Сегодня мы поговорим про битву при Никополе, которая произошла в рамках Крестового похода против турок и закончилась для крестоносцев весьма трагично
Книга "Средневековые битвы": https://author.today/work/48200
Аудиоверсия: https://borodatyybard.mave.digital/ep-65
Алиенора Аквитанская унаследовала герцогство в возрасте пятнадцати лет. Ее отец, Гильом X, отравившийся некачественной едой во время паломничества в Сантьяго-де-Компостелу, умирая, прекрасно осознавал, что шансов сохранить родовое владение у юной девочки нет никаких. На смертном одре он выразил желание, чтобы король Франции Людовик VI стал опекуном его дочери и нашёл ей подходящего мужа. Французский король принял опекунство и женил на аквитанской наследнице своего сына, принца Людовика. В июле 1137 года принц прибыл с отрядом из 500 всадников в Бордо и 25-го числа обвенчался с Алиенорой.
8 августа в Пуатье он был провозглашён герцогом Аквитанским и графом Пуатье, а спустя несколько часов после церемонии получил известие, что его отец умер неделю назад. Таким образом Людовик взошел на престол, а Алиенора стала королевой Франции. Новоявленный монарх с ходу подавил восстание горожан Пуатье, добивавшихся статуса коммуны, а затем убедил своего кузена Рауля Вермандуа разойтись со своей женой, чтобы вступить в брак с сестрой Алиеноры Петрониллой. Этот брак был важен, так как у Алиеноры не было детей, и Петронилла была следующей наследницей Аквитании. Теперь же, в случае внезапной смерти Алиеноры, графство оставалось в королевской семье.
В 1144 году до Европы дошли новости о захвате мусульманами Эдессы, завоеванной христианами в результате первого крестового похода. Духовенством началась вестись активная пропаганда, что пора вновь отправляться в Святую землю, дабы дать отпор неверным. Людовик VII максимально проникся идеями крестоносцев и объявил, что он лично возглавит новый всеобщий поход. Было объявлено, что в отсутствие монарха всё королевство будет находиться под защитой самого Бога и под управлением Дионисия Парижского (святой, живший в III веке) в лице аббата Сен-Дени Сугерия. Умели все-таки деятели Средневековья уйти в красоту метафор!
Людовик VII
Летом 1147 года Людовик во главе огромной армии, собравшейся со всего королевства, двинулся на восток. 4 октября французская армия прибыла в Константинополь и, не задерживаясь, переправилась в Малую Азию. В это время там уже орудовали германские крестоносцы, и Людовик опасался, что на его долю не достанется славы. Французский король боялся зря - немцы потерпели поражение в битве с сельджуками и отступили к Никее. У нее германская и французская армии объединились и двинулись на юг, отбиваясь в пути от постоянных нападений лёгкой мусульманской конницы. Людовик оказался не готов к такой войне: он вёз с собой огромный обоз и пышную свиту, в числе которой находилась и Алиенора со своими придворными дамами.
К марту 1148 года Людовик и компания все же добрались до Антиохии, где правил дядя Алиеноры Раймунд. Отдохнув и набравшись сил, войско отправилось в Акру, где 24 июня его встретил правитель Иерусалима Балдуин. Поскольку Эдесса была разрушена мусульманами, крестоносцы приняли решение идти походом на Дамаск, так как решили, что именно в нем находится главное ядро мусульманского сопротивления, хотя в реальности Эдессу разрушил эмир Мосула, который и дальше имел планы на продолжение арабской версии реконкисты. Однако крестоносцы этого не поняли и отправились в Дамаск, который вскоре осадили, отрезав его от местного оазиса и вызвав там жажду и голод. У крестоносцев была возможность захватить город, но по доброй крестоносной традиции в их лагере началась грызня за право обладания Дамаском.
Король германский, король иерусалимский и король французский осаждают Дамаск.
Также хронисты сообщают об измене в лагере христиан. Якобы иерусалимский король Балдуин, подкупленный золотом мусульман, распространил слухи, что Дамаск непобедим с той стороны, с которой подошли к нему крестоносцы, и убедил осаждающих перейти на другую сторону города, которая была действительно неприступна. В результате Дамаск взять так и не удалось, что привело к тотальной демотивации в войске и последующему его развалу. В начале из Святой земли со своей армией эвакуировался германский король Конрад. Людовик VII по началу не решился ронять рыцарскую честь, как его германский коллега по опасному бизнесу, и решил не уезжать, однако и на решительные меры сил у него не было. Видя полную бесперспективность дальнейшего похода, в начале 1149 года Людовик с армией переправился в южную Италию, а осенью 1149 года прибыл во Францию. Второй крестовый поход провалился. Уже в отсутствие вернувшихся на родину крестоносцев сельджуки уничтожили союзную армию антиохийцев и ассасинов под командованием Раймунда де Пуатье, разграбили Антиохию и заняли восточные земли христианского княжества.
По возвращению из Святой земли у Людовика стали портиться отношения с его женой. Алиенора была родом с юга Франции, и ее поведение кардинально отличалось от того, что привыкли видеть в Париже. Королева одевалась в более открытые наряды, чем того предписывала церковь, любила танцевать и слушать трубадуров, в то время как Людовик был очень набожным человеком и не понимал поведения супруги. Тем более, еще будучи в Антиохии, он подозревал жену в измене с ее собственным дядей Раймундом... Ко всему прочему, за 15 лет брака Алиенора смогла родить только двух дочерей, так что судьба французской королевской династии оказалась под угрозой. В 1152 году Людовик решился на развод. В качестве причины было выбрано слишком близкое родство между супругами, хотя в момент заключения брака между Людовиком и Алиенорой церковь знала, что они находятся в третьей степени родства, но закрыла на это глаза.
Алиенора Аквитанская
Развод с Алиенорой был максимально идиотским и не дальновидным поступком Людовика, ведь из-за разрыва брака он терял все права на Аквитанию. Алиенора же, прекрасно понимая, что она и ее земли остались без защиты, экстренно принялась искать себе нового мужа и уже через несколько месяцев вышла замуж за герцога Нормандии Генриха Плантагенета. Устроенный наспех брак между Генрихом и Алиенорой стал катастрофой для Людовика, ведь после объединения двух крупнейших герцегств страны практически половина Франции стала принадлежать династии Плантагенетов. При этом Генрих по-прежнему формально оставался вассалом французского короля, но отношение между ними стали решительно ухудшаться. Спустя пять месяцев после свадьбы Алиенора вновь стала королевой, на этот раз английской, ведь 25 октября 1154 ее супруг стал королем Англии, приняв имя Генрих II.
Продолжение следует...
Автор: Николай Кондратьев.
Наш король ебашит вообще адовые походы.
Ну такой вот примерно рецепт усредненный, потому что вариаций масса.
Берется мирный договор, он не соблюдается, соблюдать - это не про нашего короля. Он берет этот договор, плюет на него и начинает собирать войска. Добавляет в войско огромное количество венгров, хорватов, сербов и болгар, КАРДИНАЛА! для вязкости, немного тевтонцев и прочих рыцарей сверху. Все это сводится в кучу бандерий (гусары молчать!). Снимается с места и топает на Балканы. Потом король орет "в атаку" и вылезает из вагенбурга, чтоб наверняка. При этом дерется с османами сам, шкрябая по ним пикой. Воюет и приговаривает полушепотом "ух бля". При этом у него на лбу аж пот выступает. Любезно иногда предлагает албанцу Скандербегу поучаствовать, но он отказывается. Надо ли говорить о том какой дичайший разъеб потом? Конфузия такая, что голова на пике болтается.
В каждой шутке есть доля шутки
Примерно так можно в двух словах описать события, приведшие к жесточайшему поражению христиан на Балканах - Варненской бойне 14 ноября 1444 года. Колоссальный разгром, которого вполне могло и не случиться, стал последним гвоздем в гроб самой идеи крестовых походов. После кровавых неудач при Никополе и на Косовом Поле, Варненский крестовый поход должен был вернуть славу христианскому оружию и продемонстрировать грозным османам, что есть предел и их захватническим амбициям. Однако ряд серьезных ошибок как на этапе подготовки, так и во время самого похода, не оставили европейским воинам шансов на успех. К тому же, пусть и косвенно, Варненская катастрофа приблизила конец Византийской империи - после такого разгрома никто из христианских государей уже не помышлял о походах против турок, предоставив ромеев их судьбе.
А начиналось все более чем многообещающе. Османская империя переживала очередной внутренний кризис - в Анатолии против султанской власти было поднято восстание, отвлекшее на себя турецкие силы. Более того, султан Мурад II передал трон своему сыну, малолетнему Мехмеду, который был на тот момент гораздо слабее отца и как полководец, и как политик. С такой конфигурацией сил в регионе можно попытаться взять реванш за прошлые неудачи, вернуть авторитет Церкви и сбросить османское ярмо с плеч балканских народов.
Султан Мурад II. Отец будущего Мехмеда II Завоевателя, наглядно продемонстрировавший ему что христиан не только можно, но и нужно регулярно лупить. Причем в случае с варненским походом - вполне себе за дело.
Кандидат на роль тарана, который должен будет вышибить османов с Балкан, нашелся почти сразу. Им стал молодой король Польши Владислав III (или Уласло, если на венгерский манер).
Владислав III Варненчик, портрет кисти Марчелло Баччарелли, вторая треть 18 века. Привычных нам прижизненных портретов короля не сохранилось (да и вряд ли они вообще были).
Парнишка был горяч, уже показал себя на поле боя как не самый плохой полководец, а кроме того отличался истовой верой. Крестовый поход против ненавистных всем христианам турок-османов: что может быть правильнее и полезнее для того чтобы вписать свое имя в историю? А что до мирного договора - то Папа Римский толсто намекнул через своего посланца, кардинала Джулиано Чезарини, что раз он заключался не самим королем, да еще и с проклятыми мусульманами, то и соблюдать его нет никакого смысла.
Джулиано Чезарини. Епископ Гроссето, архиепископ Таранто, кардинал-епископ Фраскати и, наконец, Великий пенитенциарий Римско-Католической церкви. Кто бы устоял в 20 лет перед льстивыми увещеваниями настолько большой шишки?
Молодой король, с младых ногтей грезивший о подвигах Александра Великого и Цезаря, а также уже одержавший несколько побед и полностью уверенный в своих силах, без колебаний согласился. А для того, чтобы юноша вдруг не "соскочил", его до кучи сделали еще и королем Венгрии и Хорватии, по протекции Папы и виднейшего венгерского военачальника Яноша Хуньяди.
Янош Хуньяди. Полководец, политик, один из виднейших венгерско-трансильванских магнатов. Единственный опытный военачальник в крестоносном войске и единственный же выживший из числа лидеров крестоносцев. Все-таки профессиональные военные знают, когда нужно
Разумеется, для того, чтобы выступить против Блистательной Порты, одного только желания недостаточно, да и Польша, при всей ее мощи, один на один туркам противостоять была неспособна. В свете этого, Папа Евгений IV призывает к общеевропейскому крестовому походу против турок, особо обращая внимание христианских государей на то что "голос Бестужева Мурада II слаб теперь" и выкинуть мусульман с Балкан будет легко. На призыв понтифика сразу отзываются хорваты, боснийцы, сербы, албанцы, валахи, трансильванцы и болгары, которые были кровно заинтересованы в ослаблении турецкого гнета. Также на зов ответили тевтонские рыцари, примеру которых последовало довольно большое число их европейских коллег. Один из таких "военных туристов", бургундский рыцарь Жан де Ваврен, оставил подробное описание всего крестового похода, из которого, по счастливому стечению обстоятельств, он сумел вернуться живым и здоровым. Особую изюминку в состав этой армии двунадесяти языков добавляло то, что в ее рядах сражались бежавшие из Чехии гуситы. Бывшие еретики, против которых неоднократно собирали крестовые походы, теперь сами принимали участие в предприятии Церкви, с которой не так давно боролись. Скорость вращения Яна Жижки в гробу представили?
Но что такое войско без командиров? Бордель на выезде, да и только. А одному Владиславу с такой массой разноплеменных вояк было не совладать. Поэтому во главу крестоносной армии были также поставлены венгерский полководец Янош Хуньяди, кардинал Чезарини – посланник Папы, а также валашский княжич Мирча.
Масла в огонь подливал тот факт, что буквально только что христианские войска уже одержали ряд побед над османами - осенью 1443 - весной 1444 года были освобождены города Ниш и Яловац, Смедерево и Сибиу, а также София. Именно из-за этого удара был заключен мирный договор, по условиям которого турки отказывались от притязаний на балканские земли и обязывались 10 лет не переходить Дунай. Именно после этих поражений османский султан Мурад передал трон своему сыну Мехмеду, вероятно из-за давления армейской верхушки. А раз турки сейчас слабы, то сам Бог велел добить их, отбросив за проливы. Очень кстати оказались рядом венецианцы, согласившиеся за скромное (по венецианским меркам разумеется) вознаграждение помешать османским войскам переправляться по морю.
Итого: большое войско, отличные военачальники, благословение Папы, король-воин во главе предприятия, помощь венецианцев и еще не отгремевший гром побед над османами. С такими козырями на руках вполне резонно начинать новую партию, потому что ну что может пойти не так?
Как оказалось - примерно всё.
Молодой султан Мехмед II, испуганный настолько скорым предательством европейцев, которые, напомню, нарушили подписанный и скрепленный взаимными клятвами договор, слезно умолял отца вернуться и возглавить армию. Что тот и сделал, параллельно задавив поднявших было голову анатолийских мятежников. Проблема переброски войск через проливы также была изящно решена - турки просто заплатили конкурентам венецианцев - генуэзцам, которые с радостью срубили двойной гешефт: и заработали более чем прилично и заклятых друзей щелкнули по носу. Более того, генуэзцы даже пообещали Владиславу, что окажут поддержку с моря и привезут подкрепления из Италии, но, видимо, в Генуе все перепутали и вместо христианских наемников они привезли турецких солдат.
В итоге, в ноябре 1444 года крестоносцы обнаружили, что возле Варны встали лагерем не только они. На коротком военном совете было решено не отсиживаться в вагенбурге, как советовали бывшие гуситские командиры, а атаковать противника. Янош Хуньяди, знакомый с тактикой османов, предложил лишить их возможности использовать свой излюбленный прием охвата с флангов, связав их боем по всей линии. Солидную часть султанских войск составляли плохо вооруженные и почти не имеющие брони воины-азебы, в то время как христианская армия была заметно более качественно укомплектована доспехами, и в долгом противостоянии это должно было сыграть свою роль. Кроме того, многие венгерские, чешские и западноевропейские солдаты были вооружены огнестрельным оружием (аркебузами и ручницами), крайне опасным на коротких дистанциях, что также благоприятствовало плану Хуньяди. Венгерский полководец не учел двух вещей: того что османская армия превосходит крестоносцев числом не в два, а почти в шесть раз и того, что де-юре армией христиан руководит экзальтированный молодой король-рыцарь.
Исход битвы оказался немного предсказуем. Если сперва все развивалось вполне удачно для крестоносцев и соответствовало планам Хуньяди, то вскоре начало сказываться тотальное численное превосходство турок. Первыми дрогнули отряды кардинала Чезарини: их опрокинула и истребила почти полностью турецкая конница, а сам папский посланник погиб. Янош использовал резервы для стабилизации фронта, причем довольно успешно - турки были отброшены к своему лагерю с большим для них уроном. На другом фланге крестоносцы даже смогли обозначить успех - в полной мере реализовать свое преимущество в огневой мощи и доспехах, рассеяв множество отрядов османов. Именно в этот момент король Владислав решает лично вмешаться в ход битвы, повторив маневр Александра Македонского в битве при Иссе. Во главе нескольких сотен тяжеловооруженных всадников, он прорывает центр султанского войска и прокладывает себе путь к ставке самого Мурада II. Однако, на большее сил у короля и его отряда не хватает - их окружают янычары, а в тыл бьет конница сипахов-тимариотов. В горячке боя молодого короля попросту не признали, и он был убит вместе с большей частью своего отряда. Его отрубленная голова впоследствии демонстрировалась насаженной на пику. Прорвавшиеся назад рыцари принесли весть, деморализовавшую все крестоносное войско, и внесшую разлад в его ряды. Разгром колеблющегося противника стал для османских военачальников делом времени.
Ключевой эпизод битвы при Варне в интерпретации Яна Матейко, польского художника-баталиста. Героический король Владислав III уже почти прорвался к воздевающему руки к небесам султану Мураду II, но звероватые прислужники последнего все еще заслоняют путь ко
Вот так недооценка противника, отсутствие единоначалия и строгой иерархии в войске крестоносцев, а также назначение "лицом предприятия" молодого и неопытного короля, привели к тому, что изначально вполне осуществимый замысел не был реализован. А вместо громких побед государства Балкан получили очередное кровавое поражение. Гибель короля Владислава привела к очередному "бескоролевью" в Польше, где нового монарха избрали лишь через три года. В порядке с поля боя отступили только венгерские отряды Яноша Хуньяди, который через четыре года вновь встретился с султаном Мурадом II на поле боя.
Впрочем, это уже совсем другая история.
А вот был бы там нормальный король, тогда бы все конечно ухххх, да-да.
Источники:
1. Ágoston, G. (2023). The Last Muslim Conquest: The Ottoman Empire and Its Wars in Europe. United Kingdom: Princeton University Press.
2. Błachowska, K. (2009). Wiele historii jednego państwa: obraz dziejów Wielkiego Księstwa Litewskiego do 1569 roku w ujęciu historyków polskich, rosyjskich, ukraińskich, litewskich i białoruskich w XIXwieku. Poland: Neriton.
3. Bunar, P., Sroka, S. (1996). Wojny, bitwy i potyczki w średniowiecznej Polsce. Poland: TAiWPN UNIVERSITAS.
4. Frost, R. I. (2018). The Making of the Polish-Lithuanian Union 1385-1569: Volume I. United Kingdom: OUP Oxford.
5. Imber C. (2006) The Crusade of Varna, 1443--1445. Aldershot: Ashgate (Crusade Texts in Translation, 14).
6. Shirogorov, V. (2021). War on the Eve of Nations: Conflicts and Militaries in Eastern Europe, 1450–1500. United States: Lexington Books.
7. Жигалова Н. Битва при Варне 1444 года и ее исторические последствия (по материалам польских и сербских источников) // Славянский сборник : Межвуз. сб.науч.тр.. — Саратов: ИЦ «Наука», 2014. — Вып. 12.
Пост с навигацией по Коту
Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!
Первый крестовый поход состоялся в 1096 году. Тогда по велению папы римского Урбана II феодалы и простой народ отправились на помощь восточным христианам в Анатолии и для освобождения Святой земли и Иерусалима от мусульман.
Крестоносцы давали три главных монашеских обета: целомудрие, бедность и смирение. Все участники похода наносили на свою одежду красный крест как символ причастности к священной миссии. Эти походы стали отличным шансом для младших детей феодалов улучшить свое материальное положение.
Благодаря пожалованным землям, а также выгодным торговым сделкам, стали возникать рыцарские ордена, члены которых как монахи находились под властью данных им обетов, но в то же время были профессиональными воинами.
Набралась смелости изменить своей привычке носить черное и надела серую вязанную тунику и тут же нарвалась на вопрос, как там дела в крестовых походах.
Два десятка рыцарей полукругом замерли вокруг нас во дворе всё ещё дымящейся крепости. Кто-то наблюдал за ссорой с интересом, кто-то с раздражением, но большинство с безразличием. Потасовки среди «сэров» в последнее время были делом обычным. Дрались из-за добычи, рабов, брошенной во хмелю фразы или завистливого взгляда.
- Я тебе уши отрежу, щенок! – плюясь слюной верещал виконт Луисбор дико вращая глазами.
На меня его вопли никакого впечатления не производили. Были бы мы наедине я бы просто набил ему морду, выбил пару зубов, сломал рёбра, а так… ну ухо так ухо. Сам выбрал.
Вжик! – меч мой описал стальную дугу и свистнув в воздухе еле-еле коснулся головы противника. Даже этого хватило, чтобы виконт дико заверещав прижал ладонь к башке увенчанной давно не мытой шевелюрой.
Упавшее на землю ухо тут же стало добычей пробежавшей мимо здоровенной крысы. Хоть у кого-то сегодня будет счастье.
А ведь ссора и выеденного яйца не стоила. Подумаешь плюнул мне нечаянно на ногу! Извинился бы и всё! Так нормальные люди делают. А виконт начал выступать, собрал толпу. Болван, что ещё сказать.
Вассал Луисбора - сэр Томас Бод нахмурив косматые брови (из-за которых он, кстати, получил прозвище – Облако), бросился было ко мне окрылённый праведным гневом, но получил от меня такой удар латной перчаткой в челюсть, что готов поставить золотой, перелом ему обеспечен.
Упав на колени, доходяга выронил меч под ноги ощупывая пальцами свою челюсть словно она была стеклянная.
Но больше всего меня удивил маркиз Эмерсон, который оглядев своих дружков-товарищей вырвал у оруженосца копьё и бросился с этой «дурой» на меня. По группе наблюдавших за потасовкой рыцарей прокатился смешок. Пить надо меньше, толстый боров!
Я уклонился раз, другой, третий, а затем маркиз чуть не срезал наконечником драгоценную котту с чёрным крестом поверх доспеха, а я за неё между прочим почти восемь серебряных монет отдал.
Вспылив, я вырвал из ножен меч и коротким, экономным движением отсёк нападающему левую руку.
Наблюдая за подёргивающейся на земле конечностью Эмерсона, разбрызгивающей вокруг кровь, я подумал, что вот теперь эти мерзавцы точно командору на меня пожалуются.
А может её тоже крыса утащит? Будто ничего и не было.
* * *
Тоже мне рай на земле! Не зря я никогда заявлениям святош не верил, - хлебнув из фляжки пару глотков воды я выплюнул её себе под ноги.
Тьфу! Какая гадость! Отвратительный вкус! Здесь вся вода такая! С металлическим привкусом, прогорклая и мутная. Как её только местные пьют?
В общем участие в Крестовом походе было плохой идеей. Это факт! Драться с рыцарями из-за трофеев мне намного больше нравилось. А как Святой Папа расписывал эти места! Молочные реки, кисельные берега! Родина Иисуса Христа! Благословенный край! На поверку это просто какая-то задница! Жарко, пыльно, ни черта здесь нормально не растёт кроме колючих кустов, которые даже верблюды жрать не хотят, да ещё дикари эти с ятаганами спят и видят тебе голову отрезать! Хотя если бы я припёрся без приглашения мною бы, наверное, двигали похожие желания.
Пинком послав прыгать фляжку по двору, я уселся на рухнувший с крепостной стены при штурме камень возле входа в башню. Здесь был импровизированный штаб командора, но он сейчас был в отъезде. Рыцарская братия сначала хотела заключить меня до прибытия де Фронзака под замок, но не рискнула со мной связываться. Испугались Калошу. И ладно. Я дал слово, что до приезда командора никуда не сбегу и полностью положусь на его гуманность. План надо сказать так себе, потому что де Фронзак мужик жестокий… но справедливый.
- Не трогай её! – бросил я Приво вытащившему за волосы из подвала молодую женщину в платке и двоих мальчишек шести и девяти лет.
- Чего это? – возмутился рыцарь, ощерившись беззубым ртом (тоже моя работа, но уже месяца четыре прошло). – С девкой развлекусь, пацанов сделаю слугами.
- Я повторять не буду.
Приво покраснел было от гнева, но взглянув на меня вспомнил прошлую ссору и смягчился. Даже руки сжавшиеся в кулаки за спину спрятал.
- Тогда возьму только маленьких ублюдков…
- И детей не трогай, - категорически отрезал я (как они без мамки-то малыши же совсем ещё?).
- Да пошёл ты! Козёл! – пнув подошвой огрызок яблока рыцарь развернулся и быстрым шагом отправился восвояси.
Подняв с земли камень, я размахнулся и швырнул его в затылок Приво. Да как удачно! Хрюкнув, брякнув доспехами, тот рухнул лицом вниз и замер без движения.
Чёрт! – возмутился я. Да что же они все такие хлипкие и неловкие? Увернулся бы что ли!
Женщина в красно-синем платке и жёлтом халате удерживающая за руки детей удивлённо уставилась на меня красивыми чёрными глазищами.
- Он живой? – спросил я, забывая, что горожанка могла меня и не понять.
- Да, господин. Кажется, дышит, - ответила она, прижав к себе сыновей. – Только там кровь! На затылке!
- Понимаешь значит? Хорошо. А кровь — это ничего, - облегчённо выдохнул я, махнув рукой. – Полежит-полежит, да и встанет! На всё воля божья! – вспомнил я любимую присказку кривого епископа.
Разглядывая бедняг, замерших передо мной, я вздохнул. Вот с ними мы в последнее время и воюем. Города-то без боя теперь сдают. А мы насилуем, грабим и убиваем. Тьфу! Противно! Если бы только старый рыцарь посвятивший меня знал до чего докатились его коллеги… а может он и знал?
- Бери детей и уходи. Часовые на стене спят после вчерашней гулянки, - неожиданно для себя бросил я.
- Но мы не дойдём, - залепетала женщина сгорбившись. – Мой дядя живёт недалеко, но мы устали, голодны…
Решительно поднявшись, я прошёл к коновязи и отвязал от неё смирного ослика принадлежащего оруженосцу епископа. Заодно сунул руку в седельную сумку Креветки извлекая наружу кошель с деньгами. Из соседней сумы морду высунул одноглазый Петтигрю. Погладив его по макушке, я решительно направился к горожанке с детьми. Пока не передумал о своём глупом поступке.
- Вот возьмите ослика, деньги и побыстрее убирайтесь отсюда.
* * *
Де Фронзак явился только под вечер. По дороге ему уже какая-то сволочь на меня нажаловалась, и он просто рвал и метал.
- Командор я…
- Флоран! Что опять?! Ты чего снова натворил? Каждый раз слыша твоё имя я даже не удивляюсь! – распахнув с треском дверь рыцарь протопал по ступеням наверх.
- Я ничего! – прыгая через ступени нёсся за ним. - Это всё они!
- Ты зачем Эмерсону руку отрубил?
- Он на меня с копьём бросился!
- Как он теперь будет? Рыцарь без руки?
- Ну не правую же!
- Он левша, Флоран! – командор замер посреди ступеней, и я чуть не налетел на него.
- Пардонте. Не знал. Неудобно получилось.
Мне и правда стало стыдно. Чуть-чуть. Да и то перед командиром.
- Луисбор, Бод говорят ты их избил и изувечил!
- И вы верите этим жуликам?
Рванув дверь комнату де Фронзак влетел в свои покои швырнув меч в ножнах на лавку.
- А с Приво что? – спросил он, срывая с ног сапоги. - Он мёртв? Почему он лежит во дворе?
- Живой-живой! – поторопился объяснить я. - Ему камень на голову свалился!
- Сам?
- Почти.
- Люлли, если бы ты три месяца назад не вытащил меня из-под копыт сарацинской конницы я бы отдал тебя под суд! Клянусь богом! А так…
- Прощаете? – обрадовался я, протягивая командору бронзовый стакан с фигурками бегущих волков наполненный водой из кувшина.
- НЕТ! Убирайся домой к чёртовой матери! И компенсируй раненым увечье! Только так я смогу защитить тебя от них! Отныне ты лишаешься чести быть членом ордена!
Надо сказать, что честь-то сомнительная, - подумал я, но вслух конечно этого не сказал, чтобы ещё больше командора не бесить.
- Может к Его Преосвященству обратимся за защитой, я же ему жизнь спас? – воспользовался последним тузом припрятанным в рукаве я.
Де Фронзак закашлялся, подавившись водой, которую пил.
- Кхе! СПАС? Да он после тебя ни жив, ни мёртв. Лежит в постели уже неделю!
- Так на него стена при штурме падала! Как я его мог ещё спасти? – разведя руки в стороны я как бы показал, что совесть моя чиста.
- Как-то иначе! – топнул босой ногой командир. - Зачем ты его вместе с лошадью в кювет столкнул?
- А если бы не столкнул от него бы только мокрое место осталось!
Де Фронзак покраснел от гнева и с силой швырнул бронзовый стакан о стену. Тот треснул и погнулся. Жаль хорошая вещь была.
- ВСЁ! ХВАТИТ! Люлли ты как чума! Нет, ты хуже! Езжай домой!
Больше
- Ладно-ладно, я понял. Чего кричать то?
Спускаясь вниз по потрескавшемся ступеням, я подсчитал в уме имеющиеся у меня средства и с грустью подумал, что остался без денег. Конечно намедни я там кое-что у барона Лейтона выиграл, но наверняка какая-то развалюха. Уж очень легко он проиграл документы на поместье. Хотя может что-то восстановить удастся. Работы-то я не боюсь.
И все же, выезжая за ворота под ненавистными взглядами рыцарей пялящихся мне вслед, я был счастлив.
Душно здесь. Домой пора.
Канал в телегаме здесь
Страничка ВК здесь
Ранним утром, во вторник 7 июня 1099 года, крестоносцы добрались до Иерусалима. Всего к Иерусалиму подошла армия из 40 000 человек. Многие воины в религиозном порыве опускались на колени, плакали и молились, увидев издалека в рассветных лучах солнца столь желанные стены Священного Города, ради освобождения которого они вышли в поход три года назад и прошли многие тысячи километров.
Перед прибытием европейцев эмир Фатимидов изгнал из Иерусалима местных христиан и укрепил крепостные стены. Понимая, что пассивная осада может затянуться, крестоносцы нарубили деревьев, после чего плотники соорудили две осадные башни, метательные машины и другие военные приспособления.
Во время решающего штурма толпы воинов бросились на стены, разя длинными мечами и тяжёлыми топорами, переламывая арабские кривые сабли, сметая всё на своём пути. Европейские арбалетчики метко стреляя, пробивали мусульман стрелами насквозь, чем вызывали страх перед этим оружием. Такого невероятного давления оборонявшиеся не выдержали, защитники дрогнули, и уже ничто не могло больше удержать крестоносцев от вступления в город.
Крестоносцы под непрекращающийся рёв и воинственные крики перекинули на стены деревянные мостки и раздавив защитников — толпами устремились за стены.
После этого началась настоящая резня. Нападавшие убивали всех подряд — мусульман, евреев, православных христиан. К утру 16 июля практически всё население Иерусалима было перебито. По свидетельству западных хронистов было уничтожено около 10 тысяч жителей, арабские источники приводят значения в несколько раз больше.
О суровой жестокости христиан сообщается во многих хрониках и документах того времени. Опустошение целых территорий Ближнего Востока в ходе крестового похода, а в особенности резня устроенная после захвата Иерусалима, обусловила многовековую конфронтацию католического Запада с мусульманским Востоком.
Не могу не ответить на вот этот пост, где автор выставил Фридриха Гогенштауфена "чудаком". Хотя в реальности один из великих государей эпохи Средневековья, который прожил очень яркую жизнь и был на тот момент, наверное, могущественнейшим правителем Европы, а Священная Римская империя при нем была на пике силы. А вот после его смерти все пошло по одному месту. А началось все в 9 веке...
Ладно, ладно, начнем с 12 века, историю того, как первые императоры СРИ бодались с Папами Римскими можете почитать отдельно.
Священная Римская Империя в 12 веке переживала период небывалого доселе могущества. Род Гогенштауфенов (иногда сокращают до Штауфенов), занявший имперский престол в начале 12 века, сумел обеспечить длительный внутренний мир в Империи и потихоньку проводил централизацию государства. Метод централизации был типичный для эпохи – простое феодальное увеличение личного домена, чтобы стать самым крупным феодалом, но, что характерно, схема с некоторыми особенностями, но хорошо работала. Каждый новый император династии увеличивал домен, и соответственно власть, за счёт династических связей и отчуждений земель у вассалов, выбравших неправильную сторону в конфликтах.
Империя крепко стояла на ногах, уже как страшный сон забылись те 50 лет постоянных войн, которые прокатились по ней во второй половине 11 века. Но был в Империи один раздражитель, который постоянно заставлял отвлекаться от дел внутренних – Италия. Североитальянские княжества никогда не были верными вассалами, скорее напоминая свору волков, которые готовы объединиться под властью сильного вожака, но стоит тому проявить слабость, как они тут же накинутся на него. Так и тут - итальянские владыки были верны Империи настолько, насколько долго имперская армия могла оставаться в Италии. Как только последний немецкий солдат уходил по Альпийским перевалам, тут же начиналась традиционная забава – перегрызи глотку соседу, пока он не перегрыз её тебе. Игра эта была сложной, правила вроде и понятны, но запутанны, а участники не всегда очевидны.
Империя Гогенштауфенов. Можно заметить насколько небольшой была территория непосредственного контроля Папства. Кружочками обведены города северной Италии, участвовавшие в борьбе с Штауфенами.
Но что забыла СРИ в Италии? Конечно, простой ответ, что земли, тоже имел место. В конце концов всю историю человечества именно величина контролируемой территории определяла силу империй. Но нет. Священная Римская Империя не просто так Римская, и ещё не скоро станет империей только германской нации. СРИ потеряла в Италии самую свою суть – ведь это была не просто федерация германских князьков, а истинные наследники Империи. Причём даже не наследники её недолговечного клона в лице Империи Карла Великого, а той самой Римской. Ничто, в принципе, не мешало правителю СРИ короноваться в Аахене только короной короля Германии и именоваться императором (со второй половины 13 века так и будут делать), но пока в Риме наместник Бога на земле не возложит на тебя венец, это всё будут просто пустые слова. Ведь именно после коронации в Риме Император становился первым из христианских владык, так как только он принимал миропомазание от самого близкого к Богу человека. А ещё он контролировал выборы этого человека – представители Империи всегда присутствовали на конклаве и согласовывали кандидатов. Поэтому контроль над Италией был жизненно необходим – он поднимал статус Германии, делая каждого, даже самого незначительного, князя СРИ равным любому монарху из за её пределов, а может и чуточку выше.
И поэтому правители Империи постоянно смотрели за происходящим на юге – они хорошо понимали, насколько сложные вассалы на севере Италии, а потому не мешали созданию тем противовеса в лице городских общин и церкви - имперской церкви. И в этой политике не было ничего нового – она отлично работала в самой Германии, но в Италии давала осечку за осечкой, что стало ясно, правда, не сразу. Ведь на сцену выходит ещё один игрок с амбициями власти если и не над всем миром, то над всем христианским миром уж точно – Папство. После Вормсского конкордата церковь и Империя нашли компромисс в назначении прелатов церкви, когда церковь давала им власть духовную, а земельным наделом, дающим власть мирскую, наделял Император. Но вопросов двойной верности это не снимало, а потому среди итальянских епископов была отдельная специальная олимпиада – продаться подороже тому, кто сейчас на коне - императору или Папе, да так, чтобы не прогадать. А с учётом того, что папство, мечтающее о власти над мирскими владыками, тяготилось своей зависимостью от Империи, такое перетягивание каната не могло не привести к результатам, довольно неожиданным для обеих сторон.
В 12 веке в Италии процесс ослабления феодалов и значительный рост могущества городов начинает носить просто лавинообразный характер. Пользуясь прекрасным положением вблизи торговых и паломнических маршрутов (да-да, паломники были значительным источником дохода, как ныне туристы), многочисленные итальянские города, всё ещё хранившие в себе наследие римской муниципальной системы, начинают свой новый подъём. За счёт торговли города аккумулируют внутри себя огромные финансовые потоки и всё больше обособляются от своих сеньоров, становясь самостоятельной силой. Деньги в них начинают значить гораздо больше, чем титул или родословная. И уже бароны и графы ищут защиты у Империи или церкви от власти городов.
В отличии от немецких городов, окружённых землями феодалов, что просто неминуемо толкало их на сторону Императора, как защитника от произвола, города Италии не испытывали такого давления со стороны землевладельцев. Городские коммуны сами становятся коллективным феодалом, где кучка аристократов-нуворишей начинает подминать под себя все окрестности при полном одобрении и помощи городского населения, так как делается это исключительно в интересах главного дела коммун – торговли.
А чего же хотели коммуны? О, эта загадка, вероятно, немало попортила крови немцам, пытавшимся её разгадать. Они хотели всего. С одной стороны, главные виновники роста коммунарного движения – торговцы, хотели свободы торговли, движения капиталов, минимума границ, что неминуемо должно было толкнуть их в лоно Империи. Но, с другой, они не хотели платить подати далёким германским королям, не хотели, чтобы в их внутренние дела лезли имперские чиновники, а потому им нужна была автономия и торговые привилегии. Рост власти городских общин пугал и Империю, и церковь. Но попытка увеличить власть епископов, отдавая тем земли на севере Италии, неминуемо приводила к дисбалансу отношений Рима и столичного Аахена – слишком усилившийся епископ обязательно начинал вести пропапскую политику, но слишком слабый епископ не мог обуздать коммуны. Поэтому начинается борьба уже за сами коммуны. Формируются проимперская партия гибеллинов и пропаписткая гвельфов.
Но не стоит думать, что у этих партий была чёткая программа действий или цели, или даже состав. Отнюдь. Слишком уж многие мотивы переплетались. Одни были против усиления власти Империи, другие против самого императора, третьи против конкурента, который за императора, четвёртые вообще против всех, но мы торгуем в основном с гвельфами, так что за них. Нет, конечно, Папство пыталось придать борьбе с СРИ стержень – войну за «национальное освобождение» от германцев и за примат церкви в Италии. Но всё это было бессмысленно, так как для итальянских коммун участие в той или иной партии было скорее вопросом сведения баланса дебета с кредитом, нежели каких-то высоких материй: как только издержки нахождения на одной из сторон перевешивали достоинства, они тут же меняли сторону.
Итальянское колесо генотьбы 13 века
Эта логика будет определяющей для Италии на следующие столетия – война всех со всеми во всех мыслимых сочетаниях. Более того, и гвельфы и гибеллины сражались не за интересы Папства или Империи, а за свою модель отношений внутри Италии, где внешние акторы были лишь инструментами достижения личных целей. И ведь это ещё не всё. Сами по себе коммуны были вовсе не монолитны - те самые партии существовали одновременно и вели борьбу за власть над городом. Принято считать, что за Империю была в основном аристократия, а за Папство - торговцы. Но мне видится это большим упрощением, так как приверженность какой-либо фракции была часто не самоцелью, а методом достижения результата и аристократ мог вполне быть на стороне папства, а торговец - Империи. Поэтому опора на сторонников внутри Италии для любой внешней силы (в том числе и Папства) была вещью иллюзорной.
И вот в это вляпалась Империя. На следующие 100 лет фокус политики Империи смещается из Германии на юг – в Италию. Именно внутренний мир в Германии и накопившийся у её элит запрос на нечто большее дал шанс Империи пойти на юг. И на этом юге Империя увязает. Оцените иронию – Фридрих Барбаросса, начиная войны в Италии, вообще-то шёл освобождать Рим для Папы Римского Адриана IV. А уже 4 года спустя он боролся с поддержанной тем же самым Папой конфедерацией ломбардских городов и проиграл им в битве при Леньяно. Унизительный для империи мир, казалось, дарил Папству власть над севером Италии - а вот черта с два.
Как только власть Империи ослабла, города Италии стали тяготиться усилением власти Папства и мгновенно многие бывшие сторонники гвельфизма стали гибеллинами. Ведь главное - это не флаги, а цели. Ломбардская лига добилась своего – утверждения большей автономии и торговых преференций, но усиление власти Папства в их планы не входило. И начинается вялая борьба теперь уже ломбардцев с Папой, при том, что они официально всё ещё в одном союзе.
Но самое веселье начинается, когда в самом конце 12 века Гогенштауфенам династическим образом упал весь юг Италии – Сицилийское королевство. Теперь Папство было зажато с юга и с севера Империей. А молодой Император Фридрих II деятелен, германские князья ему полностью лояльны и это развязывает ему руки к довольно активной политике. Он активно внедряет имперские порядки на юге Италии, чему местные даже пока и рады, налаживает отношения с североитальянскими городами. Потому очередной разрыв между Папством и Императором был неизбежен.
Задержки при подготовке Фридрихом II очередного крестового похода были лишь поводом для отлучения - не было бы его, нашли бы еще к чему придраться. Но Империя даже не замечает этого: не начинаются восстания, второй Каноссы с вымаливающим прощение у Папы императором не происходит, хотя в Риме именно этого и ждали! Папство интригует, распаляет недовольство итальянских баронов, а когда Император таки отплывет в крестовый поход, его отлучат повторно, так как «еретик» не может идти в крестовый поход. И что же делает еретик? Он плюет на отлучение, отплывает на восток, отвоёвывает Гроб Господень, коронует себя Иерусалимским королём и после триумфально возвращается в Европу (оцените ещё одну иронию – последний успешный крестовый поход против сарацин провёл отлучённый от церкви еретик, и на чьей Папа, говорите, стороне Бог?!).
Фридрих II Гогенштауфен
И в Империи всё спокойно. Ну кроме Италии, но тут дело вовсе не в отлучениях было, а в той самой борьбе городских коммун против всех. Фридрих постоянно воюет в Италии против Папства, Ломбардской лиги, восставших неаполетанцев. Именно последнее восстание подрывает как его силы, так и силы Империи – Император истощённый войнами умирает в 1250, а его сын умирает через 4 года от малярии во время подавления бунта неаполитанских баронов.
Империя искала в Италии цель – объединить в рамках Священной Римской Империи все земли старой Римской Империи, но 100 лет постоянных конфликтов исчерпали ресурсы Германии, князья и бароны перестали понимать, за что идёт война, да собственно и сами Императоры не смогли бы дать точного ответа. Империя устала, и когда династия Штауфенов пресеклась, давно не знавшая внутренних войн СРИ погружается в кровавейшую двадцатилетнюю гражданку. Империя уходит в себя: она уходит из Италии на долгие годы - полстолетия нога имперского солдата не будет ступать на земли Италии, ей теперь было вообще не до того.
Папство снова победило, как 50 лет назад и даже второго унизительного Леньяно оказалось не нужно - гвельфизм торжествует, в церквях проходят молебны в честь победы. Но победа эта призрачная. Города Италии снова делают финт ушами и начинают перекрашиваться в гибеллинов – ну и чёрт с ним, что Империя рубится внутри себя, пускай, это даже хорошо – чем слабее власть Аахена, тем лучше. Снова слышатся настойчивые речи о необходимости прекратить посягательств Папства на независимость коммун. Война неизбежна, но Папство к ней не готово - оно ведь воевало руками тех, кто сейчас выступал против него.
А на юге избранный сицилийцами регентом барон Манфред, греющий трон для малолетнего Конрадина Штауфена, подрастающего в Германии, начинает вести политику в стиле Штауфенов! Чтобы окончательно оторвать юг Италии от Германии Папы Римские приглашают править Сицилией французов из Анжуйской династии (подробно о том, как анжуйцы пытались подчинить Италию и в итоге просрали из-за попытки завоевать Византию читайте по ссылке).
Десятилетия почти непрерывных войн создали в Италии широкую прослойку профессионалов – кондотьери, наёмников, готовых за чеканную монету покрошить в капусту врагов нанимателя. Города нанимают кондотты пачками, а у Папства денег в обрез. Церковь и раньше баловалась отлучением от церкви лидеров «антицерковной» оппозиции, но теперь политических оппонентов начинают отлучать скопом – гибеллин становится синонимом слова «еретик». Но вместо бунта верных христиан, на который рассчитывали паписты, выходит нечто совсем иное, более страшное. Второй раз уже РКЦ сама создала проблемы на свою голову.
Еретики «политические» начинают объединяться с еретиками настоящими, так как стирается грань между ними, а враг моего врага – мой друг. А что народ? А народ видит лишь политику: что ставленники святого Папы из Рима оказываются не лучше обычных феодалов, да ещё и святостью не блещут. Лидеры политических течений гибеллинизма, лишённые благодати церкви, начинают ещё более рьяно бороться с папизмом, но теперь вооружившись и религиозным пылом, а некоторые и новыми религиозными догмами. По всей Италии расцветают ереси, тесно переплетаясь с политикой, так что отличить, где еретик, а где политик, было подчас нереально. Да никто особо и не пытался.
Чего уж там: Милан – главная опора гвельфов – был и центром разнообразных ересей. Политика и религия, смешанные воедино, дают просто сногсшибательный коктейль. Папство следующие 50 лет будет бороться не за объединение Италии под своим контролем, а за очистку её от ересей, так как достаточно было малейшему семени ереси прорасти на итальянской земле – и все потуги к объединению её под крылом папства развеиваются, как дурной сон. Да, гибеллинов как единое политическое течение победят, но взамен получат сотни отдельных партий или сект гибеллинов. И в борьбе с этими сектами Папство упустит свой шанс на мирскую власть. Пройдёт ещё совсем немного времени, и ослабленное в борьбе с еретиками Папство падёт почти без сопротивления в руки Анжуйской династии, которую первое время так удачно удавалось использовать для подавления гибеллинов.
А что же Империя? К концу XIII века СРИ наконец стабилизируется. Но это уже совсем не та Империя. Эпоха централизации закончилась, так же, как и еще каролингская идея Империи, что должна объединить юниверсум. Штауфены ещё пытались цепляться за эту идею, но новые императоры уже не могли, да и не хотели. Компромисс, который вытянул Империю из жопы, был тяжёл – теперь монарх выбирался князьями, как в древние времена. Никакой династической передачи – так никто не сможет усилиться достаточно, чтобы снова, как Штауфены, диктовать свою волю другим князьям и втянуть их в новые авантюры. Императоры теперь были слишком слабы, так как не было столь же крупного феодала, как Штауфены. А потому Империя почти на столетие окукливается, запирается внутри себя, лишь иногда поглядывая по сторонам.
Сила Империи Штауфенов была в единстве – слабость Империи после Штауфенов тоже в единстве, но князей - в их желании не допустить больше централизации. Империя упускает инициативу - теперь её усиление зависит от случайных факторов. Отсюда, кстати, растут и корни у успеха Габсбургов – они смогли повторить успех Штауфенов, собрав Фулл Хаус из наследных земель, который внезапно сделал их крупнейшим феодалом. Но до этого пройдут ещё столетия. А пока Империя превращается в тень былой себя, неспособную ни на что, кроме задумчивого созерцания великих дел, что происходят в мире вокруг. Тем временем центр тяжести европейской политики перемещается в другой осколок державы Карла Великого.
P.S. Я понимаю, что набор занятных фактов куда проще для восприятия, но все же, без вот этого всего жабогадюкинга теряется важный контекст истории и абсолютно логичные и разумные шаги исторических персонажей внезапно начинают казаться странными и непонятными чудачествами.
Подписывайтесь на @Cat.Cat чтобы читать еще больше интересных исторических текстов.
