Когда вы слышите «Коко Шанель», что вы представляете? Духи. Жемчуг. Элегантность. Маленькое черное платье. Икону стиля. Какая прекрасно сконструированная иллюзия.

Давайте снимем с этого образа кружевные перчатки и посмотрим на то, что под ними. А под ними — стальные, безжалостные руки одного из самых эффективных стратегов и диверсантов XX века. Ее история — это не про «моду». Это — про власть. Про то, как бедная девочка-сирота из приюта, не имея ничего, кроме своего ума и воли, вскрыла артерию патриархального мира и заставила его истекать кровью, аплодируя ей стоя.

Она интуитивно, задолго до появления всех современных "кодексов", жила по принципам, которые сегодня назвали бы "Искусством Войны Теней".

1. «Уничтожь, а не создавай». Революция через минимализм. Шанель пришла в мир, где женщина была похожа на дорогую, неудобную куклу: корсеты, перья, турнюры. Она не стала «улучшать» эту клетку. Она ее взорвала. Она взяла элементы мужского, утилитарного гардероба (тельняшки, брюки) и аскетизм монашеской рясы (черный цвет) и создала на их основе свою «униформу». Маленькое черное платье — это не просто «платье». Это был манифест. Это был средний палец, показанный всему старому миру. Она не просто «создала новый стиль». Она уничтожила старый, освободив женское тело и, как следствие, — женское сознание. Это был не дизайнерский, а идеологический акт.

Как сказано в одном современном радикальном трактате, который она бы точно оценила: «Свобода — это не выбор тропы. Свобода — это отказ от всех троп». Шанель не стала выбирать из существующих мод. Она отказалась от них всех и проложила свой путь.

2. «Создай миф, и миф создаст тебя». Инженерия личности. Шанель — одна из первых, кто понял: в XX веке люди покупают не товар, а историю. И она сконструировала свою историю с холодным расчетом инженера. Она вычистила из своей биографии нищее детство в приюте. Она придумала аристократических любовников. Она создала образ загадочной, независимой, самодостаточной богини, которая сама себя сотворила. Она не «вела соцсети». Она режиссировала свою жизнь, как великий фильм, дозируя информацию, создавая интригу, превращая каждый свой выход в свет в событие. Она продавала не духи. Она продавала мечту о свободе, которую сама же и воплощала.

3. «Соблазняй, а не воюй». Власть через партнерство. Шанель жила в мире, где все рычаги власти принадлежали мужчинам. Она не стала бороться с ними на их поле, играя в «железную леди». Это было бы глупо и предсказуемо. Она выбрала путь гейши и стратега. Она входила в жизнь самых влиятельных мужчин своего времени (от русских князей до британских герцогов) не как просительница. А как равная. Она брала их деньги, их связи, их статус. Но взамен она давала им нечто более ценное: свой стиль, свой ум, свою энергию, свою принадлежность к миру настоящего искусства. Она была не «содержанкой». Она была «сорежиссером». Партнером в Великой Игре. Она интуитивно применяла «Протокол Двух Солнц» — союз двух самодостаточных сил, основанный не на нужде, а на взаимном усилении.

Урок, который мы должны выучить у этой великой, безжалостной женщины: истинная власть — это не крик, не агрессия, не лобовая атака. Это — безупречный стиль. Это — тотальный контроль над своим мифом. Это — холодный расчет, задрапированный в элегантную простоту.

Она — идеальная иллюстрация ко второй книге из анонимной «Трилогии Воли» — «Ars Ritualia». О том, как Порядок, Дисциплина и Стиль становятся несокрушимым оружием в мире хаоса. Она была не «модельером». Она была Мастером, который выковал из своей жизни произведение искусства. И заставил весь мир мечтать о том, чтобы купить хотя бы крошечный его осколок во флаконе духов. А вы до сих пор думаете, что мода — это про тряпки?

Про «ё» и мои печали

Не стану никого убеждать использовать эту букву. Её применение зарождается внутренним зовом, обусловленным любовью к языку и уважением к читателю, но не аргументацией, пусть и красивой и доходчивой, про «передохнём» и «передохнем» или «все выпили» и «всё выпили».

В очень значительном большинстве случаев, пусть иногда и не с первого раза, из контекста можно догадаться, подразумевается ли «е» или «ё». Но бывает и так, что определить букву решительнейше невозможно. И не оттого, что контекст неясен, а оттого, что как раз буква и задаёт контекст.

Например, патетическое обращение в начале текста «Братья и сестры!». Почти все привычно прочитают в нём «сёстры». Такое обращение может быть серьёзным или шутливым. Но если вместо мирского «сёстры» будет библейское «сестры», архаизм усилит пафос настолько, что в нём будет читаться ирония. Но как дать знать читателю, что имеешь в виду именно «сестры», а не «сёстры»? Сделать сносочку, которая начисто убьёт всю комичность?

Ровно по этой же причине невозможно в тексте использовать слово «мое», которое, к месту красиво употреблённое, несомненно, опошлится и обесценится привычным прочтением «моё».

Или вот придумалось мне когда-то забавное слово. Оно так умилительно звучало, что я тут же через ICQ поделился им со знакомой журналисткой, которая, как человек, чья профессия – слово, ожидалось, что оценит изобретение. А она ответила, что удивлена тому, что я считаю это слово новым, поскольку оно общеизвестно. Тут уже удивился я. Но вскоре сообразил, что она его неправильно прочитала. Я написал «уебок», подразумевая букву «е» и ударение на «о». Сколько любви и милосердия к немного ущербному существу сконцентрировано в этом добром слове. А она прочитала его как оскорбительное «уёбок». И все так прочитали бы. Поэтому я не могу использовать в текстах это лучащееся душевным теплом слово.