Бабка моя ходила до последнего. Даже кур переводить отказывалась, чтобы было ради кого утром найти силы встать с постели. Ради себя,говорила, не встанешь, сил не сыщешь, а ради скотины или птицы, подымешься. Вот и доходила на своих ногах до 89ти. Уже на девяностом году упала и сломала шейку бедра. После этого уже не смогла оправиться, слегла. А как слегла, так сразу все "бесы" и подступили. Быстро ушла, "сгорела" за пару месяцев. Под конец никого не узнавала уже, только кричала дурным голосом и всё время просила есть. Когда же приносили пищу, еду выбрасывала. И начинала снова голосить, что её морят голодом. Стерлись её шестерни, ремень генератора лопнул и не стала она двигаться вперед. Застопорилась на месте. Так и померла без движения.
Дядька моего отца, т.е. мой двоюродный дед от движения отказался сам. Потому что был редкостным говном при добром здравии, а уж после стал им в прямом смысле слова. Родом он с Кубани и потому, по семейному, звали мы его Кубаноидом. Он решил, что пора помирать как только вышел на пенсию. При этом, дожил до 98 лет. Я застал его в уже очень почтенном возрасте, пережившем четырех бабок. Шутка ли, а вдруг затрахал, старый чёрт! При чем все бабки были моложе его. Каждая из них зарилась на одинокого старика-ветерана с не хилой пенсией и каким-никаким домишкой. Но и каждую из них ждал большой сюрприз, когда Кубаноид оказывался крепким, я бы даже сказал,живучим гадом. С утра до вечера он стоял раком в огороде или чистил навоз у коровы.К чему и приучал всех своих новых сожительниц. Сожительницы долго не выдерживали и тихо склеивали ласты. Дед переживал, пил "горькую" несколько дней и снова его ракообразная фигура была видна на горизонте семи близлежащих соток. Когда деду исполнилось 95, стала всё чаще наведываться его родная дочь из Ярославля. Мол, дед старый, дед скоро помрет, нужно деда забирать. Ага, глаз положила на пенсию, да, плюс хату продать тысяч за семьсот можно. Вот это малина! Но дед помирать не собирался. Корову он уже правда не держал, зато имел два десятка курочек и одного драчливого петуха. Каждое воскресенье Кубаноид надевал самую застиранную и залатанную рубашку, старенький пиджачок и нёс яйца на рынок. Причем цена на его продукцию была стабильно высокая. Это он так сам задирал себе планку. Но так как яйца он хранил не в холодильнике, а на веранде, то смело можно было сказать, что часть из них были порченным товаром.
В конце концов деда всё-таки забрали в Ярославль. Привезли в маленькую двухкомнатную квартиру в 46 квадратных метров и посадили умирать. Пытались обречь старика на жесткую диету, от чего дед бузил и даже однажды побил непутевую дочь. С измальства его желудок привык к жирной пище и до самой старости он ел сало, вареные свиные ноги и не брезговал пропустить рюмку-другую. А тут каши-малаши. Внезапно начавшиеся боевые действия на Украине сподвигли деда нацепить все медали и собраться выручать Донбасс. Ни на какие уговоры он не шел, поеду, и всё тут. Хотели даже сдать его в психушку, но ограничились вызовом фельдшера, которая сделала красноармейцу упреждающий укол и приняла его полную капитуляцию. Дед хирел на глазах. Он ведь привык к раздолью, огороду, соседям, курам своим. А тут телевизор да балкон, девятый этаж, так что только прыгнуть и всё. Наверное, впервые за всю свою жизнь он пожалел, что вот уже почти сорок лет всё время мечтал о смерти. Он чувствовал, что смерть уже поднимается на лифте, пятый, шестой, седьмой, восьмой этаж... Нет, нет, только не открывайте...
Дед был при полном параде. Он уже ничего никому не говорил. Он просто лежал. Когда хотел в туалет, ходил под себя, когда хотел есть просто вспоминал раздолье родной Кубани. Так он и умер, тихо, тихо, что даже не сразу заметили. Только долго еще потом выветривали застоявшийся запах из квартиры.
