В 1995 году американский художник Уильям Утермохлен (William Utermohlen) узнав, что у него болезнь Альцгеймера, решил запечатлеть постепенный распад своей личности через живопись, рисуя себя на разных этапах болезни.

В период с 1996 по 2000 год Уильям создал серию автопортретов, ставших уникальным документом его внутренней битвы с неизлечимой болезнью.

Его работы стали отчетливым отражением ужаса и безысходности, с каждым новым портретом показывая, как постепенно меняется не просто его лицо, а как стирается его личность.

Несмотря на прогрессирующее разрушение, Уильям продолжал создавать картины — каждый раз, когда у него оставались силы хоть немного поднять кисть, карандаш или пастель. Его жена отмечала, что в этих автопортретах видна попытка понять происходящие перемены, а также страх и отчаяние художника.

Последние работы были написаны в 2000 году, в тот год, Уильям перестал существовать как личность. Хотя сам он прожил еще семь лет.

Уильям Утермолен умер в 2007 г. в возрасте 74 лет, оставив после себя огромную коллекцию авторских картин. Но, безусловно, серия его автопортретов, датированных 1996–2000 годами, стали "яркой" страницей его творчества.

🧠

— Доктор, у Максима в мастерской тысячи картин.

— Красота?

— Нет. Тысячи способов не закончить.

📖

С самого детства Максим жил среди строгих и требовательных правил.

Отец-архитектор часами рассматривал его рисунки и, заметив малейший перекос, только качал головой: «Не смей сдавать если криво или не закончено».

Каждый выговор оставлял в мальчике ощущение, что незавершённое лучше, чем плохое.

Он всё чаще рвал листы ещё до того, как они успевали подсохнуть.

Когда пришла пора учёбы в художественной школе, Максим уже не умел иначе.

Учителя хвалили его за тонкое чувство формы, друзья завидовали лёгкости линии.

Но он сам видел лишь неточности — и снова отправлял все в к мусорную корзину.

Даже к первой выставке он готовился до глубокой ночи, а под утро снял все работы со стен: «Почти хорошо — значит плохо», — повторял он себе.

Такое «почти» незаметно стало для него привычным делом.

Повзрослев, он открыл просторную мастерскую и уверял знакомых, что теперь будет работать иначе.

Но и здесь всё повторялось: быстрый первый мазок — и бесконечная череда исправлений.

Гости говорили о редком таланте, а уходя, удивлялись: ни одной готовой картины.

Когда городской музей предложил персональную выставку, Максим принял приглашение без сомнений — возможно, чтобы ещё раз убедить себя, что способен довести работу до конца.

Год он писал ночами: одно полотно, второе, сотое.

Но каждое утро всё начинал заново.

Холсты медленно заполняли мастерскую, словно строили вокруг него крепость из «почти-готовых» стен.

За день до открытия директор музея позвонил сам.

— Максим, вы ничего не принесли.

— Почти принёс, — ответил он спокойно и положил трубку.

Зал так и остался пустым.

Посетители проходили мимо афиши с его именем, словно мимо запертой двери, за которой не решились включить свет.

Годы шли, а мастерская превращалась в бесконечную библиотеку незавершённого: тысячи холстов с одним мазком, десятки начатых мыслей.

Максим жил среди них как в собственном эскизе.

Иногда казалось, что он сам стал частью этой коллекции — картиной, которую никто не осмелился дописать.

Для него «почти» всегда оставалось ближе к совершенству, чем «готово».

🩻 Клиническая аннотация по случаю:

Максим довёл до совершенства только одно слово — «почти».

Даже финал жизни он оставил наброском. А его мастерская напоминала рай для музейных реставраторов: всё вечно недописано.

Д-р Семёнов, психиатр третьей категории, уверен: самый надёжный способ не ошибиться — ничего не закончить.

t.me/ShizoFred8