-- А сам-то почему не перебрался в наше поселище? Тебе понравилось жить в одиночестве? -- спросила Агнешка.
-- Я здесь не один, -- печально ответил Миклош. -- Вон там, за скалой, могилы моих родных.
Агнешка высоко вздёрнула брови. Этот странный отшельник не боится умерших? Не ждёт, что однажды они придут за ним?
Миклош немного её не понял и повторил:
-- Здесь не бывает Красного тумана. Я однажды нарочно наблюдал за ним из-за камней возле города. Видел красные нити и плотные слои. Утром подошёл к тем местам, где они были. И не нашёл ничего, кроме росы. Ну не бояться же мне капель воды?
-- Дело вовсе не в росе, -- заявила Агнешка. -- В том, что твои умершие чем-то отличались от горожан. Почему Красный туман вообще появился здесь? Я хочу найти ответ на этот вопрос.
-- Ты разве не знаешь? -- удивился Миклош. -- Неужели вы, на том берегу, позабыли про иноземного жреца?
-- Никогда не слышала ничего подобного. -- Агнешка от жгучего интереса даже придвинулась к Миклошу ближе и разглядела в сумраке пещеры, какие у него тёмно-синие, добрые и доверчивые глаза.
Зато язык у него заработал так, что она за каждым словом увидела картину, какие бывают во сне.
-- Я не очень-то хорошо запомнил эту историю, -- сказал Миклош. -- Но будто бы однажды подул ураганный ветер, который принёс тучи красной пыли. Из багрового облака вышел богатый караван иноземных гостей. Доспехи темнолицых воинов-гигантов сверкали золотом, а их ослы, груженные огромными мешками, были украшены так, как не мог украсить себя правитель города. Народ со страхом и завистью уставился на воинов. Но они явились не торговать и не завоёвывать богатый город. Наоборот, развеселились и стали кидать золотые монеты в толпу. Наверное, им показалось смешным, как люди толкаются и дерутся из-за денег. Мой прадед сожалел, что был на пастбище и ему не досталось ни одной денежки.
-- Как же это подло! -- воскликнула Агнешка. -- Люди любят золото. Но разве можно превращать их слабость в унижение, стравливать, как собак, которые рвут друг друга из-за кости!
-- Я тоже думал об этом, -- откликнулся на Агнешкины слова Миклош, сжав пальцы в замок. -- А вдруг у иноземцы думали совсем по-другому о богатстве? Может, золото для них всё равно что камешки-голыши? Разве не засмеялись бы мы, если бы увидели, как кто-то дерётся из-за речной гальки?
Агнешка с любопытством уставилась на отшельника. Оказывается, в его курчавой голове могли быть здравые мысли. И он умел, в отличие, от мудрейшего старосты Полита, посмотреть на что-то с разных сторон. А ещё она ощутила нечто вроде обиды: ну почему это не пришло в голову ей? Агнешку все в поселище почитали как самую умную из женщин.
-- Слушай дальше, -- продолжил Миклош. -- Среди иноземцев был жрец, которого несли на носилках. Издали казалось, что на них находится само солнце -- так сияли его корона и ожерелье. И вроде наш бывший правитель задумал недоброе: вопреки всем законам, поступить, как вор. Он пригласил иноземцев в свой дворец, опоил их дурманом. Воины обезоружили темнокожих великанов, утащили на лысую гору и прикончили сонных. Со жреца ободрали все украшения и бросили его там же умирать, потому что он оказался безруким и безногим и не мог сопротивляться. Старик, на которого не подействовал дурман, кричал что-то, молил, угрожал, но всё равно был оставлен среди тел его соотечественников. Говорили, что один воин оглянулся и увидел, как жрец подкатился к бездонной пропасти, похожей на колодец, и бросился туда. Через месяц, в день гибели иноземцев, в город пришёл Красный туман.
Миклош, видимо, хотел удивить и развлечь Агнешку, поэтому показался обескураженным, видя, как зло сощурились её глаза, а руки сжались в кулаки.
-- Теперь я догадываюсь, почему всё, связанное с Красным туманом, сокрыто в тайне. Преступникам всегда удобнее прикинуться безвинно пострадавшими. Выгоднее забыть вину, чем ответить за неё, -- почти выкрикнула она и вскочила.
-- Это всего лишь легенда, которую нам рассказала прабабка после смерти прадеда, -- попытался успокоить её Миклош. -- На самом деле всё могло быть по-другому.
Агнешка захотела возразить, но тут послышался слабый, но ровный голос:
Агнешка кинулась к нему, но любимый не раскрыл ей объятий. Он, не разжимая руки, положил мешок себе на грудь.
-- Как ты оказался здесь? -- спросила Агнешка. -- Вроде вы с Рувевом отправились на охоту.
-- Мы и договорились поохотиться... Только не на зайцев... Плюнули на запрет... сколько можно терпеть эти запреты?.. И переплыли реку через плёс... Хотели найти монеты или что-нибудь ценное... что помогло бы нам... начать новую жизнь в другом месте... Рувев остался у лодки... В последний миг побоялся подняться в город. Всегда слаб был... А я пошёл в развалины... Там же полно всякого добра... Люди бежали без оглядки, бросали всё...
Агнешка нахмурилась. Она, правда, сама не раз нарушала запреты.
-- И как поохотился? -- спросила она.
-- Удачно! -- ответил Богдан и впервые улыбнулся.
Потом он резко и повелительно сказал Миклошу, который так и остался сидеть поодаль и, судя по взгляду из-под копны кудрей, о чём-то грустил:
Агнешку кольнуло такое обращение к спасителю. А Миклош незлобиво кивнул и вышел. Его прыжки по камням послышались далеко внизу.
-- Смотри... -- сказал Богдан и слабыми пальцами стал развязывать мешок. -- За этим я охотился... За нашим будущим, моя Богданиха...
Из мешка в сумрак пещеры брызнули лучи белого солнца. Богдан осторожно поднял корону и залюбовался ею.
-- Это мне?.. -- спросила Агнешка, не в силах отвести взгляд от сияния камней.
Богдан опустил драгоценность в мешок и сказал:
-- Я выздоровею... если ты со мной, то обязательно выздоровею... Мы уйдём за лысую гору... Там новый мир... И начнём жизнь богатых купцов... Всегда мечтал... Потом вернёмся за другими сокровищами...
Агнешку будто бросили в холодный омут.
-- А как же твой спаситель, Миклош?
-- Убьём его, чтобы не поплёлся следом... Или сам не начал искать ценности... Дай свой кинжал... Стрелы с колчаном и копьё я потерял. Кинжал тоже.
Агнешка сжала пальцы в кулак с такой силой, что ногти до крови впились в кожу.
-- Как ты уцелел в тумане? -- только и спросила она.
-- Я увидел, что он идёт языком с горы... побежал в сторону... Еле успел уклониться. И упал. Очнулся уже здесь, в логове этого... дикаря, -- ответил Богдан, пытаясь приподняться и морщась от боли.
-- А Рувев? Он же ждал тебя у берега? -- Агнешка уже закипала от злости.
-- А что я мог сделать?.. Нужно было спасаться... -- спокойно, будто речь шла не о жизни и смерти, а о хозяйственных делах, сказал Богдан.
-- Но ты мог предупредить его! Вы бы быстро переплыли реку! И укрылись в домах! -- Голос Агнешки зазвенел.
-- А вдруг бы не успел? Нет, моя Богданиха, я всё сделал верно. Ты же знаешь закон жизни... кому-то не повезёт... А кто-то будет в выигрыше... мы с тобой в выигрыше!..
Агнешка нагнулась к Богдану и, почти касаясь его льняных волос, пахших дымом и чем-то прогорклым, прошептала ему в ухо:
-- Ты тоже знаешь мою тайну: я вижу тех, кто приходит вместе с туманом. Вижу тех, кто не в выигрыше! Вчера это был Рувев с беременной женой. И она потянулась ко мне, словно попросила помощи!.. И теперь я знаю, как помочь хотя бы другим людям.
-- Нам-то какое дело до других?.. Что-то раньше ты о них не думала... когда строила со мной лодку. Сбежать хотела... Забудь про других... моя Богданиха...
Агнешка поднялась и сказала:
-- Я не твоя Богданиха. Больше не называй меня так!
-- Что ты задумала?.. -- с опаской спросил Богдан.
-- Миклош рассказал мне, почему на эти земли пришёл Красный туман. Из-за предательства, воровства и убийства. Я думаю, все эти сокровища нужно вернуть убитому жрецу, сбросить их в пропасть, где он погиб. А потом мы втроём -- ты, я и Миклош -- вернёмся в поселище, расскажем людям правду, -- твёрдо сказала Агнешка.
Лицо Богдана исказилось, но он ничего не сказал. Просто отвернулся и вроде заснул. Но Агнешка по его дыханию почувствовала: он не спит. Она на очаге вскипятила для Богданы отвар дурман-травы. Подумала и бросила в него ещё щепотку. Оставила остывать.
-- Смотри, я нашёл твои вещи и травы! -- раздался голос Миклоша у входа в пещеру.
Агнешка вышла наружу. Миклош стоял с мешками такой счастливый, будто тоже нашёл сокровища. Агнешке стало жалко этого простака, которого Богдан в мыслях обрёк на смерть. В вечерних светлых сумерках, любовно перебирая каждую травку, она рассказала о целебных свойствах растений. Миклош радостно кивал ей или крутил удивлённо головой. Потом он взял раскрашенную дощечку и спросил:
-- А это, наверное, изображение твоей мамы? У меня тоже есть такие, но они остались в старом доме.
-- Где ты увидел изображение? Это просто дощечка, называется Светлый Лик. Солнце с глазами. Мама ему молилась. И сунула зачем-то мне в дорогу.
-- Прости, мне почудилось... -- ответил Миклош. -- Подумал, что раз похожа на тебя, значит, твоя мама.
Агнешка рассмеялась. Правду сказал Богдан, Миклош сущий дикарь.
Он развёл у входа в пещеру костёр, вынес чугунок с утренним варевом и подогрел его. Агнешка невольно сморщилась: какая противная эта дикая капуста! Они похлебали целебной горечи, Агнешка тщательно пережевала волокнистую гущу. И вскоре стала зевать, как и Миклош. Пора ложиться спать.
-- Я принёс ещё сухой травы. Сделаю тебе, Богданиха, мягкое ложе. Завтра попробуем сварить Богдану питьё для хорошего дыхания из твоих корешков, -- сказал дикарь.
-- Я не Богданиха! -- рассердилась Агнешка. -- Нас никто не объявлял мужем и женой. Зови меня Агнешкой, как звали в семье.
Несмотря на темень, она заметила белозубую улыбку дикаря. И подивилась: что это так его обрадовало?
Богдан уже похрапывал. Он почти сполз с сена, будто бы попытался встать, но не смог.
-- Смотри-ка, а твой Богдан уже стал ворочаться! -- сказал Миклош и закинул ноги раненого на кучу сена. -- Не станем его будить, сон -- это тоже лекарство.
Агнешка провалилась в забытье, как в пропасть. Только почувствовала, что кто-то теребит её пояс. Но тут же потерялась в бездонной глубине, где были только полёт и тьма.
Проснулась поздно, когда полдневные лучи высветили пещеру. Раздался стон. Наверное, это страдает Богдан. Ничего, потерпит: темнота становится непроглядной перед рассветом, самые мучительные боли захлёстывают человека перед началом выздоровления.
Но это простонал Миклош, лежавший на правом боку, при попытке подняться. На его спине в том месте, куда бьют, пытаясь попасть в сердце, алело громадное пятно. Раз не убили, значит, рука оказалась слабой, а глаз неверным...
Агнешка схватилась за пояс: ножны были пустыми. Смотреть, как там Богдан, не было нужды. Хитрец явно притворился более немощным, чем был. Подлил им в суп своего отвара и скрылся. Но ноги его и в самом деле переломаны, так что далеко уползти он не сможет.
Миклош снова застонал сквозь сжатые зубы, но встал. Агнешка сказала:
-- Зачем подскочил? Ложись, я присыплю рану тысячелистником и привяжу повязку с подорожником.
-- Нужно отыскать его. Расшибётся ещё раз, только насмерть, -- сказал Миклош.
Агнешка подошла к дикарю и заглянула ему в глаза. Странный этот Миклош. Его пытались убить, а он думает совсем не о мести. Но снова попросила:
Через некоторое время они взяли верёвки и отправились за беглецом. Агнешка прихватила лопату, а на вопросительный взгляд Миклоша сурово сдвинула брови.
Богдан отыскался скоро. Он действительно расшибся, но умер от утопления. Упал головой в расщелину с водой и не смог выбраться. Но мешок из руки не выпустил.
Миклош, морщась от боли, вытащил его за ноги, бережно перевернул и, похоже, опечалился.
-- Ты какой-то дурковатый, Миклош, -- сказала Агнешка, в груди которой вместо боли смешались обида и негодование. -- Как будто жалеешь предателя, который убил бы тебя, если бы не его слабость.
-- Зато он не тронул тебя... -- ответил Миклош.
-- Меня не тронул?! Ха! -- зло рассмеялась Агнешка. -- Да он просто понадеялся, что я увижу твоё бездыханное тело, испугаюсь, стану метаться и в конце концов отправлюсь за ним. Без помощи ему отсюда не выбраться. Вот и не убил.
-- Может, любил сильно. -- Голос Миклоша дрогнул.
-- Любил, пока я была самой видной девкой в поселище. А потом ещё больше полюбил сокровища. Ты сам-то почему их не искал? -- спросила Агнешка.
-- Так они, наверное, прокляты! -- воскликнул Миклош. -- Да и зачем они мне здесь? Я брошенные лопаты, мотыги, чугунки подбирал. Ещё одежду. Сокровища имеют цену только тогда, когда кругом люди. Они выделяют владельца среди них. Перед кем мне хвалиться?
-- Дикарь... -- покачала головой Агнешка. -- Связанный привычками и не способный оторваться от них. При чём здесь ценности? Попытайся понять: Красный туман пришёл, когда жреца лишили его сокровищ, убили соотечественников. Значит, нужно вернуть хотя бы его вещи. Возможно, люди получат прощение и избавление от Красного тумана.
-- Какой же я дурень в твоих глазах, -- огорчился Миклош, как будто в мире не было ничего более печального.
-- Каждый человек в чём-то дурень, а в чём-то мудрец, -- сказала Агнешка. -- Веди меня к той пропасти. И учти: таких лесов и скал возле поселища нет. Так что ты сейчас самый умный и важный.
Она сунула в ножны украденный кинжал, взяла лопату и стала долбить каменистую землю, чтобы зарыть Богдана. Миклош сунулся было помочь, но Агнешка сказала:
-- Понимаю твоё горе, -- пробормотал Миклош. -- Своего чужим хоронить не дозволено...
-- Да ничего ты не понимаешь, -- рассерженно перебила его Агнешка. -- Тебе левую руку и силы беречь нужно.
Оставив позади могилу, они пошли к лесу, который поднимался к серым камням лысой горы. А среди них чернел провал, как громадная пасть.
Как ни сильна была привычная к тяжкой работе Агнешка, скоро она едва переставляла ноги, которые то путались в папоротниках, то запинались о корни и камни. Миклош перевязал верёвкой её талию, намотал на слабую левую руку излишки и перепоясался сам. И почти потянул Агнешку за собой.
Через некоторое время она увидела, что повязка Миклоша совсем промокла от крови.
-- Стой! -- сказала Агнешка. -- Я отвяжусь и попытаюсь подниматься сама. Твоя рана лишит тебя сил.
Миклош повернулся к ней. Он будто попал под дождь: мокрые кудри прилипли ко лбу, с густых бровей и ресниц, которым позавидовали бы девки, капал пот. Но под усами блестела улыбка:
-- Ты не права. У меня словно прибыло сил.
-- Почему?! -- изумилась Агнешка. -- Не пытайся меня обдурить: я всё знаю про раны и умею их лечить.
-- Мы связаны... пусть пока верёвкой. И от этого я чувствую себя сильнее!
"Бредит от боли", -- решила Агнешка.
А потом поняла, что слова дикаря подняли ей настроение. Да ещё почему-то сладко защемило сердце.
Дикарь, подтягивая её за собой, заикаясь, шумно переводя дыхание и надолго замолкая, стал рассказывать ей о целебных горных травах, которых нет больше нигде в мире.
Агнешка хотела было заставить его замолчать, но заслушалась. Её не оставляла мысль: уже не отвлекает ли её дикарь от трудностей пути? В поселище между мужчинами и женщинами были другие отношения, основанные на обычаях: каждый выполняет свою работу -- на женщинах дом, скот, огороды и поля; на мужчинах -- все решения о жизни общины, охота на степную дичь, строительство, заготовка дров. И ни один муж никогда не коснётся мотыги, не покачает люльку, не станет развлекать жену. Поэтому Агнешка совсем запуталась в мыслях о Миклоше.
Лес кончился, остались одни камни. Агнешка почувствовала смрадное дыхание бездны.
-- А вот и каменный воск, самое сильное лекарство на свете! -- воскликнул Миклош.
-- Где? -- Встрепенулась Агнешка, повернулась и шагнула в сторону.
Из-под её ног посыпались камни, и она полетела в пропасть.
Верёвка так резанула её спину и живот, что Агнешке показалось: она сейчас развалится на половины. Но падение остановилось.
Агнешка посмотрела наверх: Миклош успел захлестнуть свою часть верёвки вокруг камня и, синий от натуги, удержал её.
-- Агнешка!.. -- крикнул он. -- Одной рукой мне не поднять тебя! Слушай: сейчас я спрыгну. Я тяжелее, и ты взлетишь вверх. Сразу хватай кинжал и режь верёвку. Пройдёшь ещё немного, увидишь каменный колодец. Туда и бросай мешок! Всё, держать уже невмочь!
-- Не смей! -- заорала Агнешка, в один миг осознав, что ей не нужна жизнь, если в ней не будет этого дикаря.
Боль от верёвки показалась пустяком по сравнению с мукой, от которой зашлось сердце.
-- Женщина! Останови туман! -- грозно рявкнул Миклош, застонал от напряжения и боли, всем телом налегая на верёвку.
Агнешка почувствовала, что поднялась повыше. Закусила губы, чтобы не завыть от горя, вытащила кинжал. Миклош заорал, ещё вытянул верёвку и бросился вниз головой в бездну.
Мощная сила рванула Агнешку вверх. Она расшибла бок, руку и голову о камень, но смогла одновременно с ударом перерезать верёвку. Отдышалась, подождала, пока перед глазами перестанут мелькать чёрные мушки. На четвереньках подползла к проклятому мешку. Поднялась, но не смогла идти дальше. Она должна... должна...
Наклонилась над обрывом и увидела распластанное тело Миклоша на каменном уступе, который находился гораздо ниже того места, где она зависла на верёвке.
-- Выброшу мешок и спрыгну к нему, -- решила она.
Но вдруг издала радостный крик: сквозь кровь и слёзы Агнешка увидела, что выступ, на котором лежал Миклош, продолжался узкой лентой и уходил в расщелину. А уж по ней можно подняться вверх. Теперь нужно, чтобы дикарь очнулся... если он жив.
Пошатываясь и подгоняя себя криками "Миклош! Миклош!", Агнешка добрела до чёрной дыры колодца. В невообразимой глубине шевелилась красная муть. Она словно вскипала и... звала к себе. Только Агнешка почему-то оказалась нечувствительной к этому зову.
Она швырнула в колодец мешок, поклонилась. Охнула от дикой боли в спине и сказала: "Прости, иноземный жрец... Простите все, кого я оставляю внизу". Развернулась, запнулась о громадную кость. Человеческих останков она никогда не видела, похоронами в поселище занимались мужчины. Но эти не походили на кости скотины. Огляделась: таких же было много кругом. Похоже, воины правителя отрубили темнокожим гигантам головы... Агнешка бережно подняла всё, что смогла заметить, и бросила в каменный колодец. Она рыдала, но не от жалости к иноземцам, а от мысли, что упускает время для спасения любимого дикаря. Но поступить иначе не могла. Работала, пока сама не повалилась ничком на землю. Потом поднялась и вновь под бешеный стук сердца побрела к расщелине. Она спускалась и не понимала, как ей удавалось не сорваться, прижималась к валунам, как к материнскому боку, срывала ногти о края камней, ползла по узкому выступу...
Очнулась лишь тогда, когда коснулась курчавой макушки, которая стала красной.
Миклош открыл глаза, но не увидел ни синего неба, ни серой стены ущелья, ни Агнешки. Его тело было недвижным, а дыхание редким и неглубоким. Сердце билось всё медленнее.
-- Здравствуй, любый мой, единый мой навеки, -- прошептала Агнешка.
-- Здрав... ствуй... Микло... шиха... -- едва шевеля губами, ответил дикарь.
-- Спасибо за новое имя и новую судьбу, -- ответила, согласно обряду её поселища, Агнешка. -- Я войду в твой дом, наполню его любовью и верностью до конца жизни.
Но дикарь не произнёс ответных слов. Может, он их просто не знал. Но, скорее всего, уходил туда, где слова не нужны. Агнешка расстегнула его широкий пояс, чтобы ничто не помешало последнему дыханию Миклоша. И нашла раскрашенную дощечку.
-- А вот и свидетель нашему союзу.
Первый поцелуй склеил их губы кровью. Свежий ветер принёс венчальную белизну облаков, а рокот из глубин пропасти торжественно провозгласил единение в жизни и смерти.
Гора затряслась. Агнешка почувствовала, что сейчас произойдёт что-то страшное. Наверное, случится обвал. Ну и пусть. Она выполнит обещание, данное Миклошу. Их домом станут каменные недра. Ей всё равно, что будет здесь, в далёком поселище...
Всё равно?! Нет уж, люди должны узнать о Миклоше. Вспомнить, к чему приводит злодейство и жадность. И узнать, каким должен быть настоящий человек.
Агнешка огладила и обцеловала застывшее и налившееся восковой белизной лицо своего мужа. Их домом станет новый мир, а не подземный. И она наполнит его любовью и верностью. И правдой.
Она поползла по вздрагивавшей каменной ленте к расщелине.
Люди в поселище испугались содроганий земли и отдалённого грохота за рекой, попрятались в своих домах. А когда всё успокоилось, вылезли из жилищ и не увидели лысой горы. Река изменила своё русло и быстро очистилась от мусора и глиняной мути.
Красный туман больше не появлялся. Минул год, пока люди отважились переплыть на другой берег. Возле громадного озера, которым стала лысая гора, они нашли хромую отшельницу. Её лицо, руки и ноги покрывали шрамы от заживших ран. Она назвалась Миклошихой и рассказала им настоящую историю гибели торгового города и освобождения мира от Красного тумана. Стала лечить хворых и ущербных, ухаживать за престарелыми, которых переправляли к ней через реку. Увы, среди них не оказалось Улашихи.
В шалаше отшельницы над входом висела дощечка со следами краски. На утренней и вечерней заре Миклошиха брала её с собой к озеру и долго стояла над водами. Любопытные подслушали, что она шепчет. Отшельница у кого-то горячо просила прощения.