я рядом, всегда прикрою.
- Да, Гриха, пока ты рядом, можно не бояться... - пробормотал Влад и быстро вышел на улицу. Нужно было срочно звонить Артёму.
Увы, разговор оказался безрезультатным: Артём всего лишь сказал, что передаст данные куратору, больше он ничего сделать не в силах. Попенял на то, что факты об стекле сообщили ему не полностью и не вовремя. Проверить его нет возможности: международной комиссией по этике запрещено проводить с ним какие-либо манипуляции. Вот за рубежом десятью годами раньше допускалось добровольное введение участников в состояние Сигма, а теперь... теперь ничего не поделать. Разве что подвергнуть анализам засохшую кровь на гранях объекта. Для этого нужна генетическая экспертиза: присутствие ДНК больше, чем трёх человек, с тридцатипроцентной гарантией может свидетельствовать о принадлежности стекла к SCP. Артём закончил разговор словами:
- Вообще вам следует обо всём забыть. Обыватели не должны связываться с объектами. Иначе - зачистка, а это дело неприятное.
В полном раздрае чувств Влад уселся на лавочку, на которой родственники покойных дожидались выдачи тел, и погрузился в размышления. Ему не нужен был файл с описанием объекта, все его свойства врезались в память намертво. Осталось только выяснить, какие из них являются новыми.
Итак, воздействие крови поражённого стеклом на другого человека может проявляться в разных формах. Кто-то с покойниками разговаривает, кто-то стремится умереть. Или, как прапор, сходит с ума от увиденного, испытывает желание пережить контакт. Раны от индуктора терминальных состояний всегда фатальны. И только колотые, из-за которых не бывает полной кровопотери, не препятствуют связи человека в состоянии Сигма с миром здоровых людей. Обнаружить стекло можно с помощью счётчика Гейгера. Объект, видимо, способен "заразить" другое стекло своими свойствами, как передаёт радиацию любой облучённый предмет.
Кто-то легонько похлопал его по руке. Влад так задумался, что не заметил, как рядом с ним присел отец.
- О чём печалишься, сын мой? - спросил он с иронией, а после добавил серьёзно: - Всё ведь закончилось. Так? Ты сыграл немаловажную роль, есть чем гордиться тебе и мне.
Влад почему-то не открылся отцу, как бывало. Колокола в его голове продолжали звучать тревожно и печально.
- А меня в район вызывают. Ненадолго, денька на два. Со спокойной душой могу ехать, - сказал отец.
- Что ж, поезжай, - в тон ему откликнулся Влад. - Мы пока с Гришкой полную санобработку сделаем. А свежачок прямо в район отправится. Если он случится, свежачок.
И пристально посмотрел в глаза отцу, задрожав от боя колоколов, который превратился в рёв.
Виктор Леонидович сказал:
И, даже не взглянув на сына, прошёл в морг. Звук шагов раздался в коридоре, исчез перед кабинетом.
- Ну, папенька, какой же ты предсказуемый, - подумал Влад. - Недаром восхищался героизмом медиков, которые на себе испытывали лекарства, специально заражали себя патагентами. Уши мне прожужжал этим с детства.
И кинулся в секционку к шкафу с лабораторными материалами. На первый взгляд, всё было в порядке. Сегодня отец сам отвезет их в район. Вот и акт приёма-сдачи. Влад быстро пересчитал склянки и сравнил количество с указанным в акте. Полное совпадение. Может, дурные мысли зря пришли ему в голову? Отец, конечно, алкоголик, но ведь не идиот, чтобы ввести себя в состояние Сигма. Поставить на себе опыт, как делалось раньше. Тем более без гарантии выхода из Сигмы.
Тут подоспели родственники клиентов из холодильника, дедка и подростка, и Влад с Гришкой оказались по уши в хлопотах. Простодушный и совершенно безголовый Гришка выдал себя с потрохами, когда заявил матери подростка:
- Ваш-то ко мне приходил... приснился то есть. Не нужны ему эти новые туфли, он попросил кроссовки, которые подарила на двадцать третье февраля тётя Люба. Уважьте уж его, принесите обутку, а я вмиг всё поправлю.
- Да-да, сына те кроссовки любил, но ведь не новые же... - забормотала заплаканная женщина.
- Цыть, баба! - выкрикнул, видимо, отец. - Я мигом принесу, что сынок попросил.
Через минуту перешёптывания родственников к Гришке подошла старушка и спросила:
- А мой-то Андрюшенька ничего не просил?
- С вашим дедом всё в порядке, - важно ответил Гришка.
Когда две "Газели" отбыли на кладбище, Влад предупредил Гришку:
- Ты бы поосторожнее со своими говорящими покойниками. Разговоры пойдут, а там недалеко до возмущений и внимания полиции. А то и медиков - упекут в дурку.
И тут всегда ведомый простак Гришка проявил стойкость:
- Пущай. Это мой долг - донести последние слова покойников до людей. Я против того, чтобы вот человек помер и замолк навсегда. Кто, кроме меня, эту несправедливость выровняет?
- Гриха, не все люди - подростки, которые тебе в рот смотрят. Есть среди них и очень злые... У тебя дети, ты не позабыл? А есть ещё охранник, который недавно внутрь морга зайти не пожелал. Не после твоих ли баек?
Гришка наделил Влада возмущённым взглядом и принялся мыть коридор.
Вечером Влад призадумался: отец уехал не попрощавшись и без привычных наставлений. Отбыл ли в командировку на самом деле? Или стоит его поискать в компании друзей - Алексеича и Колоскова? Чем заняты "зубры"?
Таким, как они, в посёлке приходилось непросто: не держали ни семьи, ни интерес к жизни. Еловское считался относительно благополучным посёлком, несмотря на некое количество маргиналов: комбинат, несколько предприятий и птицефабрика обеспечивали стабильной работой, был простор для развития семейных ферм. Люди среднего возраста заколачивали копеечку для детей, а вот молодёжь рвалась прочь, в район, в город. Одинокие пожилые люди топили тоску в рюмке.
Влад отправился на проверку. Дом Алексеича смотрел в подступающие сумерки абсолютно тёмными окнами. Такой же тёмной была и одна из сторон жизни главврача Еловской больницы: жена и дочки сбежали от вечно занятого и дёрганого Алексеича, замучившего их требованием порядка и дисциплины. В подпитии он становился вообще невозможным, мог и ударить.
А вот на веранде Колоскова, занавешенной древним потрёпанным турецким тюлем, кипели споры. Майор тоже не имел семьи, только сбежала она не в город, а на тот свет после аварии. Считалось, что за рулём находилась жена Колоскова. Но этому мало кто верил.
Два старых ротвейлера Колоскова, друзья Влада с детских лет, даже не гавкнули, только бешено завертели обрубками хвостов да вымазали лапами ветровку. Влад подошёл ближе к веранде, положив ладони на лобастые головы собак.
-... я только чуть кольну себя, - басил Колосков. - Вы же врачи, поможете если что.
Его голос был вполне трезв.
- Ты так ничего и не понял? - ярился Алексеич. - Против этой напасти нет и не может быть ничего. Ни-че-го, ясно? А как нам вернуть тебя из Сигмы?
- Так это... у нас же не стекло, а только кровь. Я ножичек обмакну и кольну... - противостоял Колосков.
- Дима, мы всё понимаем. Тебе это нужно не ради истины, а чтобы попытаться встретиться со своими... Знаем, это для тебя важнее жизни. Последнее слово сказать, прощения попросить, просто одним глазком глянуть... Но плата за это - твоя жизнь. Возможно, зряшная плата, - уговаривал майора отец.
- Знаешь, ни я, ни Витька не рискнули ввести себе эту дрянь, хотя кто бы оказался более годен для эксперимента, чем врачи? - почти заорал Алексеич. - Не потому, что яиц нету, а только из-за того, что в Сигме можем навредить другим людям. Собой рисковать - право каждого, простым человеком - преступление! Даже торчком, даже животным... Всё, кончен разговор.
Спор переместился в гостиную. Влад встал ногой на цоколь, подтянулся, держась за подоконник и глянул в открытое окно сквозь тюль. На круглом столе находились три чашки с нетронутым чаем и маленькая пробирка с чуть розоватой жидкостью. На дне её цвет был красным из-за осевших эритроцитов.
Вот так папенька, провёл сына! Количество склянок с препаратами совпадало с их количеством в документах, но ведь законсервированную кровь можно отлить в другую пробирку! И почему он сам не дошёл до подобной идеи?
Колосков выругался и пошёл на веранду, видимо, решил забрать пробирку со стола. Но развернулся и снова стал что-то доказывать.
Влад спрыгнул с цоколя, подвернув ногу, и бросился в глубину косматого сада, топорщившегося сухими сучками и множеством жирующих побегов. Собаки вскачь понеслись за ним. Влад уселся в заросли лопухов и стал ощупывать ногу. Пустяк вроде, но ступня стремительно отекала, делалась горячей. Про боль и говорить нечего, она с каждой минутой усиливалась. Холод бы сейчас... Влад сорвал лист лопуха и приложил его кожистой блестящей стороной к лодыжке. Вот же гадство... Придётся дохромать до дома и попросить помощи. Или обойдётся, и он сможет выбраться на улицу незаметно? Где уж тут незаметно - даже калитку за собой не закрыл.
Собаки со вздохом рухнули рядом с ним на землю, привались с двух сторон горячими боками. Десятилетний Влад таким образом часто засыпал с ними, когда трое друзей переплывали на другую сторону реки на пикник. Как ни странно, близость животных успокаивала боль. Вот случись здесь другой человек, такого бы эффекта не достичь. Видимо, правы те, кто практикует канистерапию...
Влад задремал. Однако вскоре открыл глаза и прислушался: возле дома что-то происходило. Сквозь листву и темноту сада пробивался свет фонаря над верандой. И кто-то сползал с цоколя, который ранее покинул Влад.
- Надо же, в дом начальника ОВД кто-то хотел пробраться... - пробормотал Влад и потрепал ротвейлеров за шерстистые холки.
Собакам, видимо, было ещё комфортнее, чем Владу, и они только теснее прижались к нему.
Сколько времени он так просидел, неясно. Но всё-таки поднялся и побрёл, припадая на ногу, к калитке. Она почему-то оказалась закрытой. Псы шумно втянули воздух и зарычали. Влад на прощание погладил их, почесал за ухом и поковылял домой.
Алексеич и отец явно отказались от пресветлой мысли экспериментировать, они удержат и Колоскова, который никогда не умел что-нибудь им доказать. Так чего же дежурить возле чужого дома?
Последние шаги к родному крыльцу дались особенно тяжело. Влад понял, что травма оказалась серьёзной. Он прошёл на кухню к холодильнику, где у выпивавшего отца всегда был запас льда в формочках. Но их не оказалось. Вот как? В Еловском наступает эра трезвости? Пришлось использовать холодную воду для компресса и принять обезболивающее. Влад хотел всё ещё раз обдумать, но провалился в сон.
Утром нога выглядела скверно. Влад решил, что потерпит до полудня и обратится к травматологу. В морге уже работал специалист широкого профиля Петров. Он возился с холодильником и незлобно ругался на Алексеича, которого давила жаба выписать новый агрегат.
- Привет, Владка! - сказал он, расплывшись в улыбке. - Я смотрю, этим утром полно травмированных. Где ногу-то повредил?
- Оступился в темноте, - сказал Влад. - А кто ещё травмированный?
- Так Гришка ваш, - засмеялся Петров. - Оступился в темноте и всю рожу ободрал. Чуть глаз не выхлестнул. Сейчас придёт из травмы.
- А как же! - стал охотно рассказывать Петров. - Соседушка мой. Оступился в темноте и какую-то скляночку, не пузырь с водярой, в руке раздавил. А утром встать не смог, ноги отказали. Он сейчас в неврологии.
Это было громко сказано - в неврологии. Всего лишь две палаты из десяти в первом корпусе терапии. Но вор-соседушка и там мог натворить дел... Видимо, увидел ночью раскрытую калитку, собак не услышал и полез в открытое окно разжиться спиртным у выпивохи Колоскова.
Влада пронзила мысль: а вот и введённый в Сигму! Он случайно получил малую дозу заражённой стеклом крови. Да ещё она была разбавлена консервантом. Так что пусть этические моменты обходят ситуацию стороной - никто не виноват в положении вороватого соседушки. И Влад самостоятельно, без "зубров", во всём разберётся. Он проведёт эксперимент и доложит Артёму. Не для славы первооткрывателя. Ради человечества и пользы для него. И всего того, что передал ему отец...
Влад накинул халат и сказал:
- Погоди, я тут всё закончил. Вместе пойдём. Супружница собрала соседушке клубники. Полезная при болезнях нервов ягодка, - сказал ему в спину Петров.
- Тогда и я с тобой к твоему соседушке.
В палате Петров всё никак не мог заткнуться, всё трещал о пользе то ягод, то корнеплодов.
Соседушка с перевязанной рукой молчал, уставив в потолок безучастный взгляд. Но и он, видно, не выдержал, еле шевеля языком, вымолвил что-то вроде: "Убы ету..."
Влад нахмурился от того, что ничего не разобрал, а каждое слово человека в Сигме важно. Но сосед бодро перевёл и добавил ещё от себя:
- Трубы нету? Так тебе ещё рано в трубу-то, выздоровеешь. Сейчас колодой лежишь, завтра конём побежишь.
Болящий, видимо, рассчитывал увидеть легендарный тоннель на тот свет, который описывали всякие экзальтированные личности, рассказывая о своём путешествии "туда и обратно".
- Аелов оещали, - он вновь подал голос.
- Ангелов обещали? - прокомментировал Петров. - Я ж говорю, рано тебе трубу и ангелов. Лет так через тридцать они тебя встретят.
- Как ты здорово его понимаешь! - шепнул Влад Петрову. - Я ни одного слова разобрать не могу.
- Он с детства так говорил, - усмехнулся Петров. - Кому-то простым мычанием казалось, а мне всё до единого слова всегда было понятно. Недоразвитый он, инвалид детства.
"Ага, кто бы ещё рискнул залезть в окно дома начальника ОВД", - подумал Влад.
Вошла медсестра и попросила помочь переложить больного на каталку. Он отправлялся на электроэнцефалограмму и другие неврологические исследования. Влад решил, что нет смысла отираться в отделении. Он вырос в этой больнице, любой даст сыну панатома нужную информацию.
И он узнал поздним вечером от старенького невролога, что инвалид задал шороху сотрудникам. Его конечности окоченели ещё до ЭЭГ. Но больной потребовал каких-то "аелов" в то время, когда монитор показал сплошную изолинию, которая всегда значила одно - смерть мозга. Сначала никто не обратил внимания на прекращения сердцебиения, а потом при попытках "завести" сердце изо рта тела вылетали "слова": "Оань, ука", "ошёл ауй". Так что соседушка был скорее назначен покойником, чем являлся им на самом деле. Было решено, что он ночь проведёт в отделении, а утром отправится в морг.
Влад порадовался за Колоскова, которому не удалось "кольнуть" себя, за отца, за Алексеича. И за везунчика Гришку, который всего лишь вымазался кровью, но не получил порезов.
Июньский душистый вечер сменился ночью с прохладным ветерком, а Влад всё сидел за ноутбуком, записывая всё, что случилось в Еловском. Со стороны забора послышался шорох, потом кто-то звякнул шпингалетом. По старой поселковой привычке калитка запиралась чисто символически. Послышались приглушённые голоса. И вот уже по песчаной дорожке зашуршали шаги. Влад выключил лампу, взял фонарик и отправился посмотреть на незваных гостей.
Эту компанию он не ожидал увидеть. Гришка и Петров волокли за собой соседушку. Когда Влад направил свет фонарика им в лица, они остановились.
- Владка, ты штоль? - спросил, щурясь на свет, Гришка.
- Помоги, а? - попросил Петров. - Хоть кожа да кости, но тяжёлый, зараза.
Соседушка повис у них на руках, мотая головой.
- Прикинь, Владка, врачуги-хапуги назначили Андрюху в морг. А он отмяк, шевелиться стал, - сказал Гришка и добавил льстиво: - Я подумал, надо его Владке показать, он парень смышлёный и сообразит, что делать нужно. Виктора Леонидыча-то дома нет, никто не помешает.
- Нельзя было забирать его из больницы, - раздражённо сказал Влад. - Вы хоть понимаете, что натворили? Спёрли... тело из отделения?
- А лучше, если бы спёрли из морга? - возразил Гришка. - Кому отвечать-то тогда?
- И вовсе он не тело, а мой соседушка Андрюха, - поддержал его Петров. - Ну, малёха окостенел, потом размягчился.
Влад сплюнул от досады на песок у крыльца. Нужно подумать, как доставить этого Андрюху на место и не засветиться. Если к нему вернулась жизнь, то есть он вышел из Сигмы, помогут ему именно в больнице. Но тут же какой-то червячок в мозгах заставил его представить, что именно ему доведётся описать состояние покинувшего Сигму... И Влад сказал:
- Тащите своего Андрюху сюда.
Бедолагу устроили на веранде, на старом топчане.
Как выяснилось, друзья, узнав о кончине Андрюхи, отправились в больницу и обнаружили "усопшего" не в отделении, а в деревянной пристройке. Покойник протягивал вверх руку и вроде бы здоровался с кем-то невидимым. Петров решил, что соседушка приветствует своих ангелов и кажется вполне здоровым. На радостях друзья решили привести Андрюху в отделение и устроить там переполох. Но бедолага по-прежнему не ходил. К тому же потерял дар речи. Испугались, что Андрюха снова окоченеет и попадёт под нож патанатома. Вот и притащили его к Владу.
Он предложил им чаю, заметил оттопыривавшийся карман Петрова и сказал:
- Да выпейте уже за здоровье Андрюхи.
Но Гришка помотал головой:
- Можешь не верить, но даже мысль о бухле отвратна.
Со стороны веранды послышалось:
- Во, даже говорить стал! - пришёл в восхищение Петров.
Но тут погас свет. Во всём доме. Причём темнота показалась живой: Влад ясно ощутил сквозняк от бесшумно открывшейся входной двери, движение воздуха вокруг него самого, словно кто-то незримый хотел до него дотронуться, но в последний момент передумал. И ещё он почувствовал странное тепло и запах разогретого прибора.
- Пробки вылетели, - беззаботно сказал Петров. - Где твой фонарик? Сейчас всё поправим.
- Не помню, куда его сунул... - пробормотал насторожившийся Влад.
- Ай! - вскрикнул Гришка. - Чего за голову трогаешь, а?
- Я тебя не трогал, - сказал Влад.
- Я тоже, - добавил Петров.
- Ну как же не трогаете? - рассердился Гришка. - Вот сейчас чем-то над волосами провели...
Влад нащупал фонарик на столе и включил его. Его руки почему-то задрожали.
В кухне остались только он и Петров. Гришка исчез. Не было и ноутбука на столе. Влад кинулся на веранду - топчан, на который положили Андрюху, был пуст.
- Что за хрень? Куда они подевались? - возмутился Петров.
- Аелы унесли, - печально ответил Влад. - Зачистили.
- Чистили-чистили и недочистили, - странным голосом откликнулся Петров.
Влад недоумевающе на него посмотрел.
Глаза Петрова стали как металлические пуговицы - без мысли и чувства.
Он полез за пазуху и вытащил тряпицу. В ней оказался полиэтиленовый пакет. А в нём - треугольный осколок стекла.
- При парнишке соседском несколько дней назад нашёл. Он ведь под моими окнами упал, - пояснил он. - Припрятал улику, всё честь честью - не дотрагиваясь и не оставляя отпечатков.
- На-ко, Владка, посмотри, может, на самом деле что-то очень важное.