Взгляните на это фото. "Черные мстители". Звучит как дешевый псевдоним из бульварного романа, не правда ли? Но нет. Это была реальность. Одна из самых жестоких банд, что ползала по трещинам революционной Москвы, в те смутные годы меж 17-м и 20-м. И глядя на эти лица, на эту браваду, застывшую на пленке, чувствуешь не исторический интерес, а ледяное недоумение, смешанное с ужасом. Как? Как такое стало возможным? Как они могли?

Во главе этого кошмара стоял Николай Сафонов, он же Сабан. Уголовник из Тамбовской губернии. Шесть судимостей – кражи, грабежи, взломы, каторга. Его правая рука – Капитан, такой же закаленный воровской "авторитет". Говорят, их разговоры в "малине" сводили кровь стынь в жилах даже у бывалых уркаганов:
"Чего зря базарить, Кап? – мог бросить Сабан, играя наганом. – Богатеньких – под нож. Мусоров – к стенке. И точка. Резать давить – не жалеть."
Капитан лишь хрипло усмехался: "Дело говоришь, Сабан. Надоело по подворотням шнырять. Пора всерьез мстить."

Вместе они собрали не просто шайку, а целую армию террора – 34 человека. Тридцать четыре пары рук, готовых на всё. Их движущая сила? Какая-то первобытная, всепоглощающая ненависть. Сабан люто ненавидел милиционеров – виновников его тюремных лет. А богачи? Просто мишени. Живые кошельки.

Три года Москва жила под их черной тенью. Четыре миллиона рублей награбленного – цифра, от которой кружится голова. Но за ней – нечто куда страшнее: более тридцати жизней, оборванных с жестокостью, граничащей с театральностью. Показные казни. Массовые казни. Сам Сабан, говорят, лично расстреливал любого, кто осмеливался усомниться в его приказе, на глазах у остальных. Помню рассказ одного выжившего свидетеля: "Стоит парнишка, дрожит весь, говорит: 'Сабан, да я же не хотел, нечаянно...' А тот, не моргнув глазом: 'Нечаянно? Ну, так и помирать будешь нечаянно'. Бац – и готово." Чтоб неповадно было. Чтоб помнили. Этот холодный расчет в устрашении... от него мурашки по коже.

А потом... потом им, видимо, наскучили просто грабежи. В 1919-м Сабан объявил "отпуск". Отпуск от ограблений. Вместо этого они начали охоту. Целенаправленную, методичную охоту на постовых. Шестнадцать человек за один январь. Тактика? Цинизм чистого зла. Представьте сцену: ночь, заснеженная улица, одинокий милиционер. Подкатывает автомобиль. Опускается стекло.
"Товарищ милиционер! – вежливо окликает один из "мстителей", улыбаясь. – Не подскажете, как проехать к вокзалу?"
Доверчивый страж порядка делает шаг к машине... Выстрел. Просто. Эффективно. Чудовищно.
"Чистая работа! – хвастались потом в банде. – Как мух давим."

Именно тогда по городу пополз шепот: "Черные мстители". Шепот, превратившийся в крик ужаса. Милиционеры, люди, призванные охранять порядок, боялись выходить на дежурство в одиночку. "По двое, братцы, только по двое! – передавали из уст в уста на постах. – Эти... черные... подъезжают и стреляют. Ни за что!" Представьте этот город: революционный хаос, и поверх него – леденящий страх перед этими "мстителями". Недоумение: кто они такие? Почему их не могут остановить?

Капитана поймали в апреле, когда он, как затравленный зверь, попытался скрыться в святая святых – в Большом театре. Его последние слова, переданные конвоирами, были полны бравады и безысходности: "Не вам, шестеркам, Капитана судить!" Ирония судьбы? Или просто предвестие? Сабан сбежал. Уехал в тихий Лебедянь, к сестре. К родной кровине.

И там... там случилось нечто, что вообще не укладывается ни в какие рамки человеческого понимания. Ссора? Какая ссора может оправдать это? Соседи потом сбивчиво рассказывали о страшных криках из дома сестры Сабана. Слышали, как женщина в ужасе кричала: "Коля! Да что с тобой? Родной! Мы же свои!" Потом выстрелы. Много выстрелов. Он убил сестру. Ее мужа. Их детей. Восемь человек. Свою же плоть и кровь. Просто... убил. В каком-то безумном припадке ненависти ко всему миру?
Соседи, услышав крики и стрельбу, не выдержали. Ворвались. И увидели ад. "Зверь! Не человек! – кричал кто-то. – Вязать его! Сейчас же!" Устроили самосуд. Так закончился путь Сабана. Казалось бы, финал? Конец ужаса?

Как бы не так. Банда, словно зловещая гидра, тут же отрастила новую голову – Павла Морозова, Пашу Новодеревенского. И зверства продолжились. Нет, не продолжились – усилились. Вырезанная семья Исаева под Нижним. Две семьи в Москве, зарубленные топорами – слышали, как один из палачей орал: "Руби под корень! Чтоб не осталось!" Ограбление аптеки на Соколовской, перешедшее в бойню десяти железнодорожников – "Зачем вы нас? Мы же не милиция!" – умолял кто-то из жертв. Ответом был выстрел. Целая семья в Богородском уезде – ограблены и убиты. Казалось, эта машина смерти будет работать вечно, питаясь страхом и кровью.

Но бессмысленная жестокость, как раскаленный нож, режет и того, кто им машет. Павла Морозова застрелил его же подельник, Ванька Вороной, во время дележа награбленного в душной конуре "малины". Спор о золотых часах перерос в перепалку:
"Ты что, Пашка, жадничаешь? По совести дели!" – рявкнул Ванька.
"Советь? Я тут главный, щенок!" – огрызнулся Морозов.
Раздался выстрел. "Вот тебе и главный..." – пробормотал Вороной, глядя на тело. Жадность и злоба пожрали своего вожака.

А 17 февраля 1920 года пришел конец. Чекисты и муровцы накрыли логово у Рогожской Заставы. Короткая, яростная перестрелка. "Сдавайтесь! Выходите по одному!" – раздавалось снаружи. Ответом был только свист пуль из окон. Кровопролитие. Большинство бандитов убито. Остальных ждал короткий суд ЧК и расстрел. "Расстрелять. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит" – сухо прозвучал вердикт. Механизм возмездия сработал.

Смотришь на фото "Черных мстителей". Улыбающиеся, уверенные лица. И мурашки бегут по коже. От осознания той бездны жестокости, что скрывается за этим снимком. От недоумения перед иррациональной ненавистью, превратившей жизнь в ад для десятков невинных. От ужаса перед тем, как легко человек может скатиться в абсолютное зло, прикрываясь "мщением", и как это зло, как чума, заражает других.

Диалоги, доносящиеся из того ада – "
Руби под корень!", "Свои же!", "Чистая работа!" – звучат эхом безумия. Это не просто история преступлений. Это – темное пятно на холсте истории, кричащее напоминание о том, что иногда реальность страшнее самого кошмарного вымысла. И самое страшное – что все это было.

ВЗЯЛ ТУТ 👈