— Прошу прощения за ожидание, — Геннадий вздрогнул от женского голоса рядом и невольно опустил ноги.
Пол оказался теплым. Геннадий облегченно выдохнул и уставился на девушку. Она была мила собой, имела круглое лицо, пухлые небольшие губы, ясно-голубые глаза, светлые волосы были аккуратно убраны в высокий пучок. Она тоже была одета во всё белое, только вот у неё на ногах были красивые белые туфли, которым Геннадий уже успел позавидовать, когда увидел эту девушку рядом с собой первый раз. Ему было некомфортно сидеть без ботинок.
— Итак, мы готовы начать? — мягко спросила девушка, опустив на стол перед мужчиной стопку чистых листов и какую-то папку.
Геннадий глупо хлопнул глазами и уставился на папку. Он совсем не заметил в какой момент всё это появилось в руках девушки. Если подумать, он даже не видел откуда девушка появилась рядом с его столом.
— Начать что, простите? — сипло спросил мужчина, нервно сжав ткань штанов.
— Я же говорила вам, что вы умерли, — девушка сказала это с такой улыбкой, словно у Геннадия было день рождения. — Теперь вам предстоит написать объяснительные на некоторые ваши поступки, которые вы совершали за свою жизнь.
Когда Геннадий первый раз услышал эти слова, он нервно рассмеялся и не поверил, сейчас же он только поджал губы. Девушка успела доказать ему свою правоту, когда начала монотонно перечислять все его заслуги, даже те, о которых он сам предпочел бы забыть. Он бы, конечно, продолжил верить в то, что это розыгрыш, но пока девушка уходила, он успел как следует осмотреть это место и сделал вывод, что оно действительно похоже на то, куда люди попадают после смерти. Наверное. Здесь было очень светло, хотя не было ни одного осветительного прибора, а люди ведь очень часто говорят, что видят яркий свет. Всё сходилось.
— Объяснительные? — тихо переспросил Геннадий, не совсем понимая, чего именно от него хотят.
— Да, — девушка улыбнулась и открыла папку, а потом постучала тонким пальчиком по первой строчке текста. — Видите? Здесь описано событие, которое вызвало у нас вопросы. Но мы же не можем залезть вам в голову и выяснить зачем вы это сделали? Это было бы крайне невежливо, а вам больно. Поэтому мы предлагаем вам добровольно объяснить всё это. Мы проанализируем ваши ответы, а потом решим, куда вас определить.
— Это… В смысле в рай или ад? — Геннадий вскинул брови.
— Может, и туда, — кивнула девушка. — Всё зависит от вашей объяснительной.
Геннадий почему-то знал, что спорить о том, что ему ещё рано умирать в его то пятьдесят три года, бесполезно. Он без особого труда смог вспомнить свой рак легких, от которого лечился уже три последних года. Смерть - это логичное завершение. Вместо этого он подтянул к себе поближе бумаги с текстом и принялся внимательно читать. Раз сейчас от этих бумажек зависит его дальнейшая судьба, то нужно подойти к этому со всей ответственностью.
— Плакал два часа, мешая родителям спать?! — возмущенно прочел Геннадий, сверяясь с датой описанного события. — Это же было, когда мне… Всего три месяца от роду было! Как я должен такое объяснять? Я же даже не помню… Не понимал…
— Вам придется вспомнить, — строго сказала девушка. — Все пункты, указанные здесь, так или иначе доставляли кому-то неоправданные неудобства. Вы должны либо их оправдать, либо мы будем считать, что вы причиняли вред намеренно.
— В три месяца? — выдохнул мужчина. — Это же бессмыслица какая-то! У вас тут наверняка ошибка просто!
— Уверяю вас, что ошибок в документе нет.
Девушка улыбалась так мило и мягко, но сейчас от неё просто сквозило холодом и угрозой. Геннадий вновь осознал, что спорить с ней бесполезно. Он беспомощно вернул взгляд к документу и принялся лихорадочно думать, как объяснить своё поведение.
— Можете писать здесь, — девушка тут же придвинула ему ручку и пустой лист бумаги. — В любой удобной вам форме.
Геннадий хлопнул глазами.
— И… Что… Если я как-то не так это объясню, то меня в ад отправят? За это? — Геннадий ткнул пальцем в проступок и умоляюще уставился на девушку.
— Возможно, — ответила она.
Геннадий сглотнул. И что это “возможно” означает? Ему не хотелось бы гореть в аду за то, что он в три месяца плакал и мешал маме и папе спать. Он был уверен, что в его жизни были проступки посерьезнее. И точно… Геннадий тяжело вздохнул. Его жизнь не была праведной и без этой мелочи. Он пробежался глазами по длинному списку. Там было всё — дата, время, место, само событие. Но на первой странице детство. Он попытался перелистнуть, но девушка остановила его, опустив свою руку на запястье мужчины.
— Для начала вам стоит разобраться с первой страницей, — сказала она. — Нужно объяснять по порядку.
— Х-хорошо, — кивнул Геннадий.
Он положил список проступков перед собой, притянул чистый лист и взял в руки ручку. Почему же он плакал? Событие было описано с точностью до секунды, но почему-то само оно было описано так сухо и банально. Как вообще можно было вспомнить? Геннадий занес ручку.
— А если… Если я откажусь писать? — решил спросить он.
— Тогда, к сожалению, нам придется обратиться к более болезненному методу, чтобы выяснить всё, что нас интересует, — просто ответила девушка.
Более болезненный метод? И что она имеет в виду? Его будут пытать? Геннадий вздрогнул, представив, что вместо этого достаточного удобного стула его посадят на какой-нибудь железный, обязательно раскаленный докрасна, а ещё и разденут…
— Ладно, — Геннадий выдохнул.
Выбора у него нет. Придется объяснять. Он снова занес ручку. Для начала написал дату, время, место, чтобы хоть с чего-то начать, а потом задумался. Он покосился на старушку. Стопка пустых листков стала едва ли в половину меньше, а она всё продолжала писать, даже не задумываясь. Неужели ей всё равно? Геннадий поднял взгляд на девушку. Она терпеливо ждала, когда он начнет писать. Мужчина понимал, что он тут больше ничего не решает. Всё, что он может — писать объяснительную. А как на это отреагирует… Кто? Он даже не знал, кто будет это всё проверять. Он хотел спросить, открыл рот, но в горле пересохло, а девушка отрицательно мотнула головой, словно заранее предвидела его вопрос. Геннадий вернулся к объяснительной.
“Я плакал потому что у меня болел животик” — написал он в итоге.
Коротко и лаконично. Так же, как и в документе. Этого ведь хватит? Геннадий уставился на эту короткую фразу. Неужели это действительно весомая причина? А вдруг тот, кто будет проверять, не поверит? Или не поймет? Нет, надо написать побольше! Геннадий снова занес ручку и принялся пояснять.
“Я не знал почему у меня болит животик, мне было страшно, я не мог объяснить этого словами, потому что говорить ещё не умел, и я не понимал маминых заверений, что всё пройдет и скоро будет хорошо. Я хотел, чтобы мне помогли, но мне казалось, что никому нет дела до моей проблемы.”
Поставив жирную точку, Геннадий поспешил перечитать написанное. Что тут ещё можно было добавить? Теперь это действительно смотрелось как объяснение. Достаточно весомое, чтобы лишить родителей сна. Геннадий кивнул и перешел к следующему пункту.
— П-простите, тут, кажется, ошибка, — затараторил Геннадий, обращая внимание девушки на себя. — Я ведь… Уже объяснил это…
Девушка наклонилась над бумагами и прочла второй пункт, в который Геннадий ткнул узловатым пальцем.
— Нет, всё верно, — ответила она. — Видите, что даты разные? Это произошло в разные дни.
Геннадий и правда заметил теперь, что даты разные. Заметил он и то, что весь первый лист был заполнен только такими проступками.
— И что? Для каждого должна быть разная причина? — беспомощно спросил он.
Но девушка лишь пожала плечами, не удостоив его нормальным ответом. Геннадий ещё раз поджал губы. Будь он сейчас в каком-нибудь заведении типа ЖЭКа, он бы непременно устроил скандал на тему того, что ему никто ничего не объясняет. Но от этого места веяло такими странными ощущениями. Если поначалу было спокойно и умиротворенно, то теперь становилось страшно. Если он прямо сейчас сделает что-то не то, то его просто сразу отправят в ад. Почему-то в этом он был уверен. Да, возможно, он и так туда попадет, но… Что если у него есть шанс? Что если он сможет описать свои проступки так, что ни один в итоге не окажется плохим? Он занес ручку.
— Врать не советую, — сказала девушка строго, как только Геннадий вывел первую цифру новой даты.
Врать нельзя. Они об этом узнают. У Геннадия задрожала рука. Точно. Если они узнали всё о его жизни, то и вранье наверняка распознают. А что будет за это? Неизвестно. Геннадий взял себя в руки. Его судьба сейчас зависит только от него. Кое-как успокоившись, мужчина накарябал объяснения для каждого случая ночного плача. Он изредка косился на девушку, словно ожидал, что та сейчас вырвет у него ручку и запретит писать, ведь мысль везде была одна и та же. Либо у него болел животик, либо приснился плохой сон. В любом случае всё сводилось к непониманию и напуганности. Девушка либо приняла его объяснения, либо просто решила не мешать, даже если Геннадий врёт. Он не знал, сколько времени у него это заняло, но он исписал три страницы. Было немного странно, что рука его совершенно не устала. Впрочем, он вообще не ощущал тут ни голода, ни усталости. Возможно, всё дело было в этом странном месте. Хотелось бы ему узнать, где он, но девушка снова отрицательно мотнула головой, поняв, что мужчина пытается задать вопрос.
И он продолжил. Он перевернул страницу с проступками, принялся читать следующий и завис.
— Оторвал кусок обоев, — пробормотал он и обратился к девушке. — И такое тоже объяснять?
Она молча кивнула, не стирая с лица доброжелательной, но немного жутковатой улыбки. Геннадий вздохнул, откинулся на спинку стула и забарабанил пальцами по столу. И как тут объяснить? Он был маленьким и глупым. Ему казалось, что сзади обоев что-то есть. Или же просто хотел попробовать их на вкус. Или разрисовать? Кто ж теперь вспомнит. Наверное, любое объяснение подойдет. Геннадий занес ручку.
— Какого черта я должна объяснять такое! Это же очевидно! — раздался позади женский возглас.
Геннадий невольно обернулся. Худощавая женщина среднего роста вскочила со своего места, уронив стул. Она выглядела как-то не очень здоровой - лицо осунулось, под глазами залегли тяжелые и темные мешки, черные волосы спутались с одной стороны, походя на мочалку. Одежда на ней была почему-то не ослепительно белой, а какой-то грязно-серой, и висела мешком.
— Неужели вы настолько тупые?! — взвизгнула женщина и швырнула ручку в свою девушку.
Та в свою очередь спокойно уклонилась от летящего в неё предмета, который через пару секунд почему-то превратился в пепел. На столе женщины появилась новая ручка, но разъяренная дама не обращала на это внимания.
— Почему я должна снова сидеть и думать об этом! — ткнула она в бумаги перед собой. — Я и так мучилась несколько лет! Успокаивала себя! Уговаривала, что это было единственное верное решение! Неужели я не заслужила уже покоя?!
Девушка что-то ответила ей, но Геннадий не услышал ни слова. Зато женщина прекрасно слышала. Она взвизгнула, будто бы от боли, а потом накинулась на девушку с желанием вцепиться той в волосы, в лицо, хоть куда-то. В этот момент рукава её одежды немного задрались, поэтому Геннадий смог рассмотреть на запястьях жуткие следы порезов. Он привстал с места, желая разнять дерущихся, но на его плечо легла рука его собственной девушки. Она надавила, усаживая мужчину назад. Возмутиться он не успел, но драки и не произошло. Женщина прошла сквозь свою девушку, попыталась напасть на неё ещё раз, а в итоге перед ней открылся квадратный люк. Женщина упала. Что с ней случилось дальше — можно было только гадать. Пол снова стал мраморно-белым, а девушка спокойно принялась собирать бумаги.
— К-куда она делась? — испуганно спросил Геннадий, не спеша возвращаться к своим записям.
— Я же предупреждала, что если вы откажетесь писать объяснительные по хорошему, то придется применить силу, — спокойно ответила его девушка.
— Но… Почему? Разве она сделала что-то плохое? А что… Что если ей было больно вспоминать? — затараторил Геннадий, с содроганием вспоминая следы на руках.
— Нас это не волнует, — холодно ответила девушка. — У вас до сих пор остался выбор. Вы вольны поступать так, как вам заблагорассудится. Только вот это всё тоже будет учитываться, когда на ваш счет будут принимать решение. Ей, как и вам, объяснили всё, что нужно. Она так же разумна, как и остальные здесь. Она способна была понять, что происходит. Это её выбор. Мы не вправе на него влиять.
Геннадий открыл рот, девушка с интересом ждала вопроса, но его так и не прозвучало. Мужчина опустил голову и вернулся к объяснительной. Он мёртв. Разве сейчас вообще хоть что-то имеет значение? Геннадий ещё раз перечитал свой проступок и принялся писать объяснение. Девушка не препятствовала. Далее следовали все его детские хулиганства начиная сломанными игрушками, заканчивая драками с другими детьми в саду. Он невольно улыбнулся, осознавая каким глупым был тогда. Может, он не так воспринимает всё это? Не такие уж и страшные проступки описаны в его документе. Разве хоть кто-то будет судить неразумное дитя за то, что оно хулиганит?
“Пописал на яблоню”, — прочел вдруг Геннадий и нахмурился.
И чем же это проступок? Он посмотрел на дату. Ему было уже семь лет. Он попытался вспомнить. Они с друзьями играли в футбол, он захотел в туалет, но в своем дворе его могла бы поймать бабушка и выдать какое-нибудь скучное задание, поэтому он и пописал под дерево, которое росло рядом с соседским забором. Разве за физиологические потребности наказывают? Он уже хотел написать объяснение, но почему-то остановился.
— Простите, — он привлек внимание девушки. — А в чем именно заключался этот проступок? Ведь если бы я терпел, то мог бы описаться, а тогда бабушка бы ругала меня за испорченные штаны, а так… Да и я уже не раз делал такое, почему именно этот раз?
Девушка немного наклонилась, быстро прочла пункт и кивнула.
— Всё верно, — объяснила она. — Проступок зачёлся потому, что вы причинили неудобство своей соседке. В тот момент соседка выглянула в окно и заметила вас. Она отправилась к вашей бабушке. Они поругались и больше не общались. Более того, они постоянно подбрасывали друг другу в огород кротов и пытались навредить растениям друг друга. Получается, что из-за вашего проступка, который ни вы, ни ваша бабушка проступком не считали, поссорились два человека. А это не очень хорошо.
— Но я даже не знал! — Геннадий выдохнул. — Я никогда не думал с чего они перестали общаться… Я не подозревал, что я тому виной!
— Незнание не освобождает от ответственности, — отрезала девушка.
— И что мне тогда писать? — Геннадий растерялся.
— Вы должны объяснить зачем вы совершили этот проступок, — мягко ответила девушка.
Мужчина беспомощно уставился на неё. Она явно не собиралась ему помогать. Если он напишет что-то не то, что будет? Он принялся сверлить взглядом текст.
Как глупо! Он же был ребенком! Он понятия не имел…
А ведь он вообще не имел понятия, что его действия могут вызывать такие последствия. А что, если каждый его плач тоже вызвал что-то такое? Что если его родители ссорились из-за этого? Но нет, его отец и мать, конечно, не были образцами идеальных романтических отношений, но они не ссорились! Точно уж не из-за его плача! Почему он должен нести ответственность за то, о чём не знал?
— Бред какой-то, — буркнул он.
Он выбросил из головы все ненужные мысли и решил просто объяснить зачем он в тот раз пописал на чужую яблоню. В конце концов, она росла за забором! А значит, он имел полное право использовать её в качестве своего туалета! Геннадий яростно поставил точку. Перечитал. Закрались сомнения. Почему он такой черствый? Он никогда не считался с чужими чувствами. Всегда эгоистично думал только о себе. Нет! Он был ребенком!
Геннадий похлопал себя по щекам и поспешил к следующему пункту. К его счастью, дальше снова пошли мелкие хулиганства. Разбил банку с помидорами — случайно. Отвязал собаку деда, отчего та пробралась в огород и вырыла яму в клумбе цветов — думал, что собаке скучно, хотел как лучше. Спрятал от сестры куклу — сама виновата, нечего было ломать его робота.
Мужчина вздохнул и сделал небольшой перерыв. Это оказалось намного скучнее, чем он думал. Чем больше писал, тем больше убеждался в том, что смысла особого это всё не имеет. Ему не приходилось объясняться за то, почему он убил человека, ведь он такого не делал. Не приходилось объясняться и за воровство - он не воровал никогда. Никому вообще дорогу не переходил, врагов не имел. Его жизнь была скучной и заурядной. Вряд ли вообще можно было найти хоть что-то серьезное.
“Курил за гаражами,” — добрался он до следующего пункта и завис.
Он помнил этот день. Тогда мать узнала об этом. Ей соседка пожаловалась. Мать вернулась домой после работы уставшей, а тут ещё такая новость. Они тогда серьезно поругались и месяц не разговаривали. Геннадий сжал ручку. Казалось бы — ну поругались и ладно. Но если сейчас подумать, то отношения с мамой у них охладели как-то. А в итоге она была права — рак легких погубил его. Может, он прожил бы ещё лет десять, а то и двадцать, если бы не курил?
— Что-то не так? — поинтересовалась девушка, видя, что замешательство Геннадия длится дольше положенного.
— Всё в порядке, — буркнул он.
Мужчина наклонился ближе к листку и принялся писать объяснение.
“Был глуп и молод. Непозволительно посчитал себя умнее собственной матери.”
Он кивнул, вполне довольный своим объяснением. Почему-то теперь ему захотелось, чтобы его наказали за это. Почему-то теперь такой поступок показался ему страшнее убийства.
Геннадий не знал, сколько времени прошло. Он устал объяснять свои перепалки с учителями, плохие оценки, прогулы занятий. С каждым таким проступком он осознавал как впустую тратил отведенное ему время. Имело ли хоть что-то смысл?
Вскоре он добрался уже до взрослой жизни. Вспомнил, как съехал от родителей, нашел первую работу, начал серьезно встречаться с девушкой, планируя уже семью. И вновь его рука, писавшая скучные и однообразные объяснения под копирку, снова зависла.
“Не ответил маме на звонок”.
Геннадий сглотнул. В тот день мать звонила ему, потому что чувствовала себя плохо. Он не придал этому значения - женщина часто жаловалась на здоровье, но каждый следующий день продолжала звонить и снова жаловаться. Это настолько утомляло, что разговаривать с ней не хотелось. И в тот раз он решил, что с него хватит. Он не собирался больше выслушивать жалобы — ему своих проблем хватало. Он не ответил. А на следующий день ему сообщили, что мать умерла.
— Вы закончили? — тут же спросила девушка.
Геннадий поднял на неё взгляд. Девушка была будто бы неживой. Мужчина только сейчас осознал, что не смог бы описать её внешность уже через минуту, как она ушла бы. Возможно, в этом причина? Она не человек, ей не понять его чувств. Или она когда-то была человеком, а теперь была привязана к этому месту, чтобы искупить свои грехи? Или же наоборот её жизнь была такой же простой и заурядной, что её в итоге засунули сюда…
— Нет, я просто задумался, — тихо ответил он. — А могу ли я сам попросить отправить меня в ад?
— Нет, — мягко ответила девушка. — Это решение принимать не вам. Вы должны лишь объяснять свои проступки.
Геннадий скрипнул зубами от злости. Как он должен объяснить такой идиотский поступок?! В эту секунду он понял ту женщину, которая попыталась напасть на свою девушку. Геннадий до сих пор не придумал, как их называть, а они не имели ни малейшего желания представиться или хотя бы намекнуть. Он выдохнул, успокаиваясь. Девушка ведь не виновата ни в чем. Она просто выполняет свою работу. И он должен. Но как объяснить то, что он не захотел последний раз поговорить с родной матерью? Разве реально это объяснить?
“Решил, что устал от жалоб родной матери, совершив самую большую и неисправимую ошибку в жизни” — в итоге яростно написал мужчина.
Он поспешил утереть слезы, предательски выступившие из глаз. Никогда раньше не плакал. Никогда и не винил себя за тот случай. Он вообще не имел привычки придавать таким мелочам значение. Скрепя сердце он отправился дальше исследовать свою жизнь, удивляясь сколько всего он натворил. С первого взгляда ничего такого — поругался с дочерью, запретив ей идти на день рождения подруги. Кто же знал, что подруга на неё обидится, а остальные ребята начнут издеваться за это? Он был виноват в том, что его дочь замкнулась в себе и после уже не торопилась заводить друзей. Она так и не вышла замуж. А ведь это был всего один маленький и глупый запрет. Страх, что с дочерью может что-то случиться.
Он вспомнил, как отказался купить жене торшер, который она давно хотела. Казалось бы — а тут что такого? Но женщина быстро испортила зрение, пытаясь читать книги в полутьме. Неужели и в таком он виноват? Геннадий устало осмотрелся. Старушка сбоку от него всё ещё писала объяснительные, хотя стопка пустых листов стала явно меньше. На её лице не было никаких эмоций, она не пыталась истерить, не пыталась ругаться. Старушка послушно писала, словно от этого зависела её жизнь…
Жизнь-то уже не зависела, а вот смерть. Что ждёт его дальше? Геннадий опустил взгляд на свою писанину. Хватит ли этого, чтобы попасть в рай? Или же это тянет на ад? Может, и его поставят сюда, чтобы он встречал умерших и заставлял их писать объяснительные на каждое своё действие? Или же есть ещё какой-то вариант? Геннадий не видел в своей жизни ничего интересного. Он не совершил никаких научных открытий, не написал интересную книгу, не научился играть на музыкальных инструментах, чтобы радовать людей музыкой. Он не добился ничего. Да, женился, завел ребенка, а дальше? Его дочь с головой ушла в работу, зарабатывает хорошие деньги, но вряд ли познает радость материнства. Есть ли вообще смысл в этом материнстве? А каково тем, кто родил маньяка? Неужели им приходится за это писать объяснительную?
Геннадий понял, что от таких мыслей проще ему не станет. Всё уже давно кончено. И уже нет смысла думать над тем, что ты совершил. Уже ничего не исправить. Остается только дописать объяснительную и ждать своей участи. Знай он, что от каждого его действия зависит его дальнейшая судьба после смерти, может, жил бы как-то иначе.
— Я закончил, — сказал он, откладывая ручку.
Девушка кивнула, собрала его проступки в папку, после чего та исчезла. Затем она сложила горку объяснительных в аккуратную стопку и улыбнулась мужчине.
— Пройдемте со мной, — она отошла в сторону, и за ней оказалась белая дверь.
Геннадий её раньше не видел, но удивляться такому уже не имело смысла. Он встал. Девушка открыла дверь. Там было темно. Мужчина шагнул внутрь. Ему потребовалось пару минут, чтобы привыкнуть к темному помещению. Оно было маленьким, тесным. Здесь была только одна кровать и не более. Как тюремная камера, только без окна. Геннадий обернулся.
— Вам необходимо подождать, пока на ваш счет будет принято решение, — сообщила девушка.
— И долго ждать? — Геннадий плюхнулся на кровать.
— Сколько потребуется, — холодно ответили ему.
Девушка ушла, закрыв за собой дверь, которая тут же пропала. Геннадий же остался один на один с собой и со всеми своими мыслями. Теперь он мог отдохнуть, но почему-то принялся анализировать каждый свой шаг, каждое действие. Он жалел обо всём и ни о чем одновременно. Он теперь совсем не понимал, как относится к себе, к своей жизни, к другим людям. Что было правильно, а что нет? Он чувствовал волнение, как школьник, который написал тест, а результаты будут лишь через неделю. От теста зависит ничего и одновременно вся его жизнь. Геннадий лег на кровать и прикрыл глаза. Оставалось только ждать. Ждать столько, сколько потребуется.