Мне ничего не остается, кроме как идти дальше. Не могу перестать задаваться вопросом: почему именно я? Но еще отчаяннее хочется знать вот что: если я выберусь, если я снова смогу оказаться на земле под Солнцем, что я сделаю?
⠀
Главы: 1 • 2
Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек
⠀
~
Я все еще иду вперед, а шепот не умолкает. Я слышу голоса мертвецов, похожие на пение. Стук, с которым мотылек ударяется о стекло банки. Стены вокруг залиты темно-красным светом. Иногда мотылек меняет направление, и я заглядываю в очередное ответвление главного тоннеля, и всякий раз там, в глубине, в темноте, кто-то стоит. Готов поклясться, что, когда я прохожу мимо, они смотрят мне вслед.
⠀
– Ты наркоман? – вдруг подает голос радио.
⠀
– Да.
⠀
– Передозировки?
⠀
– Конечно, у кого их не было.
⠀
– Значит, ты уже бывал близок к смерти.
⠀
– Снова да. А какое это имеет значение?
⠀
– Нам важно знать такие вещи.
⠀
Сердце бьется у меня где-то в горле. Я иду так быстро, как могу, спина постепенно начинает болеть. Мозг работает на автопилоте, я отвечаю на вопросы, которые доносятся из радио, но не задумываюсь о них, только стараюсь говорить как можно тише, чтобы не привлекать внимание тех, кто позади меня. Они иногда шумят: то свистят, то тихо стонут, а иногда, мне кажется, даже смеются.
⠀
Из стен тоннеля на меня все еще смотрят глаза, иногда рты с белыми зубами и розовыми языками, и когда я оказываюсь рядом с ними, они шепчут мне что-то. Мотылек отчаянно бьется о стекло, словно видит где-то вдалеке невидимый свет. Иногда я оборачиваюсь, хотя мне не стоило бы этого делать, и вижу на земле, на стенах, на потолке странные тени – у них точно больше рук и ног, чем должно быть у людей. Они словно загоняют меня, как добычу, но не торопятся, будто выжидая нужное время.
⠀
– Почему я?
⠀
Радио какое-то время молчит.
⠀
– Ты Грезишь вместе с ними. Они знают тебя. Ты большую часть жизни был под землей, в Грезах.
⠀
– Но что это означает? – Мне приходится чуть повысить голос, и мои слова эхом разносятся по пещере – а рты и губы, впечатанные в стены пещеры, повторяют их, словно пытаясь попробовать на вкус.
⠀
– Мертвые Грезят. Сложно объяснить, что это такое, но похоже на язык. И ты говоришь на этом языке.
⠀
– Нет, не говорю.
⠀
– Говоришь. Ты был по ту сторону и вернулся назад, и ты лежал в гробах, и когда ты закрываешь глаза, ты Грезишь.
⠀
– Но это не язык.
⠀
– Языки – это наш способ передать, объяснить окружающий мир. И не всякий язык состоит из слов.
⠀
После этого радио снова замолкает. Я не останавливаюсь. Туннели разрастаются, как грибница, и я прохожу через сотни разных поворотов и развилок. Иногда мой путь ведет вниз, и воздух становится холоднее, а иногда проход становится невыносимо узким, словно сжимаясь, как вена какого-то древнего спящего существа. В каждой развилке я вижу что-то новое – иногда они похожи просто на людей, подсвеченных тусклым красным светом, а иногда напоминают пауков, в беспорядке карабкающихся по стенам, а иногда я не могу даже описать увиденное словами, это просто смешение двух-трех-десятка разных существ в одном. И, наконец, иногда я не вижу ничего – только слышу голос. Он может вопить или говорить тихо, но неизменно повторяет одно и то же.
⠀
Когда он сидит, он кровоточит, и если мы истекаем кровью, мы едим, и пока у нас есть плоть, и…
⠀
Я не пытаюсь понять, кому принадлежит этот голос. Паника постепенно утихает, оставляя место настороженности. Я иду за мотыльком, не вглядываясь, куда он меня ведет.
⠀
Но в какой-то момент я прохожу мимо женщины. Вся в потрепанных бинтах, она лежит на земле в позе эмбриона и рыдает. При виде меня она шепчет, что ей нужно спать, она должна уснуть, а иначе они вернутся, она должна уснуть или снова сделает это, или я сделаю это снова, и…
⠀
Я не могу больше смотреть на нее. Что-то в ее взгляде меня пугает – он исступленный, отчаянный. А ее кожа выглядит слишком бледной… мертвой.
⠀
Время замедляется, я даже уже не понимаю, сколько я здесь. Как долго я брожу по этим туннелям, пытаясь найти выход – как напуганная крыса в лабиринте? Иногда я пою себе под нос мелодию, будто бы надеясь, что если я спою достаточно хорошо, что-нибудь изменится, может, мертвецы позади меня оставят меня в покое.
⠀
Но им наплевать, они следуют за мной и никогда не отстают, словно им очень любопытно.
⠀
В конце концов я обращаюсь к радио.
⠀
– Что все это значит? Почему?
⠀
– Мертвые больше не спят. Им остается только Грезить. Ближайшие Родственники что-то сделали там, внизу, с телами, и мертвые больше не спят.
⠀
– Хорошо, но при чем тут я?
⠀
И на этих словах я выхожу в огромную пещеру. Даже больше, чем просто огромную. В центре нее черный шпиль, полностью сделанный из камня. Кажется, он бесконечно высок. От страха у меня подводит живот, потому что я начинаю понимать.
⠀
Я задавался вопросом, почему выбрали именно меня, почему именно мне суждено попасть сюда, в эту пещеру. И вот я смотрю на красные сигнальные палочки – они такие же, как та, что у меня в руках, – которыми усыпан весь пол. Они окружают шпиль, как одна большая красная лужа, напоминая магму. Шпиль будто бы прорезал землю, вырвавшись откуда-то из-под земли. Из самого Ада.
⠀
И я больше не спрашиваю – вслух или про себя, – почему я. Потому что дело не во мне. Я – всего лишь один человек в череде десятков, если не сотен, тех, кто пришел сюда, задаваясь теми же вопросами, и не вернулся отсюда.
⠀
В воздухе я чувствую тоску мертвых по снам. Она царапает мое сознание, я снова вижу людей, чьи лица выедены червями, слышу их стоны, чувствую их влажную кожу, касающуюся моей...
⠀
Мы любим тебя. Мы будем вечно любить тебя…
⠀
И я заставляю себя очнуться, вернуться в реальность. Мне ничего не остается, кроме как попробовать вскарабкаться на этот шпиль.
⠀
Подойдя поближе, я снова думаю о том, насколько же он высокий, он тянется вверх, кажется, бесконечно… Мотылек словно сходит с ума, он бьется и бьется о стекло, и со странным ощущением конца, финала, я открываю банку. Мотылек быстро исчезает где-то в высоте. Я закрепляю радио на поясе, зажимаю в зубах сигнальную палочку и начинаю взбираться.
⠀
Камень гладкий и острый на ощупь, от маленьких зазубренных краев ладони и пальцы покрываются крошечными красными надрезами. Я сильнее прикусываю светящуюся палочку, изо всех сил пытаясь подтянуться к следующему выступу. Я задерживаю дыхание и вытираю руки, теперь скользкие от крови о рубашку, и вдруг слышу...
⠀
Щелчки, рычание, ропот – громкий и ясный. Они поют на языке, которого я не понимаю. Пение перемежается шагами и хрустом костей, и криками, похожими на животные. Я оглядываюсь, смотрю вниз и вижу их – они стекаются к пещере из туннелей. Их сотни – бледные, многоногие, истощенные; некоторые в бинтах; у некоторых вместо лица один сплошной рот, испещренный влажными зубами. А некоторых я не смогу описать, потому что не могу даже объять их существование своим разумом. Словно ухмыляясь, они двигаются ко мне.
⠀
В их пении, в их шепотках, в их лицах я отчетливо чувствую их голод. Они подходят еще ближе, стягиваются к шпилю, и я вдруг осознаю, что они тоже собираются взбираться. Они словно переговариваются между собой странными звуками. Я не могу их понять, но чувствую их Грёзы, их ощущения – сожаление, печаль и похоть, голод, тоску, одиночество.
⠀
На секунду от этого я колеблюсь, их грезы всплывают в моем сознании, но боль в руках возвращает меня к реальности, и я продолжаю взбираться. Приходится двигаться быстрее – они следуют за мной, я слышу их глубокие рваные вздохи. Некоторые остаются на земле, и я уверен, что там, внизу, они рыдают, Грезят и жадно наблюдают, и мое сердце бьется так быстро, что, уверен, этот стук слышен в каждом уголке пещеры.
⠀
Останавливаться нельзя. Я не уверен, что приближаюсь к вершине, и не могу перестать думать о том, что все это напрасно, что Шпиль действительно будет длиться вечно. И я задаюсь одним и тем же вопросом: что если бы я мог вот прямо сейчас снова оказаться на поверхности? Что бы я сделал, если бы снова почувствовал солнце на коже?
⠀
Я позволяю себе обернуться, но зря. Весь шпиль покрыт мертвецами, они лезут друг на друга, наваливаются, как личинки, их движения хаотичны и сопровождаются щелчками костей. Их рты открываются и закрываются в предвкушении. Пол пещеры больше не виден – он целиком покрыт этими существами, новоприбывшие заползают на стены или наоборот падают в самую толпу, и их мгновенно топчут мертвецы, которые больше не могут спать, но чувствуют запах моих Грез.
⠀
Они все прибывают и прибывают, а я продолжаю восхождение. Силы постепенно заканчиваются, но и замедляться нельзя. Они почти добрались до меня, я чувствую их дыхание на ногах и от этого стараюсь заставить себя двигаться быстрее. Руки кровоточат, словно разодраны в клочья, каждый новый выступ приносит боль, и иногда я кусаю палочку так сильно, что она готова треснуть, и я думаю: если это случится, меня просто вырвет, и я рухну вниз.
⠀
Их пение – мелодия, которую напевают все мертвые, – становится громче.
Не знаю, вижу ли я свет или хочу верить, что вижу. Может, от кислородного голодания мозг уже не работает, как надо, но, клянусь, я вижу слабый просвет впереди.
Я продолжаю двигаться, отчаянно дыша, спина и руки невыносимо болят. Свет становится ярче и ярче. Я все еще слышу мертвецов позади себя, они слишком близко, и когда я тянусь в очередной раз к следующему выступу, что-то хватает меня за ногу. Я кричу, и светящаяся палочка падает. Одно из существ крепко держит меня за ногу, лодыжка зажата между длинными пальцами. Его рот широко открывается, оно пытается уместить туда мою ногу, я почти чувствую его зубы и десны, и руки скользят, я не могу толком удержаться из-за крови, покрывающей ладони...
⠀
Я представляю, как падаю, на землю, кишащую мертвецами, теряюсь в беспорядке тел и ртов, погружаюсь в их Грезы. Представляю, как застряну здесь навечно. Я ведь тогда даже не смогу умереть и останусь здесь, в голоде и мраке, Грезить и ждать следующего, кто придет сюда.
⠀
Я почти принимаю этот вариант, почти смиряюсь со своей судьбой, и в это мгновение кто-то хватает меня за запястье,
⠀
Нет.
⠀
Две руки. Они тянут меня вверх, поднимая, и существо ослабляет хватку на ноге. Мотылек пролетает мимо – я вижу его краем глаза всего на мгновение, а потом…
⠀
Потом я понимаю, что стою на поверхности.
⠀
Закат окрашивает небо в глубокий синий цвет, а я дышу.
⠀
Вдыхаю и выдыхаю. Я на свободе. Я выбрался.
⠀
Миллер подтаскивает меня к грузовику и заталкивает внутрь, это происходит так быстро, что я даже не успеваю сообразить. Те, другие, похожие на тени, ставят над дырой, из которой я вылез, странную штуку, и, кажется, один из них что-то нажимает, а потом говорит Миллеру:
⠀
– Поехали.
⠀
И машина стартует так быстро, что я невольно закрываю глаза. Позади нас слышится шум, вспыхивает свет; у меня вдруг перехватывает дыхание. Миллер жмет на тормоз, и мы почти мгновенно останавливаемся. Голова пульсирует, я поспешно открываю дверь грузовика, меня рвет на землю.
⠀
– Какого хрена? – пытаясь отдышаться, спрашиваю я.
⠀
– Сожалеем, – говорят они. – Мы не могли сказать тебе правду. Они должны были поверить, что ты в ловушке.
⠀
– Меня что, использовали вместо наживки?
⠀
– Мы бы предпочли другое слово, но, в целом, да. Если бы ты знал, они бы знали то же самое. Почувствовали бы. Уловили бы в Грезах.
⠀
Я думаю о красных светящихся палочках, покрывающих пол той огромной пещеры.
⠀
– А что с остальными? Сколько людей туда попало до меня?
⠀
Они молчат, обмениваясь взглядами, но наконец отвечают:
⠀
– Ты единственный, кого мы отправляли.
⠀
Бред сивой кобылы.
⠀
Я не верю в это, думаю, что они лгут, но что-то в их взгляде заставляет меня усомниться – ровно на секунду.
⠀
– Мы не уверены, что Ближайшие Родственники снова предложат тебе работу после такого.
⠀
Да и с меня уже хватило их «работы». Я хочу домой. Хочу вернуться к себе.
⠀
– Конечно. Позвони, если что-то поменяется.
⠀
Вряд ли что-то поменяется. Я готов прожить долгую и счастливую жизнь и ни на секунду не задуматься о Ближайших Родственниках.
⠀
Меня высаживают недалеко от дома, пытаются что-то сказать, но я поспешно выхожу, добавив: «Не надо со мной говорить». Я оборачиваюсь на них, смотрю на их уставшие, покрытые потом и кровью лица, и повторяю: «Не надо».
⠀
Я бесконечно благодарен за то, что снова стою на твердой земле, и даже не замечаю раскиданных в квартире и доме шприцов. Соседи ругаются и швыряют бутылки о стену – ну и пусть. Я дома. Вот что имеет значение.
⠀
***
Ночью, лежа в постели, я вдруг слышу странные звуки. Сначала кого-то словно рвет вне квартиры, а потом этот кто-то стучится в дверь.
⠀
А потом я слышу стук позади себя.
⠀
Может, это просто игра воображения, говорю я себе, и переворачиваюсь на бок. Но нет. Это не воображение.
⠀
На мгновение я представляю, что снова лежу в гробу. Я торопливо дергаю руками и ногами, чтобы убедиться, что все еще могу двигаться, и с облегчением выдыхаю.
Но стук не прекращается. Кто-то стучит в мою дверь, хотя я упорно это игнорирую. Даже закрываю ладонями уши. Матрас вдруг кажется странно неудобным, а когда я встаю и приподнимаю его, вместо пола под ним голая земля.
⠀
Почему под моим матрасом ничего нет, кроме земли?
⠀
И клянусь, когда я двигал матрас, я увидел под ним что-то. Словно бы чей-то глаз, наблюдающий за мной. А потом я моргнул, и все пропало.
⠀
И вот я стою над матрасом, чувствуя, как руки начинают дрожать, и тот, кто стучал в дверь, уходит. Я слышу удаляющиеся шаги, а следом за ними…
⠀
Я слышу голоса, напевающие всю ту же грустную мелодию.
⠀
~
Оригинал (с) Max-Voynich
⠀
Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты
Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК и на нашем сайте
⠀
Перевела Кристина Венидиктова специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Больше всего на свете я хотел бы уволиться и навсегда забыть о том, что случилось. Но за новые испытания предлагают двойную оплату. А я мечтаю хотя бы просто спать на нормальном матрасе, в нормальной квартире. Я не могу отказаться, понимаете?

⠀

Главы: 1⠀

Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек

⠀

~

Я возвращаюсь домой, хотя перед глазами все плывет. Брожу по своей крохотной комнатушке, задыхаясь, накручивая на пальцы волосы и кусая губы. Наконец, сажусь на матрас и оглядываю комнату так, словно впервые ее вижу. По размерам она больше похожа на конуру, а по внешнему виду – на наркоманский притон. Ну, на самом деле, пару лет назад она и была притоном. Я сидел там, где сижу сейчас, сгорбившись над фольгой, или трубкой, или горстью таблеток, закидывался тем, что было, до тех пор, пока руки не переставали дрожать, а затем – до тех пор, пока они не начинали трястись снова.

⠀

Не знаю, что со мной было бы, не устройся я на нынешнюю работу.

⠀

Телефон вибрирует. Звонит Джейк.

⠀

– Слушай, – говорит он, – что бы ты там ни задумал, что бы ни собирался сделать, прекращай. Было совсем не смешно.

⠀

Я пытаюсь объяснить ему, что это не я, что я понятия не имею, что это было и кто это сделал. Он прерывает мою речь:

⠀

– Ну да, конечно.

⠀

Я слышу легкий стук, и на мгновение мне кажется, что дыхание раздается среди телефонных помех, дыхание кого-то третьего; легкий шорох, шепот, такой тихий, что сливается со статикой, а потом…

⠀

– Завязывай с детскими шалостями, чувак. – Джейк вешает трубку.

⠀

Я снова остаюсь в одиночестве. Грызу ногти, старательно не обращая внимания на знакомые запахи, доносящиеся из соседней квартиры, на струйки дыма, которыми постепенно пропитывается моя комната и моя подушка.

⠀

Телефон снова вибрирует: на этот раз пришел е-мэйл.

⠀

Его послали Близкие Родственники. В письме говорится о том, что за последнее время несколько тестировщиков уволилось, из-за этого возникла нехватка персонала, а из-за этого, в свою очередь, за испытания полагается двойная оплата.

⠀

Черт возьми.

⠀

Часть меня отчаянно не хочет возвращаться обратно под землю, хочет оказаться как можно дальше от того, что рыщет там, в глубине, но всего за несколько недель работы по двойной ставке я смог бы позволить себе переезд в место получше. Смог бы закрыть несколько долгов перед людьми, чье терпение давно на исходе.

Я вспоминаю звуки, которое издавало то существо: полупение-полускрежет, треск дерева под ногтями; вспоминаю, каким неожиданно хрупким и тонким показался мне тогда гроб.

⠀

В последнее время я плохо сплю, а если сплю, то вижу кошмары: руки без кожи под матрасом, люди, у которых лица выедены червями, вес земли, давящей на меня...

⠀

На утро мне говорят, что я буду работать с другой командой, потому что Джейк отпросился по болезни. Черт побери. Наверное, он меня избегает. Я быстро посылаю ему смс, чтобы хотя бы попробовать все уладить, но Джейк не отвечает.

⠀

***

Эту команду я никогда раньше не видел: один из них крупный мужчина, который, кажется, постоянно мокрый от пота, а остальные куда меньше и незаметнее. Я почти ничего не могу разобрать: кепка закрывает лицо, а комбинезон мешковат. Зато я замечаю татуировку сбоку у них на шее – черную, в виде мотылька. Пока мы едем на место, в кабине грузовика царит молчание. Только первый мужчина – я смог выяснить, что его зовут Миллер – утирает тряпкой пот с лица, а больше мы не разговариваем и даже не двигаемся.

⠀

Я пытаюсь уговорить себя, убедить, что не сошел с ума, но звуки, которое издавало то существо, до сих пор звучат в голове, я до сих пор отчетливо помню слова, вырезанные на гробе, и от этого у меня что-то сжимается в груди. Все тело болит, словно кости скручиваются в узлы, а ребра – в аккуратные бантики. Чем дальше мы продвигаемся, тем сильнее я хочу сказать команде, чтобы они разворачивались назад, но каждый раз, когда открываю рот, представляю зарплату, которую получу, представляю, как буду спать на нормальном матрасе. Думаю о том, что мне не придется больше проводить дни в бывшем наркоманском притоне и переступать через иглы и мусорные мешки, чтобы открыть входную дверь.

⠀

– Точно, – говорит Миллер сразу после прибытия на место. – В штабе сказали, что сегодня нужно будет закопаться немного глубже. – И рассказывает что-то о линии POLY-C и весе грунта.

⠀

Я смотрю на него, зная, какая паника, должно быть, видна в моих глазах.

⠀

Он в ответ пожимает плечами, мол, не спрашивай.

⠀

И вот я сижу в гробу, закуривая сигарету. Я прекрасно понимаю, что это мой последний шанс сбежать, что, как только закроется крышка, не будет никакой возможности выбраться, пока они не выкопают всю грязь, которую сгребли на меня сверху.

⠀

Гроб висит над дырой, той самой дырой, которая вдруг кажется такой глубокой и широкой. Миллер выпрыгивает из кабины небольшого крана, кричит что-то о том, что ему нужно отлить, и я вижу, как он идет за грузовик.

⠀

Другие члены команды пользуются этим моментом. Они подходят ко мне. Гроб подвешен примерно на уровне груди, и я могу разглядеть: худые, похожие на беспризорников. Виски у них бриты практически под ноль, а под глазами залегли фиолетовые впадины. Какое-то мгновение они смотрят на меня, словно что-то прикидывая в уме, а потом бросают рядом небольшой пакет.

⠀

– Следуй за мотыльком. Ты услышишь его. Позвони один раз, когда будешь внизу. Они знают, что ты Грезишь.

⠀

Наступает молчание, и они оборачиваются: Миллер вернулся. Потом они снова смотрят на меня – в последний раз.

⠀

– Жаль, что больше нет времени.

⠀

Я слышу, как у меня колотится сердце. Их лица выражают что-то странное – грусть? Сожаление?

⠀

– Прости.

⠀

И после этого они уходят. Миллер зовет меня по имени, я киваю ему и закрываю крышку гроба.

⠀

***

Сегодня, кажется, проходит вечность, прежде чем гроб достигает дна. Каждая секунда мучительна. Рациональная часть меня понимает, что происходит, что я все больше и больше удаляюсь от поверхности, но разум уже плывет. Я отчаянно хочу нажать на кнопку, чтоб меня поскорее вытащили, но пока слишком рано. Нужно хотя бы подождать, пока меня зароют.

⠀

Стараясь не паниковать, я в неровном свете зажигалки рассматриваю вещи, которые мне бросили: портативный радиоприемник, светящаяся палочка и, что самое странное, баночка с мотыльком внутри. Мотылек не двигается, хотя я свечу зажигалкой прямо на него, и я на мгновение думаю: может, это розыгрыш? Может, Джейк рассказал кому-то о том происшествии, и они решили напугать меня еще больше? Но эта мысль не задерживается. Что-то в том «Прости» убеждает меня, что это не розыгрыш.

⠀

Они не шутили.

⠀

Как только звук падающей сверху земли утихает, я быстро пробегаюсь по чеклисту, чтобы успокоиться. Нужно проверить боковины гроба, крышку. Привычный процесс меня успокаивает, по крайней мере, на какое-то время. Радио я пока не трогаю – если случится что-то плохое, возможно, включу его, но пока мне нужно заняться делом.

⠀

И я работаю до тех пор, пока не возвращается тот звук.

⠀

На этот раз он звучит немного иначе – а может, мне только кажется.

⠀

Он дальше, но из осторожности я все равно жму на кнопку. Думаю, сверху земли уже достаточно, а пока меня выкапывают, я как раз успею дойти до конца чеклиста – и, надеюсь, успею до того, как оно приблизится.

⠀

Радио жужжит: “Еще слишком рано”.

⠀

Какого хрена?!

⠀

Я хватаюсь за него и жму на кнопку сбоку, и почти кричу:

⠀

– Сейчас же. Вытащите меня нахрен отсюда сейчас же!

⠀

Радио молчит несколько мгновений, а потом отвечает: “Прости. Еще рано”.

⠀

Пот градом катится по лицу, и я в самом деле кричу, в теле бьется паника, пульс ускоряется, губы и горло пересыхают. Я говорю о том, что меня нужно вытащить прямо сейчас, они обязаны, а если не вытащат, то потеряют работу или еще что. Я проклинаю их последними словами и жму на кнопку так, что руку сводит судорога.

⠀

Ничего не происходит.

⠀

А звук приближается. Только теперь я могу сказать, почему он изменился.

⠀

Потому, что их стало больше.

⠀

Я различаю десятки различных источников шума, слышу, как они карабкаются, и меня медленно заполняет отчетливый ужас: их целая стая, и они движутся вместе, перебираются в грязи, помогая себе длинными уродливыми пальцами, царапаются и напевают одну и ту же грустную мелодию, похожую на детскую колыбельную. Они хотят добраться до меня.

⠀

Я ничего не могу сделать. Мне некуда деваться. Есть только тьма гроба и груз массы земли наверху.

⠀

Мне хочется закричать, но это меня выдаст, я изо всех сил сдерживаюсь: напрягаю грудь, словно боюсь, что легкие выпрыгнут, закрываю рот рукой и крепко сжимаю его, чтобы не вырвалось ни единого звука. Больше всего на свете мне хочется – отчаянно хочется – кричать, стучать по гробу и умолять, чтобы меня выпустили. Но я не могу себе этого позволить. Нужно молчать.

⠀

Они приближаются.

⠀

Мелодия нарастает.

⠀

Я немею от ужаса и, кажется, почти не дышу.

Они подходят все ближе и ближе. Я представляю, как длинные пальцы тянутся ко мне, разгребая грязь, тянутся сквозь камни и корни, а потом… потом раздается звук, которого я боялся.

⠀

Тук-тук-тук

⠀

Как бы подтверждая для других, что это действительно гроб, а не просто камень или мертвое дерево.

⠀

И снова:

⠀

Тук-тук-тук

⠀

Тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук

⠀

Он нарастает и нарастает, и я невольно думаю, что это похоже на дождь. Сотни и сотни пальцев постукивают по гробу и царапаются, все сильнее и сильнее, отчаяннее и отчаяннее. Клянусь Богом, я чувствую, что эти пальцы пахнут гнилью, дерьмом и жирной грязью после дождя, и я отчетливо слышу каждый звук, который они издают – булькание, жужжание, влажное дыхание, и…

⠀

Наверное, они ищут способ пробраться внутрь, царапают и давят. Гроб постепенно поддается, трещат стенки. Я думаю о том, как шевелятся губы мертвецов и как они навалятся на меня всей ордой.

⠀

Гроб будто съежился. Я не могу пошевелиться. Я не могу отодвинуться от той стенки, которую они так отчаянно хотят вскрыть. Я могу только лежать в темноте, вдыхать их запах и дрожать.

⠀

Мышцы сводит в судороге. На щеках влага, я вдруг понимаю, что судорожно дышу, что грудь вздымается; по ноге сквозняком бежит холодок, и я уверен, что они нашли лазейку, прорвались, они наконец-то…

⠀

Все происходит быстро: земля дрожит, я чувствую, что падаю, переворачиваюсь, ударяюсь головой о крышку гроба. В глазах взрываются яркие вспышки, я слышу хлопок – и резко наступает тишина.

⠀

Я пинаю крышку, и, к моему удивлению, гроб открывается. Должно быть, крышку не заперли. Я пытаюсь понять, что произошло, но света зажигалки не хватает. Тогда я опускаюсь на колени и ищу ту самую светящуюся сигнальную палочку.

⠀

Наконец, я нахожу ее и ломаю. Дрожащий красный свет заполоняет все вокруг, и я понимаю, что стою в пещере, и свет делает мокрые камни похожими на гигантские опухоли. Черт – почему палочка не может гореть другим цветом? Вспомнив совет, который мне дали перед закапыванием, достаю баночку с мотыльком. Все вместе сложно унести, поэтому приходится зажать палочку меж зубов, как лошадь зажимает уздечку, а свободной рукой взять радио.

⠀

Мотылек теперь, кажется, полон энергии – он бьется в стекло в одном и том же месте, словно указывая направление.

⠀

Я делаю шаг вперед.

⠀

Оглядываюсь вокруг.

⠀

Я в крошечном грязном туннеле. Он такой маленький, что я не могу стоять, и вместо этого приходится двигаться на корточках. Стены давят на меня, земля мокрая на ощупь. Красный свет светящейся палочки делает туннель похожим на горло, как будто стены слегка пульсируют, сжимаясь вокруг меня.

⠀

Радио снова подает голос:

⠀

Иди.

⠀

Сейчас.

⠀

Им не нравятся туннели, но они пойдут за тобой, если узнают, что ты там.

⠀

Они слушают.

⠀

Я задерживаю дыхание. Мир вокруг меня, кажется, делает то же самое.

⠀

Пригнувшись, я иду в том направлении, куда указывает мотылек. Не то чтобы у меня был выбор.

⠀

Я оборачиваюсь в последний раз, чтобы определить и запомнить то место, где гроб упал в туннель, и в этот момент замечаю что-то блестящее в грязи.

⠀

Там, в стене туннеля, торчит глаз.

⠀

Он приоткрыт, бледный и широкий, и зрачок, кажется, поглощает свет.

⠀

Я не двигаюсь. На секунду мне кажется, что он меня не заметил, но потом зрачок дергается, поворачивается, и вот он смотрит прямо на меня. Каким-то образом он расширяется еще больше, словно чувствует оживление – или страх, или удовольствие, – а после этого я слышу слабое гудение, эхом проносящиеся и затухающее в тоннеле.

⠀

Они знают.

⠀

Мне ничего не остается, кроме как двигаться дальше.

⠀

Я пробираюсь все глубже и глубже в туннель. Позади что-то падает на пол, и раздается звук рассыпающейся земли, а потом я слышу движение. Позади – они. Они знают, где я.

⠀

Гудение становится громче, а мне больше нечем зажать рот, обе руки заняты. Я кусаю губу до тех пор, пока не языке не появляется металлический привкус.

⠀

И изо всех сил стараюсь не кричать.

~

Оригинал (с) Max-Voynich

⠀

Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты

Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК и на нашем сайте

⠀

Перевела Кристина Венидиктова специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

История стригоев древнее, чем легенды об оборотнях и вампирах. Исследователи утверждают, что именно стригой является прообразом западных кровососущих существ.

Согласно поверьям стригой это - души злобных людей, которые не смогли найти покой после своей смерти. Название этих существ родственно румынскому слову «стрига», оно обозначает ведьм.

Также, словом «стрикс» в древнем Риме и Греции называлась сова. Ночные птицы - кровопийцы берут свое начало из легенды о Полифонте и трех сыновьях. Полифонта отреклась от богини любви Афродиты, стала почитать девственную Артемиду. Оскорбленная Афродита наслала на Полифонту безумие. В результате, Полифонта совокупилась с диким медведем. Она родила от него Агрия и Орея. Они были наполовину людьми, наполовину медведями и питались человечиной. В итоге, прадед Арес, дабы спасти их от жалкой участи, превратил братьев в сов, но данные птицы, одной из которых теперь являлась и сама Полифонта, были предвестниками несчастий и утоляли свою жажду кровью живых организмов, если не было воды.

Румынские стригои бывают живыми - стригои - Ви и мертвыми - стригои -Морти.

Живые стригои, по сути своей, больше отличаются от вампиров. Причинами рождения такого существа у человеческой женщины являются: беременность вне брака, отказ от соли во время вынашивания плода, а также, если другой вампир посмотрел на нее, когда она носит ребёнка. Такие дети обычно рождались с отклонениями, а более опытные люди определяли в них будущих кровососов. С возрастом стригои обретали сверхспособности и становились ведьмами и колдунами. Они умели выходить на связь с мертвыми собратьями, но кровь живые стригои не пили, но начинали это делать после того, как восставали из могил. Выделяющейся красоты у Ви не было, они являлись обычными людьми с голубыми глазами, рыжими волосами, полные, румяные.

Тело Морти мало подвергалось разложению, мертвые стригои могли превращаться в различных животных, а также красивых молодых людей. Поднявшись из могилы, мертвец направлялся к своему дому. Если дух злой или ему насолили при жизни, то он начинал портить хозяйство мог испить крови.

Но не все стригои пили кровь, многие просто могли поглощать жизненную энергию человека. Считалось, что вампиром становились те мертвецы, которые пошли против канонов церкви, а также: самоубийцы, некрещёные продавшие душу дьяволу и укушенные другим вампиром.

У румынских кровососов, в отличие от западных, два сердца. Во втором находится выпитая у людей кровь.

Кол, который использовали румыны для обезвреживания вампира, мог быть не только осиновым, но и железным. Чтобы утихомирить стригоя, нужно было положить в могилу бутылку алкоголя, он напивался и не мог дойти до дома.

Сегодня жители Румынии, особенно в консервативных деревушках, также уничтожают стригоев. В этой стране очень много случаев раскапывания могил и сжигания мертвых тел.

Ссылка на канал: https://www.youtube.com/channel/UC4xRh3x4gyX4hkw4mnK_QUA

Моя работа, конечно, не из приятных, но и уйти я так просто не могу: надо оплачивать счета, сами понимаете. Тем более за прошедшие годы я уже довел весь процесс до автоматизма. Но совсем недавно все изменилось…

⠀

Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек

⠀

~

Вы когда-нибудь задавались вопросом, как работают похоронные бюро?

⠀

Знаете, такие классические похоронные бюро: вход украшает выцветшая вывеска с названием в духе «Бартоломью и сыновья», внутри вас встречают три старика в плохо сидящих черных костюмах. Они открыты 364 дня в году, даже если население городка не больше тысячи людей. Люди считают, что такие заведение остаются на плаву благодаря тому, что похороны стоят недешево, а у них еще есть льготы.

⠀

Чушь собачья.

⠀

Причина кроется совершенно в другом, и я сейчас расскажу, в чем. Слушайте внимательно, потому что повторять я не стану: они называют себя Близкими Родственниками, и им принадлежит, думаю, около 75 процентов похоронных бюро по всем США, Канаде и Англии. В каждом таком заведении вы услышите какую-нибудь легенду – как их владельцы основали это дело, как передавали его по наследству. В таких местах всегда происходят какие-то встречи, мужчины и женщины заходят туда почему-то ночью, постоянно идут поставки – гробов, распятий, бальзамирующих жидкостей. Вкратце, такие похоронные бюро есть по всему миру.

Они тщательно охраняют свои секреты, они знают, что никому не захочется, чтобы родственника хоронила некая транснациональная корпорация. Я рассказываю это вам по одной причине – потому что иначе вы не поймете, в чем заключалась моя работа. Вы наверняка никогда не слышали о Близких Родственниках, но зато на Уолл-Стрит слышали. Многие даже вкладывали деньги – приличные суммы – в эту корпорацию.

Они следят за репутацией. А если происходит какой-нибудь скандал, связанный с похоронами, гробами, подставьте нужное, их акции падают. Для этого достаточно одной жуткой истории: вот мать семейства впала в кому, ее признали мертвой, а потом она внезапно восстала из гроба. Этого нельзя допустить. Только представьте газетные заголовки, представьте, насколько вирусными становятся такие кадры.

⠀

Поэтому у меня есть работа. Меня кладут в гроб, закапывают и дают два часа на то, чтобы выбраться. Я – эдакая кукла для краш-теста, только вместо машин испытываю гробы.

⠀

Как только выходит новая модель, я вступаю в дело. Но в нескольких последних погребениях все пошло наперекосяк. А началось это с новой модели, которую назвали NOK:VENEER-225.

⠀

Поначалу первое испытание шло как обычно. Я взял с собой привычное оборудование: зажигалку, кнопку экстренной помощи, шпильку. Сел в гробу, закурил сигарету, глядя на то, как механический ковш медленно двигается к месту, где гроб должны были закопать. Джейк, оператор, назвал меня засранцем и сказал, что это убьет меня. Я выразительно посмотрел на гроб, и мы с Джейком оба ухмыльнулись. Затем, как и всегда, я улегся в гроб поудобнее и приготовился опускаться.

⠀

Прошло около десяти минут, и вот на крышку посыпались первые комья земли. Я немного подождал, глубоко вздохнул, напоминая себе, что я здесь не навсегда, а плохие мысли мне только навредят. В конце концов, я знал путь наружу, к свободе. И, тем не менее, каждый раз, оказываясь внутри гроба, под землей, я давал себе время на аутотренинг. Так я мог быть уверен, что не запаникую, что бы ни случилось. Так я мог угомонить свое подсознание и спокойно делать свое дело, не опасаясь панической атаки.

⠀

После этого я принялся за свой «чеклист»: я методично проверял на прочность каждый уголок крышки, пытался поддеть петли шпилькой, пинался, чтобы понять, выдержит ли крышка такой напор. Крышка выдержала. Я уже был готов закончить проверку и сообщить парням на поверхности, что меня можно вытаскивать, как вдруг услышал… что-то. Это “что-то” было далеким, подумал я, но… большим. Здесь, под землей, звуки не такие, как на поверхности, но к ним быстро привыкаешь: к крысам, кротам, огромным жукам, мышам. Они шуршат, копошатся лапками в грязи, потом ненадолго замолкают, оценивая ситуацию, и продолжают свое дело. Иногда они натыкаются на стенки гроба, думают, куда двигаться дальше, и уходят.

⠀

Но звук, который я услышал, издала не крыса, не мышь, не крот. А нечто другое.

Конечно, вполне возможно, что мой мозг начал сходить с ума, все же я был закопан в шести футах под землей, в кромешной темноте. Но мне показалось, что то нечто, что бы это ни было, искало. Не охотилось, как животные, нет. Животные двигаются беспорядочно, хаотично – даже туннели, которые они прокапывают, извилистые, странной формы, и уж точно не подчинены какому-нибудь плану. А то, что я слышал, двигалось с каким-то точным, математическим расчетом.

⠀

Я отчетливо его слышал. Звуки под землей разносятся на удивление хорошо.

Земля двигается, потом что-то скребется, будто бы нечто куда-то двигается и расширяет туннели, определяясь, куда же пойти. Как будто у него есть разум, и оно планирует свой путь. Ищет что-то.

⠀

Мне еще нужно кое-что сделать, я не до конца проверил крышку и петли на прочность, но нечто приближается, и оно действительно большое. Больше, чем кролик или крыса, я точно могу это сказать по звуку, с которым двигается земля вокруг него, я слышу, как в прокопанные им ходы сыплются, как дождевые капли, камешки и земля.

⠀

Я нажимаю на кнопку.

⠀

После этого нужно подождать десять минут – примерно столько занимает выкапывание. Пока ковш не разроет землю, пока механическая «рука» не поднимет гроб обратно, приходится терпеть и мириться с тем, что, возможно, ты больше никогда не увидишь дневной свет – и неважно, насколько сильно ты этого хочешь, неважно, насколько тебе страшно.

⠀

Наниматели говорили мне: паникуй сколько хочешь, но только после того, как тебя откопают. В нерабочее время.

⠀

Целых десять минут я ждал, слыша, как двигается в земле то странное, будто бы сознательное существо. Когда меня, наконец, достали, я весь был покрыт липким потом и долго не мог отдышаться.

⠀

Джейк сказал, что я выгляжу как призрак, а я велел ему пойти нахер.

⠀

***

NOK: VENEER-229.

⠀

На следующих испытаниях мне снова пришлось лечь в гроб, и я снова услышал то существо, хотя мы находились за целые мили от прошлого места захоронения. Оно шуршало и скреблось. И оно снова будто размышляло.

⠀

Оно пыталось добраться до меня, я в этом уверен. И я клянусь – клянусь! – что на этот раз я почти слышал, как оно тянется ко мне. Отчаянно, изо всех сил тянется.

⠀

***

NOK: POLY-C; 23

⠀

Теперь я стараюсь проводить под землей как можно меньше времени. Я максимально быстро прохожусь по всему чеклисту, но как бы быстро я ни выполнял задания – работать ведь все равно приходится. Мне нужно платить за аренду квартиры, за медицинские счета, за долги. Я нажимаю на кнопку еще до того, как сделаю все необходимое, и отчаянно жду, пока меня поднимут. Воздух в гробу в такие моменты становится слишком жарким и дерет горло, и я все еще готов поклясться, что та штука… она ищет меня.

⠀

Когда оно появляется, все остальные звуки затихают, будто бы все обитатели «подземелья» пугаются и бегут прочь. А оно двигается, прокладывает себе путь под землей, сквозь ил, сквозь грязь, сквозь корни деревьев. Ему нужно время, но оно не спешит.

⠀

Время под землей течет иначе.

⠀

***

NOK: WOOD-127a

⠀

На этот раз я тороплюсь, но все равно не успеваю. Как только гроб опускается, я прислушиваюсь, но не слышу ничего. Гроб немного меньше, чем обычно, и у меня быстро начинает болеть шея, я чувствую приближение судороги. Я пытаюсь принять такое положение, чтобы можно было коленями отодвинуть нижнюю часть крышки, и тут слышу…

⠀

Земля двигается. Словно множество пальчиков пытается проскрести себе путь сквозь грязь.

⠀

Оно ждало меня.

⠀

Оно приспособилось. Изменило тактику. Вместо того, чтобы кружить вокруг, оно осталось на том месте, где меня закапывали в прошлый раз. И, едва меня снова опустили под землю, оно уже было готово.

⠀

Оно снова начало двигаться, и на этот раз – клянусь Богом – я услышал, как оно дышит. Влажное, сорванное дыхание каким-то образом проникало сквозь стенки гроба и окружало меня, заполняя воздух.

⠀

Я несколько раз ударяю по кнопке, надеясь, что люди на поверхности заметят это и поймут, что на этот раз случилось что-то серьезное, они поймут, что испытание пошло не по плану. Но я не могу знать наверняка.

⠀

И тут я слышу еще один звук.

⠀

На этот раз стук.

⠀

Сначала один.

⠀

Затем оно останавливается, точно ожидая ответ.

⠀

Затем три стука, медленно, в выверенной последовательности.

⠀

Тук-тук-тук

⠀

Я сглатываю. Горло нервно сжимается, сердце гулко стучит в груди. Я вдруг резко, остро чувствую, как земля, камешки и корни деревьев, давит на крышку гроба и на меня, и понимаю, что не могу дышать.

⠀

Тук-тук-тук

⠀

Теперь стук быстрее. Оно знает, что нашло то, что искало. Я изо всех сил стараюсь не заплакать, не закричать, не заорать и удерживаю себя от того, чтобы начать биться головой об крышку гроба, лишь бы вырубиться.

⠀

Тук-тук-тук-тук-тук

⠀

Его дыхание вдруг учащается, он словно в восторге. Оно прижимается к гробу в том месте, где находится мое лицо, и словно вдыхает меня – вдыхает запах моего тела, пота, страха. Оно больше не стучит, а исследует гроб, проверяя, есть ли в нем уязвимость, можно ли его открыть. А потом я слышу скрежет чего-то и чувствую, как на гроб обрушивается еще чья-то тяжесть.

⠀

В перерывах между движениями оно издает какие-то звуки. Я прислушиваюсь и различаю тихий мелодичный свист, навязчивую мелодию. Он напоминает мне о песнях, которые когда-то в детстве мне пела мама – мягких, грустных и при этом прекрасных. Это полупение-полугудение становится все громче, но я не могу различить слова, только мелодию. Она повторяется и повторяется, захлестывает меня, и вдруг я понимаю, что ее поет не один голос, а десятки – они сливаются в один мягкий и одновременно угрожающий поток, и…

⠀

Оно – или они – цепляется за петлю и проверяет, поддастся ли металл, я слышу тихий скрежет, мне кажется, что я вот-вот сойду с ума, закричу, и тут…

⠀

И тут я слышу знакомые звуки ковша.

⠀

Меня наконец-то поднимут, достанут. По лицу струятся слезы.

⠀

***

– Господи, – выдыхает Джейк. – Что за?..

⠀

Он предлагает мне воду, но руки так трясутся, что я не смогу выпить даже глоток, и молча качаю головой.

⠀

И вдруг его глаза расширяются, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть туда, куда смотрит он.

⠀

Одна сторона гроба покрыта глубокими бледными царапинами, шрамами проступающими на лакированном дереве.

⠀

К горлу резко подкатывает тошнота, но не столько из-за царапин, сколько из-за того, что они складываются в слова.

⠀

На гробе написано – выцарапано:

⠀

МЕРТВЫЕ НЕ СПЯТ.

⠀

МЫ ТОЛЬКО ГРЕЗИМ.

⠀

~

Оригинал (с) Max-Voynich

⠀

Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты

Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК и на нашем сайте

⠀

Перевела Кристина Венидиктова специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Автор перевода: Алкэ Моринэко.

Летом прошлого года я перевела для Cat_Cat большую статью, которая обстоятельно развенчивала распространённые байки о post-mortem или посмертных фотографиях, популярных в эпоху викторианства. Одним из источников там упоминалась статья «Стоящий мертвец» — фольклориста и писательницы Крис Вудъярд (Chris Woodyard), которая специализируется на «смертной культуре» Викторианской эпохи и призраках. В этой статье разбирается вопрос возможно ли сфотографировать мёртвое тело, стоящим на ногах, как живой человек. А если да — то зачем?

«Стоящий мертвец». Рене де Шалона

Хотя, как видно выше, я большая поклонница Le Transi de René de Chalon из церкви Сен-Этьенн города Бар-ле-Дюк во Франции, печальная реальность такова, что труп — это мягкая куча мяса. «Мёртвый вес» — это не просто выражение. Мёртвые не могут стоять сами по себе.

Естественно, есть несколько исключений, например, люди, поражённые молнией или электрическим током, мумифицированные, замёрзшие или сильно набальзамированные (см. ниже). Иногда окоченение может возникать таким образом, что временно позволяет трупу оставаться в самом непредсказуемом вертикальном положении. Но есть много старинных баек о похитителях тел, которые ставили закон в тупик, тайком перевозя их сидящими в каретах — говорят, труп баронессы Марии Вечеры именно так и вывезли из замка Майерлинг — или «прогуливая» несвоевременно умерших людей, словно они пьяны, как, например, в этой истории.

Мрачная хитрость для избавления от мёртвого тела

Полиция Нью-Йорка расследует ужасающий инцидент, который предположительно случился в связи со смертью м-ра Гудейла — известного миллионера из Уотертауна, штат Нью-Йорк. В прошлом месяце, находясь в Нью-Йорке, м-р Гудейл внезапно скончался в квартире на Сорок седьмой улице, где ужинал с другом и двумя женщинами. Домовладелица отказалась позволить катафалку забрать тело, заявив, что это повредит репутации дома. Были вызваны врач м-ра Гудейла и коронер, и, как говорят, последний согласился держать это дело в тайне, чтобы предотвратить возможный скандал. Говорят, что товарищ м-ра Гудейла послал за другим приятелем, и поздно вечером, двое мужчин, взяв труп под руки, пошли к ближайшей стоянке кэбов. Во время своей мрачной прогулки они притворялись, что покойник был только пьян. Они нетвёрдо шли по тротуару, шатаясь из стороны в сторону, и обращались к трупу с шутливыми замечаниями. Хотя улицы были переполнены людьми, идущими из театров, никто не заметил обмана. Когда подъехал кэб, тело поместили внутрь и отвезли в похоронное бюро, а щедрая мзда запечатала кучеру рот. © «Star», 6 апреля, 1905 г., стр. 2

Хотя бы и так. Но даже в исключительных случаях почти невозможно заставить мертвеца стоять на собственных ногах без значительного содействия со стороны живых. Что и приводит нас к причине моего крайнего раздражения.

Недавно [дата оригинала 7 июня 2016 года — прим. пер.] Би-би-си опубликовала эту статью о посмертных фотографиях. Уж не знаю правильно или нет, но у меня до сих пор сохраняется ностальгический взгляд на Би-би-си как оплот качественной журналистики, стандартного британского произношения и солидности. Но Би-би-си должно быть стыдно, что она напечатала статью, которая выглядит так, словно информацию для неё искали на BuzzFeed [американский новостной портал, обозревающий всё подряд и имеющий весьма сомнительную репутацию — прим. пер.] или чём-то подобном. Статья утверждает, что там посмертные фотографии людей, которые, однако, явно живы; утверждает, что очевидно предсмертному изображению умирающей женщины были подрисованы открытые глаза; не приводит источники, кроме единственного упоминания какой-то австралийской библиотеки; и что самое, чёрт возьми, ужасное, повторяет «утку», которую опровергали раз за разом — мертвецы, которых подпёрли для стоячего положения. [Этот сайт так хорошо освещает вопрос, что я просто не знаю, почему вообще беспокоюсь...] Но будьте снисходительны, пока я выступаю тут против этого излюбленного похоронного вранья эпохи викторианства, даже почти не надеясь, что хоть как-то повлияю на воистину ВЕРУЮЩИХ в него.

Предупреждаю тех, у кого чувствительный желудок или учёная степень, что я всецело сосредоточена на первоисточниках.

Вот в чём суть: где-то появилась сказочная идея, что несколько мёртвых викторианцев были сфотографированы стоя при поддержке металлического упора. Если на викторианском фото позади субъекта видно основание металлической подставки — значит этот субъект совершенно точно мёртв.

Это явная чушь и есть много сайтов, которые терпеливо объяснят почему это чушь. Вот один из лучших. Как там указано, изображённые на картинках металлические подставки — это подголовники, чтобы удерживать голову неподвижной во время длительной фотографической выдержки — то были лёгкие предметы, физически не способные выдержать мёртвый вес трупа. Но, конечно же, идея стоящего мертвеца — забавный факт, который многим просто нравится, а продавцы на Ebay, которые могут быть несведущими или просто эксплуатировать тему, повторяют и повторяют старую ложь о распечатках якобы «посмертных фотографий», независимо от того, насколько вопиюще жив тамошний субъект.

Могут ли актуальные современные источники помочь развенчать эту выдумку?

Глядя на судебно-медицинские тексты XIX века, мы видим большое воодушевление насчёт того, что посмертные фотографии смогут помочь в опознании неизвестных мертвецов. Те коммерческие фотографы, которые специализировались на «закреплении тени до того, как угаснет сущность», обычно предпочитали показывать покоящийся труп — «не мёртвый, но спящий». Для этой иллюзии требовалось лежачее положение в гробу или шезлонге. Фотографы-криминалисты в такой иллюзии не нуждались. Было очевидно, что а) мёртвые люди могут выглядеть поразительно мёртвыми и б) успешное опознание личности более вероятно, если мёртвый человек поставлен как живой.

Одним из самых известных пионеров посмертной фотографии для опознания неизвестных мертвецов был доктор Николае Миновичи, который использовал различные специальные методы, чтобы вернуть les inconnus к жизни.

Фотографирование мёртвых для опознания

Лондонский «Ланцет» утверждает, что последнее время коронер дважды высказывался по поводу неудовлетворительного характера фотографий неопознанных мертвецов, сделанных органами полиции. Он добавляет, что доктор Миниовичи [Миновичи] предоставил ценный отчёт по этому вопросу, исходя из своего опыта в качестве директора Судебно-медицинского института Бухареста. Доктор описывает свой метод в «Archives d’Anthropologic Criminelle». Он заменяет глаза на искусственные и придаёт векам естественный вид с помощью свинцовой фольги или прикрепляя их к глазному яблоку маленькими булавками. Челюсти стягиваются нитками, а лицо приближается к естественному выражению с помощью булавок, при этом скопления газов удаляются путём разрезов на скальпе или во рту. Доктор предоставил снимки различных этапов фотографирования мертвецов и заявляет, что в одном случае ему удалось полностью установить личность по фотографии, при том, что труп находился в воде в течении шести недель. © «Physician and Surgeon: A Professional Medical Journal», том 28, 1906

В «Archives» вы можете почитать о хитростях доктора Миновичи и посмотреть фотографии некоторых поразительно разложившихся и обезображенных трупов до и после его вмешательства. Это не для слабонервных, но мы должны снять наши траурные шляпы перед доктором Миновичи — он производил над телами поразительные преобразования, которые выглядели неподвластными человеку.

Миновичи описывает и иллюстрирует кресла и подставки, которые использовал для фотографирования трупов. Вот, например, труп в специальном кресле для позирования.

Стол [рис. 5] поворачивался, тело фиксировалось за шею и промежность, затем столешница снова ставилась вертикально.

Вот ещё один стол для удержания тела в вертикальном положении, используемый в морге в Женеве:

Этот стол и прилагаемый к нему текст действительно должны развеять идею, что труп можно поставить на ноги для фотографирования.

Иллюстрация стола/подложки, используемой для фотографирования трупов. Его можно положить горизонтально или отрегулировать, чтобы удержать тело в вертикальном положении. Изобретатель советовал зажимать голову трупа, «иначе происходит постепенное опускание тела, что очень затрудняет съёмку, особенно если требуется длительная выдержка... .

«Автор [д-р. Х. Т. Госс] добился отличных результатов с этим устройством, которое дёшево и просто в сборке. Он использовал его, в частности, для идентификации неопознанных тел, хранящихся в морге в Женеве, и с момента введения этого метода среднее число трупов, отнесённых к категории неопознанных, упало с сорока до пяти-шести процентов». © «The Photogram», том 5, 1898

Что же говорят коммерческие фотографы о позах своих объектов для посмертных фотографий? Просматривая интервью с фотографами, которые занимались этим, мы находим следующие утверждения: «Фотограф поднял трупик из гроба и поставил на стул. Няня придерживала его на месте, и был сделан снимок со вспышкой». А когда вызвали фотографа, чтобы тот запечатлел мёртвого кучера, вдова которого настояла, чтобы его сфотографировали на козлах: «Мы вынесли его на конюшню, одетого в ливрею, привязали к козлам с вожжами и кнутом в руках и сфотографировали». © «The Topeka [KS] Daily Capital» 18 июля 1885: стр. 3

Этот конкретный специалист также упоминает, что снимал людей в гробах и на кроватях, в то время как маленьких детей клали на руки родителям или усаживали на стулья. Но ничего не говорит о стоячих позах для мертвецов или об использовании подголовника для их поддержки; впрочем, таких упоминаний не встречается ни в одном из фотожурналов или отчётов, которые я видела.

Популярным поджанром посмертной фотографии были изображения трупов знатных лиц или преступников, сфотографированных на открытом воздухе, обычно в гробу, установленном вертикально.

Руб Барроу — печально известный грабитель поездов; посмертная фотография.

Труп Мануэля Моралеса, который бросил бомбу в испанского короля Альфонсо и его жену, а после застрелился при попытке к бегству, был сфотографирован «в позиции стоя, тело поддерживали двое мужчин». © «British Journal of Photography», т. 53, 1906

Случайно я обнаружила две отсылки на фотографирование стоящих мертвецов, одна была про замороженное тело:

«Около двух лет назад ирландская семья из южной части города обратилась ко мне с просьбой сделать снимок их мёртвого сына — молодого человека — в высокой шляпе. Нужно было вынуть окоченевший труп из «ледника» и прислонить его к стене. Результат оказался ужасным, но семья была в восторге и считала, что шляпа создаёт впечатление жизни». © «Photographic Times and American Photographer», том12, J. Traill Taylor, редактор, 1882 [«Ледник», как я уже здесь писала, предназначался для замораживания трупов.]

Западный «палаточный фотограф» отметил некоторые культурные различия:

«Я поставил палатку в одном аризонском городке, где погибло довольно много мексиканских детей. Этим людям весьма нравятся снимки и, кажется, нравятся фотографии трупов, если при жизни сделать снимок не удавалось. В городке, где я жил, большинство предпочитало стоячие позы, поэтому я велел им прислонить труп к спинке стула и привязать его таким образом за пределами дома на солнце; и я вам скажу, что снимок стоящего трупа выглядит гораздо лучше, чем снимок лежащего». © “Nine Years a Tent Photographer,” E.A. Bonine, Anthony’s Photographic Bulletin, 1898

Есть также фотографии выставочных мумий, таких как Элмер Маккерди или «Джон Уилкс Бут», забальзамированных составами, дубящими ткани, например, вот таким:

Современное бальзамирование

«Как вы сейчас бальзамируете, какие используются при этом химикаты?» —«О, есть несколько методов». Д-р Шоссе тщательно вычистил тело, промыл водой и пропитал сулемой. Соли постепенно соединяются с плотью, придавая ей твёрдость и предотвращая гниение, и со временем плоть становится твёрдой, как дерево. © «The Cincinnati [OH] Enquirer» 3 августа 1885: стр. 8

Гробовщик из Огайо по имени Пирс хранил забальзамированный труп как образец своей работы:

«На текущий момент “субъект” служит уже три года, и владелец уверенно ожидает, что так будет до тех пор, пока он останется в бизнесе.

Тело, о котором идёт речь, всё это время находилось в самой тёплой мастерской учреждения, и плоть трупа, похожая на выделанную кожу, была полностью лишена запаха или следов гниения... Формальдегид, продукт древесного спирта и продукт сравнительно недавний, представляет собой жидкость, …использованную для высушивания упомянутого тела». © «The Cincinnati [OH] Enquirer» 17 октября 1897: стр. 19

Некий врач из Атланты лучше всего производил такие дублёные трупы:

ТАЙНА взятая от природы. Доктор из Атланты обнаруживает некий метод превращения человеческих тел в камень, помещая в герметичный футляр и обрабатывая химическими веществами, главным из которых является жидкий кремнезём

Атланта, Джорджия, 18 июля. Д-р Арнольд Розетт из Атланты открыл метод сохранения человеческих тел, известный древним египтянам, утерянный и тщетно разыскиваемый химиками и алхимиками в течении более 2 000 лет.

В отличие от способа, применяемого жрецами, которые клали фараонов в скульптурные саркофаги, метод д-ра Розетта не является мумификацией, а превращает человеческую плоть в тяжёлый белый камень. …За четыре-шесть месяцев д-р Розетт может преобразовывать, и уже преобразовывал в лаборатории, человеческие тела или их части в блестящий кремний. Время преобразования зависит от состояния субъекта на момент смерти; характер лекарств, принимаемых при последней болезни, также имеет непосредственное отношение к определению временного периода необходимого химическим веществам, чтобы воздействовать на плоть. © «Cincinnati [OH] Enquirer» 19 июля 1903: стр. 9

Возможно, рассказы об окаменелых трупах или статьи о бальзамировании наводили на мысль, что тело может быть достаточно жёстким, чтобы стоять только с незначительной поддержкой подголовника. Но из отчётов судебно-медицинских фотографов, работавших там, где стоячее изображение было особенно желательно, становится ясно — чтобы поставить мёртвых на ноги, требовалось устройство более существенное, чем простой подголовник.

Впрочем... Есть эта душераздирающая гравюра, сделанная с фотографии, которая прилагается к отчёту о вскрытии трупа ребёнка с болезнью Потта.

«После её смерти м-р Мэйсон из больницы Бельвью сделал фотографию, с которой была получена прилагаемая здесь ксилография, просто подвесив тело на подголовнике». © «Transactions of the International Medical Congress», семидесятая сессия, 1881

Есть теории, почему, несмотря на такое ничтожное количество доказательств, сохраняется миф о стоячем трупе? Или доказательства (BuzzFeed не в счёт), что это не миф? Пишите на chriswoodyard8«собака»gmail.com.

© «Dead Man Standing» by Chris Woodyard, 2016

© перевод с английского — Алкэ Моринэко, 2021

Пост в ВК: https://vk.com/wall-162479647_289571

Пост с навигацией по Коту