17. Я работаю в Южной Калифорнии и в 7:30 утра по их времени провожу телефонную конференцию с людьми с восточного побережья. Я вошел в наше офисное здание в 3:30 по местному времени, с затуманенным взглядом и еле волоча ноги. Я хотел нажать кнопку 9 на лифте, но вместо этого нажал кнопку 7, вышел из лифта и открыл дверь строящегося офиса. До сих пор не понимаю, почему мой ключ сработал.

Я вошёл в совершенно тёмный офис. Доводчик был установлен, но ручка изнутри отсутствовала, и дверь захлопнулась. Я пошарил в поисках выключателя, но его не было, и я не особо запаниковал, просто подождал, пока глаза привыкнут к слабому свету, проникающему через окна. Наконец, мои глаза привыкли, и я заметил парня напротив, который просто смотрел на меня. Это меня напугало до чертиков: в округе было много бездомных, и я подумал, что один из них пробрался внутрь, и меня вот-вот ограбят. Я спросил его, что он тут делает, а он молчал, и я чувствовал, как у меня поднимается давление.

Я сделал шаг к нему, он шагнул ко мне, и тут я потерял самообладание. Я впал в панику, готов был сорвать дверь с петель, если придётся. Но я упал на какие-то строительные материалы, ударился головой о бетонный пол и потерял сознание. Не знаю, сколько я пролежал без сознания, но очнулся в луже собственной крови, когда на работу вышли строители. И в итоге оказалось, что бездомный на самом деле был большим зеркалом, и я буквально чуть не перепугался до смерти самого себя. У меня было довольно сильное сотрясение мозга, и мне наложили шесть швов на голову.

18. Когда я работал менеджером бара, мне приходилось какое-то время сидеть одному в тёмном баре после того, как все уходили домой, чтобы сдать отчёты. До того, как я устроился на эту работу, я слышал, что после закрытия там происходили странные вещи, например, звуки передвигаемых стульев и печатания чеков. Но я не верю в это и думал: «Это просто у людей нервишки шалят!» Ну вот, наступила моя первая ночь, когда я задержался допоздна, и всё шло хорошо, как вдруг включилась музыка.

Пульт от музыкальной системы лежал в полутора метрах от меня, и я его не трогал. Играет какая-то странная фолк-музыка, которой точно нет в нашем плейлисте. Я выбежал из офиса, чтобы посмотреть, есть ли там кто-нибудь, и, конечно же, ничего не увидел. В итоге я задержался дольше, чем следовало, потому что постоянно оглядывался.

Подборки, которые вы больше нигде не найдете, можете прочитать на моем канале https://t.me/realhistorys

Мой канал «Клубничный переполох» https://t.me/erosstoris

Мой канал с подборками интересных фактов https://t.me/actualfacts

Мой канал о кошках https://dzen.ru/o_koshkah

Мой канал с переводами рассказов зарубежных писателей https://boosty.to/webstrannik  

Всем удачного дня!

Решиться уйти было нелегко, хотя мысль об этом зрела почти два года. Я не собираюсь говорить название культа — они известны тем, что отслеживают своих диссидентов и используют методы, законные и не очень, чтобы вернуть их обратно. Но можно сказать, что это был крупный производственный культ, и, как я узнала, довольно классического строя.

Мы жили в огороженном местечке посреди “нигде”, окруженные густым лесом, и нас было несколько сотен. Я родилась и выросла там, рожденная рождённая вне брака, по приказу наших старейшин двумя людьми, которые едва могли терпеть друг друга. И я была не единственная такая. За много лет до моего рассказа старейшины составили пары из жителей комплекса, чтобы они зачали детей в одно и то же время. Теперь тут было как минимум сто детей одного возраста и куча ворчливых родителей, воспитывающих их. В некоторых семьях хорошо ладили друг с другом. В нашей так не получалось.

Но, конечно, мои родители любили друг друга, как и все остальные любили друг друга. Это не была любовь как чувство, а скорее общественное соглашение, которое стыдило тех, кто сопротивлялся; тех, кто проявлял какие-либо чувства, кроме покорности. Они называли это Истинной Любовью, и, вроде как, она пронизывала все и всех.

Мне было около тринадцати, когда “покорный фасад” нашей семьи дал первую трещину. Однажды, поздно ночью, мой отец пронес алкоголь в наш дом и напился — серьезное преступление; если бы его поймали — последовало бы суровое наказание. Но, думаю, ему было все равно, и по мере того как он пил и пил, его сдержанность таяла, а жгучий гнев, который рос в нем, подавляемый много лет, наконец, потребовал выхода.

Он начал кричать на мою маму, всячески обзывая ее. Говорил, что из-за нее его жизнь такая пресная и невыносимая. Что он никогда по-настоящему не любил ее, и с годами она только становилась все хуже и уродливее в его глазах. Что я была ошибкой.

Она не отвечала, но это только раззадоривало его. А потом он начал ее бить.

Я не видела отца некоторое время после этого, но ущерб от его поведения был значительный как для мамы, так и для меня. Даже через две недели после того, как маму выписали из больницы, ее лицо было темным и опухшим, а несколько кровавых пластырей закрывали порезы на ее коже. Что касается меня, я увидела, что Истинная Любовь не была реальна. Она не была постоянной. Хотя у нее могли быть добрые намерения, она была просто насаждена всем здесь. Образ истины, как постеры, наклеенные на стены: ложный Бог.

Теперь вы имеете представление о том, где я выросла. Эта секта — все, что я когда-либо знала. Для меня этот мир и слова старейшин были истиной в последней инстанции. Но, даже учитывая это, сомнение подтачивало уверенность в Истинной Любви, и отчетливое чувство, что что-то не так, начало овладевать мной. Это вызывало кошмарное чувство стыда и страха, а мои попытки делать вид, что все в порядке, только усугубляли ситуацию.

С тех пор я постоянно начала замечать ссоры и внутренние конфликты, мимо которых раньше спокойно проходила, считая их признаком нормальности. А еще… если все было так хорошо, почему наш дом не мог отапливаться всю ночь? Почему мы ели одно и то же каждый день? И почему старейшины решали все, хотя их решения делали других несчастными? Мысль о том, что все это как-то неправильно, закралась в мою голову, и чем больше я об этом думала, тем сильнее становилось чувство искаженности.

Я хорошо это скрывала. Моим родителям не было до меня дела. Никто из них не хотел моего рождения, поэтому мое воспитание происходило с минимальными требованиями. Я была просто побочным продуктом Истинной Любви, предписанной старейшинами. Поэтому, пока я выполняла свои обязанности в поселении, им было все равно, что я делала, как себя чувствовала или о чем думала. Остальные были слишком заняты работой или своими проблемами, чтобы проверять, как у меня дела.

Мысль о том, чтобы уйти, однажды неожиданно пришла мне в голову, и это напугало меня. Это была одна из худших вещей, о которых можно было подумать. Нас воспитывали, будто наше поселение — рай, а остальной мир — ад, и ты был бы вечно обречен (и крайне глуп), если решишься уйти. Но мысль была там, в глубине сознания, опасная и сладкая, и не отпускала.

Постепенно я привыкла к этой мысли. Хотя сначала это было ужасно и вызывало страх, вскоре она стала знакомой. Ее сила крепла с каждым днем, и вскоре за ней последовала другая мысль: “Я уйду.”

Как только я приняла решение, то осталось лишь решить практические вопросы. Хотя я не имела представления о том, что меня ждет во внешнем мире, я знала, как работает наш комплекс, и на этом решила строить свой план.

Через несколько месяцев должно было состояться великое ритуальное событие, нечто легендарное, о чем все всегда говорили, но что казалось скорее сказкой, чем чем-то реальным. Но дата события все равно приближалась, и, поскольку все должны были присутствовать, это был мой лучший шанс уйти незамеченной, получив какую-то фору, пока все были заняты.

На протяжении недель, предшествующих ритуалу, у нас было несколько собраний для детей, на которых я узнала достаточно информации, чтобы рассчитать точное место, где меня могут поймать с наименьшей вероятностью, пока я буду перелезать забор, окружающий комплекс. Нам не говорили, что это будет за ритуал, только то, что мы получим шикарный ужин во время него, и, в целом, нам просто нужно прийти вовремя.

Самой сложной частью было вести себя как обычно, не выдавая нервозности и предвкушения. Каждый раз, когда я открывала рот, я боялась закричать: “Я УЙДУ В ДЕНЬ ВЕЛИКОГО РИТУАЛА!” Но, к счастью, ничего подобного не произошло. Все были так заняты подготовкой поселения к ритуалу, что никто и не заметил, что я веду себя слегка иначе.

Накануне ритуала я собрала небольшую кожаную сумку с одеждой, бутылкой воды и баллончиком антиперспиранта и спрятала ее под кроватью. Все тут жили довольно скромно, так что это все, что я могла утаить, не привлекая внимания. Я не сомкнула глаз; сумка жгла мне руки, а волнение поддерживало постоянный поток хаотичных мыслей, заполняя мой разум и готовя его к любым возможным ситуациям.

Ритуал должен был начаться после заката, поэтому я провела день как обычно. Если бы я не была такой уставшей от бессонной ночи, уверена, кто-то бы заметил, что со мной что-то не так. Я была ужасно взволнована. И напугана. Напугана больше, чем когда-либо прежде.

Начали опускаться сумерки, и люди собрались вокруг центральной площади комплекса. Мы все сгруппировались по своим семьям, оставляя между собой десять футов расстояния, образуя длинный и широкий полукруг вокруг импровизированной сцены, как будто мы выстраивались в очередь к ней. Я стояла с родителями, которые выглядели более серьезными, чем я когда-либо видела их раньше, и мы молча смотрели на сцену.

Старейшинам понадобилось пятнадцать минут, чтобы добраться до сцены. Один из них, лидер, постучал по микрофону, и гигантские колонки завизжали в оглушающей обратной связи. Кто-то убавил громкость, и старейшина продолжил, его коллеги расположились на сцене за ним, также образуя полукруг.

Речь была скучной, как и большинство речей, произносимых старейшинами. Учитывая мои новые открытия и мысли, их бред об Истинной Любви, нашей силе и Едином Истинном Боге звучал еще более заезженно, чем обычно. Я перестала слушать и начала осматривать окрестности, в моих венах стал понемногу закипать адреналин. Я наконец собиралась сбежать.

Наша семья находилась на самой внешней линии людей, так что мне оставалось только дождаться подходящего момента и незаметно ускользнуть. Некоторые дети уже начали бродить вокруг; речь старейшин была недостаточно интересной, чтобы удержать их внимание. Это было странно: все взрослые так внимательно смотрели и слушали, а мы, дети, могли делать что угодно. Мы обычно никогда не могли себе позволить такое поведение. Что-то было не так, но это совпадало с моим планом, так что мне было неважно.

Я оглядывалась и ждала своего шанса, но потом старейшины сказали что-то, и мой отец повернулся ко мне, заставив меня вздрогнуть.

— Скажи “прощай” своей матери, — сказал он мне. Его лицо дергалось, как будто он больше обычного старался сохранить свое фирменное серьезное выражение.

— Эээ… Прощай, мама, — проговорила я, повернувшись к ней, зная, что приказы моего отца всегда должны исполняться — и лучше не спорить.

Это сбило меня с толку; его слова были неожиданны, и я не могла сосредоточиться одновременно и на отслеживании ритуала, и на побеге. Все остальные дети тоже прощались со своими мамами, некоторые даже обнимали их. Никто из нас, похоже, не понимал, что происходит, но родители, должно быть, знали что-то, потому что я слышала, как некоторые из старших парней-отцов плакали. Плакать не входило в понятие Истинной Любви, и это еще больше сбивало меня с толку. Глубокое тревожное чувство поселилось в моем животе, утягивая меня в темный водоворот.

“Черт, неужели я упустила свой шанс?” — подумала я, надеясь изо всех сил, что это не так.

— Теперь откройте их сердца! Откройте их истинную любовь к нашим детям, братья мои! Смотрите в глаза своих матерей, дети! Они благословляют вас Истинной Любовью! — закричал старейшина в микрофон.

Все женщины на площади встали на колени и склонили головы. Издалека послышались крики. Отец прервал мои мысли, схватив меня за голову и повернув к себе. В нескольких футах от меня моя мама тоже стояла на коленях, как и все остальные. «Ты должна это видеть», — сказал он, — «и не отворачивайся».

Взглянув на меня и убедившись, что я наблюдаю, он подошел к маме и схватил ее за волосы, обвив ее длинный хвост вокруг кулака. «Во имя Единого Истинного Бога», — сказал он и начал тянуть.

Мама закричала от боли, а он уперся пятками в сухую землю, поднимая пыль в воздух, и тянул изо всех сил. Сначала ничего не происходило, но вдруг у основания черепа мамы образовалась красная трещина. Быстро она начала ползти вширь, разрывая кожу головы на две части.

Теперь крики раздавались повсюду — оглушительные и будто адские. Как только первая трещина расширилась, моему отцу не нужно было тянуть так сильно. Он резко вздохнул и на мгновение расслабил руки, а затем вернулся к тянущему движению с новой энергией. Ее кожа начала сползать, как шкурка с авокадо. Ярко-красная кровь и частички плоти вырывались из поврежденных вен, потоки медленно стекали по ее черепу — слепяще-белому в этих сумерках, как его ярость, когда он чуть не убил ее тем вечером.

Отец чуть рычал, продолжая это жуткое действо, и как только верх черепа мамы полностью обнажился, он потянул в последний раз, полностью отрывая кожу от ее головы. Неаккуратно оборванные края свисали над ушами и лицом. Я огляделась и увидела, что тот же процесс происходит со всеми другими женщинами. Некоторые уже закончили, некоторые все еще были в процессе. Мужчины порыкивали от напряжения, упираясь в землю, женщины кричали в агонии. А мы, дети, не могли ничего сделать. Просто замерли на месте, остолбеневшие от ужаса и слишком напуганные, чтобы что-либо предпринять.

Я начала слышать тупое постукивание, за которым следовал треск, похожий на треск разбивающейся яичной скорлупы. Снова взглянув на своих родителей, я едва их узнала. Мама была покрыта кровью и тихо всхлипывала. Отец стоял над ней с молотком в руке, постукивая им по ее обнаженному черепу и держа ее голову второй рукой, чтобы она не дергалась. После каждого осторожного удара он пальцами аккуратно выбирал маленькие кусочки черепной кости и бросал их на землю рядом со мной. По его лицу тек пот, глаза были широко открыты и зафиксированы на точке ударов, полные решимости закончить начатое.

После того как крупный кусок кости упал на землю, он отступил на шаг и осмотрел свою работу, словно скульптор, отступающий назад, чтобы увидеть целое. Казалось, он был доволен. Отец поманил меня к себе, приказывая подойти. Хотя находиться рядом с ним было последним, чего я хотела сейчас, я знала, что неповиновение его приказам разрушит любую возможность побега, которая у меня все еще оставалась. Я собралась с силами, как всегда, и подошла к нему.

Он протянул мне серебряную ложку, украшенную странными символами. Я никогда не видела такой роскошной ложки; обычно мы просто ели нержавеющими стальными ложками, которые использовались на протяжении всей моей недолгой пока жизни. Я уставилась на ее изящные контуры и странные символы, но он прервал мои мысли, схватив меня за запястье и сказав: «Ешь».

— Что?.. — спросила я.

— Я дал тебе многое, а твоя мать отдает тебе последнее. Теперь ешь, — ответил он.

Это был приказ, а приказы всегда выполнялись. Хотя я все еще не была уверена, что мне нужно делать, я подняла ложку и посмотрела на него с недоумением, надеясь, что он не разозлится. Он тяжело вздохнул и схватил меня за плечи, подтолкнув и заставив встать над мамой.

— Ешь! — крикнул он, голосом полным раздражения..

Я посмотрела вниз и увидела отверстие, выбитое отцом. Грубые, острые края черепа образовали сосуд, внутри которого находились червивые струны мозга, слабо пульсирующие, потоки крови стекали в разные стороны.

— Мама? — спросила я, наклонив голову, чтобы взглянуть на ее лицо.

— Она уже не здесь. Теперь ешь, пока не стало слишком поздно, — сказал отец, поднимая мне голову обратно.

Я осторожно вонзила ложку в дыру на поверхности мозга и попыталась выскоблить как можно меньший кусочек. Мама снова закричала, но она стояла неподвижно, сдерживая свою агонию. Отец пока не орал на меня, так что я понимала, что делаю именно то, что он хочет.

Это потребовало значительных усилий, но мне удалось вытащить кусочек мозга мамы размером с улитку. Когда я посмотрела на этот кусочек, слегка покачивающийся на середине ложки, я задумалась, какие воспоминания и идеи он содержит; какую часть мамы я собиралась съесть?

— Ешь это! Прямо сейчас! — закричал отец, уже серьезно разозлившись.

Я засунула ложку в рот и попыталась сразу проглотить, но кусочек застрял у меня в горле. Рвотный позыв, за которым последовала небольшая лужица желудочного сока, вытолкнул его обратно в ложку. Быстрый взгляд на ярость в глазах отца заставил меня проглотить свою собственную рвоту вместе с кусочком мозга; я знала, что он достиг того же состояния, в котором был той ночью с мамой. Мне было интересно, был ли его гнев таким же сильным, когда он был трезв; бьет ли он с большей или меньшей точностью и силой.

— Хорошо. Продолжай, — сказал он одобрительно, когда я проглотила содержимое.

Я отламывала еще кусочки, сначала пытаясь спасти маму от агонии, но это оказалось бесполезным. Она больше не кричала, и с каждым моим укусом она становилась все более вялой, ее тело лениво покачивалось, пока я поглощала все, чем она являлась и когда-либо была. У меня уже ныли челюсти от жевания жестковатых склизких кусков. Слизь и кровь стекали по моему подбородку. Я бросила взгляд вниз, увидев, что изо рта мамы потекли слюни. Она все еще была жива, но все, чем она была, навсегда исчезло. Смотреть вниз стало невыносимо, поэтому, жуя каждый кусок, я бросала взгляды на других.

Большинство криков прекратилось, и шум напоминал мне столовую во время обеденного часа, но без гудения разговоров. Все остальные дети тоже ели. Некоторые женщины уже упали на землю, вялые и неподвижные, но мы продолжали есть, каждый отец следил за тем, чтобы его ребенок вонзал ложку в мозг своей матери. Я слышала, как кто-то давится и жует. Вокруг раздавался хруст и чавканье, пока все дети поглощали “изысканный” обед, который обещали старейшины.

Наш пир был прерван громким гудком, раздавшимся вдалеке. Все мужчины упали на землю, прижав лица к земле и держась за затылки, как будто собиралась взорваться бомба. «Это мой шанс», — подумала я, надеясь, что это удачное совпадение. Я огляделась и направилась к нашему зданию, стараясь делать шаги тихо, двигаясь трусцой. Никто не следовал за мной. Мужчины молчали, женщины были почти все мертвы, дети начали перешептываться.

Вбежав внутрь, я схватила свою сумку, собранную ранее. Мое сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот разорвется. Вдруг из моего горла вырвался сильный сдавленный звук, за которым последовал поток рвоты, разлетевшийся по полу. Это выглядело примерно как те дешевые макароны с сыром из продуктового магазина, которые я ела несколько раз.

Когда я вышла на улицу и быстро направилась к забору, я увидела что-то вдалеке, что заставило меня замереть и вглядеться внимательнее.

Мне следовало бежать. Мне не следовало смотреть.

На другой стороне комплекса, за забором, что-то выходило из густого леса. Это выглядело как животное, только оно было выше любых зданий, которые у нас были, почти наравне с деревьями. Огромные, щупальцеобразные руки выступали из его мускулистого тела, и казалось, что оно держится ногах-копытах, как лошадь.

Раздался громкий визг, который заглушил все остальные звуки вокруг меня, и я поняла, что это было то самое существо, о котором постоянно твердили старейшины. Оно рвануло к поселению и перепрыгнуло забор. Я начала бежать в противоположном направлении. Казалось, что существо увидело меня, но, оглянувшись, я увидела, что оно остановилось рядом со “сценой” и медленно двигалось среди толпы людей, как будто пыталось что-то найти.

Я быстро добралась до забора и нашла точное место, где провода были разорваны, оставив дыру, достаточную, чтобы я могла выскользнуть. Я побежала к лесу, и, когда добралась до него, обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на комплекс.

Вдалеке существо стояло между детьми и поваленными женщинами. Его глаза были темно-красными, размером с луну, и я почувствовала, как оно смотрит на меня. Я не знаю, как оно могло видеть меня с такого расстояния, и, возможно, оно и не могло, но его взгляд превратил мои ноги в желе, а животный страх пронзил мой позвоночник. Оно хотело меня. Я чувствовала это. И тогда я поняла, что это было.

Единственный Истинный Бог.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Хаосит-затейник специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

В это время он отпускал замечания о том, как «быстро он их израсходует» и что ему «нужен САМЫЙ БОЛЬШОЙ размер». Я взял презервативы, которые он хотел, вернулся к кассе и пробил их, чтобы эти ребята могли убраться из моего магазина. После того, как они заплатили, я услышал, как один из них показал на упаковки презервативов и сказал другому: «Может, нам стоит опробовать их на нем?» Они засмеялись и ушли. Я почувствовал, как побледнел. Мне действительно стало не по себе от таких шуток.

14. В отеле, наблюдая за камерой, я увидел, как что-то прыгает по экрану. Вышел проверить, но там ничего не было. Посмотрел на экран и увидел снова какое-то непонятное движение. Это продолжалось неделю. Я поговорил со своим сменщиком, и он сказал, что видел то же самое, только реже. Дошло до того, что я стал внимательно смотреть, и как только что-то видел, то выбегал из кабинета, чтобы это поймать. Я подумал, что это лягушка, которая залезла внутрь. Нет, это был мышонок. Мне пришлось придумать новый план, потому что у меня была чашка, чтобы поймать лягушку… в итоге пришлось вымести мыша на улицу метлой.

Я до сих пор смотрю на камеры, чтобы увидеть, как по экрану бегают мыши и крысы. Тогда меня это до смерти напугало, но мы все смеёмся над этим до сих пор.

15. Я работал в ночную смену в компании, занимающейся охранными сигнализациями. С 19:00 до 7:00, я в комнате один, вынужден реагировать на срабатывание сигнализации. Просто ужасная работа. Офис нашей компании находился над гаражом и складом.

Однажды ночью разразилась сильная буря, и электричество отключилось. Включился резервный генератор. В тот день я узнал, что резервный генератор находится в гараже подо мной, а выхлопная система, по-видимому, неисправна. Моя комната начала заполняться выхлопными газами дизельного двигателя.

Окон в комнате нет. Единственная дверь — на лестничную клетку, но ее открытие ничего не дало. У меня начинает болеть голова от выхлопных газов.

Я пытался дозвониться до владельца – ответа нет. Я пытался дозвониться до управляющего – ответа нет. Мне удалось дозвониться до человека, который должен был сменить меня, и рассказать ему, что случилось. Я сказал, что уйду через несколько минут, потому что мне платят недостаточно, чтобы умирать здесь. Если хотите рискнуть и набрать часы, пожалуйста.

Он попросил меня подождать, пока он не придёт. Я подождал. Я просто стоял снаружи на улице.

Подборки, которые вы больше нигде не найдете, можете прочитать на моем канале https://t.me/realhistorys

Мой канал «Клубничный переполох» https://t.me/erosstoris

Мой канал с подборками интересных фактов https://t.me/actualfacts

Мой канал о кошках https://dzen.ru/o_koshkah

Мой канал с переводами рассказов зарубежных писателей https://boosty.to/webstrannik 

Всем удачного дня!

10. Я годами работал один в ночные смены в отелях и встречал немало психов. Однажды ночью я вышел через чёрный ход, и из-за большого кондиционера в конце здания выскочил парень и пошёл в противоположном направлении. Я пошёл за ним, сказав, что ему нужно покинуть территорию. Он ругался на ходу, а я сказал, что вызову полицию, если он не уйдёт. Он ушёл, но постоянно возвращался несколько ночей подряд на велосипеде.

Я предупреждал его ещё несколько раз, но он продолжал посылать меня к черту. Я вызвал полицию. Они выследили его, а затем, чуть позже, поймали на территории. Оказалось, он оставил кое-какие вещи возле кондиционера, включая мачете. Он только что вышел из тюрьмы.

11. Работал ночным инспектором в небольшом отеле, который, по мнению всех мексиканских горничных, был населён призраками из-за многочисленных самоубийств в номерах. Однажды ночью, около двух часов, я работая за компьютером на своем посту, как вдруг мой рабочий стол резко повернулся на целых 45 градусов влево. Стол был тяжелый и устойчивый. Чтобы его сдвинуть, нужно было приложить усилие. Не было никаких причин, чтобы он повернулся сам. Я дико перепугался. Встал и провёл остаток смены в вестибюле.

12. Работаю в воскресную вечернюю смену в технологической компании в офисном парке. Выходные, и после закрытия всё пустует. Я слежу за порядком. Мне нечего делать. И тут кто-то стучится в дверь.

Смотрю на записи с камер – никого. Убеждаю себя, что мне почудилось. Всё повторяется – снова никого. Быстро оглядываю парковку в поисках чего-нибудь, что издаёт этот шум. На парковке никого, кроме моей машины. Стук раздаётся третий раз, и мне, наконец, удаётся определить, откуда он доносится.

Это не дверь, а кабинет коллеги. Этот придурок поставил звук стука в мессенджере, когда приходило сообщение, и включил его через динамики, видимо, чтобы меня подразнить. В понедельник, когда он спросил, не слышал ли я «странные звуки», я сделал вид, что понятия не имею, о чём он.

Подборки, которые вы больше нигде не найдете, можете прочитать на моем канале https://t.me/realhistorys

Мой канал «Клубничный переполох» https://t.me/erosstoris

Мой канал с подборками интересных фактов https://t.me/actualfacts

Мой канал о кошках https://dzen.ru/o_koshkah

Мой канал с переводами рассказов зарубежных писателей https://boosty.to/webstrannik 

Всем удачного дня!

- Дом ить не простой. Нас сюда сселили, когда страну разворовывали, вот кто чего смох унести, сюда и принесли. – почти полушепотом говорила добродушная бабушка. – Еще тут, недавно, Алка с Генкой души Богу отдали. Мотались ведь то по курортам, то по клиникам, за здоровье пеклись, да где ж оно щас это здоровье в гробу то им надено, а? – с горечью в голосе Зинаида Павловна рассказывала недавние события.

- Ой, горе то какое, внучек. Береглись и вот те на, оставили соседку свою, не к кому мне теперь даже сходить, да и ходить то уж тяжело стало. – Зинаида Павловна переживала смерть своих соседей уж через чур бурно. Даже недалекий Федор это понимал.

- Мать, а расскажи, как связаться с кем-то из родни то моей, а то видишь, двоюродных бабушку и дедушку я не застал, хоть с их детьми пообщаться, может про свою семью что-то узнаю, сиротой ведь совсем остался. В такие времена нужно вместе держаться. – Федя, словно телефонный мошенник, вешал жалостливую лапшу на уши.

- Внучек, ну что ты, как и связаться то я ить знаю, но далёко они. По энтому, по телефону они с ними связывались и всё. Счас, дай - ка хоть погляжу, вроде были циферки какие-то, я по ним звонила, когда Гена и Алла почили. Царствие им небеснае. – Зинаида Павловна поднялась из мягкого кресла, а Федя легонько ухватил её под локоть, показывая радушие и участие. Старики падкие на всякое такое, он это знал.

- Ой, спасибо милок. Щас я. – бабка зашуршала руками в недрах комода и выудила оттуда пожелтевшую бумажку с двумя номерами мобильных телефонов. – Вот они, нумера то. Держи. – она обрадованно протянула бумажку Феде. – Ты это, хоть навещай меня, старую, а то скучно мне совсем, тем более раз уж с их кровью родня. Скучаю я по ним. – на миг старуха посмотрела на своё отражение в темном окне, глаза её потухли, а затем она снова, будто вернулась в саму себя и радушно улыбнулась Феде.

Ну и как же тут сдержаться и не взять подельника на легкое дело?

***

Воровство, конечно, дело темное, но зачем мертвым, к примеру, деньги? Разве, что монеты могут пригодиться, чтобы заплатить Харону за перевозку своей бесценной души, но это явно не про нашу родину, где каждый день пустующие и пыльные квартиры пронизывались духом безнадежности и одиночества, когда их хозяева обрели чуть менее комфортные условия посмертного проживания.

Да и Федор с детства не любил работать за гроши. Да и, будем честны, платили ему и вовсе ничего, так, кто подкормит, кто приютит. С учёбой тоже не повезло, затем не повезло с законом, дракой, хулиганством и мелкой статьей, от чего пришлось немного ужаться в свободе действий. Там он и познакомился с Игорем.

Игорь был профессиональным домушником. Ловко срывал замки с петель ломом, кое – где шуршал отмычками, а иногда и вовсе делал слепки ключей, чтобы хозяин и вовсе недопёр до того, что под его надежным замком уже нема сокровищ, а лишь нахальное, оставленное после себя Игорем - ничто. Можно было сказать, что Федя и Гоша крали у богатых и отдавали бедным, но они просто крали, ради себя и своей выгоды.

***

- Мля, да не ссы ты, никто уж там сто лет не живет. Бабка с дедом жили, да померли давно. Я эту квартиру уже два месяца обхаживаю. Никто не приезжал даже, соседей тоже не видно, на ручке вон, смотри, пыль. Дед точно зажиточный был, в частные клиники катались, да по курортам. Мне их соседка с потрохами сдала, даже фотки показывала. – монолог Феди прервал Игорь, который доставал своё барахло. Выпавшая отвертка стукнула об бетонный пол, словно каблук.

- Да не шуми ты.

- Сам не шуми, погоди, дай инструмент достану. Посвети мне. – в кожаном кульке из-под ключей лежали разные отмычки, зубила, разномастные ключи. – Дай – ка этим попробую. – он взял ключ и просунул его в замочную скважину. – Кажись, идёт. Слегка подергав ключом из стороны в сторону, он надавил на ручку и дверь со скрипом подалась вперед.

- Слышь, она чё, не закрыта была? Разведчик, ёптваю. – обратился Игорь к Федору.

- Да вот те крест, закрыта она была. Я че думаешь, не проверял? – насупился тот.

- Склоняюсь ко второму варианту. – язвительно отозвался Игорь. Он потянул старую, но крепкую дверь на себя, и они зашли внутрь.

В квартире витал легкий запах пыли, но как такого пустого аромата безжизненной бетонной коробки не было. Словно тут жили до сих пор. Нос Федора даже улавливал какие-то смутные запахи недавно приготовленной пищи, а Игорю чудились отдаленные ароматы духов и выстиранного белья.

Им обоим приходилось жить как в общагах, так и вовсе проводить время прикрывшись брезентом и чем попало, ночуя в покинутых домах с выбитыми окнами. Они несколько раз были в полностью брошенных жилищах, которые еще не снесли. Без всяких благ – в виде воды и отопления, но там всегда было как-то бездушно и безжизненно, но отнюдь не из-за отсутствия необходимых для жизни коммуникаций.

Эта же квартира всё еще была жива. Словно хозяева незримо были здесь, вот тут и там мелькали тени гонимые лунным светом или зайчиком от дальнего света фар мимо проезжающих машин. Всё было на свои местах и всё это было в таком виде, словно предметами до сих пор кто-то пользовался. Сервант с книгами был полон различных томов ушедших эпох, среди которых затесались цветастые корешки современных авторов. Диван, хоть и кожаный, был в редких морщинах, словно на нём кто-то недавно сидел. Ковер задавал тон всей комнате и уж точно был пропылесошен. Пепельница на столе была полна окурков и кажется в ней даже тлел один из них. Игорь поежился от внезапно возникшего чувства чьего-то присутствия.

- Слушай, Федь, пойдем отсюда, не нравится мне всё это. Тут ведь явно живёт кто-то, неужели ты сам не видишь? - в голосе Игоря возникла легкая дрожь.

- Ты туда глянь. – Федя указал пальцем в сторону складок шторы. Там была чёткая и темная фигура кого-то стоявшего за ней. Словно этот человек своим видом намеренно создавал исходившую от него угрозу. Игорь включил фонарик и посветил в угол, где располагался наблюдатель, но тот тут же исчез. Шторка легонько качнулась. Сглотнув ком подступивший к горлу, Игорь еще раз щелкнул фонариком и повернулся к Феде.

- Пойдем отсюда, не хочу я в это вписываться. – в Игоре потихоньку нарастала паника.

На кухне кто-то щелкнул выключателем и рыжеватый свет забрезжил маячком для заблудившихся мотыльков. Звук наливающейся воды в какую-то емкость окончательно увёл землю из-под ног у обоих воришек. Они резко развернулись к входной двери и оба ринулись к ней в надежде выбраться в тёмный коридор, и забыть про этот дом навсегда. Кто-то явно прочитал их мысли в тот момент, когда Игорь уже вцепился в латунную рукоять. Снаружи кто-то вставил ключ и провернул три раза. Их заперли внутри. Обоих. Затем легкие шаркающие шаги оповестили их о том, что они просто так отсюда не выйдут.

- Что?.. Что это нахрен такое? Облава? Бабка нас твоя заложила? А? – Игорь потерял всё свое самообладание в один миг, затем взял за грудки рубахи Федю и прижал того к стене.

- Гоша! Гоша, отпусти! Я не знаю, что это такое! – Федя запаниковал и принялся вопить во всё горло не боясь быть услышанным. Тем временем на кухне засвистел вскипевший чайник, и кто-то там, по всей видимости, расставлял на деревянный стол посуду. Затем хлопнула дверца кухонного ящика, кто-то поставил что-то стеклянное на стол, а затем, судя по бряцающему звуку ложки, перемешивал что-то в чайной кружке.

***

- Вас долго еще ждать? Или так и будете там стоять в обнимку? – голос из кухни был мягким и доброжелательным. Игорь медленно отпустил Федю и посмотрел в сторону кухни. Оттуда доносился аромат свежезаваренного чая и порезанного лимона. Свет из кухни легонько пробивался в коридор.

– Ну? – голос прозвучал более требовательно, но не потерял мягкости.

Федя и Игорь продрогли от страха, но подались вперед, опустив головы вниз, словно провинившиеся школьники. Федя посмотрел налево, в комнату, в отчаянной попытке выпрыгнуть в окно, но понял, что его шансы на спасение таким образом были равны нулю. Из окон виднелись все огни города, словно они были на колесе обозрения. Впервые зайдя сюда он видел лишь стволы деревьев, которые уползали ввысь. Квартира словно переместилась в другой дом, а то и вовсе витала в небе, словно воздушный шар на потеху туристам.

Федя повернулся к Игорю и увидел в его глазах страх зарождающегося отчаяния. Он впервые видел своего товарища таким. Всегда уверенный в себе Игорь, на все руки мастер, как в криминальном плане, так и житейском, твердый духом и телом он вдруг обмяк, постарел и побледнел, словно наркоман, который не нашел денег на новую дозу яда.

Из кухни, тем временем доносились звуки радио. Пахло свежей выпечкой, ароматы корицы щекотали ноздри, а желудок урчал в такт легкому дымку, который проникал из-за открытой двери. Войдя в просторную кухню, они увидели мужчину лет шестидесяти на вид, он был в просторном бардовом халате, шлепанцах и держал в руках кружку, лениво помешивая содержимое чайной ложечкой. Опираясь на подоконник он жестом подозвал своих гостей к столу.

- Ну что ты, Федя, как не родной. Присаживайся и друга своего расположи. Чай уже заварен, свежий, сам собирал. Настоящий, индийский, такого нигде больше не попробуете! Сахар тут. - он указал на сахарницу, стоящую посреди стола. – Скоро устрицы с корицей подойдут, чувствуете аромат? Ммм… Меня еще жена учила их готовить. Не скажу, что получается так же, как у неё, но все же с душой. – мужчина открыто улыбнулся своим гостям.

М…ммм-ужик, ты кто? Ты это, отпусти нас. Не знали мы, что тут кто-то живет. Попутали малёха, не обессудь, а? Никто никого не видел, ну? – Игорь залебезил словно юнец, который воровал яблоки в чужом саду и попался.

- Ну, то что больше я Вас не увижу, тут ты не прав. – мужчина в халате оскалился и поднес кружку к губам. Сделав небольшой глоток, он продолжил. – Видите ли в чём дело, я соседей себе ищу, да вот только старые мне надоели. Хочется, знаете, свежей крови, а не этих, что тут жили, как их… - он не успел договорить, шёпот Феди прервал его размышления.

- Гена и Алла… - прошелестел Федор не своим голосом.

- Во, верно. Генка и Алка тут жили. Соображаешь, племянничек. Вы это, не стесняйтесь, чай пейте, зря собирал что ли? – мужчина состроил обиженное лицо. В коридоре послышались чьи-то быстрые шаги, затем они стихли в жилой комнате.

Руки Феди сами потянулись к заварочному чайнику. Его разум вмиг помутнел, а взгляд затянуло мутной пеленой, как у дохлой рыбы. Игорь уже перестал озираться вокруг и насыпал сахар в чай, аккуратно размешивая его в чашке, словно любой щелчок или треск означали бы для него неминуемую кончину. Со стороны всё это напоминало какое-то болезненное чаепитие.

Двое взрослых мужчины сидели за столом, словно оказались здесь просто потому, что так захотел режиссер этой нелепой сцены. У подоконника стоял наблюдающий, который следил за тем, чтобы гостям хватало всего и с лихвой. Свет люстры легонько освещал всю эту сценку и не давал бурлящим вокруг теням проникнуть на спектакль, и стать новыми участниками представления.

Небольшой лязг механизма духовки на секунду привел их обоих в чувство реальности, прежде чем их головы снова погрузились в темные пустоты заваренного чая.

- Вы только гляньте, какая корка сахарная получилась! Какой запах, боже! – мужчина в халате поставил противень на стол и уселся на свободный стул за столом. – Вы угощайтесь, не переживайте, Вам точно должно понравиться!

Рука Игоря на автомате потянулась к выпечке, но наткнулась на раскаленный противень и боль мгновенно пронзила сначала нервы на коже его пальцев, а затем достигла мозга. Взгляд прояснился, а из головы вышел весь туман, который застилал его естество. Он сидел за столом в компании Федора, который послушно цедил чай из фарфоровой кружки и бледного мужика в бардовом халате, который был весьма раздосадован подобной неурядицей. Резко, словно кобра, мужик схватил Фёдора за шею обеими руками, что-то неприятно хрустнуло, а перед тем, как желтоватая лампочка люстры лопнула, они оба исчезли. Разбившаяся об стол кружка с чаем – единственное, что осталось от его друга.

***

Вокруг не было ни единой души. На столе валялись осколки разбитой Фединой кружки, противень с булками и больше ничего. На вопрос «куда пропал Федя?» - ответа, как и времени на его поиски не было. Указательный палец болезненно зудел и ныл. Игорь открыл кран с холодной водой и подставил руку под спасительную струю холодной воды. Облегчение пришло вместе с небольшим дискомфортом, но всё же стало значительно легче.

- Федя, где ты, черт тебя дери? – он сказал это полушепотом, словно кто-то мог его услышать в полутьме, которая царила вокруг. По коридору кто-то опять пробежал и свернул в жилую комнату. – Кто здесь? – Игорь обернулся от раковины и уставился во тьму прохода. Там кто-то стоял. Недвижимый, налитый тьмой, словно статуя из грязи, без лица, но с руками и ногами. Он медленно поднял левую руку и подозвал Игоря жестом.

Нервы сдали окончательно. Сначала мужик в халате и изменившаяся кухня. Теперь нечто из тьмы что-то хочет ему сказать? Пока Игорь стоял в исступлении он понял, что если напрячь слух, то можно уловить движение соседей снизу, но какое-то скованное, словно они ходили по четко заданной траектории. Раз-два и замерли, словно прислушивались к тому, что происходило наверху. Затем, они снова возвращались к своим размеренным и осторожным шагам по квартире, раз-два.

- Ты кто? – Игорь задавал простые и очевидные вопросы, он хотел знать хоть что-то, но ответом ему была тишина и звук старого, гнущегося под его весом пола. Достав фонарь из кармана и осветив изваяние в пяти метрах от себя, он снова увидел свежие обои комнаты, но никакого иного присутствия не уловил. Выйдя в коридор и всё так же освещая путь перед собой, он чувствовал жизнь, что незримо витала вокруг него. В большой комнате всё так же стояла пепельница с окурками и один был прожжен уже до фильтра.

Со стороны дивана послышался какой-то шорох, и Игорь сразу же метнул туда луч света от фонаря. На кожаном диване, как ни в чем не бывало сидел Федор с каким-то одутловатым выражением лица. Голова его была завалена слегка на бок.

- Гош, ну не свети ты прямо в лицо, не видно же ни хрена. – голос был каким-то пустым и безжизненным, но всё же принадлежал подельнику. – Помоги встать, ни рук, ни ног не чувствую. То ли чай поганый был, то ли плюшки эти с подвохом. Ну че ты там встал то, Гоша?

- Ты не Федя. – Игорь отрезал реальность от вымысла, который в данный момент он освещал своим же собственным фонарём.

- В смысле не я? А кто ж тогда? Давай шутки не шути, а помоги лучше встать, да пойдем отсюда. – он, кажется, умолял. В свете луча освещавшего лицо друга, Игорь замечал необратимые изменения в его глазах и коже. Они были пусты. Радужка не была цветной, а зрачки были лишь маленькими пластмассовыми бусинками, которые заменяли глаза безвольной кукле. Кожа стала похожа на дешевую туалетную бумагу, серую с вкраплениями жутких морщин.

Пока Игорь разглядывал своего подельника, он заметил движение сзади, чьи-то руки, длинные руки свисали с потолка, затем, показалось лицо того самого мужика в халате. Его рот был окровавлен, а глаза горели и пожирали Игоря на расстоянии. Казалось, еще секунда и он набросится на свою вторую жертву.

Игорь отвел фонарь в сторону и выключил его. Тут же со стороны дивана раздался душераздирающий вопль, словно кому-то причиняли неимоверную боль. Диван состарился вместе с лунным светом, который упал на него и показывал протертую кожу в том месте, где недавно сидел Фёдор.

Игорь был в полном шоке и отчаянии. Ужас сковал его целиком, он положил фонарь в карман и снова прислушался к окружению. Вокруг было тихо. Он снова огляделся и увидел две темные фигуры, что прятались в углу и в этот момент внутри головы что-то сломалось, он запаниковал и бросился к входной двери.

Резко дернув ручку, словно та должна была открыть дверь хотя бы на миллиметр, он почувствовал легкое прикосновение в области затылка. Дверь не поддалась его манипуляциям, а из-за явного давления на шею, поворачиваться не хотелось вовсе. Кто-то невидимый неровно дышал рядом с его правым ухом и шуршал об обои стены. Затем у истощенного от ужаса Игоря резко закружилась голова, и он упал на старый дощатый пол, потеряв сознание.

***

Зинаида Павловна всегда засыпала плохо. Звуки телевизора успокаивали её нутро, но всё же общий фоновый шум не создавал и подобия того, когда она жила с мужем. Он был человеком суетливым, но добрым и понимающим. Всегда окружал её заботой и создавал неповторимые нотки уюта звуками быта, копошась на кухне, в комнате или просто наводя легкую приборку. Когда он погиб, Зинаида Павловна была сломлена и поэтому искала утешения в общении с соседями своего пристанища, но потом, стали происходить странные вещи.

Сначала пропали Афонины из квартиры, напротив. Ни звуков переезда, ни каких – либо предпосылок к этому бдительная соседка не заметила. «Даже гробов и тех не было» - вспоминала она с содроганием. Люди были и вот их нет. Как сквозь землю провалились. Она как-то раз, возвращаясь вечером из магазина, подергала ручку соседской двери и обомлела. Та была открыта, словно зазывая престарелую соседку пройти внутрь.

Квартира была всё такой же жилой. Прошло не так уж и много времени, чтобы всё покрылось пылью и забылось в холодной пустоте без людей. Изучая квартиру на предмет каких-либо намеков на то, куда пропали её соседи, Зинаида Павловна словно чувствовала, что за ней наблюдают из укромных мест невидимые для неё глаза. То тут, то там дрожали тени, слабо тянули к ней свои щупальца, но мгновенно отсекались. В детской комнате, где, судя по девичьим вещам и рюкзаку, увешанному различного рода игрушками и значками, тускло светила настольная лампа и падающий неживой свет искажал лакированное покрытие стола.

На нем лежала тетрадь и бледные руки, которые что-то писали на листах в клеточку черной ручкой, беспокойно выводя какие-то символы. Зинаида Павловна прошла внутрь и руки, остолбенев, вывели на новом тетрадном листе «Зина. Помоги.». Затем лампочка с хрустом распалась на осколки, а вольфрамовая нить порвалась, забрав из-под своего надзора чьи-то бледные руки. Соседка бегло перекрестилась, схватила тетрадь и побежала прочь из квартиры Афониных.

Следующую ночь Зинаида Павловна провела в смятении, отчаянии и душевной боли. «Зина. Помоги.». – Неужели это Виктор? – спрашивала про себя одинокая пенсионерка. Она открыла тетрадь на первой странице. Ничего особенного, обычная тетрадь по математике, где третьеклассница Афониных решала незамысловатые задачи согласно учебному курсу школы. Дальше шли корявые записи, явно сделанные в большой спешке. Почерк отсылал пожилую женщину назад во времени, когда Виктор, еще в университете, передавал ей записки, в которых назначал встречу. Это было по – детски очаровательным, наивным и до дрожжи приятным. Все его записки она хранила с тех пор в отдельном альбоме, в шкафу своей квартиры.

Утерев с глаз проступившие слезы печали и ностальгии, Зинаида Павловна принялась читать послание своего мужа. Она ни на долю секунды не сомневалась, что это был её покойный Виктор.

***

«Помогите, я застрял. Застрял в доме. Не могу уйти, не могу. Видел, как выносят моё тело, как плакала Зина. Душа разрывается изнутри, а я ничего не могу сделать. Каждую ночь смотрю на неё, но не могу прикоснуться.

Она, как всегда, сидит до полуночи перед телевизором, тогда я могу дотронуться до неё. Чувствую тепло, чувствую силу, но как будто забираю у неё что-то. Не хочу так, не хочу её ранить.

Вчера весь день просидел в другой квартире. Пытался подать хоть какой-то знак, но не мог. Скитаюсь по стенам, прячусь, как вампир от солнца, но не чувствую его вреда для себя, просто ничего не могу сделать, когда оно здесь.

Наступил вечер. Кажется, я в квартире Афониных. Вот пришел Митя с дочуркой. Ника пришла чуть позже. Сели ужинать, я тоже сел рядом с ними за столом. Как только включили свет в комнате, Ника закричала, а Митя замахнулся ножом, которым резал мясо.

Боли я не почувствовал, но, когда инстинктивно схватил руку Мити он мгновенно обмяк, а я почувствовал какой-то прилив энергии. Затем Ника схватила меня за шею сзади, и я ощутил невероятную мощь, за которой последовала вспышка и свет в кухне погас.

Маша забилась в угол, явно была напугана. Спустя пару минут, когда она перестала плакать, она убежала в свою комнату. Я проследовал за ней. Я увидел, как она включила свет и стала искать телефон в своём рюкзаке. Я легонько дотронулся до её лба, и она тут же упала без сознания. Я уложил её на кровать и сел за стол.

Нашел тетрадь. Чувствую, что времени мало. Я слабею с тех ярких приливов сил, основной свет в комнате погас, осталась только настольная лампа, но я чувствую, скоро погаснет и она. Кто-то вошел в дверь. Я слышу, как кто-то идет по коридору квартиры.

С кухни вышли Митя и Ника. Они открыли рты, но звука нет. Маша тоже поднялась с кровати и убежала в коридор к родителям. Я не знаю, что происходит. Шаги стали приближаться. Это Зина. Это она. Пожалуйста, помоги мне. Зина. Помоги.».

Зинаида Павловна отбросила тетрадь словно уголь, который обжег её руки. Как это возможно? Неужели её муж всё еще здесь, в этом доме. Как он оказался у Афониных… "Может ли он прийти… ко мне?" Эта мысль застала её врасплох. Она любила мужа, всегда любила, продолжала любить до сих пор и была готова на всё.

- Виктор. Витя. Родной. Я здесь. Я знаю, что ты тоже здесь. Приди ко мне, пожалуйста.

Вспомнив, что он писал про свет за кухонным столом, она не смогла найти себе места и стала ждать вечера.

***

Игорь очнулся днем с жуткой головной болью. Глаза слипались, словно он был после какой-то дикой попойки. Сверху раздался голос Феди.

- Гоша, вставай. Быстрее, у нас мало времени. – Федя потянул Игоря за руку и усадил, оперев того на стену.

- Федя, но как…? – Игорь пытался спросить, но тут же получил пощечину.

- Слушай сюда, некогда вопросы задавать. Тут кто-то жрёт людей, как меня. Как их. – он поднял руку и махнул кому, кто стоял в жилой комнате.

Оттуда вышли два пожилых человека. Они выглядели почти нормально, кроме излишней бледности, а их кожа была вся в складках и отметинах.

- Вот, познакомься. Алла и Гена. – Федя слегка улыбнулся.

- В смысле? – удивился Игорь.

- В прямом, млять, Гоша. Давай, соображай. Это те самые мертвецы, про которых мне бабка втирала, а они вот, здесь, не живые и не здоровые. Вот такая хреновая сказка. Я теперь, кстати, тоже. – выпалил Федя без особого энтузиазма.

- Но…

- Тот мужик. В халате. Жрёт их. Меня сожрал, а тебя не успел, ты об противень обжегся и у него не хватило сил сохранять иллюзию, а потом и лампочке конец пришел. Он не может выходить на естественный свет, только на искусственный.

- Откуда он тут взялся вообще?

- Мы соседями были. – подала блеклый голос Алла. - Витя умер в один из дней, даже хоронили его. Зинка была разбита, мужа уж очень любила. Мы ходили к ней, утешали, как могли. Она, вроде, потом пришла в норму.

- Ага, а потом начались странности. Наши соседи снизу, Афонины, пропали. Совсем пропали. Мы, конечно, слышали копошение, как будто кто-то внутри квартиры ходит, шумит, обычные звуки в доме, но из квартиры то никто не выходил. Мы все хотели постучаться, зайти, проверить их. Но так и не успели, Зинкин муж к нам пришел, когда мы телевизор смотрели. – сказал Гена.

- Мы еще тогда испугались, Гена вскочил, взялся за табуретку, да ничего сделать не смог. Витя схватил его за шею и так заулыбался скверно, аж жуть, словно волк, когда настиг добычу. Я, как сидела, так и не смогла подняться, а когда он меня взял за грудки, я так и поняла, что умираю. Он, словно, высасывал из меня что-то, но не до конца. Поэтому мы тут и застряли. – констатировала Алла.

- Т.е. он вас всех здесь держит и жрет ночью? Как вампир? Вы, блять, чё, прикалываетесь? – Игорь пытался улыбнуться, но вышло скверно.

- Схватываешь на лету, приятель. – Федя махнул рукой Игорю.

- И че делать?

- Зинку надо утихомирить. Она его следующей ночью позвала, когда он Афониных высосал. Теперь, вишь, как в охотничьих угодьях, ходит себе из квартиры в квартиру и подъедает нас потихоньку. Боль жуткая, страшная, но он никогда до конца не доводит, сволочь, мучает нас, лишь бы с Зинкой на подольше остаться. – в унисон произнесли Алла и Гена.

- Он студента тогда за раз высушил, дак тот совсем исчез. Даже тени не осталось, поэтому стал нас, как вяленую рыбу беречь. Понемногу откусывает, а потом к Зинке уходит. Чай с ней пьет, разговоры ведет, а дура старая и рада. Не может понять, что это уже не муж ейный, а что-то чужое, что-то злое, которое жрёт и нажраться не может.

- Как депутат… - невпопад саданул Игорь. Федя подошел ближе.

- Гоша, не ради меня, дак ради других. Старуху надо убить, без неё оно не уйдет. Этим людям нужен покой, понимаешь? Мне нужен покой. Помоги нам, Игорь! – он положил руку на плечо другу и посмотрел ему в глаза. В них он увидел решимость, которая была присуща его товарищу.

***

День близился к концу. Легкие сумерки захватывали все большую площадь, а тени скапливались в укромных местах, заполняя своей компанией укромные уголки улиц. Игорь не был готов убить кого бы то ни было, даже в сложившихся обстоятельствах, но попытаться покинуть квартиру он мог. Замок был не сильно сложным, но надежным. Благо инструменты так и остались внутри квартиры, а при всех произошедших событиях вылетели только из головы.

Федя был рядом. Алла и Гена наблюдали с интересом, как вор-домушник выбирается из квартиры, а не пытается в неё проникнуть. Все перевернулось вверх-дном. Как для них, так и для Игоря. В солнечном свете он отчетливо видел людей, даже мог до них дотронуться и ощутить только холодную пустоту. Хорошо, что большая часть квартиры еще была освещена естественным источником света и Виктор не смог бы здесь появиться.

Замок поддался, и ручка отперла дверь наружу, впустив ароматы коридора, такие противные, но такие важные в данный момент. Почти свобода, думал про себя Игорь. Сбежать и бросить всех на растерзание монстра? Или сразиться с ним? Путь пролегал на первый этаж, там Зинаида Павловна тешила надежду и не хотела отпускать прошлое настолько, что весь дом был на грани не жизни.

Здесь были звуки вокруг, как будто кто-то жил здесь. Словно мираж они окутали голову и душу добродушной старушки, которая всего лишь скучала по мужу, а когда обрела его, не смогла ничего с собой поделать. Заставила остаться, а он воспользовался своим новым положением и стал тем, кем никогда не являлся.

Стук в дверь сбил Зинаиду Павловну с толку. Обычно, под вечер, в дом никто не заявлялся. Дурная слава бежала впереди него по всем дорогам, просекам и тропинкам. Всё вокруг кричало о том, что с домом что-то не так. Нигде не горел свет, кроме одной квартиры на первом этаже. Она поднялась из-за стола и прошагала к входной двери.

- Чем могу помочь внучек? – она скептически оглядела Игоря сверху до низу.

- Я из ЖЭКа. Мне сказали, что ключи от подвала можно у Вас взять. Техническое обслуживание, буду воду отключать.

- Нет у меня никаких ключей. У Вас же ить быть должно! – за спиной старушки, в освещенной комнате с затянутыми шторами, кто-то двигался. Игорь заметил Виктора в тот момент, когда Зинаида Павловна открыла дверь.

- А знаете… я ведь и правда, что-то подзабыла. – она лукаво улыбнулась Игорю. – Где-то ить были ключи энти у меня, заходи пока, обожди здеся.

Игорь вошел внутрь, но входную дверь закрывать не стал. Из подъездных окон все еще брезжило марево заката. Если тварь нападёт, он может успеть выскочить в подъезд и выиграть немного времени.

- Щас я, милок, погоди. Витя тебе ключи принесёт. – раздался бойкий голос старушки откуда-то из недр квартиры.

Виктор вылетел неожиданно, словно и не умирал вовсе. Его кожа на руках была такой же бледной, как и у остальных. На нём был надет, казалось, неизменных бардовый банный халат. Он схватил Игоря за рубашку и приподнял того к потолку. Следом вышла Зинаида Павловна с уродливой улыбкой на старческом лице.

- Щас он тебя оприходует, будешь здесь жить, радовать старушку, одна я осталась, скучно мне. – голос её был полон безумных нот и звуков.

Игорь пнул незакрытую дверь и свет из коридора осветил Виктора. Игорь плюхнулся на пол тут же, словно тот, кто его держал потерял свою силу. От удара заныла спина, и Игорь выполз наружу, хватая последние закатные лучи всем своим естеством.

- Зина! Помоги! – подал голос Виктор. Его голос был ледяным, жестким и навевал лишь пустоту. Само звучание его голоса было безродной тоской, которая терзала душу.

Зинаида Павловна с прытью комсомолки кинулась к Игорю с ножом так быстро, как только могла. С присущим ей шарканьем домашних тапочек она проходила коридор квартиры словно марафон, но верно приближалась к цели. Виктор уступил ей дорогу и наблюдал за тем, как его супруга шла на самое настоящее убийство.

Игорь поднялся на ноги и полез в карман за фонариком. Зинаида Павловна, казалось, приближалась целую вечность. Он навел фонарь на неё и нажал на кнопку. Виктор, словно голодный зверь тут же почуял путь к жертве и нырнул сквозь старушку, которая тут же встала изваянием, её рука раскрылась, и холодная сталь с бряцала об старый деревянный пол. Игорь снова нажал на кнопку и погасил свет.

То, что было Виктором завыло, как раненое животное. Весь дом вздрогнул, словно по нему сработал ракетный удар. Стекла всех окон с дребезгом лопнули и осыпались, как снег в декабре. Все двери в подъезде распахнулись и оттуда выбежали тени. Они схватили воющего Виктора за руки и ноги, а затем ослепительная вспышка света озарила всё вокруг. Игорь зажмурился и закрыл глаза рукавом.

- Спасибо, Гоша. Теперь мы в безопасности. – голос Феди звучал воодушевленно и чисто. Он дотронулся до плеча Игоря и оставил на куртке яркий выжженный след своей руки. – Прощай, дружище!

Игорь просидел еще пару минут и когда всё стихло, он осмелился открыть глаза. Вечер царил в доме на улице Агапова, 38 и безжизненная темнота заполняла его до краёв. Игорь включил фонарь, чтобы осветить себе путь и вышел из дома открыв дверь подъезда. На улице роптали птицы, дул ветер и шелестела листва. Воздух был свеж и приятно щекотал ноздри Игоря.

В последний раз обернувшись к дому, он высветил фонарём одинокий силуэт на первом этаже, который стоял на коленях в своей квартире и всхлипывал в полном одиночестве. Он щелкнул фонарём еще раз и всё исчезло вместе со звуком.