С Днём Победы
И помните, не только 9 мая, но каждый день!
И помните, не только 9 мая, но каждый день!
По весне, как раз на пасху я закончил обучение прачечному делу, и был направлен работать в самую большую прачечную в странах Балтии. Там были две туннельные стиральные машины, и гладилки, которые сами запускали в себя белье и потом ещё и складывали его. Эта прачечная работала круглыми сутками и в ней стиралось по двадцать тонн белья за двенадцатичасовую смену. Однако меня отправили работать на вспомогательный участок, занимавшийся мелкими заказами и фасонным бельем. Там за двенадцать часов стирали только тонну, гладильная машина была старой, ещё советской, стиральные машины разных размеров тоже не новые. Мне обещали три евро за час, все зависело от премии, а договор заключался на минимальную зарплату. Так что в случае чего меня могли лишить половины зарплаты совершенно законно. Народ там работал суровый – вечно недовольные женщины в стиле Рубенса, орущие матом по поводу и без повода. Но мне не терпелось поскорее заработать денег, подарить сыну смартфон и компьютер, обновить свой гардероб. Да и после смерти деда бабушка переехала к нам, и мама могла разрешить мне жить в её квартире. Мне казалось, что ещё немного, и жизнь моя наладится. И действительно поначалу все шло хорошо. На работе мной были довольны, я приоделся, сделал пару ценных подарков сыну и к осени переехал на отдельную квартиру. Я ужасно надеялся, что после этого Павел решиться уехать в Ригу насовсем, но он сказал, что ему страшно менять школу, боялся, что там ему будет сложнее учиться, да и незнакомые одноклассники могут начать гнобить, наконец в Риге у него не было друзей.
Отказ сына переезжать ко мне был первым ударом для меня. В конце осени в прачечную неожиданно заявился Алишер, и попросился работать. Кого брать, а кого нет решала бригадирша, не очень образованная женщина, и не смотря на хитрость и народную мудрость во многом наивная. На неё подействовали пламенные речи Алишера, который показал ей свой диплом, и принялся рассказывать, что его не берут работать в школы учителем, потому что русские школы в Латвии закрывают. Он делал ей неуклюжие комплименты, грубо льстил, и в результате был принят на работу. Я сказал своей начальнице, что работник из него никакой, что с ним будет трудно работать. Но ей вероятно так давно не делали комплиментов, не льстили, что она решила сделать из него отличного работника, воспитать.
Алишер вышел работать в мою смену, там был скользящий график работы – три дня по двенадцать часов, потом три выходных. Стоять без дела там было нельзя, покурить отпускали только раз в час на пять минут не больше. Гладить, растряхивать и упаковывать белье надо было постоянно, каждый работал на своем месте, и, если кто-то хотел отойти хоть на минуту, его должен был кто-то подменить. Загружать и разгружать стиральные машины и сортировать бельё по заказам и цветам тоже надо было постоянно. Было два перерыва на обед по полчаса, и они не оплачивались. Иногда отпускали пораньше на час, иногда приходилось задерживаться, чтобы сделать все заказы на следующий день. Мне повезло, я в основном гладил салфетки и скатерти на прессе в дальнем углу, лишь иногда помогал загружать и выгружать машины или запускал бельё в гладилку, когда салфеток не было. Самое трудное было быстро складывать бельё, выходящее из гладилки. Нужно было успевать складывать горячее ещё постельное бельё, пока не вышло новое, а скорость валиков в гладилке не регулировалась. Да и запускать бельё было делом не простым, потому что его часто жевало, если сделать это неправильно. А сморщенное бельё надо было перестирывать и снова гладить. Самым нехитрым было растряхивать бельё, которое только выгрузили из машины, надо было распутать растряхнуть и развесить на бортах тележки пододеяльники отдельно от простыней и наволочек, и чтобы заказы не перепутались, ну и полотенца надо было закинуть в сушильную машину, а потом выгрузить и сложить.
Явившись на работу раньше всех Алишер стоял и ждал, у входа, не зная, что ему делать, и тут же та женщина, которая стирала, накинулась на него, потому что он не открыл дверь, взяв ключи на проходной, не включил рубильник, не открыл воду, и не запустил стиральные машины, загруженные заранее. Он объяснял, что это его первый день, но истеричную женщину это не интересовало совершенно, у неё был повод поорать, была возможность кого-то обматерить, оскорбить, и она этим наслаждалась. Я сказал Алишеру, чтобы в следующий раз, если он придет слишком рано, то ему лучше посидеть в гардеробе до того, как придут другие, бывалые, в все включат. Потом он получил несколько не вполне понятных ему приказов, от истерившей прачки, и кинулся их исполнять, побоявшись переспросить о непонятных моментах. В итоге он сделал все неправильно, и снова на него орала старшая смены, и грозилась отхлестать мокрым полотенцем по морде. А он стоял в оцепенении и шоке, и вероятно жалел о том, что был воспитан слишком нежно.
Я в то время работал в разных сменах, приходил работать в те дни, когда надо было гладить очень странные салфетки и скатерти из одного ресторана в Хельсинки, за которые никто не хотел браться. Вообще как-то никто особенно не рвался работать на прессе. Поначалу наша бригадир захотела, чтобы я научил Алишера гладить этот материал для очень привередливых заказчиков. Она сказала, чтобы я научил его хотя бы медленно выполнять этот заказ, потому что он был очень важен для прачечной, вероятно из-за доплаты за эксклюзивность и качество стирки и глажки. Никто даже учиться выполнять эту работу не хотел, хотя я и не делал из этой работы никаких секретов. Алишер все, что я ему говорил записывал в блокнот, делал всё очень медленно, и выглаживал все так, что приходилось это все снова мочить в теплой воде и гладить заново. Порой мне казалось, что он специально делает все не так, как я ему показал. В общем, решили ему этот заказ не доверять, после многих часов обучения. И таким образом я лишался права на больничный и отпуск, хотя и уволить меня тоже не могли, чтобы я ни натворил.
В той смене, где стирала крикливая Татьяна, Алишер как-то сразу не прижился, и бригадирша решила перевести своего любимчика в другую смену, где стирала Наташа, которая кричать не могла по состоянию здоровья, у неё голос часто вообще пропадал, да и была она не агрессивная. Однако в той смене была неформальная лидерша, которую боялись все. Хотя кричала она в основном по делу, а обычно просто болтала на повышенных тонах на самые разные темы в процессе работы. Её голос был слышен во всей прачечной, не смотря на шум разной техники. Философские заключения по всем вопросам от этой монументальной женщины были примитивно упрощены и очень категоричны, и конечно, логики в них было мало, в основном эмоции. Ещё она очень любила кого-то чему-то учить. Алишер тут же был отправлен учиться у неё правильно запускать скатерти в гладилку. Это были круглые скатерти, запускать которые было очень сложным занятием, требовавшим опыта, ловкости рук, концентрации внимания. Разгладить морщины от неправильной глажки на этих синтетических скатертях было ужасно трудно, а отдать этот заказ водителю надо было через пару часов после того, как он его привез. Алишер, выслушав инструкции, заявил, что все понял, и попытался за работой начать болтать о холокосте.
- Ты куда её тянешь! – тут же завопила на него пышнотелая наставница. – Держи здесь! Разглаживай её там. Убери руки оттуда! Ты слышишь, что я тебе говорю? Твою ж мать! Ну, всё! Эй, там! Ловите гармошку!
- А как надо было? – нерешительно спросил Алишер, но вместо ответа услышал утробное рычание, от стучащей огромным кулаком в золотых перстнях по машине, разъяренной женщины.
- Дайте мне пистолет! – заголосила она, когда устала рычать без слов. – Я хочу его уничтожить! Уберите его отсюда поскорее! Постарайтесь, чтобы он хоть сегодня мне на глаза не попадался!
Алишер после первого урока побежал к бригадирше и сказал, что уборщица в прачечной старая уже, и он мог бы ей помочь с уборкой, но она ему ответила, что уборщики ей не нужны, и если он ничему не научится, то он не будет полезен, а бесполезных людей увольняют. И отправился он сначала гладить салфетки, а потом растряхивать мокрое бельё. Однако, не разобравшись с одним контейнером, он принимался разбирать следующий, куда-то дел бумажки, на которых было написано название заказа, получалось у него слишком медленно, и опять на него начали орать всей сменой. Впоследствии он резко поумнел и норовил гладить салфетки на прессе подольше и молил меня, чтобы я не занимал пресс со своим заказом слишком долго, потому что ему в это время надо было работать у гладилки или помогать упаковщице складывать полотенца, где он тоже умудрялся сложить все неправильно.
Он продолжал приходить на работу раньше всех, боялся все включать, начинал что-то делать, совершал ошибки, и потом на него орали. А один раз, он выгрузил из машины невыжатое совсем мокрое бельё отобрал полотенца, и закинул их в сушилку. С белья натекла лужа на пол, да и сушилка не включалась. Бригадирша, увидев, что он натворил, взяла мокрое полотенце и с дикими воплями начала его лупить. А он даже не понял, что он сделал не так, что он должен был сделать в таком случае. Ему потом долго объясняли, что машина может иногда бельё не отжать, тогда её надо закрыть, поставить программу отжима и снова включить. И через час он подошел с Наталье и спросил, как отличить отжатое бельё от не отжатого, и у той началась немая истерика, она ругалась жестами, потому что у неё тогда голос совсем пропал.
Я не ожидал, что он проработает там больше месяца. И даже после того, как ему выплатили минимальную зарплату, а всем остальным, как обычно премию раздали поровну, он решил не увольняться. Я не понимал бригадиршу, зачем она его держала, ведь было видно, что он, не смотря на постоянные крики, принципиально не хочет ничему учиться и делает все, как можно медленнее. Тогда старенькая уборщица сломала руку, и в каждой смене, кто-то должен был за час до конца работы быстро все пропылесосить и вымыть полы, пока остальные ещё работают. Эту работу, конечно, доверяли Алишеру, но он начинал уборку часа за два до конца работы, и в итоге все помогали ему эту уборку завершить. Он часто во время уборки стоял и тупо водил шваброй по одному и тому же месту, а если он замечал, что на него никто не смотрит, то он вообще замирал и мог так стоять хоть пятнадцать минут. В его смене на него махнули рукой, премии он не получает, вреда от него никакого особо нет, если он ничего не делает и ладно, зато каждый мог на него наорать, если накипело. Вообще это было странно, в той прачечной каждая минута рабочего времени каждого работника учитывалась, и всеми обсуждалась, все хотели сделать побольше и уйти пораньше, а потом получить премию побольше, потому никому не давали отлынивать ни минуты. Каждый знал, кто, что, когда и зачем делает, но все вдруг начали спокойно относиться к тому, что Алишер мог просидеть полчаса в туалете, или на десять минут задержаться в столовой.
Как-то раз вечером мы оба достаточно рано освободились, и он изъявил желание зайти ко мне в гости. Я заодно пригласил в гости его тезку, того самого бывшего электрика, у которого удалили часть мозга. Мы купили дорогого медового пива, пару кило пельменей, сушеной рыбы, сыра. Плотно поели и начали смотреть фильм «Сладкое кино», а потом и «Зеленый слоник». И к концу фильма мы выпили уже слишком много, и принялись снимать видео, в котором обсуждали последний фильм. Во время этого обсуждения Алексей начал вести себя совсем неадекватно, а Алишер к моему удивлению, вдруг стал призывать его к порядку, не матерился, и вообще был не эмоционален и рассудителен. Просматривая видео, которые получились, я вдруг подумал, что не стоит эти видео выкладывать в интернет, потому что это люди явно нездоровые, и показывать их широкому кругу зрителей в состоянии опьянения не вполне этично. По их просьбам я, тут же это все вывалил в Ю-туб, и к моему удивлению, эти ролики тут же посмотрели наши коллеги. И на следующий день, кто-то смеялся, а кто-то и осуждал Алишера за то, что он не хотел бы служить в армии России и отдать жизнь за державу, да ещё за то, что он оскорблял чувства верующих в бога и в социализм. Я предлагал Алишеру переночевать у меня, но он поехал домой, пошел на последний автобус, рискуя на него опоздать, хотя, мама за ним бы быстро приехала на своей машине, чтобы с его суставами ничего не случилось.
Уходя Алишер забрал много всякого барахла, которое я собирался выбросить, вроде опасной бритвы с ремнем для её правки, фарфоровых статуэток, вазочек, глобуса. Он попросил, было и книги, полное собрание сочинений Карамзина об истории России и книгу «Кобзарь» на украинском языке, достаточно старую, но в этом я ему отказал, упомянув о том, что пару книг он у меня взял и не отдал обратно. Он заладил, что дал их почитать женщинам, и они их ему не вернули. Я сказал, что меня совсем не интересует, куда он дел эти книги, кому он их дал, что я дам ему почитать другие книги только тогда, когда он вернет мне те, что я дал ему ранее. Если ему их не отдают обратно, то он может купить новые и вернуть мне. На прощанье он осудил меня за то, что я разбазариваю сокровища, накопленные дедом и бабушкой. Я ответил, что лишние вещи меня очень раздражают, да и я не понимаю прелести искусства кич.
А потом задолго до рождества директор прачечной, вернее директор нашего небольшого участка, прачечной, решил устроить корпоративную вечеринку в банкетном зале на окраине города. Велел всем женщинам явиться в вечерних платьях, а мужчинам в костюмах и при галстуках. Я решил, что костюм мне не помешает и пошел купил подделку на знаменитый бренд на вещевом рынке. Алишер долго упрашивал бригадиршу разрешить ему одеть вместо брюк джинсы, принес показать ей туфли, в которых он собирался явиться. А перед посадкой в арендованный автобус, который после сокращенного рабочего дня должен был всех довезти до банкетного зала, он все же повязал себе галстук. И я был сильно удивлен тем, что он умеет завязывать этот узел. Он говорил, что ему стыдно носить галстук, что он даже на выпускном в университете галстук себе не повязывал. А я спросил его, откуда тогда он знает, как завязывать галстук, и он начал рассказывать, что научился этому, просто, потому что собирался ходить в море на паруснике, потому выучил, как завязываются все узлы, и принялся перечислять их названия.
Директор, будто инопланетянин наблюдал за тем, что началось в банкетном зале, когда пролетарии выпили первые бутылки водки. Водки было достаточно много, как и бренди. Был ещё профессиональный диджей, который иногда играл на синтезаторе и пел. Изредка звучало что-то на латышском, в основном он крутил российскую попсню. И женщины, выпив все крепкие напитки, ринулись танцевать. Меня и Алишера просто разрывали на части. Нам просто некогда было пить, к тому же мы не стали пить водку с бренди, потихоньку потягивали сухое вино. Во время перекура началась перебранка, и одна наша очень сильно пьяная коллега, одевшаяся, словно женщина легкого жанра, отправилась пешком домой от обиды. Бригадирша велела мне её догнать и приволочь обратно. Она была не очень тяжелой, и на очень высоких шпильках не успела уйти далеко. Некоторые женщины взяли с собой мужей. И эта совсем пьяная многодетная мать повисла на шее чужого мужа, пыталась затащить его в туалет. Меня попросили отвести её наверх и уложить спать в номере. И только я завел её в крохотную комнату с большой кроватью, он заперла дверь и сказала, что ничего страшного со мной не произойдет. Я сказал, что не хотел бы пользоваться её состоянием для удовлетворения своих низменных инстинктов, забрал у неё ключ, открыл дверь и вышел. Она спать одна отказалась, пошла со мной вниз, и там мне велели за ней следить, если я не смог её уложить. Алишер тем временем отплясывал с женщиной, которая постоянно падала, но упорно вставала и уговаривала его танцевать с ней дальше.
Вскоре пришел аниматор в образе пирата, пел тирольские песни, показывал фокусы с золотыми кольцами зрителей, рассказывал анекдоты то на русском, то на латышском. Во время представления были съедены все блюда на столе. Сухое вино, которого оставалось ещё достаточно много, женщины пить не хотели, некоторые начали громко просить водки, беленькой. У директора и его богемной жены испортилось настроение. Его здоровенный заместитель в принудительном порядке унес спать разбушевавшегося мужа одной из женщин. Наконец роздали подарки – полотенца с логотипом фирмы, мыло и шампунь. Многие громко выразили свое разочарование подарками, кричали, что дарить полотенца работникам прачечной – абсурд, у всех этих полотенец дома полные шкафы. Наконец принялись всех грузить в автобус. Люди тащили с собой со стола все, что ещё осталось, в основном хлеб, минеральную воду и початые бутылки сухого вина, которое пить все-таки начали. В автобусе пьяные женщины тут же захотели покурить, принялись просить водителя сделать остановку, чтобы сходить в кустики. Один из наших коллег работавший водителем, полез к водителю автобуса, чтобы объяснить ему, как лучше ехать. Я вылез быстро, мой дом был недалеко от банкетного зала. Алишера до самой Кекавы повезла главная менеджер. Все были очень довольны тем, как он себя вел на празднике.
Глава девятая. Праздник.
На рождество Вера уехала в Прейли, обещав вернуться тридцать первого декабря. Я практически не заметил её отсутствия по той простой причине, что дома меня в ту неделю практически не было, а на выходных мы с Игорьком отправились в Засулаукс, к бывшему соседу Шурика – Юрису Наполеоновичу Островскому. Личностью он был артистичной, экзальтированной, некогда он учился на актера в Москве, но на втором курсе ему пришлось отказаться от дальнейшего обучения и вернуться в Ригу. Потом он был музыкантом, но получил несколько серьезных травм и стал инвалидом опорником второй группы. Мама его жила в Америке и присылала ему деньги, вернее не ему лично, а соседке, которая за ним приглядывала. В компании с Наполеоновичем время пролетало весело. Сколько бы он ни пил, никогда не пьянел, разве что изображать начинал не политиков, а животных.
В те выходные мы застали Островского в плачевном состоянии. К нему приехал старший брат, редактор одной русскоязычной газеты, запил у него самым свинским образом и в состоянии белой горячки вытворял кошмарные вещи. Дверь нам открыл как раз Наполеонович старший. Из одежды на нем были только галстук, сорочка нараспашку и носки. Он назвал Игорька князем, лег на диван и попросил любить его. Возмущению князя не было предела, он зашипел от ярости. И обратился к Юрику, который стоял буквой г, опершись на костыль, в зимней куртке сильно испачканных брюках и обуви. Оказалось, что старший брат гонял младшего за водкой, а тот был слишком слаб из-за недоедания и потому часто падал и даже потерял один из своих костылей. Мы переодели Юре брюки, накормили супом «Роллтон», пельменями с пивом, дали ему клюку, и потащили его на улицу, где поймали такси и отправились на Московский форштадт. Сначала мы подъехали к круглосуточно работающему киоску лезгина Яши, чтобы купить выпить и поесть. Игорек попросил водителя за дополнительную плату заехать на тротуар и развернуться у самой двери киоска, что водитель и сделал. Пока мы затаривались Наполеонович сидел в машине. С длинными волосами и бородой он был похож на православного старца. Якуб сказал, что мы очень крутые, раз возим с собой попа, чтобы он тут же наши грехи замаливал.
До нового года оставалось дней шесть. За пять дней у меня Юрис отъелся, протрезвел в некоторой мере. Мы пили только слабое пиво, у меня уже не было так много заказов, так что мы культурно организовывали свой досуг. Я зачитывал ему то, что написал в тетради своего дневника, он декламировал мне свои стихи, рассказывал забавные и вполне грустные случаи из своей не заладившейся жизни. Ему было что рассказать, я делал заметки, надеясь когда-нибудь на основе его рассказов написать о нем книгу. В один вечер явился Игорек и сварил нам большую кастрюлю селянки, которую я в те времена готовить еще не умел.
На работе перед новым годом устроили корпоратив. Одного из коллег нарядили дедом морозом, и он по очереди всем выдавал подарки, требуя в обмен на них как-то выступить и развеселить общество. Люди постарше получили свои подарки первыми и, отделавшись парой рюмок удалились. Я же ждал своего подарка очень долго. К этому моменту все напились очень сильно. Дед мороз – в обычной жизни образцовый семьянин, начал тискать снегурочку. Директор в перерывах между выступлениями и тостами рассказывал о том, кто на кого и какие доносы написал. Захмелевшие люди ссорились, в некоторые моменты дело едва не дошло до драки. Мне стало очень противно от всего этого. Я пожелал уйти без подарка, но тут все взялись за меня, заставили выпить залпом два стакана виски, и начали расспрашивать о моей семейной жизни, отпуская неприличные шутки в мой адрес. Наконец начали угрожать увольнением в случае ошибок или невыполнения заказа в срок. Рассказав пару пошлых анекдотов, я получил свой подарок, и поплелся домой, раскачиваясь в разные стороны.
Половину пути домой я прошел пешком. Транспорт давно не ходил, а я хотел как-то стряхнуть с себя негатив. Подарок представлял собой пакет с одноразовой посудой и туалетной бумагой и конверта, в котором была какая-то иностранная валюта. Мне сказали, что каждый год в подарочных конвертах находили разные суммы в разных валютах. Пакет я потерял пока шел, а конверт засунул-таки во внутренний карман куртки. Страшен был я в тот момент во хмелю! Я топал ногами, пинал стены и деревья, бордюры кричал оскорбления в адрес коллег и главное директора. Успокоился я только тогда, когда решил уволиться после праздников, вернуться в депо и разойтись с Верой. Спокойно я сел в такси, добрался до дома, но там понял, что вряд ли у меня хватит духа расстаться с Верой, вернуться в депо и в родительский дом. Нет, кричал я, я не слабак, чтобы отступать при первых же трудностях, не боюсь я ни унижений, ни подлости, ни тяжелой работы. Кончился этот эмоциональный всплеск тем, что я попытался изорвать подаренную валюту, но Наполеонович вовремя забрал у меня конверт. Потом я рухнул на пол, и бедный инвалид транспортировал меня на кресло на кухне, благо оно было разложено.
Утром Наполеонович решил во что бы то ни стало съездить к себе домой, чтобы переодеться, взять денег, купить выпивки и каких-то продуктов. Мой дом стоял прямо около железной дороги, вдоль которой можно было очень быстро дойти до вокзала, и в какую сторону идти ошибиться было трудно, ибо был виден шпиль вокзальных часов. Утром, я провел своего друга до остановки трамвая у вокзала, и он уверял меня в том, что очень хорошо запомнил, как от вокзала добраться до дома по адресу Даугавпилс семьдесят шесть.
Тридцать первого декабря я одел на плечи большой туристический рюкзак, взял в руки по сетке и пошел затариваться на центральный рынок. И затаривался я очень долго. Купил подарки всем, кого пригласил, купил гору продуктов и не самых дешевых, купил даже елку, которую просила Вера. Ругаясь и колотя друг друга, мы вместе сготовили праздничную еду, накрыли стол, да принялись пить и есть, не дожидаясь гостей. Первым пришел Виталий. Он чего-то поел, выпил, и удалился, сказав, что ему надо обойти еще много разных людей, которые его пригласили. Потом явился Игорек и долго извинялся за то, что пришел только с бутылкой вермута и шоколадкой. Шурик приехал на такси, принес две бутылки вина и пакет с мандаринами и тут же начал спорить о том, что лимузин и кадиллак – это одна и та же марка автомобилей. Опять заскочил Виталий с каким-то мутным другом, и начал спорить с Шуриком о том, кто из них лучший специалист по продаже квартир. Близилась полночь, а Наполеоновича все не было. Все уверяли меня в том, что он решил не ехать, и прекрасно отмечает праздник со своими веселыми соседями. Я этого не допускал, предполагал, что с ним случилось что-то нехорошее.
И вот, когда все выпили шампанского ровно в полночь, загадали желания, а потом пошли стрелять хлопушками из окна в окна дома напротив, Вера, высунувшись по пояс в окно вдруг обнаружила Наполеоновича, который плелся по улице с клюкой. Я сбегал за ним, усадил за стол, налил ему выпить, и он поведал грустную историю о том, как он вместо того, чтобы, прибыв на вокзал, идти вдоль рельсов до моего дома, зачем-то пошел на троллейбус, проехал до храма всех святых, пошел по парку, понял, что потерялся, присел на скамейке. И тут же подошли парни, предложившие ему помочь понести пакет с выпивкой и продуктами. Он заранее поблагодарил их, и они взяли пакет и ушли, забыв про его владельца. Он кричал, грозил им клюкой, а они совершенно не обращая внимания. Все это видела женщина, которая посочувствовала ему, предложила пойти к её мужу, который, судя по её словам был криминальным авторитетом и знал всех в этом районе. Она уверяла Юрика в том, что он в момент разберется и вернет ему его пакет. Криминальный авторитет предложил обворованному инвалиду выпить разведенного спирта, а потом попросил у него денег на выпивку. И Наполеонович отдал ему пятерку, надеясь на то, что авторитет вернет ему пакет с продуктами и накажет воров. Авторитет куда-то ушел, вернулся совсем пьяный через час, не узнав Наполеоновича врезал ему и выбросил на улицу.
И все же я был рад, что Островского не пришибли, а только отняли пакет и пять лат – это же мелочи, главное то, что он нашелся. Опять пришел Виталий уже с другим другом, у которого был мобильный телефон. Узнав, что Наполеонович умеет говорить голосами известных политиков, друг Виталия попросил его поздравить его знакомого голосом Ельцина через телефон, потом другого уже голосом Новодворской, далее и третьего. И Юрис, почувствовав свою значимость, раскручивал нехилые импровизации, так что все за столом хохотали.
Однако под утро как-то неожиданно кончилась выпивка. Осталось только несколько двухлитровых бутылок пива. Шурик начал капризничать, захотел пойти в ресторан, потом потребовал поесть чего-то горячего, потом, обожравшись пельменями, захотел лечь спать. Но стоило ему улечься спать, как к Вере пришла её любимая тётя. Её сожитель сильно врезал ей по носу, потому оба глаза её заплыли и лицо выглядело устрашающе. Одета она тоже была не очень эстетично. И она села за стол и принялась есть и пить, вернее доедать и допивать все подряд. Шурик, а вслед за ним и Игорек, брезгливо морщась, направились к выходу. Вера была возмущена проявленным неуважением к своей тёте. Она закричала, что любит свою родню и никогда не предаст, когда я шепотом предложил ей как-то выпроводить не званную гостью. Она плюнула мне в лицо, я залепил ей оплеуху в ответ и пошел вслед за своими друзьями, забыв про Наполеоновича, который остался сидеть на диване что-то напевал и с радостной улыбкой на лице.
Мы пили вино в баре, Шурик продолжал выражать свое недовольство всем, что попадалось ему на глаза, говорил Игорьку о том, что Сталин пил точно такую же Хванчкару, как на тот момент продавалась в магазине, а тот ему говорил, что вождь пил вино, сделанное по специальному заказу. Наконец раздраженный Александр попросил бармена вызвать ему такси и уехал веселиться в более культурное место. А я переживал из-за того, что залепил Вере пощечину в праздник.
- Ты не пережевывай! – успокаивал меня Игорек. – Давай что-то подороже возьмем! Что мы Лёлики какие-то? Пусть Верка со своей тётей Цилей пьют всякую гадость. Они сейчас наверняка на точку сходили за круткой и очень даже хорошо сидят. Нам нужно им отомстить и сидеть здесь еще лучше!
И мы посидели так хорошо, что у меня практически не осталось денег. Напоследок Игорек повел меня к Яше и попросил, чтобы он на дешевую бутылку вина приклеил ценник в пятьдесят лат.
- Если она тебя спросит, куда деньги делись, ты скажешь, что это вино ей в подарок купил. Да Яша тебе и чек выбить может, если что…
Дома на кухне у входа, где была раковина красовалась лужа, причем весьма грязная. Дело в том, что тётя Циля захотела в туалет, но тот был занят, и она решила справить малую нужду в раковину, которую сорвала. Я злобно орал на Веру, замахивался на неё бутылкой «дорогого» вина. Наполеонович и Циля сидели, обнявшись, и смеялись над всем этим. Потом я чинил раковину, а они пили принесенное мной вино и говорили, что ничего в нем особенного нет, что я зря выкинул целых пятьдесят лат на какую-то кислятину, лучше бы взял спирта. Я обозвал их дилетантами, допил вино с горла и потащил Веру на кухню, где мы с ней занимались не вполне традиционным сексом, а наши гости комментировали это дело из комнаты.
На работу я явился весь трясущийся, сонный, подавленный и как на зло делать было нечего, но домой меня не отпускали. Теперь график уже не был свободным, я должен был присутствовать на работе, пока работал офис с девяти до пяти, даже если делать было нечего. Начинались два «мертвых» месяца в году, в которые почти не было заказов. Вера через пару дней после праздника уехала в Прейли, забрав с собой остатки моих сбережений. Заплатив за квартиру, я до зарплаты остался с двумя латами. Идти просить деньги у мамы было стыдно, как и занимать у коллег. На эти два лата я наварил себе щей и купил хлеба. Сигарет я тоже купил на базаре, аж три пачки по десять сантимов за каждую, но курить их было невозможно, не смотря, на то, что назывались они «Престиж» и были сделаны с большой любовью, как гласила надпись на пачке. Я хотел выбросить эти сигареты, но пришла тётя Циля и радостно их скурила.
Надежда на то, что мне выплатят большую декабрьскую зарплату, не оправдалась, мне выплатили только её часть, обещав остальное выплатить весной, когда будет много заказов и денег в обороте фирмы. Вера знала, что зарплата у меня десятого числа и вернулась именно после того, как я её получил. Узнав, что сбережений у меня больше никаких нет, и от зарплаты выплатили только сто двадцать лат, а остальное неизвестно когда, она была во мне разочарована, даже повесила на стену портрет какого-то парня, и сказала, что любит его до сих пор. Я никак на это не отреагировал, но все чаще начал подумывать о разрыве с ней, представляя себе, как она уйдет сама. Однако она не уходила. Несколько раз я попросил небольшую сумму у мамы, с которой часто встречался на работе и стыдливо рассказывал о своей жизни.
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.
Приехала домой. Накупила продуктов: масло, фрукты, рыбу. Мама любит рыбу. Она обняла меня. У нее скоро день рождения. Намекает на подарок:
- Я всю жизнь мечтаю купить диван.
Диван стоит дорого. Я еще не получила зарплату ни разу, но маме сказала, что мне платят каждый месяц, иначе ни театра, ни Илхома я больше не увижу… Однако, от дивана хочется как-то отвертеться, половина моих накоплений на него уйдет.
Мы с мамой пошли гулять по мебельным магазинам. Диваны маме не понравились к моему счастью.
- Ничего хорошего не делают. Чем современней, тем все хуже и хуже. Какие раньше хорошие вещи делали - вздыхала она – как хорошо мы жили в Советские времена.
В тот день наготовили салатов, налепили пельменей. Вдруг в дверь кто-то постучал, я подумала тётя пришла. Мама дверь открыла, а там начальник наш бывший. Мама у него подрабатывала в конторе кассиршей, а я на каникулах секретаршей работала. Этот начальник меня лапал всё время. Мне было семнадцать, а ему пятьдесят шесть. Помню, он тогда не хотел меня отпускать, возвращать трудовую, мама еле его убедила, что мне учиться надо. Чего это он в военной форме? Работу сменил? Притащил мешок яблок.
- С днём рождения вас! – улыбается дед маме - Из собственного сада яблоки, сам собирал.
- Ну заходите, обедать будем, скоро пельмени сварятся.
Мама улыбается, его пригласила к столу. Принесла чай, разлила.
- Я вам ещё конфет принёс, продуктов, рыбу вашу любимую. Я сейчас начальник таможни, давайте вы опять ко мне на работу, бухгалтером будете, а то, я азиатам не доверяю, они все воры. Вы татарка, честная, вам я доверяю.
- Ой, мне некогда сейчас работать. Дочка вот родила, с малышом сижу.
- Давайте тогда ваша дочка будет работать у меня, я ее кассиршей возьму.
- У нее отработка в Таджикистане.
- Зачем она ездит туда-сюда? Все деньги на дорогу тратит наверно. Пусть здесь работает, дома сидит с ребенком. Я ей хорошо буду платить.
- Вот и я ей тоже самое говорю, она вообще меня не слушает.
- Я не смогу работать кассиршей, я в этом не разбираюсь.
- Не беспокойся, я тебя быстро научу, вон и мама твоя все знает, научит тебя. Ты умная, быстро научишься.
- Ездить туда далеко, не на чем. Туда маршрутка не ходит.
- Я тебя буду отвозить.
Ещё чего не хватало! Ездить с этим старым хреном! Улыбается, наглая рожа! Теперь я просто объятиями от него не отделаюсь, мне уже не семнадцать, у меня ребенок.
- Я не хочу с солдатами сидеть.
- Ты не будешь сидеть с солдатами, у тебя же дома есть ноутбук, будешь дома печатать и в банк относить документы.
Как от него избавиться?
Мама вышла на кухню, а он мне руку на бедро положил, гладит.
- У меня муж в Таджикистане, я там живу. К маме на день рождения сегодня приехала.
- Муж? Мм… мм… а я думал, ты так родила… ну это хорошо, если муж… А что он с тобой не приехал муж твой?
Дед меня прижал к себе, пытается поцеловать. Ну и противный... Старый, жирный, узкоглазый.
- Отпустите! Сейчас мама зайдёт! У меня муж есть, я люблю своего мужа.
- Хорошо, хорошо – дед сначала засомневался, а потом опять придвинулся ко мне и шепчет – я так скучаю по тем дням, когда ты была моей секретаршей, каждый день была рядом. Ты только научилась, опять новая девушка пришла, ничего не знает, опять мне ее учить приходится.
Мама вернулась с кухни. Они начали болтать, вспоминать прошлое, Советский Союз, молодость. Они всю жизнь вместе работали. Рассказывают про каких-то людей, которых я не знаю, может они умерли уже. Потом они перешли на обсуждение новостей и политики. Я молчу, чай попиваю. Дед довольный сидит, улыбается.
- Я люблю русских. Я и сам светлый, на русского похож. У меня русская жена была, уехала, бросила меня, двоих сыновей бросила. Русские честные, не воруют, умные, хорошо работают.
Втирается в доверие к моей маме. Ишь ты! Хитрый какой! Мама улыбается, довольна, что кто-то разговаривает с ней.
- Да русские тоже все дураки, алкаши. В конторе у нас никто не работал, одна я и папа мой. Вот сестра моя тоже не любит работать, гулять любит. Ходит по свадьбам, по похоронам, все думают я тоже такая же. Мы совсем разные, я скромная, домашняя, всю жизнь отдала работе. Не знаю в кого моя дочь такая дура выросла. Ничего не делает, я всю домашнюю работу делаю, а она шляется все время неизвестно где. Совсем обо мне не думает. Ох, когда она уже поумнеет, поймет наконец, что мама самое главное, ребенок, семья. Ох, помру наверно не дождусь от нее никакой помощи. Это тетушка ее испортила, она мне завидует, что у меня есть дочь. Ходит всем говорит, что я дура, что я вообще.. все свои грехи на меня сваливает. Я про ее грехи никому не рассказываю, никогда ни на кого не наговариваю. Я никому никогда зла не делала, такая добрая, бескорыстно всем помогаю. Вот дочка уезжает, а я с ее ребенком сижу, ухаживаю за ним. Она ничего делать ни умеет, совсем никчемная девка выросла. Я помру как будет жить, ох, не знаю...
Мама болтает и болтает уже три часа без умолку. Дед руки скрестил на груди, слушает. Презрительно хихикает иногда. Вот бы Илхом постучал в дверь, пришел к нам пить чай, разговаривать вот так… Илхом уже получил, все что хотел, больше я ему не нужна… Дед маме ещё денег дал, подарок ко дню рождения. И мне в карман сунул незаметно. Просидел у нас до темна, не хотел уходить. Мама его все-таки выпроводила, сказала, дел много домашних. Мешок с яблоками такой тяжеленный, я его даже с места сдвинуть не смогла. В пакетах перетаскали. Раскладываем на балконе. Как дед его затащил на второй этаж? И зачем только мужчинам силу дала природа? Видимо, только чтобы нас насиловать. Какой мир несправедливый… Мама вздыхает:
- Ну, хоть кто-то меня вспомнил, а то совсем тут одичала. Хорошо, что Какашка не приперлась. Мне после её прихода плохо, прям дома аура плохая. Этот черт копейки какие-то принес, еду. Унижают нас своими подачками жалкими, обезьяны! Вот бы серьезно кто-нибудь помог бы, вывез бы нас отсюда. Ох, ох, ох. Господи, господи. Ты к нему на работу не иди. Ты дура молодая, он наворует и на тебя свалит. Они хитрющие эти азиаты. Вон водо-канальскую контору продал, вместе с землёй и резервуарами, теперь резервуары на частной территории. Контора на одном конце города, а резервуары на другом, не следят за ними, открытые там, кто угодно может отравы подсыпать и весь город сдохнет. Дурак! Ничего не думает, кроме как свой карман набить. Вор! Думает яблоками тебя заманит, а потом в тюрьму сядешь. Нет, с деньгами не надо работать, не суйся. В школу сходи лучше.
- Ладно схожу в эту школу поганую! Куда ещё идти с такой тупой профессией!
- Хорошая у тебя профессия! Я заметила к чему у тебя талант туда тебя и отдала.
- Мама, ну почему в этот дебильный таджикский колледж? Там все наркоманы были. Да, рисовать любила. Это можно было с пользой использовать, я могла бы стать архитектором, например.
- Охооохооо! Какие амбиции! Чем дурней человек, тем самоуверенней. Да ты разве сможешь? Это же высшую математику надо знать, расчёты делать точные. Я инженер, я знаю, что такое строить, как это трудно. Ты тупая, английский вот не смогла выучить. Разве ты сможешь стать архитектором, с твоими-то куриными мозгами!
Легла спать. Воображение рисует картины, как молодой кареглазый режиссер приехал спасать меня от этого деда. Потом обнял за талию, ведет к своей машине… мы заходим вместе в наш дом. Он заносит меня на руках в спальню, опускает на большую кровать…
Новогодняя ночь. Сижу на балконе. Внизу на площади елка, концерт, слышно песни веселые, поздравления, крики. Толпы людей гуляют по центру. Пьяные парни хохочут. А я одна… Если пойду на площадь, меня поймают и изнасилуют, скажут шлюха вышла… Им можно гулять! Девушки нарядные на концерт вышли, никто их не трогает. Общаются друг с другом, все нарядные, веселые. А я если нарядилась все сразу: «секса хочешь!», «надо её трахнуть», «проститутка вышла». НЕНАВИЖУ!!! Ненавижу их всех!!! Вот бы с автоматом пойти на эту площадь и расстрелять всю эту веселую толпу!!! Счастливые твари!!! Вот бы Бомбу сбросить на это веселье!!! Им весело!!! Я великая сила зла! СДОХНИТЕ ВСЕ!!!! СДОХНИТЕ ТВАРИ!!!! МУЧАЙТЕСЬ!!!! СТРАДАЙТЕ ТАКЖЕ КАК Я ДО КОНЦА ДНЕЙ СВОИХ НА ЗЕМЛЕ!!! почувствуйте мою боль… мучайтесь… Твари проклятые! Мучайтесь… будьте прокляты до конца жизни…. Будьте прокляты… пусть боль мучает вас… Я - дьявол!!! Я мощная энергия зла!!!!
Скоро полночь, пора спускаться к маме. Стол накрыт. Мама разлила шампанское:
- Желаю, чтобы моя дочь поумнела наконец. Господи пошли побольше мозгов в её голову. Пусть она от всех отвернется, повернется к маме. Пусть она слушается меня. Господи, дай ей хорошую работу, дай денежек побольше.
За окном салют грохочет. Вышли на балкон. Концерт закончился все по домам расходятся. Мама скривила губы:
- Расплодились как тараканы! Твари е*учие. Бомбу надо на них сбросить! Вон сучки расп**дуфырились как, джинсы китайские напялили, ходят жопами вертят! Не насилуют своих киргизок, наших девочек портят. Ни одна белая девочка не спаслась, всех испортили. Ненавидят как нас а. Прям на корню уничтожают белых людей, чтоб потомства не было, чтоб они одни на земле жили. Вон идет сучка, на юбке разрез до задницы, никто к ней не пристает – вздохнула – Нас тоже раньше тут много было, собиралось человек двадцать на праздники. Из других стран гости приезжали. Весело мы жили. Ох, все уехали. Зачем побросали дома, поуезжали? Когда здесь европейцы жили, так хорошо было. Отопление, газ, фабрики, заводы, все тут было. Никого не осталось, ни одного белого человека. Не с кем и поговорить. Ничего не понятно, все на киргизском везде. Что-то там говорят между собой, такой противный у них язык, так грубо звучит. Вообще на улицу выходить не хочется. Как будто прям я за границей, как будто переехала куда-то.
Ребенок наконец перестал орать и заснул. Все идут по домам к родным, к любимым… Илхом сейчас с женой… Ненавижу!!! Тварь! Счастливый!!! не вспоминает сейчас обо мне… Выбросил меня как мусор ненужный. Попользовался шлюхой и забыл!!! Не думает, как мне сейчас плохо одной. Ненавижу тебя!!! Что ты сдох! … Нет, тебе мало сдохнуть, страдай также как я!!! Почувствуй мою боль, тварь! Чтоб ты ослеп, оглох и мучился до конца жизни! Чтоб ты хотел убить себя, но не смог!!! Мучайся также как я! Проклинаю! Я дьявол! Проклинаю тебя Илхом! Я проклинаю тебя Илхом!!! Тысячу раз проклинаю!!! ПРОКЛИНАЮ ТЕБЯ ИЛХОМ!!!! ПРОКЛИНАЮ!!! Проклинаю тебя!!! … все не думать про него! Забыть! Вообще не вспоминать больше! Ставлю музыку в наушниках. Свет от фонаря немного освещает комнату. Мама лежит за стенкой в темноте, тоже кого-то проклинает шепотом. Ага… свою сестру и всю Среднюю Азию. Я думала, я не стану такой же, буду любить людей... Никуда не деться, я повторяю её одинокую судьбу, уже стала такая же злобная ведьма как она. Рыдать беззвучно под одеялом, что мне еще осталось. Праздники! Ненавижу праздники!!!
Илхом объявился через три дня, вспомнил про меня. Пишет: «С новым годом, дорогая!»
Я: «Спасибо. И тебя С Новым годом!»
Илхом: «В театре каждый день несмотря на холод собираются толпы детей, в зале даже мест не хватает. Спасибо. Благодаря тебе такой успех, ты сделала красивый декор».
Я: «Я старалась. Рада, что тебе нравится».
Илхом: «Мы с ребятами, хотим ещё один клип снять. Приедешь завтра? Обсудим?»
Я: «Приеду».
Илхом: «Приезжай. Новый год отметим ещё раз, вдвоем. Как хочешь отметить?»
Я: «Будем шампанское?»
Завтра я увижу любимые глаза… Будем говорить обо всем на свете, обниматься, ласкать друг друга… Вчера я проклинала его. И вот он написал «дорогая» и я как дура рада… не могу ничего сделать с собой. Почему мне так радостно?
Утром рано, пока мама спала, тихо надела белую дублёнку, сапожки на высоких шпильках. Такая вся белая пушистая, мягкая и нежная на ципочках вышла из дома. Приехала в театр. Илхом меня увидел аж рот открыл, буквально. Я ему нравлюсь! Я ему нравлюсь! Обнял меня
- Ти пришла! Родная моя.
В театре новогодний спектакль каждый день по три раза играют. Детей полный зал несмотря на холод. Некоторым мест не хватило, стоя смотрят. Детям весело. Илхом вывел меня из зала. Целует руки.
- Замерзла да? Какие нежни у тебя ручки, беленьки. Скучала любимая?
- Скучала.
Повел меня в бухгалтерию за зарплатой. Вместе с директрисой они уговорили подписать и за прошлые месяцы, хотя зарплату мне только за декабрь выдали, 250 сомони. Я здесь в два раза больше потратила на дорогу и еду.
- А в документах 500…
- Ти что мне не веришь? – Сказал Илхом - Я тоже подписал, видишь. Смотри сколько детей пришел. Потом ми заплатим тебе, я найду.
Он обнял меня за талию и ведет в студию. Ладно, хоть сколько-то дали. Они вообще могли сами что-нибудь придумать и распечатать в полиграфии. Я тут только чтобы Илхома ублажать. Только потому что он любит меня.
- Ти получила зарплату сегодня. Ти рада?
- Угу.
Мы устроились перед компьютером в студии. Илхом налил горячий чай, конфеты достал из шкафа.
- Послушай наш нови песня. Ти будешь играть и декор сделаешь. Я уже сценарий написал, прочитай.
Читаю. Он слушает музыку в наушниках, глаза закрыл и голову запрокинул. Красиво… какой же красивый он.
- Ми строим павильон, будет как дом и там семья, счастливи семья. Потом разлука и все разрушим, на развалинах будем снять. Купим аквариум за пятьсот долларов и разобьём, и рибки умрут. Все умирает потом… – он начал ходить возбужденно по комнате и все изображать - Вот так разобьешь! Сможешь? Как тебе мой идея? Рибки как тебе?
- Давай лучше найдём разрушенное здание и там снимем, дождемся, когда снег выпадет. Я ради клипа в платье на снегу буду.
Он задумался, в стол смотрит, но чувствую краем глаза наблюдает за мной. Та же старенькая одежда на нем, вишневый джемпер, серая шапка… Наверно думает где взять деньги на аквариум.
- Нет. Павильон строим. Мы покажем всем какие ми крутие. Клип будет бомба! Сделай эскизи, каждый кадр – он показал мне рисунки, фильмы какие-то - Вот смотри.. Вот тут какие кадры красиви, свет красиви, работа художников… это вот раскадровки фильмов я тебе нашёл…
- Столько рисунков... Да, есть художники, которые очень быстро рисуют, но у меня на каждый эскиз три часа уходит.
- Учись, начни с клипа, потом будешь к фильми раскадровки делать. Ти очень поможешь режиссеру если вот так нарисуешь каждый кадр.
- Ну ладно, попробую.
- Не только павильон и декорации, кажди кадр как будет виглядеть, все рисуй. Не думай, пожалуйста, про расходи, главное идеи.
- Ладно. Завтра же и начну.
- Домой уйдешь эскизи рисовать?
- Да.
- Вместе пойдем к тебе? Я хочу смотреть как ти живешь. Ти знаешь дорогу? На моей машине можем пойти?
- Да, наверно… ммм…
- Ти маме сказала про меня?
- Нет.
До вечера в студии просидели, разговаривали. Он поставил фильм про всемирный потоп, про Ноев ковчег, говорит:
- Видишь, Бог сказал: «живите, любите, плодитесь». Подумай…
В смысле плодитесь? Я когда рожать буду меня никто не пожалеет. Он в это время будет кайфовать с первой женой, или еще с какой-нибудь дурой. Содержать ребенка тоже он не будет.
- После потопа на земле только два человека остались, а сейчас людей и так слишком много.
Я не смогу терпеть это… А вдруг я от ревности сойду с ума и убью кого-нибудь? Скорее всего себя. Я слишком сильно люблю его… Наверное, если бы родила от любимого я бы любила своего ребенка… у Илхома уже есть семья. Он счастливый… а мне такое счастье недоступно… Сейчас он рядом и мне хорошо… а завтра он будет с ней... пусть хоть один день побуду счастливой… а потом забуду его… Илхом обнял меня и утянул на диван. Как же приятно его обнимать… обнимать… мой мальчик… любимый… Я лежала сверху, уткнувшись носом в его шею. Голос спустил меня с небес на землю:
- У моего друга сегодня день рождения. Отпустишь меня на пару часов?
- Угу.
Он встал, пригладил волосы. Роется в шкафу ищет что-то.
- Только у меня денег нет на подарку – кошелек показывает - Вот только остались. Как думаешь, что можно купить на этих денег?
- Мм… только тортик. Мм… Даа... Вкусное что-нибудь ему купи.
- Я скоро приду, любимая, только друга поздравлю, все. На час не дольше. Не спи!
Поцеловал меня в лоб и ушёл. Осталась одна в студии, копаюсь в его ноутбуке. Я там уже все видела, скучно. Дверь закрыла, свет выключила. Смотрю в окно: Илхом лезет через ворота, видимо сторож заснул и не открыл. Быстро он вернулся. Побежала открывать. Он пришёл с букетом и шампанским.
- Оо! Цветы! Спасибо, ты такой милашка.... Хорошо пахнут… ммм… Ты не пошёл к другу на день рождения?
- Нет. Я хочу бить с тобой. Давай Новый год отмечать.
Мы устроились на ковре возле обогревателя. Он шампанское открыл, мне протягивает бокал.
- За любовь?
- А ты что не будешь?
- Я не буду. Ти пей.
- Если ты не будешь, я обижусь. Давай тоже, тебе понравится.
- Обидишься? ... Я никогда не пил, просто. Честно, ни разу. Я хороший парень.
- Обижусь.
- Ну ладно, ради тебя. Только один раз в жизни, перви и последни.
Он выпил бокал, сидим на полу. Я пью еще и еще. Сегодня я с любимым парнем и больше ни о чем не хочу думать. Ногами обняла его сзади, грею ему спину.
- Тепло тебе? Шампанское согревает?
- Да, любимая – он запрокинул голову мне на плечо – ти согреваешь.
Облизываю его ушко и тихо шепчу:
- Хочешь целовать меня? Сильно скучал?
- Да, дорогая.
- Держи ещё шампанское.
- Больше не буду.
- Хочу, чтобы ты был откровенным со мной. Расскажи все, о чем думаешь. Все свои мысли, мечты. Я все хочу знать. Откройся мне, тебе хорошо будет.
Мы допили шампанское. Он мало говорит, все равно. Хитрец. Я ему рассказываю все, а он мне ничего почти. Целуемся.
- Я вкусни? Скажи.
- У тебя вкусные губы, кожа нежная, волосы мягкие. Так приятно к тебе прикасаться… ты весь вкусный.
- Вкусни – повторяет он – Ти когда пяна, откровенная, сексуальная… Мм… У меня голова кружится, милая.
- Да ладно. Не смеши. Пьян от пары бокалов шампанского? Я же сама почти все выпила.
- Нет, правда я пяни - у него зазвонил телефон - Там мой друг пришёл, дай я вийду к нему на пять минут, поздравлю. Я не могу встать, честно, я пяни. Помоги мне!
Я потянула его за руку. Он встал, шатается, держится за стенку. Играет! Притворяется! Хотя, может и вправду, если первый раз пьет… Смотрю в окно: он разговаривает с друзьями. Как ни в чем не бывало, бодро так идет обратно. Приколист! Вернулся в студию опять за стенку держится, на пол упал и протянул ко мне руки:
- Иди ко мне, родная! Ах, у меня голова кружится. Раздень меня, я не могу, руки меня не слушает.
Мне нравится… нравится… пусть не правда, но это так заводит. Если бы он и вправду был пьяный, даже больной, мне бы всё равно было приятно.
- Целуй меня милая… милая… любимая моя…
Утром прощаемся, обещаю поскорее закончить эскизы и вернуться.
- Придешь сразу съемку начнем. Это будет шикарни клип! Бомба! Все в восторге будут. Жду от тебя интересних идей.
- Я буду скучать – обняла его и поцеловала в щеку – Пока.
Иду к выходу. Он окликнул меня:
- Стой! Ти цвети забила!
Читаю обиду в его глазах: «как ты могла забыть цветы, которые я тебе на последние деньги купил?». Я их вообще-то специально забыла… как-то стыдно по улице с букетом идти с утра… на меня и так все смотрят… а тут еще цветы… что люди подумают? А маме как объясню откуда букет?
Приехала домой. Стою в подъезде с букетом и в белой дубленке. Сейчас будет допрос… Мама дверь открыла разглядывает меня. Сразу начала:
- Зачем в театр поехала? Ты же закончила там декорации. Откуда букет?
- У нас там концерт был вчера. Артистам много подарили, я у них один взяла.
- Бросила на меня своего вы*лядка, разху*дапи*дуфырилась и помотала! Не нужна такая работа! Давай уже взрослей, б*ядь такая! Скажи им, пусть твою зарплату себе забирают, отработка будет идти, а ты поблизости в школу устраивайся и дома сиди, за ребёнком ухаживай. Нечего мотаться! Как тебе не стыдно?! Я старуха уже, вожусь с твоим сученышем! Для кого ты так рас*издуфырилась-то? Не нужна ты мужикам! Испорченная ты! Когда до тебя дойдет уже? Куриная твоя башка! У них у всех жены есть, если жены нет, невеста сеть. Они своих девушек берегут для семьи, а тебя используют всякими извращенскими способами, в рот, в жопу!
- Не для мужиков я… я просто на концерт оделась. С подружкой концерт смотрели в театре.
- Подружки тоже все завистницы. Вот у меня сестры завистницы. Радуйся дура, что у тебя сестер нет. Мама должна быть у тебя подружка, больше никто. Мама у тебя есть, у меня не было мамы. Радуйся, что у тебя есть мама. Тётушка завистница, надарила нарядов, испортила как, а! Сжечь надо все твои тряпки!!!
- Маам, я зарплату получила вчера. За два месяца, тысячу сомони. Давай купим что-нибудь.
Соврала ей что получила в четыре раза больше. Надо найти другую работу и забыть про этого Илхома.
- О! Так ты за денежками ездила? Так бы сразу и сказала. Ну хорошо! Малышу кроватку купим. Я тоже пенсию получила сегодня. Купила мяска, пловичок сделаем завтра, бокальчики новые купила, ниточки, буду малышу носочки вязать. Живем! – старушка заулыбалась и съежившись от холода, пританцовывая по комнате, трясет купюрами перед малышом – Смотри, чертик, денежки у нас появились! На держи! Эээх, не понимаешь ты еще, маленький – потрепала внука по щеке – дурачок! – пританцовывая ногами и улыбаясь, она открыла шкаф и спрятала деньги в шкатулку – Денежки! Денежки! Живем! Живем!
Её хорошее настроение не долго продлилось. Вечером опять завелась:
- Была у нас на работе одна такая, в другой город аж ездила за мужиком, прям вешалась на него, думала он на ней женится. Не женятся они на таких. Он на другой женился, эта прям плакала. Прям ох, ох. Хоть бы не показывала никому, скрывала бы, если она такая сучка, без мужика жить не может. Нет, совсем бесстыжая, на работе прям перед всеми из-за мужика плакала сидела. Ужас, ужас. Вот ты тоже…
- Да я не разговариваю там ни с какими мужиками. Я работаю, правда, мам.
- Точно не врешь?
- Точно. Я там у директрисы живу. Общаюсь только с женщинами, честно.
- Зачем ты так нарядилась тогда? Для кого? Для этих дикарей что ли?
- Что один раз на концерт нельзя красиво одеться?
- Красота! На хрен она в жопу всралась! Ты как проститутка сегодня выглядела. Ох, на работе у нас тоже, ужас какие женщины были, все сучки. Разнаряженные, разукрашенные приходили в контору, наряды обсуждали, мужиков, сумочки, стрижечки, пи*дрижечки, пили там, трахались. Ой, ужас, ужас. Одна я работала, день и ночь пахала, за всех отдувалась. Я терпеть не могу таких аморальных тварей, шлюх, алкашей, воров. Тошнит прям от них! Прям вот бесит меня, всю трясет, зла не хватает на таких людей! И вот почему-то, всю жизнь меня такие вот люди окружают. Ох, ты хоть не будь такой а.
Ну все, это на долго… До утра будет болтать, учить меня как жить. Это всё из-за букета… не поверила, что с концерта… Надо было выкинуть по дороге. Не смогла…
- Мам, давай спать а?
- Ох, как ты не хочешь меня слушать а! Никак мое воспитание до нее не доходит. С какими-то там ху*дабеками, пи*дабеками по три часа болтает по телефону, а с мамой не хочет!
- Ни с кем я не болтаю, мам. Уже два часа ночи скоро.
Она заглянула в телефон.
- Хо! даа, правда, что. Времечка как летит а… Ладно давай баиньки, а то завтра дел полно, в семь утра малыш проснется.
Я залезла с головой под одеяло, обняла подушку. Рыдать беззвучно под одеялом. Что мне еще остается? Как хочется заснуть и не просыпаться больше.
Утро. Сижу эскизы рисую, по кадрам, как Илхом учил: белый рояль, иней на скрипке, снег, дом красивый, потом разрушенный, аквариум, парень и девушка. Слушаю их песню, голос Сиевуша. Мама подошла:
- Что она там рисует? Во! Парень и девушка в обнимку! Мужиков любит как! Не надо такое рисовать. Девушку одну нарисуй. Вообще, давай уже заканчивай с этим театром. Актрисы, певицы, модели они только до двадцати пяти лет работают, а потом не нужны становятся. Ты уже взрослая. Ребенок у тебя уже есть! Хватит с наушниками в ушах ходить. Где музыка и танцы, там выпивка и б*лянцы! Я не знаю где время брать, а она не знает куда девать время. Ерундой занимается!
– А что дома делать?
- Во! Здрасти! – мама начала как из автомата, словами стрелять - Воду надо натаскать, стирать, убирать, посуды все время гора, ребенка кормить, купать, мусор вынести, на базар сходить, люстру помыть, шторки постирать, обои подклеить, плинтусы подклеить, ему памперс сменить, ужин готовить… ииии…. подъезд подмести, под балконом убрать, постельное белье сменить, окна помыть, балкон помыть, банки на антресоль закинуть, в прихожей лампочку заменить.. уухх.. Домашние дела никогда не кончаются. Зашиваюсь я, ни минуты у меня свободной нет. Разрываюсь прям на части. Давай-ка хоть чуть-чуть мне помоги. Посудку вон иди помой!
- Сейчас закончу, помою.
Мама ушла на кухню. Я эскиз дорисовала. Иду на кухню. Мама стоит моет посуду, тетушку проклинает, азиатов и меня.
- Во! Пришла! Пол часа уже прошло, с тех пор как я тебя просила! Я уже сама помыла. Тебя не дождешься. Толку от тебя никакого! Иди в магазин сходи за хлебом. Я хлеб забыла купить. И лампочку в прихожей замени. Я не могу на стул залазить, коленки у меня не гнутся.
Эскизы закончила, выслала Илхому на почту. Он молчит. Через пару дней позвонила. Мне ответил женский голос. Жена? может сестра или мама его? Трубку бросила. Он перезвонил через пару минут:
- Ти дома?
- Да, я же говорила, я не далеко живу, несмотря на то, что в другой стране. Я поймала антенну таджикскую у себя дома.
- Я видел эскизи. Приходи. Начинаем павильон строить. Ми уже купили некотори материали.
- Хорошо, утром буду в театре.
- Ты соскучилась?
- Да.
- Целую. Жду.
Связь плохая, но мы смогли кое-как объясниться.
Утром купила вишневое платье и помаду такого же цвета. Ему понравится. Сегодня я увижу его! Поговорить, обнять, приласкать… Уже мысленно я на съемке: мой любимый рядом, и павильон готов, и все так красиво… Я буду в длинном платье вишнёвого цвета на фоне белого снега… Подъехала к границе. На посту ворота закрыты, солдаты с автоматами стоят за решеткой.
- Граница закрыта. Война началась.
- Как война? Я там работаю, у меня отработка диплома, я там училась. Я еду на работу.
- Ну, значит отдыхать будешь.
- А когда границу откроют?
- Мы не знаем. Может через месяц, может через год. Никто не знает.
Домой приехала, пишу Илхому: «оказывается, на границе, в каких-то горах люди дикие друг друга камнями закидали из-за какого-то столба. В общем на посту ворота закрыли и никого не пускают, ни на работу, никак. Снимайте клип без меня. Я так хотела с вами, но не получится».
Он пишет: «Мы без тебя не сможем».
Я: «Ну, тогда, ждите. Когда-нибудь приеду».
Илхом: «Как думаешь почему люди воюют?»
Я: «Им в горах скучно. Ничего лучше не смогли придумать».
Наверно, сам Бог хочет, чтобы я Илхома забыла… Нет, скорее это моя мама хочет, чтоб я дома сидела и кроме неё ни с кем больше не общалась. Илхом пишет на сайте почти каждый день. Мама заметила.
- С кем это ты там переписываешься в тайне от меня? От мамы не должно быть никаких тайн. Давай показывай!
Пришлось переписку всю одним кликом удалить…
- Однокурсник пишет – соврала я - мне же интересно чем они занялись после колледжа.
Мама смотрит сообщения. Чееерт… Хоть бы Илхом чего «такого» не написал. Конец тогда, в театр меня мама не пустит больше. Чеееерт! От него сообщение!
Илхом: «Ну что, война идиот?»
Мама смеётся, пишет: «Да, идиот»
Илхом: «Сильно идиот?»
Мама закатилась смехом. Надо ее отвлечь как-то.
- Он еще пишет всегда: «приходи завтра». Как будто я туда пешком иду пятьдесят километров. В их языке не различается «Пришла, прилетела, приехала» у них все «Пришла». И как ему объяснить? Он хочет, чтобы я его учила русскому.
- Да вот, как я тебе английские времена глаголов не могла вдолбить в голову, так и ему не объяснишь.
Мама ноутбук закрыла. Обошлось! Ничего не заподозрила. Чеерт. Снова открывает…
- Я должна знать всех, с кем ты общаешься – просматривает сообщения - А можно мое имя там написать рядом с твоим? Как тут.. нука… Может родственники какие нас вспомнят. Может приедет кто-нибудь. А то скоро тут совсем одичаем. Со своими надо общаться.
Началась лекция до двух ночи..
Знаете, что такое настоящая насмешка судьбы? Это когда первые 3 поздравления с днём рождения получены от людей, которые принесли в твою жизнь больше всего проблем.
Причём не просто 3 из 3, а строго в порядке убывания от самого проблемного к наименее проблемным.
Случилось это с моим приятелем, знакомы друг с другом с детства. Парень он не глупый, учился хорошо, стал юристом и вроде жизнь наладилась, как вдруг пришёл замечательный праздник 8 Марта! Как это заведено, в конце рабочего дня остались поздравлять женщин, поздравили, выпили, весело посидели и стали расходиться. Вышел мой приятель в хорошем настроении, дошёл до остановки и там разговорился с компанией, они пригласили его к себе продолжить праздник и заодно выпить за знакомство, предложение принято, и он поехал с ними. Всё было хорошо, но со временем один парень начал ревновать свою девушку к нему. Компания переводила это всё на смех, мол раз ревнует, значит любит, потом вроде всё утряслось, а к ночи его разморило, и он уснул. Проснулся от того что его будят, ничего толком не понимая, проснулся, стал озираться, кругом милиция, беспорядок, он в крови с окровавленным ножом в руке и труп девушки! Доказать он ничего не смог, дали 10 лет! Вот так закончился праздник. Морали нет.Просто рассказал как можно в один момент, по глупости, испортить то, что так хорошо начиналось!
Случилось это с моим приятелем, знакомы друг с другом с детства. Парень он не глупый, учился хорошо, стал юристом и вроде жизнь наладилась, как вдруг пришёл замечательный праздник 8 Марта! Как это заведено, в конце рабочего дня остались поздравлять женщин, поздравили, выпили, весело посидели и стали расходиться. Вышел мой приятель в хорошем настроении, дошёл до остановки и там разговорился с компанией, они пригласили его к себе продолжить праздник и заодно выпить за знакомство, предложение принято, и он поехал с ними. Всё было хорошо, но со временем один парень начал ревновать свою девушку к нему. Компания переводила это всё на смех, мол раз ревнует, значит любит, потом вроде всё утряслось, а к ночи его разморило, и он уснул. Проснулся от того что его будят, ничего толком не понимая, проснулся, стал озираться, кругом милиция, беспорядок, он в крови с окровавленным ножом в руке и труп девушки! Доказать он ничего не смог, дали 10 лет! Вот так закончился праздник. Морали нет.Просто рассказал как можно в один момент, по глупости, испортить то, что так хорошо начиналось!
Пройдя этот тест, вы узнаете, сколько нужно сосисок, чтобы спуститься по ним на дно Марианской впадины. А еще сколько их можно съесть, пока длится самый долгий в мире поцелуй. Не пропустите!