― Распределяют тут? ― холодно спросил тип в выглаженном до хруста пиджаке, с золотыми именными запонками на выпирающих манжетах и идеально подобранными под костюм галстуком и ботинками.
― И вам доброй вечности. Меня зовут Альбина, я занимаюсь распределением ангелов, ― подтвердила HR-менеджер, одарив сотрудника своей самой искренней улыбкой.
― Меня перевели к вам из центрального офиса. Я Антон Душнилов ― хранитель, ― представился мужчина и, словно оценивая провинциальный филиал, провёл пальцем по столу менеджера. ― Хочу сразу повышение.
― Душнилов? ― переспросила Альбина, стуча по клавиатуре.
― Да, от слова «душа», ― раздраженно крикнул тип.
― Я так и подумала. И вы хотите сразу повышение?
― Да! Или у вас что-то со слухом?
― Но вы же только первый день, мы о вас ничего не знаем.
Мужчина водрузил на стол портфель и, нервно клацнув замками, вытащил увесистую кипу бумаг, а затем небрежно кинул её на стол.
― Вот послужной список, рекомендательные письма, ― кичливо перечислял он, ― награды. Можете позвонить в центральный офис, сказать, что Душнилов пришёл, вам за меня расскажет любой, кто будет у телефона.
― Не сомневаюсь, ― всё ещё улыбаясь, ответила Альбина.
― Послушайте, ― Антон перегнулся через стол и произнёс ровным металлическим голосом, ― я лучший. У меня ни одного отказа, самый долгий процент выживаемости, все смерти естественные. У меня люди по струнке ходят!
― Я поговорю с руководителем, ― кивнула Альбина и, выйдя из-за стола, быстро зашагала в сторону кабинета начальника, громко цокая каблуками.
― Душнилов? Повышение? Бред какой-то! Ну дайте ему Огурцову, пусть повышается сколько угодно, ― отмахнулся начальник, не отрываясь от игры в минёра.
― Огурцову?! Вы уверены? У неё же самый большой процент отказов! Только за последнюю неделю трое написали заявление по собственному желанию, а на Улыбакова вообще теперь без слёз не взглянешь ― инвалидом стал на нервной почве!
― Либо так, либо шиш ему, а не повышение! Всё, идите, я занят, ― словно прогоняя мошкару, махнул рукой шеф.
― Вот, это наш самый сложный случай, ― передала Альбина документы хранителю.
― Семьдесят один год, пять разводов, одиннадцать детей, гемоглобин в норме, психологическое здоровье сто процентов… ― бубнил себе под нос Душнилов, изучая листы с личным делом. ― Что за фуфло? Тут и дурак справится!
― Продержитесь три года, дадим вам место начальника отдела.
― Три года? Да она у меня до ста доживёт!
― Как скажете…
Антон сложил бумаги в портфель и двинулся в сторону выхода.
― Готовьте место! ― крикнул он уже у двери. ― Хах, три года, вот клоуны…
***
― Добрый день. Галина Петровна Огурцова? ― вежливо поздоровался Душнилов, когда ему открыла дверь маленькая сухощавая женщина в домашнем халате.
― Это я. С кем имею честь? ― бодро спросила Огурцова.
― Меня зовут Антон, я консультант из поликлиники, меня вам назначил терапевт. Пришёл познакомиться.
― Ой как здорово! Проходите-проходите, можете не разуваться, ― открыла пошире дверь женщина.
― А вы так всех незнакомых к себе пускаете? ― спросил Душнилов, заходя в квартиру.
― Ну а чего в сенях стоять? Вы же ко мне пришли, тем более из поликлиники. Я там лет тридцать не была, там уже, наверное, сын моего терапевта работает.
Она убежала на кухню и уже оттуда спросила:
― Чай? Кофе? Чачу?
― Чачу? Вы что, выпиваете? ― сурово прогремел Антон.
― Бывает, когда чай заканчивается. Сейчас его как раз нет. ― Было слышно, как она рыщет по полкам.
― А что это у вас на полу за тряпки с веревками мокрые?
― А, это мой парашют сушится…
― Парашют?! ― Душнилов почувствовал неприятный холодок в груди.
― Ну да, я мастер спорта по прыжкам, каждую субботу как штык! Или как штопор, хе-хе-хе, ― с кухни раздался ехидный смех, и Душнилов почувствовал, как уже и горло засаднило. ― Вчера ведь погода такая была отвратительная, ― спокойно рассуждала женщина, гремя посудой, ― дождина лил весь вечер.
― Вечер?! Вы прыгаете по вечерам? В дождь? А чего парашют такой маленький?! Я думал, они больше!
― Так это запасной, у основного стропы запутались, пришлось отрезать.
После этих её слов что-то тяжелое и звонкое грохнулось на кухне так, что ваза на тумбочке подпрыгнула.
― Что случилось?! Вы в порядке?! ― вбежал взбаламученный хранитель на кухню.
― Всё хорошо, это моя кольчуга со стены свалилась, анкерные болты опять не выдержали, ― помешивая что-то у плиты, ответила Огурцова. ― Я в клуб хожу ― «Тевтонский крест», мы там реконструкцию всяких средневековых боёв проводим: на мечах бьёмся, булавах, на конях скачем, ― рассказывала Огурцова так обыденно, словно речь шла о кружке́ книголюбов.
― Какой еще «Тевтонский крест»? Какие булавы?! Вам семьдесят один год, вы должны сидеть дома и смотреть на обои! Кхм, прошу прощения, в телевизор, гулять возле подъезда, сажать рассаду на подоконнике.
― Я окошко открою, душно как-то стало, ― Огурцова подошла к окну и повернула ручку. ― Кстати, рассада у меня есть, сейчас как раз её и готовлю. Вам халапеньо или чили? ― поднесла к столу сковороду с жареными перцами Огурцова.
Антон поморщился, глядя на нехитрое блюдо, и уже хотел было отказаться, но понял, что теряет доверие клиента.
― Давайте чили.
Огурцова поделила содержимое сковороды на две порции и, разлив по стопкам чачу, принялась с аппетитом уплетать перцы.
Антон поднес к зубам насаженный на вилку маленький перчик и осторожно надкусил. Ему мгновенно вспомнилась командировка в Ад, где их кормили раскаленными углями. Глаза и нос моментально потекли.
― Ну как вам? ― заботливо спросила Огурцова и слегка пригубила из стопки. ― Знаете, говорят, хороший перец жжёт дважды.
От этих слов хранитель совсем позеленел лицом, а Огурцова продолжала:
― Но у меня почему-то они какие-то слабенькие всегда, солнца, видимо, не хватает. Попробуйте чачу, я сама гоню.
Антон не мог больше сдерживаться, он схватил со стола стопку чачи, но вовремя остановился. Достаточно было нюхнуть и лишиться всех волос в носу, чтобы понять, что рисковать не стоит.
― Вы не боитесь язвы? ― спросил, всё ещё истекая слезами, Душнилов.
― Так она у меня была! ― радостно заявила Галина. ― Я как прижигать начала перцами, так теперь хоть гвозди закидывай, всё переварится! Добавки будете?
― Нет, спасибо, ― расстегнул галстук хранитель, чувствуя, как задыхается.
― Ох, как много времени, ― встревоженно взглянула Огурцова на часы. ― Вы знаете, мне нужно уходить, у меня в два часа бассейн.
― Прекрасно! ― обрадовался Антон. ― Бассейн ― это замечательно, столько пользы для сердца, спины, легких! Можно я с вами схожу? Хочу тоже записаться!
― Конечно! Буду рада!
Хранитель и его клиентка вышли на улицу, где их тут же окружила толпа каких-то суетливых людей, что без конца толкались между собой, дрались и прыгали под ноги Галине, пытаясь заговорить с ней, перебивая друг друга, но та не обращала на них никакого внимания.
― Добрый день, Галина Петровна! Простите, у нас сейчас такие условия страхования, просто сказка, только подпишите! Ваши родственники не буду знать бед, для вас лучшие бонусы! А что, если завтра вас хватит приступ? А если Альцгеймер нагрянет? Вы давно сдавали кровь на сахар? ― перебивали друг друга назойливые людишки.
― Что тут происходит? Что вам надо?! ― возмущался Антон, но его словно не замечали.
― Не обращайте внимания, это страховщики. Каждый день в течение уже пяти лет меня преследуют, называют золотой Галей, обещают огромные выплаты родным, если я выберу их компанию и буду страховать жизнь у них, ― спокойно объясняла Огурцова.
― А ну, пошли вон, клещи! ― цыкнул хранитель своим мощным ангельским гласом, и страховщики вмиг рассосались.
― Зачем вы так? Я к ним уже привыкла, даже уютно гулять в толпе, ― расстроилась Огурцова, но тут же резко переключилась и закричала: ― Смотрите, смотрите! Какой кошмар! Собака на дороге! ― показала она на гудящее четырехполосное шоссе, где, уворачиваясь от машин, бегала дрожащая дворняга.
― Стойте, вы же не собирае... ― Антон еще не договорил, а Огурцова уже перекидывала ногу через железное ограждение.
― Ох, Начальник мой! ― вспомнил Господа Антон и помчался спасать свою клиентку, пытающуюся спасти собаку. ― Стойте! У них свои хранители, это их работа! ― кричал Душнилов, хотя сам прекрасно видел, как собачий ангел метался рядом со своим клиентом и беспомощно скулил.
Отчаянная Огурцова с вызовом смотрела на мчащиеся и объезжающие её сигналящие тонны железа и быстро приближалась к собаке. Душнилов уже видел себя на паперти, когда понял, что на Галину Петровну мчится фура, за рулём которой мирно спит мужчина, а рядом похрапывает Лежебоков ― хранитель из западного филиала.
Душнилову пришлось применить запрещенный приём и расправить крылья, которыми он не пользовался уже пять сотен лет. Дорогой пиджак вместе с рубашкой были разорваны в клочья, зато Огурцова и дрожащий пёс были спасены и доставлены на тротуар. Водитель фуры тоже был спасён Душниловым, а хранитель дальнобойщика получил нудный до тошноты выговор от коллеги и был сдан начальству с потрохами.
Разумеется, Огурцова не поняла, как была спасена, да ей это было и неважно, она сюсюкалась с перепуганной божьей тварью.
― Вы сумасшедшая! Разве так можно?! Вы же чуть не погибли! ― кричал Душнилов, ходя взад-вперед перед сидящей на бордюре Галиной.
― Я не могла бросить пёсика, кто-то же должен был за ним присматривать и не допустить этого! Но раз уж случилось, то я была обязана помочь, ― сетовала Огурцова.
Вдруг она резко взглянула на часы и, вскочив на ноги, засеменила в сторону бассейна.
― Вот опять! Я только отвернулся, а вы уже убегаете! ― крикнул ей в спину Душнилов и принялся догонять. ― Вы всегда такая? ― задыхаясь от быстрого шага, выплевывал слова хранитель.
― Какая? ― легко дыша, спросила Огурцова, которая передвигалась теперь спортивной ходьбой, постоянно наращивая скорость, словно переключала передачи.
― Безответственная! У вас напрочь отсутствует инстинкт самосохранения!
― Глупости какие говорите, я очень осторожная! Никогда, например, не смотрю на сварку!
― Ах какая вы молодец! На сварку не смо́трите!
― Да! И на люки не наступаю!
Сказав это, Огурцова включила новую «передачу» и ушла в отрыв. Антону снова пришлось воспользоваться крыльями.
― Может, вы еще под стрелой не ходите?
― Под какой стрелой? ― только спросила Галина Петровна, и ноги сами повели её через стройплощадку, где в этот момент разворачивал башню экскаватор, который чуть не снес старушку ковшом, но та мастерски увернулась.
― Да что с вами такое?! ― завопил Душнилов, перескакивая через траншеи.
― Глаза! ― закричала Огурцова и прикрыла лицо рукой, когда сбоку засверкала сварка.
В полуслепом состоянии она пересекала стройку под шум техники и «трехэтажный» мат прорабов, трижды побывав на грани.
Наконец на горизонте замаячило здание бассейна. Душнилов выдохнул и пообещал сам себе, что домой заставит клиентку ехать на такси, а по приезде привяжет её к постели, если потребуется. Хотя и знал, что это против правил.
Шапочка, очки, купальник в цветочек, прищепка на нос ― кажется, в бассейне Огурцова была подготовлена как положено. Душнилов присел на скамейку и принялся ждать. Галина Петровна вышла из раздевалки и потопала в сторону старта дорожки. Душнилов расслабился и прикрыл глаза, а когда открыл, увидел Огурцову на площадке десятиметровой вышки в полной готовности к прыжку.
― Стойте! ― крикнул Душнилов.
Но Галина Петровна уже летела вниз головой, исполняя в воздухе пируэты. Плюх ― женщина вошла в воду почти без брызг.
― Вы! Вы! Вы же сказали, что идёте в бассейн! ― Антон выдергивал из головы волосы, а из невидимых крыльев ― перья.
― Всё так, у меня через неделю соревнования по прыжкам, готовлюсь к областным соревнованиям.
― Вы не должны… Вы же можете… Вы… ― Душнилов чувствовал, как задыхается.
Он выбежал из бассейна, пересек улицу и уселся на скамейку под деревом. Всё его существо хранителя билось в истерике. Через полчаса появилась Огурцова, прыгая на одной ноге, наклонив голову и пытаясь вытрясти воду из уха.
― Да что вы так поникли? ― спросила Галина Петровна, усаживаясь рядом.
― Я просто представил, какие три года меня ждут на новой работе…
― А вы не думайте, так легче. Мне вот дети постоянно звонят и пытаются напомнить про возраст и про мои болячки. Но ведь если я начну об этом думать, то всё сразу и обретет настоящую силу. А так, ― она посмотрела в сторону скейтпарка, ― так я ничего, кроме радости, не испытываю. Раньше времени ни на что не хватало, постоянно были какие-то бытовые проблемы, напрасные волнения, деньги…
― Но ведь все эти дела и делают вас долгожителем, ограждают вас от опасности, наполняют вашу жизнь спокойствием и размеренностью, вы должны это понимать, иначе…
― Господи, как же тут душно, ― помахала перед лицом Огурцова рукой, точно веером, а затем достала из сумочки трубку и засыпала туда табак.
― Раньше я была такой. А потом ко мне пришёл один из ваших.
― Наших? ― удивился Душнилов.
― Да, один из ваших консультантов, весь в черном, хмурый такой, с папочкой. Говорит, что мне пора уже уходить. Мол, незачем тут оставаться, пора бы уже отдохнуть от всего.
― А вы что? ― понимая, о ком идёт речь, спросил удивленный Душнилов. (Обычно эти «консультанты» приходят, когда такие, как Антон, открепляются от клиента).
― А что я? Сказала, что не устала ещё. С тех пор он рядом со мной ходит, постоянно интересуется. А я говорю, что как только почувствую, что больше ничего не хочу, так и пойду с ним.
Антон сглотнул нервный комок и осторожно повернул голову. По другую сторону от Огурцовой сидел тот самый тип в черном.
― И давно вы за ней ходите? ― спросил Душнилов.
― Пятнадцать лет, ― без каких-либо эмоций ответил мужчина в костюме.
― И почему не забираете? Раз давно пора?
― Когда она скажет, что пора, тогда и заберу, а до тех пор она под моей защитой.
В этот же день Душнилов перевелся обратно в центральный офис. Ему больше по душе были те, кто предпочитал, когда о них заботятся, когда позволяют приковывать к кровати, телефону, лавочке у подъезда и продуктовому магазину возле дома.
Александр Райн
