- Я так старалась, Лёша, - сказала Вика, стараясь удержать дрожь в голосе. – Я полдня убила на готовку. Я даже заказала с «Вайлдберриз» сорт шоколада для десерта, который у нас не продаётся…
Она сидела, бессильно сложив руки на снежно-белой юбке, которую купила ещё год назад, не удержавшись, и с тех пор ни разу ни надевала, лишь изредка любуясь ей в шкафу. На столе с чистейшим белым фарфором и тонким стеклом фужеров странно смотрелись оплывшие огарки свечей в высоких серебристых подсвечниках. Словно праздник умер, не начавшись… Пахло истаявшим воском, и Вике показалось, что вся её замужняя жизнь отдаёт горьким дымом, от которого предательски щиплет глаза.
- Вика. Ну сколько тебе говорить, - голос Лёши уставший и равнодушный. - На работе завал. Проект не двигается. Все в конце совещаний принимаются друг на друга орать. Никто не хочет никому уступить. А ещё экологи…
Его глаза злобно блеснули, и Вика поняла: экологов он бы, не задумываясь, пустил на колбасу. Холодок пробежал по спине. Неужели это её Лёша, самый миролюбивый и весёлый парень из их молодёжной тусовки, когда-то обжигавший её пылкими взглядами?..
- Ты хотя бы позвонил. Я ждала весь вечер, беспокоилась…
- Я не мог, Вика. Мы все отключаем телефоны на совещаниях. Таковы условия. На кону большие деньги. Скоро дедлайн, а мы даже толком не начали!
Он раздражённо швырнул на стол тяжёлую серебряную зажигалку. Её подарок… Вика надолго прилипла к ней взглядом.
- Может, поговорим? – тихо спросила она. – О том, куда идут наши отношения?
- Сейчас не самое подходящее время, Викусь. Я устал. Ночь на дворе. Давай обсудим это позже, хорошо?
- «Позже»… Я слышу это слово каждый раз, Лёш. Когда же оно превратится в «сейчас»?
Раздражённый вздох. Нервный перекат плеч. Льдинки в голубых глазах под нахмуренным лбом, отчего взгляд казался острым, пугающим.
- Вика, я правда очень устал. Давай не будем обострять.
- А может, проблема в том, что мы боимся обострять, а на самом деле давно пора? Лёш, мы просто плывём по воле волн, как два корабля, которые случайно встретились в открытом море…
- Вик, я понимаю, что ты чувствуешь, - сказал он тихо. – Прости, что не получилось. Просто у меня очень много работы.
- Работа, работа, работа. Это твоё фирменное заклинание, Лёш. Но мне порой кажется, что с твоими дедлайнами и совещаниями тебе интереснее, чем со мной…
- Это не так. Просто я стараюсь обеспечить наше будущее.
- Какое будущее, Лёш? – не выдержав, вскочила она. – Какое будущее, если мы теряем настоящее?..
Они долго смотрели друг на друга молча. По её щекам катились слёзы, под его кожей ходили желваки. Так и не сказав ни слова, он сдёрнул со стула пиджак и вышел.
Вика проснулась поздним утром с тяжёлой головой. Мужа, конечно, уже не было.
«Просто у меня очень много работы».
К десятой годовщине их свадьбы работа окончательно отобрала у неё мужа и разрушила даже видимость семьи.
Вика горько вздохнула и поплелась на кухню.
Если хотя бы родился ребёнок… Но хотя у обоих было всё нормально со здоровьем, и они перепробовали всё, что можно, дети к ним так и не пришли.
Может, их отношения с самого начала были обречены?.. Так странно. Оба были единственными детьми, оба хотели большую семью. Что же, что же, что не так, в стотысячный раз думала Вика, глядя в окно на тихий двор с задумчиво шелестящими клёнами и вязами. Что она делает не так?..
После кофе со вчерашним десертом, который так и не попробовал Лёша, она решила прогуляться. Уже конец августа, скоро закончатся школьные каникулы, закрутят работа и суета, будет не до долгих неспешных прогулок. Надо использовать все шансы для отдыха, да и голову не мешает проветрить.
Она любила их маленький провинциальный городок, в котором сохранилось много старинных купеческих особняков, и здания редко бывали выше трёх этажей. Любила сидеть на кованой лавочке у старого фонтана с потрескавшимся розовым гранитом на Семёновской площади. Любила разглядывать клумбы с цветными секторами из разных растений, каждый сезон с новым дизайном. Любила заглядывать в уютные магазинчики на нижних этажах бывших особняков. В них ещё витал призрачный дух дореволюционной страны с её мещанским уютом, и скользили тени прежних хозяев, словно сошедшие с чеховских страниц.
В этот раз, бредя по брусчатке мимо витрин, она почти не поднимала головы. Мысли крутились в ней, тяжёлые, смурные, клонили в сон, в благословенное забытьё. Когда навстречу попались балясины какого-то крыльца с гранитными шарами, она остановилась и устало пристроила голову на прохладный шар. Холод камня проник в голову, и стало будто бы легче.
Она осторожно перекатывала голову по каменному шару от виска к виску, нимало не заботясь тем, что со стороны это выглядит, как минимум, странно. А потом до Вики вдруг дошло, что никогда ранее она не встречала на этой улице крыльца с такими перилами и шарами.
Подняв голову, увидела входную дверь, оформленную в старинном то ли греческом, то ли римском стиле. Портики-колонны поддерживали треугольную крышу над входом, и белая мраморная табличка с чеканными буквами вызвала непроизвольную дрожь.
«Дары смерти».
Но здесь никогда не было такого магазина. Да и кто стал бы открывать магазин с таким странным названием? Поклонники Гарри Поттера?.. Но при чём тут римляне с греками?..
Любопытство почему-то всегда сильнее страха.
А ещё любопытство сгубило кошку.
Возможно, думала Вика, берясь за тяжёлую бронзовую ручку, оно и для Вики уже приготовило кучу неприятностей, но… Она решительно усмехнулась. Подумаешь. Что ей, собственно говоря, терять?..
Внутри было пусто, тихо и… красиво. Мраморный пол, тихий свет будто бы отовсюду, но на деле – Вика пригляделась – искусная подсветка. И множество застеклённых витрин.
«Ювелирка», - вздохнула про себя Вика чуть разочарованно. Всего лишь ювелирный магазинчик, когда только открыть успели, она же почти каждый день тут ходит. Приглядевшись, она всё же удивилась.
Странно, но украшения и изделия не казались современными. И золото, и серебро, и бронза казались по-настоящему старинными, нарочито тусклыми и порой даже почерневшими. Каждое украшение притягивало взгляд, словно открывая дверь в неведомое измерение, стирая из реальности целые века. Историк внутри Вики заходился воплями восторга.
Она переходила от витрины к витрине, даже не удивляясь, что к ней до сих пор не вышел продавец. И вдруг намертво прилипла взглядом к одному из колец.
С виду обычное, серебряное, изящного, но не вычурного плетения, с небольшим тёмным камнем в центре. Но Викины руки просто чесались от желания его потрогать и примерить. Оно моё, билась, пронзая всё тело единственная полоумная мысль. Моя прелесть!.. Да тьфу ты, пропасть… Она никогда не была поклонницей Фродо и компании, но вот поди ж ты, само вырвалось.
- Вижу, по душе пришлось колечко? – прозвучал над головой бархатистый низкий голос, и Вика отпрянула, еле сдержав вскрик. – Хм, интересно…
Голос принадлежал не просто мужчине. Вика ощутила, как румянец затопил щёки, и он не имел ничего общего с испугом.
Потому что на неё смотрел роскошный смуглый красавец в ослепительно белой, неформально расстёгнутой рубахе и чёрных брюках с идеальными стрелками. Волны густой шевелюры искрящимся чёрным водопадом спускались почти до плеч – широких, как у олимпийца-пловца. Испанский идальго времён Великих мореплаваний, не иначе: образ дополняла старинная золотая серьга в левом ухе.
«Мама дорогая, куда меня занесло…»
А незнакомец, тем временем, галантно поклонился и поцеловал ей руку.
- Алехандро Мартинес, к вашим услугам, сеньора. Добро пожаловать в мою скромную лавочку.
- Вы… вы что, испанец? – вырвалось у неё. - Ох, простите…
Незнакомец рассмеялся, крошечный ключ щёлкнул в замке витрины. Желанное кольцо, так сильно впечатлившее Вику, внезапно очутилось на её жадно раскрытой ладони.
- Я тот, кого вы хотите видеть, милая сеньора. Для разных посетителей я выгляжу по-разному. Да и неважно это. А вот кольцо вы выбрали очень интересное. Его прежняя хозяйка покончила с собой. Бросилась с высоты.
Вика вздрогнула, но не смогла отдать кольцо – пальцы словно сами сомкнулись крепче вокруг серебряного ободка. И вообще, не так уж ей было страшно. Больше всего это походило на сон, правда, очень реалистичный, но всё же. А значит, бояться нечего. Наоборот, из такого сна надо извлечь максимум и запомнить его получше. Так что – примем правила игры!..
- И что же заставило её так поступить? – спросила она. - Несчастная любовь?
- А этого я не могу вам сказать, сеньора. – Алехандро наклонился ближе, и на Вику словно повеяло свежим океанским бризом. – Вы сами должны понять, чтобы… не повторить её судьбу.
Вика выпрямилась и посмотрела ему в глаза, в бездонные чёрные омуты под густыми ресницами. Он улыбался и молчал, спокойно сложив руки на груди.
- Кто вы? – прямо спросила она. – И сколько стоит это кольцо?
- Нисколько, сеньора. В моём магазинчике вещи сами находят хозяев. А я лишь – проводник, назовём это так. Посредник.
- Это всё вещи умерших людей? – осенило Вику.
- Если точнее, украшения и вещи, что были рядом в момент смерти. Когда душа покидает тело, она оставляет неизгладимый невидимый отпечаток на всём, что находилось рядом. А драгоценные металлы живут долго и помнят долго.
Вика странно усмехнулась.
- Это была я?.. Прежняя владелица?.. Вещи ищут и находят собственных хозяев в другом воплощении, так?
- Вы умны и сообразительны, сеньора Виктория.
Вика ещё раз покрутила и осмотрела кольцо. И только сейчас на внутренней стороне увидела гравировку на латыни:
«Memento mori» («Помни о смерти» - лат.)
- Вы же знаете эту легенду, сеньора?
- К римским полководцам приставляли специальных рабов, в чьи обязанности входило периодически произносить эту фразу, напоминая победителю о бренности жизни. И что же со мной будет, если я надену это кольцо?.. Я умру?
- Ну что вы, - от его бархатного смеха в затылке приятно щекотнуло. – Оно просто тоже будет напоминать вам о бренности жизни.
- Да я и сама себе постоянно об этом напоминаю, - в её голосе прорезалось раздражение.
- Вот поэтому оно вас и нашло. Вы сами всё поймёте, сеньора Виктория. Постарайтесь понять и… на этот раз победить. Ведь не зря вас так назвали, как думаете?
Она снова посмотрела ему прямо в глаза и медленно надела кольцо. Чернёное плетение мягко и уверенно обхватило средний палец, будто для него и было выковано неведомым кузнецом-ювелиром во тьме далёких веков.
Уже на выходе из магазина она резко обернулась и, конечно же, никаких гранитных шаров и пугающей смертью таблички не увидела. Обычный жёлтенький фасад, мимо которого она сотни раз проходила мимо.
Всё по законам жанра.
Ну и ладно.
Когда она вернулась домой, Лёша сидел на кухне за столом с остатками вчерашнего ужина и даже не поднялся ей навстречу.
- Ну и где ты ходишь? И почему на звонки не отвечаешь?
Вика молча вытащила телефон и обнаружила пропущенные вызовы, хотя она никогда не отключала звук сообщений. Неужели лавка древностей действительно работала в другом измерении?..
А может, просто пора проснуться?
- Ты хотела поговорить, - напомнил ей муж, - я нашёл время, настроился, а тебя нет.
- Ладно, - безмятежная до странности Вика села напротив и пристроила подбородок на ладони. От кольца шёл странный холод. – Я просто гуляла.
- Хорошо тебе, можешь просто гулять, - проворчал Алексей. – А мне пришлось отпрашиваться и перекраивать график.
Кольцо на Викином пальце вдруг полыхнуло такой морозной вспышкой, что она едва не вскрикнула. Палец буквально оледенел…
А Лёша продолжал ворчать, ничего не замечая, потому что смотрел в бокал с вином, который крутил в пальцах.
- Вообще, Вик, не пойму, что тебя в нашей жизни не устраивает? Живёшь, как у Христа за пазухой, на работе не убиваешься, прямо скажем, всё в доме есть, в Турцию – Египет тоже ездим. Всё, как у всех. Чего тебе ещё-то надо?..
Вика заложила за ухо прядь волос и посмотрела на палец. Кожа под кольцом и в стороны от него побелела, её покалывало.
- У тебя есть другая? – вдруг спросила она простым будничным голосом, будто просила вынести мусор. И сама похолодела – ни о чём таком она даже и не думала спрашивать!..
Алексей очень медленно поставил бокал на стол.
- Ты понимаешь, что говоришь?.. Что с тобой, Вика? Что за вопросы?
Вика хотела вскочить и убежать в ванную. Она привыкла так поступать, уходя от давления при малейшей опасности, но какая-то невидимая сила удерживала на месте. Губы дрожали, палец ныл, но она промямлила непослушными губами:
- Я хочу знать правду…
- Нет у меня никого, - отрезал муж.
Кольцо впилось в палец крохотными ледяными клыками, и Вика почти физически ощутила, как летит в пропасть, разрываемая болью.
- Ты лжёшь, - всхлипнула она, вскочила и рванула в ванную, зажимая онемевшую руку.
А там, в зеркале над заплаканными глазами она увидела седую, абсолютно белую прядку в чёлке... Вне себя от ужаса, женщина попыталась содрать кольцо с оледеневшей руки, но то даже не пошевелилось, а из-под чернёного ободка медленно выползла капелька крови.
- Вика! – крикнул Лёша под дверью. – Кто тебе наговорил? Людка? Ирка? Ты что, этих стервей наслушалась? Ты мне не веришь, что ли? Я тебе не из-ме-ня-ю, слышишь! Сплетни это всё!!!
- Ауыыы!!! – не вытерпела Вика очередной попытки кольца отгрызть ей палец. – Перестань, перестань, перестань, оставь меня в покое!!!
Она даже не знала, кому кричит – Лёше, кольцу или нечисти под видом испанского идальго, втянувшего её в этот дикий сон, который никак не заканчивался...
Она рыдала на полу ванной, пока не иссякли и слёзы, и силы. А потом поняла, что в квартире никого. Выдохнув от накатившего облегчения, она на четвереньках выползла из ванной и кое-как дотащилась до кровати. Вот сейчас она уснёт, а утром окончательно проснётся, и всё будет как обычно – никаких лавок, колец и истерик, любимый человек под боком… Всё будет хорошо…
Ей снилась высота. Серые волны клокотали под обрывом, тревожно кричали чайки, ветер рвал с неё плащ. Тяжёлый чёрный плащ из странной ткани, похожей на рогожку, но совсем не фабричной выделки, да ещё и расшитый серебряной нитью. И на руке - то самое кольцо... А в груди, там, где ещё вчера билось любящее сердце – отчаяние. Лютое, дикое, страшное.
Он больше не любит.
Он ей лгал – возможно, с самого начала отношений.
Он кувыркался в постели с любовницей, которую осмелился притащить в дом – в её дом!..
Ничтожная, жалкая, лживая тварь…
- Memento mori, сеньора Виктория, - сказал кто-то рядом, Вика резко обернулась, но увидела только большую птицу, балансировавшую в потоках ветра. Птица впилась в неё пронзительно-чёрным взглядом, Вика вздрогнула…
И проснулась.
И первым делом вытащила из-под одеяла руку. Рука не болела и выглядела нормально.
Но и кольцо было на месте – постаревшее, почерневшее, но прекрасно помнившее всё. И вчерашнее, и сокрытое мраком веков. И седая прядка в волосах тоже, увы, никуда не делась.
Лёши, к счастью, не было. Немного отдышавшись, Вика с усилием поднялась и поплелась в душ. Горячий-холодный, горячий-холодный. В голове прояснилось. Растереться полотенцем. Накинуть любимый халат. Выпить кружку крепкого кофе. И хорошенько подумать, сидя на широком подоконнике, с видом на старый сквер.
Кольцо реагирует на ложь.
Это Вика, пусть и неосознанно, поняла ещё вчера, когда Лёша начал говорить про график, и она получила первый ледяной укол. И чем опаснее ложь, тем больнее кусается кольцо. И кажется, рывком ускоряет время. Приближает… приближает смерть?.. Memento mori…
Вика закусила губу, усилием воли сдержала подступающую панику. Да, это ужасно, но и выход – выход обязательно есть, и вывод напрашивается сам собой.
Жить в правде.
Только как?..
Любопытство, сгубившее кошку, снова потянуло Вику в сомнительный эксперимент. В школе она преподавала историю, и ей очень не нравился раздел про Древнюю Русь в школьном учебнике. Уж слишком лживым и подозрительно притянутым за уши ей казался этот раздел, согласно которому предки славян совсем недавно слезли с берёз, пока остальной мир уже вкушал прелести цивилизованной жизни. Всё её нутро восставало против этого, она старалась смягчить, давать альтернативы, но… школьная программа, будь она неладна.
Она предельно осторожно раскрыла учебник, мысленно собралась и попыталась вслух читать про славян.
Очнулась на полу, с ужасом поняв, что от ослепительной вспышки холода на секунду потеряла сознание. Колечко снова превратилось в ледяной капкан.
- Всё, всё, - успокаивающе пробормотала Вика, баюкая многострадальную конечность, - поняла, не буду больше… всё, всё… Но ведь… ведь кругом ложь! В интернете, в школе, в моей собственной семье. Да и себе, себе я вру всю жизнь. Больше всего себе…
Щёки уже были мокрыми от слёз, но неужели?..
Неужели кольцо потеплело? Или показалось?
Но Вике хватило и этого лучика надежды.
Удивительно, но теперь её не волновали суетные, скоротечные эмоции, их словно отсекло ледяным ободком на пальце.
Изменил муж?
Ну, а что она хотела. Нельзя бесконечно жить во лжи – итог закономерен. Но расставаться из-за этого с жизнью – даже с этими старыми клёнами за окном, это же верх идиотизма, что за клушей бесхребетной она была в прошлом?..
Она даже не злилась на Лёшу. С такой клушей и ей бы стало скучно рано или поздно. Десерт из «Вайлдберриз», жалкие попытки поговорить, белая юбка в шкафу, которую боялась надеть… тьфу. Она просто боялась жить. Боялась увидеть в зеркале настоящую себя...
Нет, кольцо точно потеплело!
И кажется, в холодном серебре промелькнула золотая искра…
…Весну Вика встречала радостно, будто сама оттаивала от неспешной и снежной деревенской зимы. Можно реже топить печь, сеять в ящики цветочки, подолгу сидеть на старом пне у лесной опушки, всей кожей впитывая набирающее силу солнышко…
Она обосновалась не так уж далеко от города, всего в 30 км, в маленькой деревушке, зимой почти пустой без дачников. Нашла домик под сдачу ещё осенью, понравился он ей: маленький, но добротный, да и денег хозяйка взяла малость – ей больше присмотр до лета нужен был. Со школы Вика ушла с огромным облегчением, хотя сначала скучала по детям, а потом совсем перестала.
Скромная природа вокруг деревни не лгала и не искушала. Не осуждала и не гнала. Молча сушила ветерком мокрые щёки. Откликалась на печаль протяжным кликом улетающих птиц. Уютно потрескивала дровишками в дождливых сумерках. Замерзала вместе с покрывающейся льдом рекой. Теряла молчаливые листья-признания вместе с пустеющим лесом. Укрывала старые раны пушистыми сугробами. И лилась эта простая и чистая, как звонкое осеннее небо, правда, прямо в израненную Викину душу живой ключевой водой.
И Вика оживала… читала давно позабытые, отложенные в закладки книги, вспоминала, как вяжутся носки и шапки. Плакала, болела, страдала. Молчала, радуясь тишине. Заполняла горечью и болью пустые листы, с облегчением наблюдая, как пожирает их весёлое пламя печи. Радовалась и смеялась, когда с души падала очередная промороженная глыба давно подавленных чувств. Робко мечтала о новой жизни и смыслах…
Она… жила. Наверное, впервые с тех пор, как захлопнулись счастливые врата безмятежного детства, она по-настоящему жила.
Лёше Вика ещё в городе написала длинное письмо. Разговаривать с ним она не могла физически: он уже привык ко лжи настолько, что перестал отличать от правды.
Конечно, она ни словом не обмолвилась о кольце из странной лавки. Она просто писала об открытиях и откровениях, просила его понять и принять её выбор. Просила не беспокоить её, дать им обоим время подумать и только потом решить, что делать дальше с их отношениями.
Не сказать, чтобы она сильно грустила по нему – слишком много важного случилось с ней внутри, словно она переживала грандиозную трансформацию из гусеницы в бабочку. Но иногда зимними вечерами, особенно в непогоду, она тосковала по их молодой горячей любви. Он пытался писать ей в мессенджерах, она не читала ничего, отделываясь фразами, что у неё всё хорошо, и ничего не нужно.
Но вот теперь, весной, что-то толкалось у неё в сердце, словно просясь наружу. Томилось, словно подходящий в печи пирог, пыхало жаром в груди. Вика немного сердилась на себя, но от правды уйти не позволял её молчаливый серебряный страж: она не просто выжила и восстановилась, она была готова любить и продолжать жизнь – ведь она была ещё молода.
Кольцо, к слову, высветлилось, с него сошла чернота. Казалось, менялось сама суть и структура. Камень тоже стал прозрачно-розовым как аметист, играл, брызгая бликами, в солнечных лучах.
И вот однажды, возвращаясь с прогулки, Вика так залюбовалась им на ходу, поворачивая руку в разные стороны, что заметила человека у калитки только когда налетела прямиком на него.
- О, Господи!..
- Привет, - тихо сказал Алексей, серьёзно глядя ей в глаза.
Она смотрела на него – не узнавала. Морщинки вокруг голубых глаз, заострившиеся черты, как после долгой болезни. И да – короткую стрижку, будто инеем прихватило… Неверяще подняла руку и провела по чуть шершавой щеке. А он вдруг подхватил – и прижал так крепко, что и воздуху не осталось…
- Не могу я больше, Вика, - забормотал он куда-то ей в шею. - Прими меня обратно, прости меня. Да, я действительно один раз тебе изменил – после корпоратива, по пьяни… Сам себя сгрыз потом, но сил не хватало признаться. Боялся, что уйдёшь… так и случилось ведь… Я всё это время один был, хочешь-верь, хочешь-не верь. Многое понял, переосмыслил. Самое главное - нет мне без тебя жизни… и не нужна она мне такая… всё разом неинтересно стало и не нужно… Пожалуйста…
Кольцо на пальце разливало мягкое тепло, превращая её всю в сдобное пуховое тесто, просящееся под крепкие руки, и сладко-сладко кружилась бедная головушка.
- Я… тоже скучала… - то ли засмеялась, то ли всхлипнула она. Он тоже засмеялся облегчённо, подхватил её и понёс через порог в домик.
А наутро, с громко стучащим сердцем, она вышла на крыльцо встречать солнце, уже понимая, что в их с Лёшей семье теперь больше, чем двое…
Подняв руку, она легко сняла с пальца золотое кольцо с льдисто-прозрачным камнем, сияющем в рассветных лучах. Повинуясь наитию, повернула внутренней стороной и прочитала тонкую гравировку на обратной стороне.
«Amor, partum, vivet».
Люби, твори, живи.
