-Лучше уж так, ты помнится обмолвился, что продашь его, кто больше заплатит? Спустил бы все деньги в карты?
Роберт кивнул в мою сторону:
-Походу, в выигрыше только пресса. Столько сенсаций!
Я снова почувствовал себя пугалом на огороде, впрочем, таким, которое вороны полностью игнорируют. Меня посещали странные мыли. Я был знаком с Каем пару дней и мой страх перед непонятным, сменился на любопытство, что позже подменяло некоторое восхищение перед неизведанным, а сейчас я чувствовал горечь от утраты того, что мне не принадлежало. Дело не в том, что пытался решить головоломку, а ответа не дали. Мне было жаль это создание, «изящную вещицу», причуду супруги Доктора Каплана. Создание, по сути, безобидное, сотворённое рукой мастера с душой, бережно хранимое и нашедшее свой конец в коробке, превратившись в груду черепков. Я вспоминал, как Кай «читал», благодарил за вкусный завтрак, рассматривал меня в саду. Я ведь был первый человек «вне семьи», с кем он мог реально пообщаться. Почему-то подумалось, что Доктор мог воспринимать его, как младшего и любимого ребёнка, даже не отдавая себе отчёт. В нём была искренность и детская непосредственность.
Я стоял и просто смотрел на эти обломки. Кисть, только с тремя пальцами, нос, шарнир колена, лопатка, глаз, ключ на цепочке. На дне одежда. Я шарил взглядом по осколкам и словно ждал, что вдруг шевельнётся палец или на меня уставится стеклянный глаз. Роберт и Ева молчали.
что лучшим будет сидеть в своей комнате. Обед мне принесли. Ближе к ужину, я все же вышел. Марта не объявилась. Ева обратилась в полицию. Когда я вошел в гостиную, она плакала и рассказывала что-то внимательному полицейскому. Естественно про историю с Каем умолчали. Я рассказал о том, кто я и что у меня нет никаких сведений и предположений. Марту я видел в последний раз вечером в саду. Полицейский попросил меня пока быть тут и не уезжать. Я предпочитал сидеть в комнате. Работал с записями, читал книгу, лежал и строил теории.
К утру Марта так и не нашлась. Я старался не встречаться с Евой. Доктор всё еще плохо себя чувствовал и надеяться на то, что ему станет легче, когда он узнает о пропаже внучки и о том, что случилось с Каем, было глупо.
К концу второго дня полицейские обнаружили вниз по течению белую панаму, которую Ева опознала, как вещь Марты. Более тщательный осмотр позволил найти недалеко от дальней калитки, внизу, кровь на камнях и маленькую кожаную сандалию. Сказать, что-то конкретное они не могли, но судя по течению и особенностям реки, обнаружить тело будет не просто.
Когда они покинули дом, Ева разрыдалась. Я хотел уйти, но меня поймал в дверях Роберт:
-Если в вашей газетёнке появится хоть строчка про то, что ты видел в этом доме, мы тебя уничтожим!
Он судя по всему путался в чувствах. Злился, старался демонстрировать самообладание, был расстроен и сильно напуган. Роберт тёр пальцами виски:
– А что если наоборот? Если это Кай столкнул Марту с обрыва, а поняв, что натворил прикончил себя. Такого ему не простят. Кто знал, что там в той пустой голове?
Ева всхлипнула и с удивлением уставилась на брата:
-Да, - он обрадовался собственной придумке, - Кай мог и тело припрятать! Она достала его изрядно, мог убить её не нарочно, а по неосторожности, например, или просто, несчастный случай, а он стал свидетелем! А? Такое же возможно? Вспомни! Вспомни, - он подскочил к сестре и тряс её за плечи. – Кай часто ломал стеклянные ёлочные шары! Он всегда их потом прятал, хотя его никто не ругал! Его никто никогда не ругал!
-Это вообще может быть не связано!
но поиски не дали результата. Вероятность, что девочка была жива практически равнялась нолю. Тем более, это ребёнок, который не имел опыта самостоятельной жизни. Даже сбеги она, привлекла бы к себе внимание. Дом погрузился в траур.
Как только я получил от полиции разрешение уехать, пошёл собирать вещи, однако, к вечеру произошло ещё одно событие, продолжившее эту цепочку. Умер Доктор Каплан.
Я снова не мог покинуть дом. Это казалось каким-то наваждением или странным сном. Временами я ловил себя на мысли, что всё это попросту перестаёт казаться реальностью. Мы сидели в столовой, однако, к ужину никто не притрагивался. Ева не плакала, она постоянно уходила в себя. Роберт шарил по мне глазами:
- Антон, угораздило же тебя оказать тут именно сейчас. Это феерическое невезение!
Он хмыкнул и отвернулся. Едва Ева показала какую-то заинтересованность в окружающим её, Роберт оживился:
-Даже неплохо, что отец умер именно так. Он не знает, что случилось с Каем и Мартой.
Ева глубоко вдохнула, чтобы сдержать плач. Обернулась к нему. Она говорила слабым и каким-то «чужим» голосом:
-Думаю отец всё знал… он убил себя. Экспертиза покажет яд, я уверена. Он не перенёс…
Она прикрыла лицо руками. Роберт обернулся ко мне:
-Наш отец болел и ему в любом случае оставалось не много, так, что неудивительно… но, если там правда яд, ты – Антон Майер, быстро отсюда не уедешь. Начнется расследование.
Честно вам признаюсь, на тот момент, я устал от этого всего. Я устал строить теории и пытаться в чем-то разобраться. Возможно, я не знал всего и не понимал некоторых вещей, но чувствовал, что не должен в этом всём вариться. Я – посторонний человек случайно стал частью трагедии этой семьи. Редакция требовала от меня материалов, я объяснял, что писать не в состоянии и не хочу. Мне предлагали деньги, пытались давить, даже пугать.
экспертиза не показала наличие яда, и я смог уехать. Даже если Доктор и добровольно ушёл из жизни, приняв хитроумный яд, что невозможно выявить, это ничего не решало. Было записано, что причиной смерти оказался инсульт на фоне острого лейкоза. Я больше не работал с редакцией «Звезды». Мне предлагали заплатить за статьи другие издания, но я решил оставить все виденные мною события в секрете.
Часто возвращался мысленно в этот красивый и большой дом с садом, раскинувшийся на два крыла. Мне казалось, что я тоже невольно сыграл какую-то роль в этой истории, но не понимал, в чём она заключалась. Однозначно только то, что меня это изменило. Я ощутил уважение к чувствам Доктора, мне не хотелось предавать гласности всё, произошедшее на моих глазах.
А теперь я расскажу почему
решил всё оформить в рукопись и упорядочить свои записи.
Некоторое время назад, я приехал в одну из европейских столиц, чтобы написать серию очерков. С работой меня никто не торопил и в моём распоряжении было достаточно свободного времени. Закончив со всеми делами, позволил себе несколько дней отдохнуть. Когда пришло время отправиться обратно, я сидел на перроне, дожидаясь прибытия своего поезда. С годами у меня выработалась привычка рассматривать прохожих, пытаясь угадывать их характеры, род занятий. Я всю жизнь работал с людьми и считал, что нет ничего более непостижимого и занятного.
Вот, пожилая семейная пара, она рассеяно смотрит по сторонам, а он ворчит. Мужчина с собакой, похоже, это не его пёс, он явно раздражается, когда дёргает поводок. Мой взгляд зацепился за немолодую даму, которая шла по перрону, гордо вскинув голову, держала под руку, сопровождающего её, молодого человека. Они довольно мило болтали, было видно, что их связывают тёплые, скорее всего родственные чувства. Она поглаживала его по плечу, улыбаясь, словно одобряя то, что он говорил. Вероятно, мать путешествует со своим сыном, предположил я. Прямо идиллия! Он нёс небольшой чемодан. Был конец сентября, прохладно, но плащ и шарф, который прикрывал почти половину лица сопровождающего, смотрелись не очень уместно. Его глаза скрывали тёмные очки, светлые пряди лоб и уши, а руки перчатки. Меня вдруг словно ударило током. Эти плавные движения, склоненная на бок голова!
Я вскочил с места и что-то выкрикнул. Находящиеся поблизости люди стали озираться по сторонам, наверно решив по моей реакции, что я увидел, что-то из ряда вон выходящее. Я вцепился взглядом в женщину. Она словно почувствовала это и на секунду обернулась. Волосы убраны в аккуратную прическу, строгое платье и наброшенный на плечи пиджак… глаза! Эти большие, чуть расставленные русалочьи глаза! В них была та самая дерзость и игривый блеск! От удивления я растерялся просто раскрыл рот, хватая воздух. Секунды и пара затерялась в потоке прибывших и снующих в поиске своих вагонов пассажиров. Я просто неловко присел на место. По привычке потянулся рукой к блокноту во внутреннем кармане, раскрыл его, щелкнул ручкой, но не знал, что писать.
Меня тут же захлестнуло воспоминаниями, я словно рылся в книге в попытке обнаружить нужную страницу, но не мог. Пребывая в состоянии паники, я чуть не пропустил поезд. В дороге я перебирал детали той истории, пытался вспомнить, мог ли я видеть на осколках в коробке царапины от ключа? Мне не терпелось попасть домой, достать записи и ещё раз погрузиться в воспоминания, пытаясь разгадать истинный смысл событий или спектакля, который был разыгран по нотам, без ошибок и промахов. Кто был автор этой пьесы? Доктор Каплан, который понимал свой близкий конец и сделал всё, чтобы спасти наследие своей супруги? Доверился единственному, кто смог бы стать его хранителем? Я был назначен летописцем или действительно был пугалом, чужеродным элементом, что заставляет всех сдерживаться в словах и поступках?
Постепенно я восстановил все события. В конце оставляю заметку об увиденном мною несколько дней назад, по моим подсчётам Марте сейчас 50, возможно 52 года. Странно, что я не обратил внимания на то, что, этот чертёнок все время вертелась рядом с куклой, словно присматривая. Ведь он «назовём это «излишне доверчив», если процитировать Роберта. Каждый раз, пытаясь приблизиться к Каю, я натыкался на Марту. Тут на перроне, это вполне могла быть она. Меня поразила очевидная мысль, которая соизволила родиться в моей голове, лишь спустя столько времени. Кай и Марта, а ведь они почти ровесники! Доктор говорил, что кукла живет в доме 16 лет, а Марте было лет 13-14. Я почему-то уперся в то, как Кай выглядит, но по сути своей, по количеству жизненного опыта, он был подростком, наверное… Если я прав, то проще всего ему было реально найти общий язык с этой девочкой.
Или нет, всё мои фантазии, мой разум шутит со мной и предлагает, с запозданием на несколько десятков лет, разгадку истории дома Каплан. Я не знаю. Во что мне верить, знаю только во что я верить хочу.
Думаю, есть нечто в нашем мире, не постижимое для понимания, объяснений, что-то, что стоит просто веры. Для кого-то это чудо и драгоценность, не имеющая материального эквивалента, а кто-то будет пытаться рассмотреть и найдёт лишь пустоту. А видеть и не нужно, только чувствовать. Нельзя увидеть и положить в коробку надежду, мечту, любовь, внутренний свет, но можно сохранить и передать.
Как найти достойного? «Кай – кукла, а я ребёнок! Дурак, это же очевидно!»
