Моонзунд

В советское время книголюбы охотились на самую разную литературу — и зарубежную, и отечественную, особым спросом пользовались фантастика братьев Стругацких и детективы братьев Вайнеров. А также произведения автора исторических романов Валентина Пикуля.

«Пять классов образования и… война!» 

Пикуль в одном из интервью рассказывал, что в литературе оказался случайно. Он родился 13 июля 1928 года в Ленинграде; его отец был одним из тех, кто строил завод «Севмаш» в Северодвинске, а с началом войны ушел во флот и погиб во время битвы за Сталинград, будучи политруком батальона морской пехоты. Война и по его сыну прошла буквально катком — Валентин с матерью пережили самую первую и самую страшную зиму блокады Ленинграда, их эвакуировали весной 1942-го в Архангельск, но 14-летний подросток бежал из относительно безопасного города в школу юнг на Соловках. Окончил эту школу, служил на эсминце «Грозный» и с полным правом носил медаль «За победу над Германией» — эту победу он встретил в неполные 17 лет.

По словам Пикуля, однажды ему попалась «бездарная книга» — и он решил, что способен писать лучше. Кроме того, его особо никуда не брали — полного среднего образования он так и не получил, хотя уже после войны учился в подготовительном военно-морском училище.

Дом в Северодвинске, где жил Валентин Пикуль

«Хотел <...> стать машинистом паровоза — не берут на курсы, ибо требуется восемь классов школы. Хотел прыгать с парашютом — тоже не берут, сначала покажи аттестат зрелости. Черт побери, да с пятью-то классами я был согласен прыгать даже без парашюта! Хотел стать чтецом-декламатором — тоже никому не нужен. <...> Тогда я обозлился и стал писать романы, но в Союз советских писателей принимают всех, а бумажка нужна лишь одна — твоя книга!» — вспоминал он.

«История — инструмент острорежущий» 

Начал Пикуль с того, с чего начинали многие прошедшие войну писатели — с фактической автобиографии, описания своего фронтового пути. Правда, его самая первая работа о моряках Северного флота — написанная в 1947-м повесть «Курс на Солнце» — так толком свет и не увидела; будущий маститый писатель сам уничтожил свой труд, который остался лишь в отрывках. И о второй работе — романе «Океанский патруль» 1954 года — Пикуль позже отзывался не слишком хорошо, хотя именно после него он стал официальным литератором и был принят в Союз писателей. Но уже вскоре он нащупал ту нишу, в которой мог и любил творить — стал писать исторические романы.

«История — инструмент острорежущий! Его лезвие можно использовать и как спасительный скальпель, и как оружие, наносящее болезненные раны. Хочет того или не хочет исторический романист, но, садясь за рабочий стол, он уже волею обстоятельств вовлечен в борьбу. А это требует и сил, и времени», — рассказывал он.

Силы у него были. От морской службы ему досталась какая-то выдающаяся самодисциплина — он работал много, постоянно, почти не участвуя в общественной жизни и не поддерживая каких-то важных контактов с теми, кто мог повлиять на его судьбу. Из-за этого он, кстати, и в Ригу переехал — в родном Ленинграде ему не давали квартиру, а жить и творить в коммуналке оказалось непросто. Со временем дела обстояли хуже.

«Я испытываю давний и очень острый дефицит времени. Если бы время, как товар, продавалось в магазинах, я бы не пожалел никаких денег, лишь бы иметь достаточный запас времени для работы», — жаловался Пикуль.

«Пикуль... неупоминаем!» 

Вообще литературная судьба Валентина Пикуля сама могла бы стать основой для приключенческого романа — хотя жил он в своей Риге почти затворником, посетителей принимал редко (этим занимались его жены — вторая, Вероника, и третья, Антонина), а всё время посвящал работе. И книги у него выходили регулярно, причем почти каждая становилась событием в книжном мире СССР — «Баязет» про знаменитую осаду крепости турками в русско-турецкой войне 1877—1878 годов, «Париж на три часа» про Отечественную войну 1812 года, «На задворках Великой империи» про первую русскую революцию 1905 года.

В 1968-м над Пикулем первый раз «громыхнуло» — его роман «Из тупика» про судьбу экипажа крейсера «Аскольд», написанный к юбилею Октябрьской революции, вызвал ожесточенные споры, в которых участвовали не только потомки упомянутых исторических персон, но и советские идеологи уровня ЦК КПСС. В итоге Пикуля хоть и не наказали, но начали замалчивать — правда, непонятно, как это удавалось в те годы, когда выходили «Реквием каравану PQ-17», «Моонзунд» или «Слово и дело».

Но в 1979-м дело дошло и до горячего. Писатель решился на большой труд, посвященный последним годам Российской империи и роли Григория Распутина; тема была очень сложной — достаточно напомнить, что «Агония» Элема Климова так до самой перестройки в Советском Союзе не вышла. Но роман Пикуля напечатали в журнале «Наш современник» — правда, в укороченном варианте и под другим названием («У последней черты»).

«У меня в это время умирала жена, я был в страшной депрессии, — отвечал он в более позднем интервью этому журналу. — Ну так вот, без моего участия мой роман был значительно сокращен, было изменено название. Согласитесь, это серьезный повод для авторского недовольства».

Но на авторское недовольство никто не обращал внимания.

«Критики «быстрого реагирования» <...> как с цепи сорвались. Каких только ярлыков мне не навешивали, в каких грехах не обвиняли! А потом опять тишина, и вновь я очутился в «зоне молчания». И когда мои доброжелатели спрашивали у властей предержащих о причинах такого ко мне отношения, им вежливо отвечали: — Пикуль... неупоминаем!» — рассказывал он.

Были и другие недовольные — в стране оказалось очень много почитателей Николая II, с образом которого Пикуль обошелся весьма нелицеприятно. Он пытался объясниться — мол, прослеживая разложение царского самодержавия в канун революции, пытался показать, что Распутин был лишь видимой фигурой той отвратной камарильи, которая плясала вокруг престола последнего царя, тех тайных сил, которые режиссировали историческое действие. И именно это всё и есть «нечистая сила». Объяснения тоже не приняли.

«Живу сейчас, осыпанный угрозами... мафии, эта мафия открыто обещает меня убить заодно с женою, в выражениях и оскорблениях... не стесняются. Письма все анонимные, звонки по телефону тоже! Эти подонки боятся открыть забрало», — жаловался он.

Вдова и биограф писателя Антонина Пикуль у памятника писателю Валентину Пикулю работы скульптора Александра Арсентьева, открытого в день его 85-летия в Мурманске

«Давно испытанный русофобский прием» 

Травлю, которая снова дошла до уровня ЦК, Пикуль тогда принимал стоически; он назвал то, что с ним происходило, «хорошо отработанным и давно испытанным русофобским приемом» — а обвинения были самые разные, его называли подручным Малюты Скуратова и пособником Гиммлера, русским фашистом и антисемитом.

«Лишь только человек начинает с уважением говорить о своей истории, о своей культуре, о своей Родине, громко называть себя русским, тут же — "черносотенец, шовинист, антисемит"», — уверенно парировал он.

Но есть ощущение, что этот скандал пошел на пользу писателю — чаще всего воспоминания о дефиците книг Пикуля и необходимости их «доставать» относятся как раз к восьмидесятым годам. Он же просто продолжал работать, считая, что «общественное положение русского писателя всегда определялось его согбенною позою за рабочим столом».

«Литература для меня — не увлечение. Это моя профессия, — делился он. — Но я еще имею кое-что и для души. Я благодарен судьбе за то, что она подарила мне два увлечения: русскую генеалогию и русскую иконографию (наука о портретах). Не будь у меня этих увлечений, мой литературный путь был бы обедненным…» 

Перестройку Пикуль принял, но не с восторгом.

«Есть писатели честные, а есть конъюнктурщики. Первым незачем перестраиваться, а вторые просто не способны перестроиться. Они могут лишь подстроиться, — рассуждал он. — Ну зачем, скажите на милость, перестраиваться Распутину, Белову, Астафьеву, тому же Бондареву. Да и я сам, простите за нескромность, перестраиваться не собираюсь. Как вкалывал по 15 часов в сутки раньше, так вкалываю и теперь. Как думал, так и думаю».

Ему стало чуть легче работать — внешнее давление почти исчезло. В 1987-м вышел фильм «Моонзунд» по его роману, а новые книги выходили чуть ли не ежегодно. У Пикуля было огромное количество задумок — в том числе двухтомник «Барбаросса», в котором он хотел рассказать об обороне Сталинграда, почтив память своего отца.

Но всё сделать он так и не успел — Пикуль скончался 16 июля 1990 года, через несколько дней после 62-го дня рождения, от внезапного сердечного приступа.

Автор текста: Игорь Карев
Источник: https://aif.ru/culture/person/eti_podonki_boyatsya_otkryt_za...

Другие материалы:

• Классика научной фантастики — Роберт Хайнлайн. Звёздный десант

• 7 сериалов, похожих на Бриджертон — они точно стоят потраченного на них времени

• История постсоветской поп-музыки в песнях — Женя Белоусов «Девчонка-девчоночка»

• Эволюция космического скафандра

• Стивен в стране кошмаров — 20 лучших экранизаций короля ужасов Стивена Кинга

• Боб Марли: как изгой-полукровка стал гордостью Ямайки и звездой мирового масштаба

• Микеланджело Антониони — как начать смотреть его фильмы

• Классика научной фантастики: Пол Андерсон — цикл «Патруль времени»

• Краткий гид по «Чудотворцам» — антологии с Рэдклиффом, Бушеми и очень черным юмором

• История постсоветской поп-музыки в песнях — Комбинация «Бухгалтер» (1991)

• История постсоветской поп-музыки в песнях — Кар-Мэн «Лондон, гудбай!» (1991)

• Почему Чебурашка — еврей, но при этом не сионист

• Немая и свободная — Эмансипация в раннем кино

• От второй звезды направо и прямо до утра — 9 главных экранизаций «Питера Пэна»

• Почему Станислав Лем не пользовался компьютером — о новой биографии польского фантаста

• В «Вавилоне 5» были ящероподобные инопланетяне и нелепая графика, но это важнейший сериал 1990-х — Почему мы ждем ребут

• Переводчики сказок — Кто научил говорить по-русски Карлсона, Винни-Пуха, Маленького принца, Питера Пэна и других любимых героев

• Секс, маргиналы и апокалипсис — 21 лучший британский сериал 21-го века

• Российская фантастика — изданная с 25 июня по 1 июля 2023 года

• Переводная фантастика — изданная с 25 июня по 1 июля 2023 года

Автор: Даинг Окаянный

Советское кино - всегда разное. В один временной промежуток могли быть одновременно сняты эпическое историческое кино, артхаусная фантастика, слезная мелодрама или глупая комедия, и, зная это, что уж говорить о сравнении фильмов разных временных промежутков! Разница будет совершенно очевидна даже внутри одного жанра. Советское кино 1950-х годов – это качественно другое кино, чем, скажем, советские картины 1960-х, и, тем более, 1970-х годов. С течением времени менялся и сам великий и ужасный Советский Союз, с ним менялось и кино – поскольку кино всегда в той или иной степени отражает окружающую его авторов действительность.

В данном случае нас интересует конкретный временной период – с конца 70-х по конец 80-х годов прошлого века. Процессы постепенного развала страны проходили не только во внутриполитической или экономической сфере, но затрагивали и общественные институты, в том числе их идеологический аспект. Постепенно советское государство будто бы отпускало вожжи: творческие коллективы кинематографистов, пусть медленно и с большим трудом, но обретали всё большую свободу самовыражения, ведь государство все меньше интересовалось защитой социалистических идей по одной простой причине - на горизонте все ближе и ближе маячило «светлое» капиталистическое будущее. На то, чтобы к нужному моменту советский гражданин был дезориентирован и не смог повлиять на процессы перестройки государства, была направлена и культурная повестка. Возможно, это не очевидно с первого взгляда, но становится таковым при углублении в культурный пласт.

Чем больше, с инициативы правящих кругов, сдавала позиции идеологическая парадигма марксизма-ленинизма, тем больше свободного места появлялось для вольных трактовок коммунистических идей. В конце концов, ко времени развертывания программ Перестройки, то, что раньше было малозаметным брожением идей, вылилось уже в полномасштабный пересмотр коммунистических принципов, что породило довольно уникальный отрезок в истории советского кино, когда вместе сошлись все еще высокое качество и многолетний опыт советской киношколы, современная аппаратура и технологии съемки и вместе с ними – мода на пересмотр старых принципов и однозначности исторических явлений. Во многом это был не самый удачный период в истории советского кинематографа, ставший, скорее, его закатом, но он не обошелся без своего шедевра.

"Моонзунд" 1987-го года (экранизация романа Валентина Пикуля «Ленфильмом»), несомненно, является детищем своего времени. Этот фильм не мог появиться раньше - слишком уж дерзкие идеи он проповедовал, чтобы его могли допустить на голубые экраны Страны Советов. Не мог он выйти и позже - вероятно, тогда бы фильм получился и намного менее качественным, и куда более грубым в своем изложении, ведь 90-е годы стали временем активной деградации киноискусства на просторах бывшего Союза. Именно как художественное кино фильм вобрал в себя лучшее, что могло предложить его время.

Как следует из названия, "Моонзунд" сосредоточен на событиях, происходивших на Балтфлоте в 1917-ом году, во времена Первой Мировой войны. И, как мы знаем из истории, Моонзунд стал одной из последних по-настоящему героических страниц дооктябрьской России. Это история, повествующая о тяжелой борьбе нашего северного флота против врага, превосходящего его практически во всем, в условиях дефицита ресурсов, развала фронтов, гибнущей страны и всеобщего межклассового недоверия на флоте (доходящего до прямых столкновений), который своими героическими усилиями не позволил войскам Германской империи совершить финальный бросок на Петроград через Балтийское море и закончить войну безоговорочной победой.

Двухсерийный фильм, впрочем, не покажет вам кульминации - самого Моонзундского сражения. Он сконцентрирован на событиях, ведущих к этому сражению. В центре истории - старший лейтенант Артеньев, офицер Балтийского флота (копирка с реально существовавшего морского офицера Бартенева, участника описываемых событий, на мемуарах которого и основан экранизированный роман Валентина Пикуля), а временной промежуток событий развернулся с 1915-го по 1917-й год, в ходе которых активная фаза войны и всеобщая воодушевленность под медленную поступь постепенного понимания тяжести обстановки сменится напряженным, нервным трудом в попытках переломить сложившуюся ситуацию. Закончится все самоубийственной обороной мыса Церель от немецкого десанта. Фильм одновременно и всеобъемлющий, и камерный: не показывая ключевых событий, он, тем не менее, вводит зрителя в курс дела и дает почувствовать весь спектр требуемых ситуацией ощущений - в том числе, страх надвигающейся, практически неодолимой угрозы, даже без ее масштабной визуализации.

Пересказывать сюжет подробно не имеет смысла, да мне и не хочется - во-первых, такие вещи лучше изучать каждому лично, а во-вторых, нас интересует не столько сам фильм, сколько его ключевая особенность - он советский, но не про-советский, что крайне забавно, и именно об этом мне хотелось бы поговорить.

Итак, о чем я: через весь фильм фоном, нередко выходящим на передний план, показывается революционная обстановка на флоте. Матросы, будучи разношерстной массой эсеров, анархистов, большевиков и прочих идейных из простого народа, сходятся в главном - царизм себя исчерпал и его империалистическая война не в народных интересах, поэтому войну хотелось бы побыстрее закончить (любым доступным способом), ножками свалить с фронта в тыл и свергнуть там царя. Массовые приколы вроде дезертирства, стрельбы в спину офицерам и отказов выполнять приказы на фоне кровопролитных боевых действий и необходимого напряжения сил для отпора наступающему врагу прилагаются. В этой обстановке офицерский состав флота применяет разные способы удержания ситуации в своих руках: от простых уговоров до массовых расстрелов, с крайне непостоянной эффективностью в обоих случаях. Поскольку "враг у ворот", а ситуация такова, что пан или пропал, атмосфера в фильме очень напряженная и авторы большую часть времени держат зрителя в соответствующем состоянии, используя для этого разные аудиовизуальные приемы - например, холодный полумрак и нагнетающий эмбиент.

Но я отвлекся - нас интересует то, как показаны матросы и офицеры в контексте революционной обстановки на флоте, это самое вкусное. В стандартном советском кино революционные деятели - гордые и храбрые, хитрые и умные, справедливые и благородные личности. Пусть простые, даже односторонние люди, но их сильные стороны целенаправленно выделялись советским кинематографом, чтобы показать зрителям - вот как правильно, к этому мы стремимся, вот он, образ революционера, человека будущего! И все это в пику тому, как обычно показывались контрреволюционеры, - люди разные, с разными личностными характеристиками, но всегда неправые, даже если у них при этом присутствовали положительные качества. Впрочем, советское кино практически всегда очень уважительно относилось к истории дореволюционной России, поэтому вы не так часто встретите фильм, где антагонисты, даже если они белогвардейцы, совсем уж лишены человеческого облика. Многие фильмы о "классовом враге" ("Дворянское гнездо", "Идиот", "Гусарская баллада") показывали дореволюционную Россию положительно - не без уродливых черт, разумеется, но с уважением ко всему хорошему, что было. "Моонзунд", пожалуй, переплюнул в этом отношении большинство своих предшественников.

Последнее, чего ждешь от советского кино - идеологического пересмотра событий обеих революций и гражданской войны. Но "Моонзунд" - именно про это, про подобный пересмотр, что удивительно, если понимать простую истину: фильм был снят еще при живом Советском Союзе, а до окончательного развала был не год и даже не два. Возможно, это была попытка показать ситуацию такой, какой она была в реальности: революционные матросы не всегда были высоконравственными борцами за свободу и справедливость и представляли из себя массу дезорганизованных балаболов и преступников, способных только к разрушению, разгильдяйству или бесконечному срачу без какой-либо пользы. С другой стороны, офицерский состав, в котором хватало извергов и бестолочей, часто не был лишен человеческих и профессиональных качеств, выгодно выделяясь на фоне «бессмысленной и беспощадной» толпы. Казалось бы - ситуация перевернута с ног на голову, советское кино возвышает офицеров и низвергает матросов, полностью искажая незыблемую государственную идеологию стояния на страже рабочего человека! Но, во-первых, далеко не все матросы показаны бухтящими бестолочами, а, во-вторых, все офицеры в фильме - либо монархисты, либо буржуазные республиканцы, и это показано достаточно явно, что ведет меня к некоторым выводам: либо создатели задавались вопросом показать ситуацию наиболее реалистично, и намеренно демонстрируют неоднородность и неоднозначность обоих классов, либо это настолько тонкая пропаганда, что ее заметят только идейные левые или же те, кто обращает на подобные детали внимание.

Назвал бы я это антисоветчиной? И да, и нет. Возможно, матросы намеренно показаны реалистично, а офицерский состав наоборот, в некоторых эпизодах романтизирован так, как это свойственно уже современному российскому кино (на ум идет очевидный «Адмиралъ», и, кстати, что забавно, в «Моонзунде» эпизодически появляется Колчак). Было ли это сделано в качестве дани уважения царской России и ее офицерству в лучшем проявлении или изначально задумывалось с целью тихонько обгадить основы советской идеологии, как только появилась такая возможность - кто знает. Может, и то, и другое одновременно. Коммунисты скажут вам, что кино однозначно является антисоветской пропагандой - имеется крайне противоречивый взгляд на обе стороны конфликта, что само по себе является для коммуниста нонсенсом, ведь существует только один верный взгляд на межклассовую борьбу времен излета дореволюционной России. Антикоммунист скажет вам, что в финале существования СССР наконец-то начали снимать хоть сколько-нибудь правдивое кино - впрочем, антикоммунистов мы не слушаем. Человек, не слишком сильно замешанный в политической и классовой борьбе, скорее всего, увидит просто отличный фильм, пытающийся либо показать ситуацию правдиво, либо одновременно усидеть на двух стульях. Два стула - действительно хорошая аналогия, и я, пожалуй, разовью эту мысль.

Противостояние между матросами и офицерами в фильме идет в двух параллельных сюжетных линиях - в общей на всех персонажей и в отдельной, построенной вокруг двоих героев. Это идеологическое противостояние центрального персонажа фильма, лейтенанта Артеньева, и матроса Семенчука. И Артеньев, и Семенчук - умеренные представители двух противоборствующих идеологий, и добрую половину фильма они будут регулярно пытаться переспорить друг друга, сталкивая старую и новую идеологию. Они так и не найдут компромисса до конца фильма по главному вопросу, но сойдутся в двух других: во-первых, в том, что перед лицом врага все равны, и неважно, кто прав, если немцы возьмут Петроград, поэтому Россию нужно защищать здесь и сейчас, без разницы, коммунист ты или монархист - в такие моменты борьбу можно отложить и на будущее. Во-вторых, классовый враг, даже если вы бесконечно далеки от него идеологически, все равно может быть человеком, и его можно не только уважать, но и идти с ним вместе на верную смерть, защищая тех, кто остался за вами, в тылу. Если не будет России в целом, не может быть ни красной, ни белой России, и это та тема, которая может, пусть и временно, примирить самых непримиримых.

Мысль красивая, но нежизнеспособная. Она и в фильме-то оказалась возможна только для двоих одиночек из обоих лагерей, тех, кто проявил редкий уровень внимания и сопереживания идеологическому оппоненту. В конце концов они идут на смерть вместе, практически став друзьями, хоть об этом и не говорится напрямую. В общем, видится мне, перед тем, как начать массово гадить на Советский Союз, отечественный кинематограф впервые предпринял безумно наивную попытку примирить давних врагов, «левых» и «правых» при помощи красиво написанной и прекрасно снятой истории. Или же намеренно их этим стравливал, вскрывая старые раны, - по личным убеждениям, или же, вполне в духе времени, подтачивая через инструменты культурной пропаганды идеологическую составляющую крошащегося государства.

"Моонзунд" - великолепное советское кино. Несмотря на мелкие исторические неточности и немного рваное повествование (не проблема, если вы знаете историю), фильм прекрасен практически во всем: сценарий, атмосфера, актерская игра (безусловно лучшая роль Олега Меньшикова, к примеру), мрачный, напрягающий эмбиент, ревущие батальные сцены, персонажи, их сложные характеры и идеологические столкновения - все это оставляет неизгладимые впечатления от просмотра. Несмотря на то, что фильм идеологически крайне спорный, и, скорее всего, при его обсуждении всегда будет бушевать адский срач, сейчас я склонен оценивать его едва ли не как одну из лучших советских кинокартин, военную драму высочайшего качества с художественной точки зрения. Жаль, что этот фильм не популярен в современной России.

Оригинальный материал

Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!

75 лет назад – 27 сентября 1944 года – началась Моонзундская десантная операция частей Ленинградского фронта, которым командовал маршал Говоров. К этому времени советские войска овладели всей материковой частью Эстонии, но противник продолжал занимать её островную часть – стратегический Моонзундский архипелаг, состоящий из четырёх островов в Балтийском море, один из них с неприличным названием: Кийумаа, Муху, Вормси (маленький) и Сааремаа (крупнейший). На этот архипелаг, в ходе нашей Таллинской наступательной операции, эвакуировались с материковой Эстонии около 12 тысяч немецких солдат. Для противника это были последние опорные пункты, обеспечивавшие использование морских сообщений для снабжения войск в районе Риги, поэтому их стремились удержать любой ценой.

Как и вся Эстония, острова Моонзундского архипелага ещё в 1710 году перешли от Швеции к России в результате победы в Северной войне. Шведское население, по распоряжению Екатерины Второй, было экстрадировано с этих островов в 1781 году, на территорию нынешней Украины. Потомки тех шведов до сих пор живут в Старошведском, сейчас это часть села Змиевка Херсонской области; их осталось около 200 человек, сохранивших шведское культурное наследие, в том числе менее 20-ти из них являются носителями шведского языка.

Моонзундский архипелаг известен тем, что именно отсюда производились знаменитые авианалёты на Берлин в самом начале войны – в августе 1941 года. Тогда эти острова стали наиболее западной точкой СССР, не захваченной противником, а главное – только отсюда советская авиация ещё могла достать до Берлина. В те времена в Таллине размещалась главная база Балтийского флота, на Моозундских и Аландских островах и на полуострове Ханко – оперативные базы, а в Кронштадте, как и сейчас – хозяйственная база (в наши дни главная база и штаб Балтийского флота находятся в Калининграде). После оставления советскими войсками военно-морских баз Либавы и Вентспилса (27 июня 1941 года) и Риги (1-го июля), корабли Балтийского флота сосредоточились в порты Моонзундских островов и в Таллин. Отсюда они вели боевые действия по нарушению морских коммуникаций противника в Рижском заливе.

Начиная с 3-го августа 1941 года, в бухту Курессааре на острове Саремаа начали прибывать караваны судов из Кронштадта с амуницией и материально-техническим обеспечением для авиагруппы, наносившей отсюда налёты на Берлин. 1300-метровая грунтовая взлётно-посадочная полоса здешнего аэродрома Кагул была расширена для возможности действия тяжёлых бомбардировщиков. В период с 7 августа по 5 сентября 1941 года, отсюда было нанесено 10 групповых авиаударов по Берлину и другим целям на территории Германии. Известно, что вскоре после первых налётов, Гитлер потребовал: «… Совместными усилиями соединений сухопутных войск, авиации и военно-морского флота ликвидировать советские военно-морские и военно-воздушные базы на островах Хийумаа и Сааремаа, и в первую очередь — аэродромы, с которых производятся налёты на Берлин…».

Эти налёты прекратились после того, как Балтийский флот полностью покинул Эстонию (в ходе печально знаменитого «Таллинского перехода» в Кронштадт, в конце августа 1941 года), из-за чего дальнейшее снабжение бомбардировочной авиабазы стало невозможным. Самолёты не летают сами по себе – они завязаны на снабжении по морю, точно так же авиабаза в сирийском Хмеймиме снабжается из Севастополя через причал в Тартусе. После ухода кораблей и авиации, на Моонзундском архипелаге осталась советская пехота 8-й общевойсковой армии –24 тыс. чел.

С 6 сентября 1941 года началась в сухопутная борьба за эти острова; с немецкой стороны наступательная операция носила кодовое имя «Беовульф». Уже 8 сентября немцам удалось с побережья Эстонии высадиться на острове Вормси, и захватить его после трехдневных боев.

14 сентября 1941 года началась высадка войск противника на остров Муху, советский гарнизон которого оборонялся четверо суток. 17 сентября развернулись бои на острове Сааремаа. Советское командование, не имея возможности задержать наступление противника на широком участке, отвело войска на удобный для обороны полуостров Сырве, где были подготовлены оборонительные позиции. Упорные бои здесь продолжались около двух недель. В ночь на 3 октября 1941 года, остатки советского гарнизона с полуострова Сырве были эвакуированы на остров Хийумаа.

12 октября 1941 года немцы высадились на остров Хийумаа, где также развернулись ожесточённые бои. По приказу командования Балтийского флота, гарнизон острова Хийумаа 14-22 октября 1941 года был частично эвакуирован на мотоботах на полуостров Ханко.

Окончательно острова Моонзундского архипелага были оставлены советскими войсками 19 октября 1941 года, после того, как исчерпались все возможности их обороны. Более 500 человек эвакуировались на полуостров Ханко, некоторые в Латвию в партизаны. Уходя с последнего острова Хийумаа, они обещали вернуться – и, как мы увидим ниже, сдержали слово.

Теперь, в сентябре 1944 года, в военной операции по возврату Моонзундского архипелага в состав СССР, участвовали два стрелковых корпуса той же 8-й общевойсковой армии Ленинградского фронта. Они шли примерно тем же наступательным путём, что и немецкие войска 3 года назад. В частности, 109-му стрелковому корпусу предстояло, стартовав из города Хаапсалу (порт Рохукюла на материке), преодолеть пролив Хари Курк шириной около 20 км, и высадиться в порту Хельтермаа на острове Хийумаа; посередине этого пути лежит небольшой остров Вормси – им предстояло овладеть в первую очередь. Другой стрелковый корпус (8-й Эстонский) должен был выдвинуться из городка Лихула (порт Виртсу на материке), преодолеть пролив Суур-Вяйн шириной 8 км и высадиться в порт (опять с неприличным названием) Куйвасту на острове Муху, овладеть этим островом, и далее через 3-километровую дамбу – островом Сааремаа. Известно, что накануне операции, Верховный Главнокомандующий И.В.Сталин в беседе с начальником штаба Ленинградского фронта генерал-полковником М. Поповым, сказал: «…Как я понял Говорова, на острова Муху и Сааремаа вы нацелили Эстонский корпус. Это правильно. Эстонцам есть за что сейчас драться…».

Штаб 8-й армии, которой командовал генерал Стариков (он же – руководитель операции) находился в Хаапсалу. Как и штаб контр-адмирала Святкина, который руководил отрядом военно-морских сил: к операции привлекались более сотни катеров Балтийского флота и 260-я отдельная бригада морской пехоты. Кроме того, в операции принял участие отряд из полсотни катеров Военно-Морских сил Финляндии (бывшего союзника Германии, которая незадолго перед этим перешла на нашу сторону, как Болгария и Румыния). Более крупные корабли Балтийского флота не могли покидать свои порты в Финском заливе: Балтийское море было заминировано немцами настолько густо, что и десятилетиями после войны судоходство на нём было ограничено, велись интенсивные работы по разминированию.

Командующий Балтийским флотом, адмирал В.Трибуц, говоря о подготовке к Моонзундской десантной операции, вспоминал в своих мемуарах: «… если к задаче подходить классически по уставу, на подготовку этой операции потребовалось бы больше месяца. А пришлось всякие нормы и классический подход отбросить и решать задачу теми средствами, которые были под рукой. Но если бы мы на 5-6 дней промедлили с этой операцией, то мы бы эти острова не взяли до 9 мая 1945 года, или положили бы много людей и техники. Противник за 10 дней создал бы оборону и подтянул бы флот…».

Итак, советская десантная операция по овладению Моонзундским архипелагом началась утром 27 сентября 1944 года: высаженный с торпедных катеров на остров Вормси, отряд 260-й отдельной бригады морской пехоты Балтийского флота в течение 5 часов полностью очистил от противника этот, самый маленький из четырёх островов. Здесь был подготовлен плацдарм для рывка основных сил на более крупный остров Хийумаа.

Высадку десанта на остров Хийумаа планировалось провести утром 1 октября на двух участках: у мыса Хельтермаа и мыса Тяхванина. Частью сил 260-й бригады морской пехоты, высаженной на участке Кэрдель в тыл обороняющемуся противнику, предполагалось развить успех. Из-за неблагоприятной погоды высадка десанта была перенесена на 2 октября. В 8:30 утра, торпедные катера, преодолев огневое сопротивление противника, высадили на пристань Хельтермаа первый бросок десанта, который сумел быстро овладеть ею. Сюда же был направлен весь первый эшелон десанта – два батальона из 109-го стрелкового корпуса. К вечеру 2 октября, после упорного сопротивления, противник отошел к дамбе на остров Кассар и к бухте Орьяку, и в ночь на 3 октября эвакуировал свои основные силы с острова Хийумаа на остров Сааремаа. 3 октября советскими войсками был взят городок Кярдла (второй по величине населенный пункт Моонзундского архипелага, около 4 тыс. жителей) и почти полностью остров Хийумаа в целом.

Тем временем, торпедные катера, в первый день высадившие морпехов на остров Вормси, развернулись и рванули в порт Виртсу, уже за пехотинцами из 8-го Эстонского корпуса. Загрузившись, они стремительным броском преодолели пролив под огнём противника, и в 20:30 часов 29-го сентября, с катеров и автомашин-амфибий началась высадка десантников на остров Муху. В порт Куйвасту был высажен передовой отряд (1150 человек), обеспечивший высадку первого эшелона десанта. При активной поддержке сухопутной артиллерии, расположенной на острове Виртсу, противодействие противника вскоре было подавлено. Около 22:30 очередные части десанта высадились в бухте Суурлайд, создав тем самым для немецких частей острове Муху угрозу окружения. В течение 30-го сентября, торпедные катера совершили 181 рейс и переправили на остров Муху свыше 5500 человек из состава 249-й Эстонской стрелковой дивизии. К 18:30 часам 30-го сентября, советские войска полностью овладели островом Муху, и вышли к Ориссарской дамбе, соединяющей острова Муху и Сааремаа.

Немецкое командование, шокированное столь быстрой потерей острова Муху, отправило на Сааремаа следователей военного трибунала для выявления виновных, а также дополнительно перебросило на усиление в порт Курессааре (на острове Сааремаа) 218-ю пехотную дивизию из Риги морским путём.

Таким образом, к 3 октября советские войска взяли три острова из четырёх; противник продолжал занимать только самый большой остров – Сааремаа, соединенный Ориссарской дамбой с островом Муху. Эта дамба, сооруженная на камнях и насыпях пролива Вяйке-Вяйн, была взорвана немцами в трех местах. Ремонтные работы по восстановлению дамбы шли под постоянным артобстрелом и налётами авиации противника. Вскоре дамба была готова для прохода войск, и по ней двинулись части 249-й дивизии 8-го Эстонского корпуса: 5-го октября первые из них форсировали пролив Вяйке-Вяйн на 70 автомашинах-амфибиях, и начали бой за высадку на Сааремаа.

Одновременно осуществляли морской переход два десантных отряда из 131-й дивизии 109-го корпуса, которые были переброшены на Сааремаа из Рохукюла к пунктам высадки Талику и Трииги (в северной части острова Сааремаа). Второй десантный отряд быстро захватил плацдарм на участке Талику, и на этот плацдарм были высажены все основные силы.

После нескольких часов напряжённого боя, немцы отошли на второй рубеж обороны, в 6-10 км от побережья, но и он вскоре был прорван. Пехота 8-го Эстонского корпуса на САУ прорвалась через оборону противника и перерезала дорогу на Курессааре, а 7 октября овладела этим, крупнейшим населенным пунктом Моонзундского архипелага (около 14 тыс. жителей).

8 октября наступающие советские войска подошли к последнему рубежу обороны противника на полуострове Сырве. Этот полуостров представляет собой как бы длинный «язык» в южной части острова Сааремаа; как и тремя годами ранее, он стал последним прибежищем оборонявшихся.

Весь полуостров Сырве был превращён в сплошную линию обороны с многочисленными траншеями, стационарными огневыми точками, минными полями, противотанковыми рвами и надолбами. Немцы называли его «Ирбенским щитом», потому что он прикрывал вход в Ирбенский пролив. В районе Каймри, самой узкой части полуострова, немцами были подготовлены четыре линии обороны со всевозможными полевыми укреплениями и препятствиями для танков и пехоты.

Советские войска оказались в трудном положении, так как были стеснены на узком участке и не имели достаточного пространства для манёвра. Противник вёл непроницаемый заградительный огонь. Обнаружение огневых позиций противника нашей артиллерийской инструментальной разведкой было осложнено тем обстоятельством, что немецкие батареи располагались либо в лесу, либо около воды.

В ночь с 8 по 9 октября здесь, возле села Техумарди (на перекрёстке дорог, западнее Курессааре, недалеко от «входа» на полуостров Сырве) произошло то самое сражение, на котором, как я писал ранее, обрывается художественная книга и фильм, посвящённые 8-му Эстонскому корпусу. В эту ночь передовые части 249-й Эстонской стрелковой дивизии (из состава 8-го корпуса), достаточно неожиданно для себя и для противника, вышли к оборонительным позициям 67-го Потсдамского полка (из состава немецкой 23-й пехотной дивизии). Разгорелось жесточайшее сражение, в котором были сотни погибших с каждой из сторон, включая старших офицеров. Боевые порядки обеих сторон перемешались; в ночном полумраке молотили пулемёты, нередко не зная куда, во все стороны летали гранаты и мины, шли массовые рукопашные схватки.

Об этом бое в донесении в штаб Ленинградского фронта говорилось: «… Красноармейцы-эстонцы проявили в ночной схватке бесстрашие и отвагу, показав свою жгучую ненависть к врагу. Расстреляв патроны, бойцы били фашистов прикладами, ножами, саперными лопатами. Перешеек был устлан трупами фашистов… ».

Сейчас на месте этого боя стоит мемориал (на фото), подробнее описанный ниже.

Последующие попытки с ходу прорвать глубоко эшелонированную оборону противника 10–14 октября успехом не увенчалась. Трагически закончилась попытка высадки десанта у Винтри. Придавая исключительно важное значение обороне полуострова Сырве, противник в этом районе сосредоточил свыше 100 кораблей, в том числе крейсеры «Принц Ойген», «Адмирал Шеер», «Адмирал Хиппер» и «Лютцов». Действия кораблей противника прикрывала авиация 1-го воздушного флота и часть авиации из нынешней Калининградской области. Противник, имея значительное количественное и качественное превосходство в кораблях, мог осуществлять не только снабжение гарнизона полуострова Сырве, но и организовать его эвакуацию, в то время как корабли Балтийского флота не могли оказывать значительной помощи сухопутным войскам из-за большой минной опасности в своём секторе.

Борьба на полуострове Сырве приняла позиционный характер, и только 18 ноября 1944 года, после мощнейшей артиллерийской и авиационной подготовки, советским войскам удалось прорвать оборону противника и перейти в наступление. Постепенно, шаг за шагом, они отвоёвывали полуостров Сырве. 23 ноября начался последний штурм. Главный удар наносился в районе Аде-Генга. После артподготовки советская пехота и танки перешли в атаку. В ночь на 24 ноября стало очевидно, что немцы могут продержаться на острове считанные часы. К утру на полуострове оставались только разрозненные группы войск противника; последние 700 человек были взяты в плен. Этот день – 24-е ноября 1944 года – и является датой окончания всей Прибалтийской стратегической операции в целом. Все остальные, входившие в неё частные операции (Рижская, Таллинская, Мемельская и др.) закончились ещё до середины октября.

Благодаря взятию Моонзундского архипелага, корабли Балтийского флота получили возможность контролировать Финский и Рижский заливы, а также развернуть активные действия на коммуникациях противника в средней и южной части Балтийского моря.

В 1967 году на острове Сааремаа, недалеко от деревушки Техумарди, на месте упомянутого выше эпического ночного боя, был открыт монумент в виде обелиска, из бетона и доломита. Он представляет собою стилизованный меч высотой 21 метр, рукоять которого упирается в землю, а лезвие направлено вверх. Крестовина меча находится в нескольких метрах от поверхности земли. Как я уже писал ранее, на самом деле все обелиски над воинскими могилами символизируют копьё офицера (по имени Лонгин), которым был убит Иисус Христос, согласно Евангелиям.

В доломитных блоках, расположенных на концах крестовины меча, высечены рельефные лица воинов. Рядом расположено братское кладбище, где ровными рядами стоят 90 ромбовых блоков с фамилиями погибших.

Малоплодородные Моонзундские острова – повторно оставленные нашими войсками в 1991 году и сразу занятые солдатами НАТО, – с щебенистыми и песчаными почвами, сложенные в основном известняками и морскими отложениями, где из растительности лишь луговые травы и бедные сосновые леса, – это, как мы увидим далее, ещё не самое забытое Богом место, где стоят памятники над могилами советских солдат.

«… Лишь Никола-угодник, Егорий

(волчий пастырь, ваятель Земли)

знают были пустынь и поморий,

где казацкие кости легли…»

Интерактивная карта боевых действий:

https://yandex.ua/maps/?um=constructor%3A76b47b13960fd52bc19...