А мой батя - интроверт, флегматик и шизоид. И я, сука, такой же. Горжусь своим батей! Мать тоже домашний интроверт, с минимумом социальной активности. Они и до сих пор никуда не ходят, отдыхают дома в спокойной обстановке, только изредка путешествуют вместе, друзей у них нет. По всем вводным данным они вообще никогда не должны были встретиться.

Но всё же, как так получилось? Чтобы найти девушку, нужно ходить гулять туда, где тусуется молодёжь, а там, где он жил, этим местом была дискотека. И вот как делал мой батя со своим братом: они покупали бутылку водки, распивали её залпом на двоих — живительный чудо-напиток придавал им сил, купировал внутренние зажимы и они шли гулять, танцевать, знакомиться с девушками и драться с парнями. Но всё же, как он встретил мою мать? Всё просто — на вписке. Пьянки тогда (1994-й год) были с большим количеством человек: каждый подтягивает своих знакомых, появляются всё новые и новые люди, и вот они вместе оказались в одной компании — и как-то всё получилось. Дальнейшие подробности история умалчивает, но по их возрасту и дате моего рождения я могу сделать некоторые предположения. Им было 20 и 17 лет, оба жили у родителей, мать ещё не закончила учёбу, ходить беременной на учебу такое себе занятие, и слабо верится, что зачатие ребёнка — это был осознанный выбор в этих условиях, это первое. Второе — это произошло в День Октябрьской революции. Но меня мучает один вопрос: как так получилось, что я капиталист до мозга костей?

Ура, товарищи! Спасибо Ленину и алкоголю! Если бы ни они, возможно, я бы сейчас это не написал. А вы говорите, синька — зло... Синька создаёт семьи и поднимает рождаемость даже в тех условиях, в которых кто бы подумал, что станут рожать. Предприятия закрываются, зарплаты задерживают на месяцы, денег нет, еды на прилавках магазинов нет, экономика в жопе, что будет дальше никто не знает. И тут на поле выходит он — Этанол. Снимает тормоза и начинается хаос. И в Хаосе, есть своя логика. И в Хаосе, рождается истина.

Зато я знаю, что будет, если скрестить двух интровертов - уберинтроверт, Бог интроверсии.

Быть может, среди всех творческих заданий и осуществлений большевизма нет ни одного, в котором принципиальное духоборчество большевицкого марксизма сыграло бы такую страшную роль, как в достижениях на «любовном фронте». О потрясающих размерах этих достижений ничто не свидетельствует с такою силою, как произведенные Гельманом опросы среди учащейся пролетарской молодежи и опубликованная им еще в 1923 году анкета (Гельман. Половая жизнь современной молодежи. Москва-Ленинград 1923 г.). Все ответы исходят из самоочевидного положения, что у молодого коммуниста и сочувствующего не может быть другой жизненной задачи, кроме как отдачи всех своих сил в распоряжение партии и социалистического строительства. Но поперек пути этого жертвенного служения становится, как оказывается, любовь, со своими трудностями и сложностями. Эти ненужные трудности и сложности должны быть уничтожены. В качестве способов уничтожения предлагаются самые разные средства: устройство государственных домов свиданий (не имеющий, конечно, ничего общего с буржуазными домами терпимости), где молодые здоровые советские люди могли бы на лету знакомиться и плодиться во славу социализма; требование административного разъяснения «женскому персоналу» о мещанских предрассудках, так как все еще есть «такие сумасшедшие», которым и «хочется», но который «не хотят» соглашаться. Это мужские предложения. Женские еще того страшнее. Многие студентки жалуются, что «товарищ» в общем еще слишком груб и сер для идейной любви, и что служить социализму легче, если не быть связанной семьей. Ответы предлагают выкидыши, «хотя бы тридцать раз, если понадобится», сожительство с подругами и, «как ни отвратительны такие средства» — онанизм.

Таковы те настроения какого-то совершенно непостижимого идеалистического изуверства, зачастую, вероятно, спутанного с идеологическим лицемерием, которое большевики взрастили не только в новом служилом сословии, но и в бескорыстно, идейно преданной им молодежи.

______________

В связи с брачным законодательством Советов находится и их культурно-политическая проповедь. Во все времена искусство и в частности литература были тесно связаны с любовью, с ее восторгами и муками. Благодаря этой связи, жизнь в искусстве всегда дорого обходилась человеку и человечеству. Когда-то А. Белый в статье «Против музыки» писал, что музыка размагничивает человека; что, исходя в кресле партера волнением о Бетховене, мы растрачиваем отпущенный нам для строительства жизни запас душевной энергии. Литературная политика коммунистической партии целиком построена на вульгаризации этой мысли. «Лирическая музыка, лирическая поэзия, сладострастно обнажающие человеческое тело живопись и пластика, все это роды искусства, которые борющемуся революционному пролетариату не нужны». Не нужны потому, что они засасывают человека; на время по крайней мере дают ему возможность жить в любом мире; социалистам же нужно строить новый мир. Для этого построения необходимо переключение эротической энергии на социально-строительную. Методами такого переключения являются, во-первых, расторжение связи искусства с его верховною темой, с темой любви и смерти, а, во-вторых, создание новой связи между искусством и социально-политическим строительством. Стремясь на путях особо грехоудобного брачного законодательства создать среди всех женатых и замужних — церковным ли, гражданским ли браком, все равно, специфически холостую психологию, большевики на путях государственного руководства литературой сознательно стремятся к наивозможно большей депоэтизации любви, к ее метафизическому, психологическому и эстетическому удешевлению. Не то, чтобы они сводили ее к простому биологическому факту; они пытаются даже одухотворить «половой акт», но его духом является у них не любовь, а социализм. Это парадоксальнейшее, хотя в истории русской общественной мысли не новое положение особенно наглядно вычерчивается в книге Залкинда, который, с одной стороны, требует, чтобы половой акт был завершением глубоких и сложных переживаний, идейно объединяющих любящих друг друга, а с другой утверждает, что избрание любовным партнером представителя другого «высшего» класса такая же извращенность, как половое влечение к крокодилу или орангутангу. Сопоставление этих двух положений отчетливо формулирует большевицкий догмат о социо-строительском смысле советской эротики. Этой двуединой цели — удешевления любви и обездушения искусства (на путях борьбы с любовью, как с его глубочайшею темою) и служит усиленное и насильственное насаждение социалистического репортажа.

/Ф.А. Степун/