Так напутствовал Михаила Орешету Владимир Высоцкий

Фото из архива автора

Накануне исполнилось 70 лет со дня рождения Михаила Григорьевича Орешеты - нашего легендарного земляка, почетного гражданина Мурманска, одного из создателей на Кольской земле поискового движения, замечательного писателя и краеведа. Вся его жизнь прошла на наших глазах, кроме самого начального, домурманского ее периода. Сегодня мы публикуем фрагмент из книги воспоминаний «На житейских перекрестках» - именно о том времени, что было «до».

1973 год. Служба в рядах Военно-Морского флота СССР. Как я догадываюсь сегодня, наша и сопредельные с ней части обеспечивали спутниковую разведку перемещений сил и средств вероятного противника. Командир части и его зам - контр-адмиралы, далее шли капитаны первого ранга, второго и так далее. Нас, старшин и матросов, было сравнительно немного. Образовательный уровень высокий, служба интересная, взаимоотношения дружеские. Особенно после одного случая.

В/ч 72175 ожидала приезда Главкома ВМФ адмирала Горшкова. Траву не красили, пни мхом не укрывали, а вот порядок держали флотский. Следует сказать, что на нашем объекте круглосуточную вахту несли офицеры, матросы и гражданский персонал, который доводил до ума шибко секретные машины. Соответственно, дежурным по объекту был чин не ниже капитана третьего ранга, а его помощником старшина из срочников. Надо же было Горшкову подгадать свой визит, когда я был помощником.

И вот картина. Возле спрятанного в лесу за двумя рядами колючей проволоки объекта ровными рядами выстроились офицеры, мичманы и матросы. Подъезжает дюжина черных машин. Из них бодро выбираются адмиралы, вице-адмиралы, маршалы... Звезд - что шишек на сосне. Все они почтительно пропускают вперед Горшкова, ему навстречу, вытягивая носки ботинок чуть ли не до уровня плеча, чеканит дежурный по объекту, за ним я в полубессознательном состоянии; при этом стараюсь не забыть текст доклада.

Командир отделения, старшина 2-й статьи. 1973 г.

Офицер доложился, шаг в сторону. Моя очередь.

- Товарищ адмирал флота Советского Союза, - кричу что есть мочи и вдруг слышу тихий, но требовательный голос Главкома.

- Старшина, прекратите, давайте руку и бегом ведите меня в гальюн. Уписаюсь.

Куда там. Кричу дальше. Наконец рука опущена по швам. Ее тут же поймал Горшков и, строго глядя в лицо, произнес:

- Старшина. Веди бегом в гальюн, обмочусь.

Тут до меня дошло, что и адмиралы флота - обычные люди, и у них бывают житейские проблемы. Страх прошел, и мы вместе с Главкомом совсем не строевым шагом прошли вдоль строя и скрылись в здании.

На первом этаже было два туалета: «М» и «Ж». Конечно же, я все перепутал и запихнул клиента не туда. Слава богу там никого не оказалось.

Вышел, улыбается:

- Как вас зовут?

- Старшина второй статьи Орешета!

- А имя?

- Михаил.

- Так вот, Михаил, все должно остаться между нами. Пусть остальные головы поломают, почему мы тут бегали. Добро? Беру с тебя подписку о неразглашении на двадцать пять лет.

- Есть, товарищ адмирал! (этот срок истек в 1998 году. - М. О.)

Мы вернулись к строю. Тишина стояла такая, что было слышно, как, играясь, цокают белки в лесу. Горшков произнес какую-то речь, все разошлись.

А потом было неофициальное и официальное выяснение моих отношений с таким высоким начальством, и, поскольку я строго соблюдал данную мной устную «подписку», все сошлись во мнении, что мы с Горшковым не слишком дальние родственники. Ну и ладно. Главное, служить стало еще легче.

Где-то к осени 1973 года стало известно о том, что в гарнизоне два концерта будет давать Владимир Высоцкий - кумир нашего поколения.

Очаровательные девушки Люда Мещерякова и Галя Уханова помогли «родичу главкома» попасть на концерт.

И вот на сцене Владимир Семенович. Это неповторимо! Видно, как певец рвет душу, поет до изнеможения. Зал покорен и смят. Над нами витает только Его голос.

Фотоаппарат «Зоркий-4«м» для снимков с третьего ряда был слаб. Захотелось чего-то объемного, и ближе к концу первого отделения концерта стал я осторожно пробираться к проходу между рядами. Выбравшись, устремился к сцене. И надо же!

Ремень от фотоаппарата попал под каблук ботинка, и 178 сантиметров флотского телосложения упало на красный ковер. Бард песню не прервал, но в перерыве, когда любезные девушки устроили мне проникновение в кабинет, где Высоцкий отдыхал, спросил:

- Ты что же это, двухстатейный, концерт мне срывать надумал?

- Случайно, простите, Владимир Семенович.

- Да ладно, ноги-то целы?

- Порядок.

- А как насчет кофе с коньяком?

- А офицеры на капэпэ?

- А ты скажи, что с Высоцким. Увольнительная есть?

Это фото Владимира Высоцкого - раритетное и ранее нигде не фигурировало, хотя похоже на многие, возможно, с его выступлений. Мурманский писатель в 1973 году служил в в/ч 72175 в городе Ногинск, где той осенью выступал Владимир Высоцкий. Михаил Орешета не только сфотографировал Владимира Семеновича, но и опубликовал воспоминания о том концерте, - прим. ред.

Я подал зелененький квадратик увольнительного удостоверения.

- Старшина второй статьи Орешета, - прочитал поэт. - Цыган?

- Нет. Шахтер.

- Ах! А ведь есть что-то общее между цыганами и шахтерами. Вольница, риск, одержимость.

Разговаривая, Высоцкий расписался на обратной стороне увольнительного:

- Держи документальное подтверждение на случай неприятности на КаПэ.

Потом мы пили крепкий кофе с коньяком. Неожиданно Высоцкий вытащил из сумки записную книжку, стал что-то записывать.

- Можно? - спросил я, показав рукой на гитару, лежащую на диване.

- Да, только не насилуй, - кивнул мэтр и вновь в свои бумаги.

Какое там «насилуй». Как хрустальную туфельку, взял я в руки инструмент, с опаской потрогал струны; они отозвались протяжно, устало. Подумалось - вот он, духовный Олимп таланта поэтического и музыкального. Только гитара и сам автор, а может, кто-то и выше их являются свидетелями появления на свет удивительных произведений, которые становятся путеводной звездой для миллионов и помогают миллионам.

В комнату вошли парень с девушкой. Судя по всему, хорошие знакомые Высоцкого. За столом сразу же завязался общий разговор. Я маленько осиротел на диване, почувствовал себя лишним. В это время дверь приоткрылась, возникла Людмила с моим фотоаппаратом.

- Владимир Семенович, а можно сфотографироваться на память? - попросил барда.

- Старшина, я не позирую.

Все, аргументы исчерпаны, надо уходить, и тут вспоминаю. Не знаю, как где, а во флоте 1970-х годов была такая традиция - служащие по третьему году перешивали голубую подкладку гюйса на белую, которая использовалась для собирания автографов и пожеланий одногодков.

Снимаю с фланелевки гюйс, выкладываю его на стол.

- Владимир Семенович, пожалуйста, флот автограф просит.

- Во молодцы! Ребята, вы смотрите, что моремане удумали! Форма одежды и тут же нате - распишись.

Шариковая ручка поэта размашисто пробежалась по ткани.

- Ну что, старшина? До встречи, где? - спросил Высоцкий, подавая мне гюйс.

- В Мурманске.

- Идет. Не забудь, кофе и коньяк с тебя.

Текст Михаила Орешеты.

"Мурманский вестник"

Сегодня - день рождения известного советского поэта, сценариста, драматурга Александра Галича (настоящая фамилия Гинзбург, 1918-1977). «Галич» — это литературный псевдоним, составленный из букв собственных фамилии («Г»), имени («Ал») и отчества («ич»).

Начало его творческого периода пришлось на военные годы. Дело в том, что из-за врождённого порока сердца Галич не попал на фронт и остался в тылу, где играл в театре. До конца 1941 года он оставался в Грозном, а затем вместе с театральной труппой отправился в Ташкент.

И именно в этот период и в первые послевоенные годы Александр Аркадьевич  написал свои самые известные песни и несколько сценариев к фильмам, среди которых - «На семи ветрах», «Дайте жалобную книгу», «Третья молодость», «Бегущая по волнам».

Поначалу творчество Галича носило достаточно лирический характер, он стал одним из ярких представителей жанра русской авторской песни (наряду с Владимиром Высоцким и Булатом Окуджавой) и был очень популярен. Однако к концу 60-х годов в творчестве благополучного советского литератора произошёл перелом, его произведения и песни стали приобретать политическую остроту, что привело к конфликту с властью. В итоге, Галичу было запрещено давать публичные концерты, он не мог выйти на сцену даже на "внутренних" театральных мероприятиях.

Единственный для того периода публичный концерт Александра Галича в СССР состоялся на проходившем с 8 по 12 марта 1968 года в Академгородке Новосибирска фестивале авторской песни, проведённый клубом «Под интегралом».

А в 1969 году в зарубежном издательстве НТС «Посев» вышла его первая книга — «Песни». После этого Галича исключили из Союза писателей СССР, Союза кинематографистов СССР и Литфонда; по всей стране были сняты со сцены спектакли по его пьесам, легли на полку фильмы по его сценариям. Возможности заниматься творчеством и зарабатывать этим на жизнь у Галича практически не было, и в 1974 году он эмигрировал из СССР.

Скончался Александр Галич в возрасте 60 лет в Париже в результате несчастного случая.

Предлагаю вам послушать две песни, исполненные Александром Галичем на упомянутом выше концерте в Академгородке Новосибирска - "Закон природы" ("Ать-два, левой-правой") и "Памяти Б. Л. Пастернака" ("Разобрали венки на веники").

Тех двух дней не смолкнет слава

12 августа 1989 года открылся Московский международный фестиваль мира. Впервые в СССР приехали такие западные рок-звёзды, как Ozzy Osbourne, Bon Jovi, Cinderella, Skid Row. Также не в первый раз прибыли Scorpions. Концерт, возвестивший новые свободы в жизни страны, названный «российским Вудстоком», транслировался в 59 странах мира.

Август пришел и ушел. В который раз произошли известные политпроисшествия. И все же мы ждали, что 12 и 13 числа кто-нибудь отметит десятилетие величайшего отечественного рок-события - международного фестиваля Moscow Music Peace Festival, теоретически посвященного 20-летию легендарного Вудстока, а на деле ставшего последней масштабной битвой за нормальную рок-музыку на просторах тогдашнего СССР. Увы, о триумфах былого у нас вспоминать не принято, и на сей раз "Джокер-МК" вновь справляет юбилей в гордом одиночестве. Нет, с нами сегодня - более 100 тысяч свидетелей незабываемого зрелища.

То была эпоха, когда могущественные концертные акции выскакивали пред наши очи, как черти из табакерки. Долгая подготовка была противопоказана: а ну как запретят-с? И запрещали - изначально планировалось, что антинаркотический рок-фестиваль состоится в "Олимпийском" аж весной 1988-го (с участием, помимо прочих, Питера Гэбриэля, Scorpions и Rush). Ан не вышло: сверху донесся окрик, что "наркомания в СССР еще не стала такой проблемой, чтобы тащить сюда иностранных попрыгунчиков." И потому устроители концертов обычно объявляли о приезде Status Quo, Ингви Мальмстина, Pink Floyd или Сюзи Кватро в самый последний момент. Moscow Music Peace Festival не стал исключением.

Хотя разговоры о возможном выступлении супергероев Америки тех лет Bon Jovi в Лужниках велись еще с ноября 1988 г., дело не двинулось с точки до тех пор, пока инициативу Стаса Намина, возглавлявшего в те годы музыкальный центр имени себя самого, не подхватил тогдашний менеджер Bon Jovi и глэм-хулиганов Motley Crue Док МакГи. За год до того Док попался на контрабанде в США героина в особо крупных размерах, и по решению суда был вынужден основать рок-фонд борьбы с алкоголизмом и наркоманией Make A Difference Foundation - а потому жаждал убедительного медиа-реванша. Взаимные устремления Стаса, Дока и тысяч московских рок-поклонников пересеклись на БСА Лужников.

О грандиозном событии было объявлено лишь в начале третьей декады июля. Толпы публики и спекулянтов (кои впоследствии крепко пожалели о столь опрометчивом решении) принялись осаждать кассы Лужников, а пресса тем временем зашлась в смехачестве по поводу "неактуальности и ненужности хэви-метала советской молодежи, признающей ныне только отечественный социальный рок" и прогнозах по поводу провала фестиваля. Уж не потому ли Стас Намин пристегнул к первоначальной звездной обойме из Skid Row, Gorky Park, Cinderella, Motley Crue, Оззи Осборна, Scorpions и Bon Jovi потерявшихся на гигантской сцене стадиона "Нюанс" и "Бригаду С"?

Наступило 12 августа. Погода выдалась отличная, и людские массы с раннего утра рванули в Лужники, сминая хлипкие кордоны грустных спекулей, думавших теперь, как бы вообще избавиться от лишних билетов - за полчаса до начала фестиваля 15-рублевый билет на поле стадиона можно было без проблем приобрести раз в пять дешевле. Пришедшие пораньше были вознаграждены отличными американскими (по тем-то временам!) майками с эмблемой фестиваля - 25-рублевые изделия отпускали по четыре штуки в руки. И поразила совершенно неотечественная организация мер безопасности - лицам, проносившим известные напитки в стеклянной посуде предлагалось выливать их на землю или в себя, а на трибунах среди публики было рассажено полно товарищей в штатском. Два таких гражданина, сидевших возле меня, маялись по жаре в пиджаках с галстуками и раздостали вопросами вроде: "Скажи, мужик, к нам правда завезли звезд, или опять нас дурят?

На сей раз не дурили. В 12.50 на сцену явился белобрючный Стас Намин в компании белопиджачных официальных медицинско-организаторских лиц, и после кратких и невнятных речей фестиваль стартовал выступлением почти дебютантов Skid Row, послуживших звукооператорам инструментом отстройки грандиозного звукового аппарата. Никто ничего не понял - наверное, алкоголь еще не подействовал, а уж во время появления на сцене "Нюанса" и "Бригады С" чуть не половина 50-тысячной аудитории предпочла околачиваться за оградой стадиона. Не прибавили оптимизма публике и музыканты Gorky Park, мучимые видимыми невооруженным глазом проблемами с аппаратурой и более чем удивительными сценическими костюмами фасона "не шей ты мне (стриптизеру мужского пола), матушка, красный сарафан". Рок-бомба взорвалась лишь около 16.20, и ее звали Cinderella.

Тогда известная местному меломану лишь по альбому "Long Cold Winter", Cinderella в два счета поставила размякшую от народных напитков публику на уши - и не только заводная музыка была тому причиной, но и более чем живописные тряпичные костюмы музыкантов, и залихватское кручение гитарами, и хождение по сцене "наступальничком". И даже 40-минутный перерыв перед выходом на сцену хулиганов Motley Crue не охладил откровенно счастливую и неагрессивную, что удивительно, публику - с первых же аккордов "Looks That Kill" реакция стадиона подтвердила репутацию "мотлов" как одной из лучших рок-н-ролльных групп Вселенной. А чего вы хотите: гиперкинетичные татуированные мужики, сексапильнейшие девки на подпевках и гитарно-барабанный погром на прощанье!

А старина Оззи просто облажался. Звук во время его выступления энтузиазма, мягко говоря, не вызывал - зато именно с этого момента любимцем публики стало новейшее на тот момент гитарное открытие Оззи по имени Закк Уайлд. Крайне бойкий юноша поспособствовал краже московского успеха у собственного босса, и уж не разбирался ли Оззи с Закком за кулисами тем же манером, как, по слухам, и с звуковиками сенсации №1 тех двух вечеров - Scorpions?

Именно Scorpions, а никак не Bon Jovi стали подлинными хэдлайнерами московских шоу. К моменту выхода на сцену дважды запрещенных на Руси (знаменитым списком 1984 г. и недопущением в Москву в 1988-м) тевтонских рокеров над столицей пала тьма, и огромная декорация, расписанная знаменитейшим художником-оформителем Ричардом Марксом, стала отбрасывать алый отблеск на сцену. В этом-то красном свете Scorpions, выглядевшие как заоблачная мечта металлиста (кожа, клепки, гусарские позументы и полосатые гитары) и взорвали Лужники истеричной "Blackout", за коей последовало еще полсотни минут народных хитов. Кульминацией же выступления рок-адептов Перестройки и Гласности стала Великая Русская Баллада "Still Loving You", исполнявшаяся не только группой, но и всем народонаселением стадиона. Легко же немцам было поверить, что и вправду "будущее разлито в воздухе" - как о том пелось ими годом позже в могучей песне "Wind Of Changes".

Треть публики резонно решила, что после такого праздника жизни и звука нечего ждать милостей от Джона Бон Джови и Ко. и тихо отвалила домой. Автор же был стоек, и решил дождаться обещанного джем-сейшна с участием сына великого Бонзо - барабанщика Джэсона Бонэма. Но закатившие звездную часовую паузу Bon Jovi совсем не обрадовали (кроме барабанщика Тико Торреса) - они слишком уж купались в лучах надуманной в местных условиях славы, и потому не шибко заботились об энертетике и качестве звукоизвлечения. А джем-сейшн оказался на редкость хаотичен да и, честно говоря, излишен для утомленной почти 11-часовым концертом публики.

Интересно, что в те же числа для создания видимости бурлящей рок-жизни в столице Перестройки в зале "Россия" выступали шведские мелодик-рокеры Bad Habitz. Но идти слушать скандинавов уже не было сил. Зато были силы читать отклики родной прессы на более чем неординарное событие, и они оказались весьма и весьма предсказуемыми. "Литературная газета", помнится, обвинила рокеров в лицемерии - мол, водку они пьянствовали на антинаркотическом мероприятии, а один более чем прогрессивный кинорежиссер так прямо и заявил на страницах "Собеседника": "Я пришел на фестиваль... Но быстро оттуда ушел - слишком публика агрессивна. Это не музыка, это фашизм (???) - один человек орет со сцены "а-а-а!" и весь зал бездумно вторит ему "а-а-а!" Он становится их фюрером!" Завидно, что ли?

И, безусловно, 12 и 13 августа 1989-го стали воистину черными днями для апологетов так называемого "русского рока". Впервые эти персонажи воочию узрели, сколь высок музыкальный и энергетический уровень из сверстников, играющих "ненужный и тупой" хэви-метал. В эти дни "самобытному русскому року" указали на его место, а потому неудивительны неподтвержденные слухи о скором письме в ЦК КПСС за подписью более чем известных даже сейчас функционеров московской рок-общины. И было то письмо направлено против Стаса Намина, и сообщались в нем ужасные подробности о том, как - подумать только! - "на стадионе им. Ленина в столице нашей Родины Москве образины волосатые немецко-фашистские роки тяжелые играли, а под конец зад голый публике показали!" (Это был зад нынешнего любимчика "светских хроник" Томми Ли.) Страшно подумать, что произошло бы, если бы в Лужники заодно нагрянули было обещанные устроителями Metallica и Aerosmith! Просто удивительно, что программа "Взгляд" ухитрилась две недели спустя продемонстрировать обширные фрагменты отличных видеосъемок фестиваля, спустя полтора года превратившихся в PolyGram'овскую двойную видеокассету.

Более 100 тысяч человек посетили концерты, и остались довольны: никогда Россия столь не приближалась к тому, чтобы стать новой Японией на рок-карте мира. Казалось, что долгожданный рок-триумф не за горами. Но... малейшие упоминания о фестивале пропали из прессы через неделю после его окончания, а пресса и ТВ, как сговорившись (а почему бы и нет?) взялись за очередные серии похождений бедных сироток из "Ласкового мая", признанных, кстати, несколько позже, "лучшей группой 1989 года" (?!) Национальный рок- и поп-изоляционизм взял свой, поначалу скромный старт, а битва за дух истинного рок-н-ролла оказалась проиграна: Moscow Music Peace Festival не получил не развития, ни даже продолжения. Однако те два дня в Москве оказались навсегда врезаны в историю хэви-металлизма 80-х: редкая рок-энциклопедия в своих повествованиях о вышеназванных группах не упомянет о 12 и 13 августа и едва ли не первом в истории человечества трибьютном альбоме "Stairway To Heaven - Highway To Hell", выпущенном по следам фестиваля.

Пресса, телевидение и родная рок-община сделали из фестиваля свои выводы: о последующих гастролях западных рокеров мирового масштаба - Black Sabbath и Asia - наши СМИ не проронили практически ни слова. Остается ли после этого удивляться, что для иного тинэйджера дня сегодняшнего нет кумира выше, чем какие-нибудь убогие "Чайф" или "Чиж и Ко."? Ведь все познается в суровом концертном сравнении. По счастью, как минимум 100 тысяч зрителей получили эту невероятную по сегодняшним дням возможность еще десятилетие назад. Весьма сомневаюсь, что свидетели фестиваля прутся сейчас от песен о "беспризорниках" и "Любочках" или от разнообразных горячих теледесяток.